Читать книгу Беглецы (сборник) - Глеб Пакулов - Страница 2

Если бы скалы могли хохотать, а деревья прыгать от смеха, то они бы повеселились вволю. Еще бы! В третий раз эти – девочка и мальчик – выходят к ним на одно и то же место, да не одни: за ними тащится еще один мальчишка. Он опирается на палку и, подволакивая ногу, кривит губы. Но, как известно, скалы смеяться не умеют, а деревья не прыгают, поэтому ничто не нарушило тишины. Правда, сосны о чем-то прошумели и качнули вершинами, но кто возьмется утверждать, что это был смех? Просто ветер, пролетая по своим делам, запутался в их колючих ветках, посвистел от негодования, выпутался и улетел.

– Опять та же скала! – только и сказала девочка, глядя на преградившую путь каменную стену.

– Прямо как в сказке, – устало обронил высокий мальчик с черной родинкой на подбородке. – Будто кто-то нарочно водит кругами.

Заметили? Он сказал: «Как в сказке». Возможно, это и явилось причиной всего необыкновенного, что приключилось с ними – обыкновенными школьниками из шестого «б» класса семьдесят второй школы города… Впрочем, город не имеет никакого отношения к событиям, произошедшим прошлым летом в лагере на Байкале. Куда важнее знать, что мальчика с родинкой на подбородке зовут Генкой, что он горнист отряда Витязей Жемчужной Нерпы, а потому с горном, медным и чуточку помятым, никогда не расстается. Вот и теперь горн висит у него за спиной, привязанный к рюкзаку. Девочку в голубой куртке и с красной панамкой на голове зовут Зоей. Ростом она совсем маленькая, светлые волосы коротко пострижены, сразу и не подумаешь, что именно она и есть командир группы разведчиков. Зоя винила себя в том, что они второй день бредут по тайге и не могут… Но об этом потом. Надо представить еще одного – Мишку, хотя сказать-то о нем особенно нечего, кроме одного – больно уж он задиристый и поперечный мальчишка.

Некоторое время они молча стояли перед скалой. Надвигался вечер. Косые лучи уходящего солнца едва пробивались сквозь вершины деревьев, и оттого в глубине леса быстро густели сумерки.

– Давайте заночуем здесь, – предложила Зоя.

Генка кивнул, но Мишка подковылял к ним, заупрямился.

– Пойдемте! – он махнул рукой. – Пока силы есть, надо двигаться!

– У меня нет больше сил, – Зоя покачала головой, – будем ночевать.

Генка сбросил на землю тяжелый рюкзак, в котором, кроме своих, лежали и Мишкины вещи, помог Зое снять ее ношу, и ребята устало опустились на поваленное дерево.

– Упарил меня мешочек, – поморщился Генка. – Плечи болят. И чего ты, Мишка, всякий раз столько лишних вещей набираешь?

– Лишних! Набираешь! – обиженно выкрикнул Мишка. – Я не виноват, что ногу зашиб. Сам бы дотащил.

– Я тебя просто спросил, – глянул на него Генка. – Чего ты раскричался?

Он достал из рюкзака плоский солдатский дедов котелок и пошел к журчащему под скалой ручью. Мишка проводил его взглядом, повернулся к Зое.

– Два дня блуждаем и всё на чаях да сухариках, – проговорил он, поглаживая ногу. – Вот увидите – перепомрем с голодухи.

Зоя пошла собирать хворост. Потом наломала сухих прутьев, составила из них шалашик, внутрь сунула пучок травы и подожгла. Когда костер разгорелся и между деревьями потянуло горьковатым дымком, она насмешливо посмотрела на Мишку.

– Ты чего? – спросил он.

– А ничего – ты на сухариках вес лишний сбросишь – все идти будет легче. Разнюнился хуже девчонки! Сам виноват, так помалкивай – кто колбасу потерял? В твоем же рюкзаке была!

Мишка явно обиделся, и Зоя заговорила примирительно:

– Просто какое-то невезение – из-за ноги твоей в лагерь поторопились вернуться и компас потеряли. А мобильников, по условиям игры, не полагается. Сам прекрасно знаешь – всё как в Великую Отечественную войну. Да и толку-то в тайге от этих мобильников…

Зоя, как командир отряда, в непредвиденный и тяжелый случай могла связаться с командным пунктом лагеря, но решила, что Мишке после отдыха полегчает. Все-таки попросила:

– Покажи-ка ногу, привяжем лопух, и вмиг заживет.

Мишка запротестовал:

– Лопух не поможет, и вообще у меня аллергия на лопух.

– Ну как знаешь.

– Не нарочно же я ее ушиб, – Мишка опустил голову. – Вон как болит. Может, сломал… Почему Генка сразу тогда в горн не заиграл? Нас бы услышали и помогли.

– У Рыцарей Свирепой Сармы тоже уши есть – тут бы мы в плен им и угодили. Хорош разведчик, нечего сказать!

– Э-эх! – вздохнул Мишка, – надо было мне самому взять и заиграть.

– Сперва научись!

– Подумаешь, сложность какая! – Мишка потянулся к горну. – Взял и дуди сколько влезет.

– Не трогай! – Зоя тоже ухватилась за горн. – Не тебе доверили!

Мишка выпустил горн. Зоя положила трубу на место и пояснила разобиженному Мишке, что горн принадлежал Генкиному деду, который, как ни странно, был когда-то пионером и горнистом пионерского отряда на Байкале. И вообще этот горн с секретом, так что никогда его без спроса хватать не надо!

– Горн с «секретом!» – ехидная улыбочка появилась на Мишкином лице. – А ты с «приветом», – добавил он и выразительно покрутил пальцем у виска.

Из-за скалы появился Генка. Он осторожно нес котелок с водой, подошел к ребятам и весело доложил:

– Товарищ командир! Этот ручей течет прямо в лагерь «условного противника».

– Ой, Генка, – обрадовалась Зоя. – Как узнал?

– Нашел баночку из-под червей, мою баночку. – Генка приладил котелок над огнем. – Рыбачили здесь прошлым летом с пацанами… Дальше дорогу знаю.

– Вот видишь, Мишка, а ты в панику – «перепомрем». Утром соберем разведданные и назад. – Она порылась в своем рюкзаке и вынула сухарь. – Пахучий-то какой! И почему я их дома не любила?

– Дома ты предпочитала чипсы. Картофельные… – мечтательно изрек Мишка.

Генка разделил сухарь на три равные части, раздал ребятам, а потом незаметно, как ему показалось, отломил кусочек от своей доли и протянул Мишке – больной все-таки…

– Мне хватит, себе забирай, – запротестовал было Мишка, но после того, как Генка стал уверять, что откололся кусочек от его, Мишкиного, куска, взял сухарь и отвернулся.

Быстро стемнело. Костер горел неярко, и тусклые блики лежали на лицах ребят. Где-то в черном урочище тоскливо и одиноко прокричала какая-то птица, медленно выплыла из-за темного леса оранжевая, чуть надкушенная луна, снова, теперь совсем близко, прокричала птица, и кто-то другой ответил ей глухим хохотом. Мишка округлил глаза: «Во дает коршуняга, и когтищи у него – во-о, – он раскорючил пальцы, – ка-ак сцапает!» NNNN

Зоя придвинулась к костру.

– Не бойтесь, это филин ухает, на охоту вылетел, – успокоил Генка.

– Ухал бы себе днем, а то обязательно ночью, – прошептала Зоя, кутаясь в свою курточку.

Мишка хмыкнул и важно объяснил:

– Это ж ночная птица. Живодерище!

– Птица как птица и нечего пугать, – успокоилась Зоя.

Вскоре в котелке забулькал кипяток и Генка стал разливать его в кружки. Каждый взял свою и молча, обжигая губы, стал медленно из нее отхлебывать.

– Сухарь лучше за щекой подольше держать, вкуснее получается, – посоветовала Зоя. – Попробуйте.

– А что держать-то? – Мишка открыл рот. – Держать-то уже нечего.

– Ну, нечего так нечего… Рассказывай, Гена, что-нибудь интересное, как в прошлую ночь, время быстрей пройдет. Ты обещал про сокровища Монтесумы.

– Ха, невидаль! – скривился Мишка. – Вот я знаю, это да!

– Ну тебя, – отмахнулась от него Зоя. – Надоели твои глупые тележутики, дурацкие лунашутики… Уж лучше сразу спать. Утром надо пораньше подняться.

Зоя с Генкой наломали веток, уложили рядом с костром. Получилась мягкая постель. Они легли на нее, под головы приспособили рюкзаки, накрылись куртками. Мишка присел на бревно и остался дежурить у костра – его очередь.

– Ребята, – тихо окликнула Зоя, – посмотрите на небо, какие необыкновенные сегодня, большие и низкие – рукой достать – звезды.

– Ну так и достань, что б мне костер не сторожить, – ворчливо проговорил Мишка. – Вечно у вас, у девчонок, в головах всякие фантазии крутятся.

– Нет, ребята, вы только представьте, я вижу звезду, которая давным-давно, возможно миллионы лет тому назад, погасла.

– Выброси из головы, командир. Не нашего ума дело, – Генка прикрыл голову девочки курткой, – ты лучше подумай, как мы завтра назад будем добираться? Голодные, да и Мишка сам идти почти не может.

Мишка поворошил палочкой в костре и бодро ответил:

– И придумывать ничего не надо. Я им, этим Рыцарям Свирепой Сармы, или как их там, – в плен сдамся, и все будет путем!

– Чего-о? – подхватился с места Генка. – Ты чего ляпаешь – сдамся! Мы же клятву давали!

– Да клятва-то шуточная и война не настоящая. Какие-то жемчужные сармята, сердитые нерпята, – ерничал Мишка. – Фигня все это. Вот бы настоящая война случилась – другое дело. Еще неизвестно, кто первый сдрейфит! Да пошутил я, пошутил!

– Ну, ты меня достал. – Генка лег на место и отвернулся. – Ладно, спать захочешь – меня буди, шутник.

Мишка сидел, глядя то в костер, то на луну. Потрескивали сучья, и от искр, улетающих в темноту, казалось, на небе прибавлялось звезд, а когда Мишка тыкал в огонь палкой, то из костра вылетал столб пламени. Вверху он распадался на яркие пунктиры и, должно быть, ложился на небо новым Млечным Путем.

Скоро Генка начал посапывать.

– Открылась бездна, звезд полна, звездам числа нет, бездне дна, – Зоя еще долго смотрела на небо и чуть слышно шептала торжественные ломоносовские строки, и вдруг ей показалось, что и над нею и над лесом, над всем этим звездным царством, нависла угроза. Нет-нет, этому не бывать. – И не проигран с тьмою смертный бой, пока с тобой небесный полк засадный, – произнесла Зоя неожиданно пришедшие и такие подходящие сейчас, греющие душу слова почти забытого стиха.

Зоя вскоре утихла, подложив кулачок под щеку, и чему-то улыбалась.

Мишка послушал-послушал ее бормотанье, а когда она уснула, развязал свой тощий рюкзачок, сунул в него руку и тут же выдернул ее обратно. Он с удивлением смотрел на кусок колбасы, зажатый в руке, и недоумевал – откуда она взялась? Ведь он еще днем ее искал и не нашел. Правда, кусок совсем маленький и мог укатиться в уголок рюкзака… Но как бы там ни было, пропажа нашлась и надо порадовать ребят. А много ли радости-то, кусочек, если разделить на всех, на один зубок. Только раздразнишь аппетит… Вон как сладко спят, а мне бабушка всегда говорила, что лучше недоесть, чем недоспать. Мишка отвернулся спиной к ребятам и быстро сжевал этот жалкий кусочек колбасы и сразу почувствовал себя свободнее и веселее, голод его больше не мучил да и совесть не очень – с голодного постового какой спрос? Мишка снова сунул руку в рюкзак и вытащил из него маленький, тайно припрятанный приемник, включил, приставил к уху – какую погоду нагадают синоптики на завтра? Но из транзистора неожиданно полились не очень знакомые, времен бабушек, мелодии, красивые и убаюкивающие, песни сменяли одна другую, от костра ласково пригревало, и Мишка незаметно для себя стал клевать носом. Но вдруг уже почти уснувший Мишка уловил совсем другие звуки, и ему представились заволоченные дымом ковыльные степи, кони, летящие сквозь космы огня, и всадники с узкими клинками-молниями, пригнувшиеся к расчесанным ветром лошадиным гривам. Потом перед глазами все стало мешаться, какие-то обрывочные картины замелькали одна за другой, но все они были связаны с мелодией о парнишке, которого, наконец, скрутили враги и повели на расстрел, а над ним в знойном небе широкими кругами парил орел.

Все громче, все шире и тревожней звучала песня, и вот луна стала быстро увеличиваться в размерах и огромным багровым диском нависла над лесом, который в свою очередь из черного стал жарко-вишневым, а фиолетовые тени от стволов четко разлиновали поляну. Мишка затряс головой, но картина не изменилась, более того – из-за скалы вышел незнакомый стройный парнишка. Был он босой, в прострелянной на груди гимнастерке и в разлетном шлеме-богатырке. Когда облитый багровым светом луны парнишка стал подходить к костру, песня смолкла. Наклонив голову, парнишка постоял перед костром, потом поднял на Мишку суровые глаза. Мишка тут же свалился на другую сторону бревна, упал боком на Генкин горн и, испуганно схватив его, заслонился им от нежданного гостя.

– Чего ходишь тут, пугаешь? – осипшим от страха голосом прохрипел Мишка. – Ты кто?

– Орленок я, – просто назвался незнакомец. – Вижу – свои, вот и подошел.

«Чудится мне», – подумал Мишка и, храбрясь, протянул руку с горном к парнишке, надеясь встретить пустоту, но горн уперся…

– Орленок? – забормотал Мишка. – Тебя же расстреляли, как я только что слышал в песне.

– Расстреливали, да и не раз, – парнишка кивнул шлемом-богатыркой. – А ты не бойся.

– И ты все живой? Клево!

– Клево – это как? – не понял Орленок.

– Клево… Значит – хорошо. Ведь расстреляли, а ты вот – живой. Но так не бывает!

– Бывает. – Парнишка собрал складки прострелянной на груди гимнастерки. – Я – песня. Разве можно расстрелять песню?

Во все глаза рассматривал его Мишка и, ошарашенный, молчал. Орленок подождал, спросил:

– Вы чем тут занимаетесь?

– Воюем.

– Воюете? – Орленок посмотрел на спящих. – Почему тогда я не знаю?

– Да воюем-то по-нарошному, – слегка повеселел Мишка. – Играем!

Орленок сдвинул брови.

– По-нарошному? – переспросил он задумчиво. – Что-то такой войны не видывал. Не бывает такой… Что за игра?

Мишка ткнул рукой в сторону Зои с Генкой.

– Вот мы, – объяснил он, – разведчики из отряда Витязей Жемчужной Нерпы. Выследим, где штаб Рыцарей Свирепой Сармы, приведем своих и – бах-бах! – перестреляем.

– Ну вот – стреляете, а говоришь «по-нарошному». – Орленок переступил босыми ногами. – Убитых-то много бывает?

– Да убитые-то живыми остаются. Все мы свои. Из одного летнего лагеря на Байкале.

– Теперь понятно, – Орленок одернул гимнастерку. – Вроде маневры у вас. Полезное дело. А я тебе вот что скажу: у нас трубача убили, и боевой пост теперь без горниста.

Орленок опустил голову, а Мишка глядел на него и уже почти не сомневался, что перед ним самый что ни на есть настоящий Орленок. Мишка тайком ущипнул себя за руку и еще раз убедился – это не сон, но его ничуть не встревожило то обстоятельство, что все вокруг изменилось и стало, впрямь-таки, сказочным, хотя у костра по-прежнему спали прежние Зойка с Генкой. И Мишка решил не паниковать.

– У кого трубача убили? – спросил он, глядя на разлетный шлем парнишки.

– Да у нас – у ратников небесной дружины Светлогора. В этой скале хранится Сердце Русской Земли. Здесь наш Главный пост. Я каждую ночь с разъездом посты объезжаю. Прискакали на Главный – а тут засада темногорцев. Мы в скалу – они за нами! Ну и сеча была, да мало нас, а их – сила. Горнист наш и тревогу не успел протрубить. И сам погиб и труба. Правда, отбили мы врагов, да в живых остались лишь я да один конник. Он к нашим полетел с донесением о беде, а я вот к вам поспешил за помощью…

Мишка заозирался на спящих товарищей, но Орленок предостерегающе поднял руку:

– Ты ребят-то не буди, – попросил он. – Пусть отдохнут перед разведкой. Сам постоишь на нашем посту до утра, а там подмога светлогорская поспеет. Это ненадолго, друзья твои проснуться не успеют. Поможешь?

– До утра только? – Мишка было задумался, но тут же утвердительно кивнул головой. – Раз до утра, постою… Но кто же мне поверит потом, что я помогал вам?

– Будь спокоен, – подмигнул гость. – Хорошее дело и люди запомнят, и песня напомнит…

– А кто у вас главный? Тот, что на коне ускакал за подмогой? Да че, у вас вертолетов нету, мобильной связи?

– Да как сказать, только коней, что ветра быстрее, ничем не заменишь! Их много у Светлогора. Как только позовет горнист – слетаются к нему тыщи небесных засадных полков. Все, кто насмерть стоял и погиб за Отечество во все времена и годы. С Чудского озера, с Куликова и Бородинского полей, от Прохоровки и Сталинграда, и все, как один, мчатся они на зов трубы. И у каждого конь-огонь.

Ни Орленок, ни Мишка не заметили, как во время их разговора в темно-фиолетовой тени леса зажглись две яркие точки. То вспыхивая, то пропадая, они перемещались все ближе и ближе, пока не остановились за их спинами. Теперь они светились не мигая, как чьи-то внимательные, неотступные глаза.

– А трубу мне эту брать или… – Мишка замялся. – Или другую какую дадут, необыкновенную?

– Бери свою. Обыкновенная труба и есть самая необыкновенная. Не в этом дело. Вот хорошо ли играешь? – с улыбкой поинтересовался Орленок.

– А то! – Мишка решительно провел рукавом по ясному металлу.

– И еще очень важный вопрос – ты стихи любишь? Хорошо их запоминаешь?

– Хорошие запоминаю.

– Ну, вроде все ладно. Иди за мной, – Орленок повернулся и пошел впереди.

Мишка двинулся следом и чем дальше отходил от костра и спящих ребят, тем сильнее хотелось ему признаться, крикнуть Орленку о своем обмане. Но пока он придумывал, как бы ему отказаться, но так, чтобы его не сочли за труса, Орленок остановился перед скалой, негромко и требовательно произнес две стихотворные строчки, которые Мишка расслышал, но тут же забыл от удивления, – каменная стена стала медленно раздвигаться. Алый свет из щели был таким ярким, что Мишка зажмурился. Когда же опасливо приоткрыл глаза, Орленок пояснил:

– Это свет Сердца Земли Русской. Пока оно бьется и светит – в мире ничего дурного не случится. Принимай пост и будь настороже – все зависит от тебя. Стена хоть и толстая, но пароль услышишь хорошо. Если пароль точен, скала разойдется и ты увидишь нашего горниста. Ему передашь пост. Ясно? – Орленок приложил руку к шлему. – Пост по охране Сердца Русской Земли сдал!

– Пост принял, – плохо понимая, что с ним происходит, отозвался Мишка и неожиданно для себя шагнул в скальный проем. Стена за его спиной бесшумно сомкнулась, и перед Мишкой открылась огромная сводчатая пещера. Она переливалась немыслимыми огнями, тысячи разноцветных зайчиков вспыхивали в гранях кристаллов, сплошь усеявших потолок и стены. Сверху и снизу навстречу друг другу стремились сталактиты и сталагмиты. Застыв белыми колоннами, они подпирали полукруглые своды, а между ними убегала куда-то вниз широкая каменная лестница. Необъяснимая сила толкала Мишку вниз по ступеням. И вдруг он ахнул и обмер: перед ним на округлой площадке лежало огромное Сердце. Оно пульсировало сильным и ровным красным светом и, как показалось Мишке, дышало. Рядом с ним был невысокий постамент – место постового горниста. Оно пустовало. Вокруг него здесь и там валялись стреляные гильзы, автоматы, булавы, сабли, копья, пистолеты… И тут на Мишку навалился страх, он стал живо припоминать разговор с Орленком и трусил все сильнее и сильнее. Нет, этот пост был ему не по плечу, это Мишка понял ясно и стал отступать к выходу. Упершись спиной в стену, похолодел от ужаса – он не помнил пароля, стихотворных строк, сказанных ему Орленком, тех самых, которые раздвигают скалу. Однако пароль и не понадобился: каменная стена разошлась сама, и какая-то сила легко вышвырнула его вон из пещеры. Секунду смотрел Мишка на вновь сомкнувшуюся скалу и вдруг бросился от нее без оглядки. Ветки хлестали по лицу, кустарник царапал ноги, но Мишка мчался все дальше и дальше от скалы, пока не запнулся о лежащую на пути валежину. Перелетев через нее, он кубарем выкатился на опушку леса и то ли от удара о землю, то ли от чего другого вспомнил до словечка ненужный для него теперь пароль, и что самое удивительное – это были те самые слова, которые нашептывала перед сном Зойка.

Сидя на земле у края незнакомой опушки, Мишка мысленно повторял их и повторял, шевеля губами.

Луна светила ярко, и сквозь прорванные Мишкины штаны поблескивали исцарапанные колени. Но вот до его слуха донесся одинокий топот, он все приближался и звучал яростнее и чаще. Было похоже, что на Мишку накатывается тревожный набат, и внезапно из-за дальних стволов сосен вылетел всадник на огненном скакуне и помчал прямо к нему.

– Где Орленок? – закричал всадник, свесившись с седла. – Почему не на посту? Труби боевой сбор!

– Какой еще боевой? – вскакивая на ноги, ошарашенно заорал Мишка. – Не война, чего вы!

– Самая что ни есть война, брат! – всадник сорвал с головы огненную богатырку и ловко надернул ее на голову Мишке. – Живо на пост, ждем сигнала!

Роняя с губ клочья огня, конь взвился на дыбы, сделал невиданный прыжок и красным пламенем замелькал вдали. И вдруг там застукали выстрелы. Мишка поднял руку, чтобы сдернуть шлем, и тут только обнаружил зажатый в руке горн. «Ну, хватит с меня! Надо бежать к ребятам», – решил он, развернулся и обмер: прямо перед ним стояли два силуэта. Один маленький и тонкий, второй высокий и широкий. Мишка различил на их головах что-то вроде рогатых железных ведер с дырками для глаз и самое странное – когда один силуэт шевельнулся, то Мишка отчетливо увидел сквозь него стоящее позади дерево. Даже светляки, пролетающие в глубине леса, были хорошо видны через обе фигуры. Сомнений не было – они просвечивали насквозь. Вдруг одна из теней заговорила человеческим голосом:

– Орленок? Тот самый? Из тех давних времен?

Язык не повиновался Мишке, но все же он промычал:

– И не Орленок я вовсе, и не из каких-то там давних времен, я, вообще, сегодняшний.

Высокая и широкая тень помахала перед Мишкой наганом, и он упал на колени.

– Свихнулся от страха. Шлепнуть труса?

– Сразу и «шлепнуть», – возразила маленькая тень. – А пароль у кого узнаем?

– Дяденьки-тени, дяденьки, – взвыл Мишка, и тут худая тень протянула к нему руку и горн вмиг выскользнул из его пальцев.

– Догадливый пацан. Тени мы, верно, а вот раздобудем у тебя пароль, то Коршун вернет нам нашу прежнюю родную плоть – мы так соскучились по трубочке и водочке, да и э-эх… что там говорить? А для начала скидай обувку!

– Зачем? Она мне самому нужна!

– Там, – тень горном ткнула в небо, – все босиком! Так что будь любезным и сымай!

Узкая тень хохотала, и ржавый наган плясал перед Мишкиным носом, так что еще совсем новенькие дорогие берцы, как и горн, вмиг оказались собственностью теней.

– Ну что я тебе говорил, – захрипела тень широкая. – Ясно, что не Орленок, а ты кудахтал – «богатырка на нем!». Ты зачем ее на себя напялил, ворюга? Тьфу! За этого мымрика и спасибо не скажут, зря старались.

В этот момент из-за деревьев появился субъект странного вида. Одет он был в серый, без рукавов, балахон, лысая голова матово отсвечивала, а на пепельном лице горели кошачьи глаза. Возле оттопыренного уха субъект держал огромную слуховую трубку. Ни Мишка, ни тени его пока не замечали…

– Пожалуй, шлепну его, а лучше наверняка шлепну. Орленка я ненавижу, а трусов так еще больше.

Вдруг кто-то крикнул резко и властно: «Отставить!» – и тень опустила наган. Окончательно потерявший способность что-либо соображать, Мишка разглядел странную птицу, похожую на коршуна. Птица была выше его ростом, на голове сверкала стальная каска, а из-под каски свисал огромный и загнутый вниз черный клюв. Синеватые перья коршуна жирно отблескивали, за спиной болтались широкие крылья, отчего казалось, будто на нем накинута косматая бурка. К тому же на когтистых лапах страшилища болтались золотые шпоры.

– Он нужен мне живой, – пояснил Коршун и ужасной лапой выхватил из рук тени горн и засунул себе за пояс, набранный из каких-то непрерывно звенящих и мигающих стальных пластин.

Одна из теней робко сказала:

– Просим о помиловании, он хоть и не Орленок, но, похоже, знает пароль.

– Без вас знаю, что он знает, да и не только он. Послух! Воспроизведи! – Коршун хлопнул крыльями. – Ну!

Подслух открыл было рот, длинные уши его затрепетали, как крылья бабочки, и он в ужасе выдавил из себя:

– Вот, немочь серая, текст забыл. Длинный уж очень, не то что в мою молодость – Сезам, откройся и будь душенькой – входи! И слова какие-то, – Подслух принял горделивую позу, – неприличные для нашего, э-э… вашего Высокомрачного достоинства. Да тряхнуть этого труса, и он скажет, эва сколь времени бубнил, заучивал.

– С мальчишкой поработает другой. А ты, Олух Тайных Дел, готовь свои кляузы. Генерал!

Из леса вывалился толстый генерал в утыканной рогами каске:

– Кто тут тень на плетень – марш отсюда, – рявкнул Генерал.

Тени задрожали и бесследно растворились.

Коршун обратился к Генералу, указывая на Мишку:

– Рекомендую – замечательный негодяй, негодяй что надо! – Коршун протянул горн Мишке. – Бери инструмент.

Мишка робко взял горн и, с ненавистью глядя на Генерала, прошептал:

– Я не негодяй.

– Неужели? Зачем такая скромность? – притворно удивился Коршун и позвал субъекта со слуховой трубкой. – Расскажи-ка нам, Подслух, как он «потерял» колбасу, присвоил чужой горн. Я уж не говорю о тайне, которую он с готовностью открыл бы теням. Трус и предатель!

– Я не предатель, – решившись на все, выкрикнул Мишка. – Я никого!..

– Конечно, конечно, – с иронией перебил Коршун. – Одному съесть колбасу, когда рядом голодные товарищи, притвориться больным, чтоб за тебя все делали товарищи, – это тоже не предательство? Обувайсь!

Мишка покорно начал надевать ботинки. Видя, как он, еле ворочая руками, возится со шнуровкой, Генерал прикрикнул:

– Шевелись, убийца!

– Ну уж это вы напраслину гоните – я никого не убивал! Я только предава-ал, это же не одно и тоже, – захныкал Мишка.

– Предательство убивает всегда. Наповал, – назидательно прокаркал Коршун. – Вот Подслух подтвердит. Он недаром всю жизнь строчит кляузы и доносы.

Подслух вытянулся, шепнул:

– Так точно. Всегда и наповал!

– Усек? – Коршун схватил Мишку за шиворот своей цепкой лапой, встряхнул и поставил на ноги. – Усекай! Будешь служить в моих войсках.

– Я не хочу, я домой хочу, – Мишка сжался, глядя, как генерал, скрежеща зубами, стал суетливо отстегивать топор от пояса, но Коршун остановил его:

– Отставить, Генерал! Пусть поступает как хочет. Мы никого не заставляем силой служить у нас. – Коршун царапнул лапой землю. – Мы без угроз и этого…

– Прижима, – рявкнул Генерал.

Тут Коршун поморщился:

– Что за слово? Без нажима, мальчик. Генерал в силу своего двухклассного образования часто заговаривается. Простим ему. А ты уходи домой, к маме, раз такой смелый и ничего-то не боишься.

Радостно трепыхнулось Мишкино сердце:

– Прямо сейчас, можно?

– Да, – горлом выдавил Коршун и подмигнул Подслуху:

– Приготовь все, что необходимо такому смелому, который ну ни-че-го-шеньки не боится. Вот сопроводиловка. – Коршун взял у Подслуха увесистый пакет. – Уж очень тут жуткие фактики: запись твоего разговора с тенями, фотографии, где ты стоишь на коленях и просишь пощады, да и всякое другое, так что товарищи сразу увидят твое по…

– Подлое, – быстро подсказал Генерал.

– Не забегай вперед, Генерал, я хотел сказать «подлинное» лицо. – Коршун строго покосился на Генерала и, обратившись к Мишке, зашипел: – Так уходи же! Может, еще раз друзей обманешь и в тюрьму загремишь!

– За это не садят, – в отчаянии крикнул Мишка, глотая слезы. – Да все равно – куда я такой пойду? Что вам еще от меня надо?

– Маленькую услугу – и мы уничтожим пакет. Совсем маленькую, это будет твоим испытанием на верность нам. Генерал, обеспечь Воина Тьмы формой и оружием!

Как из-под земли перед Мишкой выросли два низкорослых солдата в рогатых касках и в темных очках, похожих на консервные банки. Мишке принесли черную форму, рогатую каску и самое неприятное – напялили на него очки-консервы, отчего весь мир оказался черным. Мишка в ужасе сдернул очки, чем привел в ярость Генерала.

– Тебе дали дефицит, очки самой повышенной темности. Привыкай. Скоро весь мир станет таким черным, таким жутко простым, что одно удовольствие! Ты скоро это поймешь, мальчик.

Мишка зло уставился на Подслуха, потом на Генерала, перевел взгляд на Коршуна:

– А эти почему без очков?

– О-о! – Коршун мотнул головой. – Эти так ненавидят все цвета, кроме черного, что давно научились не замечать их.

Мишка обреченно вздохнул. Коршун неожиданно сказал:

– Пойдешь охранять Сердце Русской Земли. Пароль тебе известен, пробудешь в пещере всего-то одну минутку и вернешься.

– Ш-шутите! – оторопел Мишка и, веселея от пришедшей ему в голову мысли, согласно кивнул головой.

«Ну уж, дудки. Что-нибудь придумаю», – решил Мишка. Он увидел, как Подслух, вынырнув из темноты, словно ребенка несет черный ящичек с буквой «А» на боку. Ясно – это была взрывчатка, которую надо было пронести в пещеру и взорвать Сердце. Ах, если бы этот ящик можно было выбросить по дороге, но с ним наладили охрану. Вдобавок ко всему Коршун, уставившись на горн в Мишкиной руке, стукнул себя в клюв и сказал:

– В мою голову пришла гениальная мысль – ты, мальчик, заиграешь в свой горн, и воины Светлогора окажутся в капкане! Знаю, знаю – играть ты не умеешь, но Подслух тебя научит! У него слух что надо – профессиональный. Подумаешь, две-три ноты.

Мишка решил твердо – не бывать этому никогда! И пусть после его гибели то, в чем Мишка сейчас горько раскаивается, станет известно всему отряду, он не будет помогать врагам Русской Земли и уничтожать ее Сердце. Мишка еще толком не решил, что будет делать и… – крик чуть не слетел с его губ. В нескольких шагах от него стоял, в нетерпении перебирая тонкими ногами, оседланный белый конь. К седлу было приторочено золотое копье. Мишка вспоминал, где же он мог видеть похожего коня, только со всадником, но не успел еще толком воскресить в своем воображении этого странного воина, как какая-то сила подхватила его, и Мишка, пригнувшись к гриве, уже летел на огненном скакуне. Срезанные ветки отгоняло ветром, и летучие мыши, посланные Коршуном вслед беглецу, бесшумно скользили меж деревьев.

Это была удивительная скачка! Едва касаясь копытами земли, конь взвивался вверх и легко перемахивал заросшие темным лесом горы и светлые от лунного сияния реки. Грянув копытами о камни и выбив сноп голубых искр, конь словно в землю копытами врос – остановился у костра, где безмятежно спали Зоя с Генкой.

Мишка кулем свалился с седла и разбудил ребят.

– Что случилось? – закричал Генка, бегая глазами со шлема на горн, зажатый в Мишкиной руке. – Зачем взял?

– Орленок приходил! – Мишка глотнул воздуха. – Помощи просил! Я вас не стал будить, решил – сам справлюсь, понимаете? Эти скалы хранят Сердце Русской Земли, а вокруг нечисти тьма-тьмущая! Горнист погиб, горн неизвестно где, короче – пост охраны Сердца Земли нашей пуст! Спасать надо! Орленок ждет сигнала горниста!

Мишка отдал горн Генке, а тот, восторженно разглядывая невиданного скакуна, шагнул к нему и одним махом взлетел в седло. Генка растаял в ночи так быстро, что Мишка не успел ему ни пароля назвать, ни отдать шлем-богатырку. А это означало для Мишки, что не удалось ему снять с себя ответственность и перед Орленком и вообще, как предполагал Мишка, сразу и за все! Ничего уже не исправить, надо подумать о самом важном теперь – о спасении, да не только себя, но и Зойки. Он решил заранее спрятаться в скалу, где Сердце, а там видно будет… Мишка схватил руку ничего пока не понимающей Зойки, на бегу объяснил, что Генка в скалу все равно без них не попадет, он не знает пароля, а за ними гонится страхолюдный Коршун. Когда прибежали к скале, Мишка прижался грудью к холодному камню и только успел выкрикнуть «Нет, не проигран…», как в ту же минуту цепкие пальцы Подслуха облепили Мишкины запястья. Рядом стоял Генерал.

– Откуда взялась девчонка? – удивился он. – Понятно, из одной вы шайки. Больше никого с вами нет?

– Все здесь, уж я-то знаю! – заверил Подслух.

Генерал размотал большой моток веревки и крепко стянул за спиной руки девочки, другим концом связал Мишку и усадил пленников рядышком под скалой. Вся шайка Подслуха уселась напротив, отдыхала. Но Генерал решил, что Мишка заслуживает наказания за обман и подошел к нему с толстыми трехгранными прутьями. Мишка прильнул к Зое, спрятал лицо, и тогда она, испугавшись собственной смелости, звонко выкрикнула:

– Не трогать его! Я отвечу за его поступки. Я командир отряда!

– Ты-ы, пигалица! Его командир Коршун, да и твой теперь тоже, – самодовольно добавил Генерал.

Мишка не смог этого вытерпеть, но его руки были связаны, поэтому единственное, что Мишке удалось сделать, – показать ему язык и плюнуть.

– Уймитесь и утритесь, – Подслух мягко придержал руку Генерала. – Ведь знаете, что велено доставить его живым. Да и девчонку доставим в целости, вдруг она окажется поценнее этого хулигана, а кстати, где у него горн?

– В лесу потерял, – громче чем следовало выкрикнул Мишка. – Бежал и потерял!

– Ну, растяпа, за потерю военного имущества Коршун разорвет тебя на кусочки. Бегом в штаб!

Штаб Коршуна находился глубоко под землей. Путь в него преграждала тяжелая окованная сталью дверь, которая сама отъехала в сторону, и, когда глаза узников привыкли к темноте, пред ними предстала нерадостная картина: черные виселицы, огромные чугунные решетки над кострами, которые горели почему-то серым пламенем, чурка с топором, и возле всего этого ужаса хлопотал некто в черном мундире с жабами вместо эполет. Увидев пленников, Адмирал (к нему именно так обращались) стал важно расхаживать вокруг большого глобуса и вообще производил странное впечатление. Тыкая в голубую часть глобуса пальцем, он спрашивал у Генерала – это водный бассейн или безводный, а получив ответ, все время интересовался – который час? А в ответ Генерал отвечал ему: три около пяти или пять около трех. Зоя уже готова была рассмеяться, особенно после того, как он поручил своим матросам делать за него зарядку, так как у него что-то спина разболелась, и принести ему морской капусты, так как в ней витаминов больше, чем самой капусты. Но скоро девочка поняла, что дела их плохи. Когда Генерал признался Адмиралу, что мальчишка потерял горн – это что-то вроде воронки, – втолковывал он туго соображающему Адмиралу, и что необходимо до прилета Коршуна горн сыскать во что бы то ни стало, единственный зуб Адмирала сверкнул электросваркой.

– Зажулили горн? – завизжал он, отчего его жабы раздулись и мерзко заквакали, заглушая визг Адмирала. – Сейчас начнем вас кошмарить! Вытряхнем признание… из девчонки. Отвяжите ее от этого жулика! Как звать тебя, милое дитя, – приторно-ласково обратился он к девочке.

– Меня зовут Зоей, – назвалась она.

– Надо же – Зоей! До ужаса знакомое имя. Правда, Генерал? Девочка, хочешь, я тебя удочерю?

– Еще чего, чучело!

– Кажется, она не хочет, – пояснил Генерал.

– А жить ты хочешь? Быстро говори – куда зажулили горн?

– Во-первых, он наш и мы его не зажуливали, а просто потеряли.

– Вот дети пошли – без капель жалости! Охрана! Сделать из этой девчонки одну большую дыру!

Солдаты со штыками, закрученными штопором, пошли на Зою. Отступая, она уперлась спиной в сырую стену, и, когда на противоположной стене замигали синие огни и противно завизжал клаксон, открылась дверь пещеры, и в нее густой вытянутой лентой влетели летучие мыши, закружились над каменной глыбой – троном. Они уплотнялись и уплотняясь в кружении, пока не приняли вид жужжащего веретена. В какой-то неуловимый миг их не стало, а на троне оказался сам Коршун.

– Это что за экземпляр? – Коршун долго разглядывал Зою. – Понятно, сообщница мальчишки-изменника.

Генерал схватил за воротник куртки закованного в цепи Мишку, подволок к трону. Обычно, как только Коршун оказывался на троне, его тотчас тянуло произнести что-нибудь назидательное. Вот и сейчас он принял горделивую позу, призывно оттопырил правое крыло. «Начинается планёрка-охмурёж», – решил Генерал и приготовился терпеть.

– Вот перед вами глупый мальчишка, – Коршун ткнул когтем в Мишкин лоб. – Он пренебрег нашими очками повышенной темности, так как не хочет видеть очевидное. Милые школьники! Каким скоро будет мир? Черным! К тому идет. Ты напрасно испугался Вечной Ночи, Миша! Наш повелитель, Темногор, любит вас, дети. Ну подумай ты, глупенький, зачем утруждать глаза и ломать голову – где какой цвет? То ли дело, когда вокруг, – он присвистнул, повел рукой, – шаром покати – темнота!

– Во будет жизнь! – Подслух показал большой палец и зачем-то лизнул его.

Коршун по приятельски закрыл Мишку крылом, как полой, и продолжал:

– Ты представь, как свободно вздохнут все мальчишки и девчонки, ведь с приходом Тьмы их ничто не будет огорчать, – Коршун на волне вдохновения повысил голос. – Вы перестанете выполнять домашние задания, не будете краснеть у доски над трудной и противной задачей. Наконец, вам перестанут закатывать двойки!.. И все потому, – искренняя радость отобразилась на его… (трудно вообще определить, что такое торчало над его шеей), – все потому, что учителя не будут видеть классного журнала, ваших тетрадок да и вас самих! А когда светло? Они замечают, как вы балуетесь на уроках и даже пишут вашим родителям ужасные записки! – тут Коршун изобразил ужас и подпрыгнул.

– Как бы не так, записки ваши пещерные! Эсэмэсками задолбали! – не утерпел Мишка.

– Это что такое, Генерал? Не знаешь? Похоже, стра-ашное что-то!

– Изверги они, – воскликнул Генерал и волосатым кулаком раздавил на щеке огромную слезу.

– Дети! – едва глянув на разрыдавшегося Генерала, продолжал Коршун. – Когда наступит Власть Тьмы с ее гуманными, то есть удобными для нас законами, то вы в любое время пройдете в кино на любую картину. Да! На любую, а то напридумывали запретов. К тому же бесплатно – вы легко обманете контролера, сунув вместо билета конфетную обертку, будете просто и бесплатно брать эскимо из любого лотка и тележки, будете…

– Во дает! Ты из каких веков выпучился? – опять встрял Мишка. – Ну темнота – туши свет!

– Да, мальчик, ты правильно понял. Темнота – это главное. – Коршун явно был польщен, и дети почти успокоились: все, что говорил Коршун, было не страшным, а скорее забавным.

– Искупишь свою вину, – Коршун притянул к себе Мишку, – снова пойдешь на это задание, и я тебя прощу, понял?

– Нечего мне искупать! – этот отчаянный крик относился скорее к Зое, чем к Коршуну. Мишка увидел в ее глазах недоверие и в отчаянии боднул в челюсть стоящего рядом Адмирала, при этом, должно быть от неожиданности, его жабы, набрав полные животы воздуха, молчали, лупоглазо уставясь на Мишку.

– Адмирал Мокрых Дел! Мальчишка в твоем распоряжении, а я полюбуюсь, – и Коршун когтем показал на пыточный станок.

Подслух передал Зою солдатам и стал помогать Адмиралу. Они сняли с Мишки цепи и, растянув его руки и ноги в стороны, распяли на стоящей торчком крестовине.

– Хорошо и красиво, – одобрил Коршун. – Приготовьте клещи, гвозди, зубило и пилу, да потупее, а ты, Капрал, приготовь самую прекрасную камеру, чтоб воды по пояс, крысы голодные и злые, цепи начищены и надежны! Примешь жильца. – И он указал на Зою.

– А пока можешь смотреть, как мы сейчас зажарим твоего Мишку, как поросенка, – копаясь в злодейских инструментах, с издевкой объяснил Генерал.

– Я приличная птица, ближайший родственник Орла, а потому дарую тебе право высказать последнее желание, – важно произнес Коршун, обращаясь к Мишке.

Мишке уже было все равно. Он напрягся и из последних сил крикнул:

– Чтоб ты угодил в суп к своим подручным, ворона облезлая! – И, обращаясь к девочке, уверил: – Я им ничего не скажу-у, не бойся. Прощай!

Это было уже слишком – так Коршуна еще никогда не унижали, и он стал лихорадочно придумывать еще более пакостную и показательную казнь и придумал, конечно.

– Девчонка сама будет казнить предателя. Генерал, дай ей клещи, подтащи к мальчишке и…

Но дальше, как и следовало ожидать, Зойка упала в обморок.

– Тогда сделаем наоборот. Отвяжите парня от крестовины, – распорядился Генерал и, обращаясь к Мишке, сказал: – Сделай с ней то, что она хотела сделать с тобой!

– Она не хотела, – устало выговорил Мишка.

– Хотела! Еще как хотела! – взревел Адмирал, и, когда Мишка, изловчившись и собрав последние силы, схватил клещи и ударил ими Адмирала, взбешенный Коршун подтащил к нему Зою, еще не вполне пришедшую в себя, и приказал:

– Поработай сам, Адмирал, а этот слюнтяй пусть смотрит и учится – ему в будущем частенько придется заниматься у нас таким делом.

Теперь уже ничто не смогло спасти Зойку, и тогда Мишка повернул к Коршуну бледное, с широко раскрытыми глазами, лицо:

– Не троньте ее и уведите. При ней не скажу. Я знаю, где горн.

Все, кто был в пещере, надвинулись на Мишку.

– Ну, я жду, – Коршун развел и снова сложил крылья.

– Горн… у Генки – начал выматывать из себя Мишка. – Он заменил меня, понял, что я сдрейфил, и ускакал к Светлогору.

– Какой еще Генка? Вас же было двое? – упавшим голосом спросил Коршун.

– Как хотите, но нас было трое. Это правда.

В дело вступил Генерал и влепил Подслуху оплеуху.

– За что? Да если бы не я, – с обидой напомнил Подслух, – то откуда бы вы узнали, что Мишка пароль знает, а?

– Да что толку-то? – юлил Мишка, – без трубы он не действует.

Внезапно над вделанным в стену сложным разноцветным пультом замигали синие лампы. Коршун подбежал к нему:

– Ставка слушает, – нетерпеливо ответил Коршун. – Понятно: в секторе защиты три, шесть, девять засекли парнишку, который хотел пересечь заградительный барьер. Сейчас он мечется на белом коне в нашем кольце, которое продолжаем сжимать. Вас понял.

– А теперь слушайте меня, – закричал Коршун, – схватить, убить, что угодно, но Светлогор не должен услышать горниста, пока наши не окажутся в пещере. Ох, устроим мы этим Светлым Небесным Воинам капканчик! Подслух! В заградительный барьер – бегом марш! Горн немедленно сюда!

Коршун в изнеможении плюхнулся на трон, усадил Мишку возле себя и, устраиваясь поудобнее, заговорил:

– Ну вот, будет тебе и дудка твоя, горн то есть, а пока есть свободное время, обсудим план смертельного удара по Сердцу Русской Земли. На размышление минутка.

Адмирал с Генералом тут-же завели руки за спину и глубокомысленно зашагали в разных направлениях.

– Минута иссякла, – проговорил Коршун. – Твой план, Генерал?

Генерал стал ниже ростом, осунулся и постарел.

– Мой план смертельного удара, – медленно, оттягивая время, заскулил Генерал, но неожиданно сделал свирепое лицо и решительно отрубил: – Ударить смертельно!

– А поточнее? – вздернул головой Коршун.

– Да-да, вот именно поточнее!

Некоторое время Коршун сидел с открытым от изумления клювом, потом нехорошим голосом приказал Генералу подойти ближе, еще поближе и больно пнул его в каску. Генерал рухнул на колени и тотчас вслед за ним грохнулся на колени и Адмирал.

– Понятно, и ты ничего путного не придумал, морской волк. Известно мне, да и тем, кто выше, что у вас на двоих полторы мозговых извилины, и вот с таким… контингентом мы задумали уничтожить Сердце Русской земли? Где же новые идеи? Где же передовые технологии, я вас спрашиваю? Да… силой его не взять – сколько уж пробовали, только хитростью и предательством, – Коршун выразительно покосился на Мишку. – Действуем по моему плану! Все будет кар-рашо!

Коршун надел на Мишку наградные очки повышенной темности со словами: как Герою скорой победы, отличнику-диверсанту. Шапку свою не снимай – конспирация, пароль знаешь, горн скоро доставят – всё в ажуре и мажоре. Капрал!

Подбежал некто с хмурым лицом, в очках-консервах и в каске с пером. Коршун распорядился запереть Зою на двенадцать замков, за двенадцатью дверьми на двенадцатом этаже подземелья. Да строго наказал не перепутать – этажи идут сверху вниз!

– Я не перепутаю, что не мною запутано, – с достоинством ответил хмурый Капрал, повернулся и вышел.

Весь разговор Коршуна с Капралом Мишка слышал, но странно – судьба Зои уже не волновала его, да и о какой девчонке идет речь, он не мог вспомнить. Прошлое отступило, провалилось куда-то…

– Генерал и Адмирал! Шагом марш на пенсию без выходных пособий!

– Не хочу нуждаться, – жалобным дуэтом заканючили Генерал с Адмиралом. – Мы подтянемся!

– Ладно, останьтесь с испытательным сроком – где я лучших-то найду? Отныне, прежде чем сказать глупость, придумайте ее поумнее, иначе я превращу вас в теней, – с этими словами Коршун поднялся с трона и, позванивая шпорами, прошел к пульту. Там он клювом надавил на соединительный ключ, и тотчас вспыхнули и замигали синие лампы.

– Говорит Ставка, – глухо проговорил он в микрофон. – Подслуха к аппарату.