Читать книгу Беларусь. Штрихи к портрету - Глеб Пудов - Страница 13

Так назвал свое полотно один известный могилевский художник. Но обо всем по порядку.

Начало поездки в Могилев имело две запоминающиеся особенности: первая — утро в стиле Клода Лоррена, когда солнце заливало мягким светом притихшие окрестности Орши; вторая – четкие, почти наощупь ощущаемые, границы дождя, в который въехал автобус, на коем я передвигался: солнце исчезло совершенно, появились лужи и мрак, – утро выключили, включили ночь. Тем не менее, несмотря на все «катаклизмы», автобус доставил меня в Могилев точно по расписанию.

Хвала белорусскому порядку!

Поначалу город показался бессмысленным нагромождением советских и современных построек. Из-за гербов СССР выглядывали заводские трубы; здание облисполкома, как его минский двойник, подавляло все и вся; по широким проспектам ритмично двигались мрачные граждане родом из 80-х.

Однако чуть позднее многое изменилось, и причиной тому – улица Ленина и окружающие ее проулки. Впечатления от них все расставили на подобающие места: улица Ленина – хребет города Могилева, именно она – главное свидетельство его «истинной» истории. С нее надо начинать знакомство с городом.

Первое упоминание о нем относится к 1267 году. Вариантов расшифровки названия несколько, мне более других импонирует «Город могучего Льва» («Могий Лев»). Могилев часто страдал от военных действий, ведущихся между Московией и Речью Посполитой: переходил из рук в руки, полностью сгорал, терял большую часть горожан и т. д. Однако всякий раз восставал из пепла, продолжая оставаться культурным и экономическим центром большого региона.

Сегодня это – крупный промышленный центр, находящийся на востоке республики Беларусь.

Как говорилось выше, восток страны всегда тяготел к России, Могилев уверенно подтверждает этот факт: здесь разговаривают исключительно на русском; на ТВ преобладают российские каналы и проч. Первое время с трудом находились отличия от каких-нибудь Нижнего Новгорода и Самары, «разбавленных» Череповцом и Нижним Тагилом.

Тем не менее, Могилев – это Беларусь. Это книгопечатание, резьба по дереву, иконопись, изразцы, это, в конце концов, художник В. К. Бялыницкий-Бируля.

Уж коли выше было использовано сравнение с телом человека, то можно сказать, что сердечная мышца Могилева проходит по оси: ратуша – драмтеатр — костел св. Станислава. И если на втором подробно останавливаться не будем (упомянем лишь, что внешне это – кирпичный отголосок дворца Алексея Михайловича в Коломенском), то о других скажем подробно.

Ратуша

Восстановленная после нашествия очередных неприятелей, ратуша сегодня принимает посетителей как музей культуры Могилева. Залов для обозрения немного и все выставленные предметы можно, в общем, увидеть и в других музеях города (изразцы, манекены, одетые в старинную одежду, стеклянная посуда и проч. и проч.). Главный экспонат находится не на экспозиции; вернее, их два и они связаны друг с другом: механизм часов и металлический трубач по имени Могислав (имя выбирали всем городом).

Живет в Могилеве мастер-«золотые» руки родом из Полесья. Именно он и создал их обоих из материалов, вовсе не предназначенных для ручного творчества. Часовой механизм – совершенно фантастическое сооружение, обладающее помимо нечеловеческой точности рядом других ценных свойств. В соответствии с работой механизма Могислав три раза в день «выплывает» из специально для него созданной двери, и играет на трубе красивую мелодию. Правда, во время визитов глав Союзного государства трубач вынужден трудиться вне графика (еще один внеочередной выезд – в Новый год; кроме того, как мне сказали по секрету, музей обсуждает с местным ЗАГСом, находящимся неподалеку, необычную форму сотрудничества: «Поздравление Могиславом молодых», так что, видимо, в ближайшее время работы у iron manа прибавится). Отметим, что могилевский Кулибин создал также механизм для городского фонтана («Маленький Принц поливает цветок»), чинит всем окружающим бабушкам, беззастенчиво эксплуатирующим его таланты, доисторическую бытовую технику.

В общем, не перевелись еще гении на белорусской земле (хотя «утечка мозгов» расцвела в нынешнее время до невероятных размеров).

Об одном видении

В костеле св. Станислава есть укромный уголок. Он находится, выражаясь православным языком, в одном из «приделов». В этом небольшом помещении можно увидеть: большую икону Богоматери с младенцем, деревянную скульптуру, множество живых цветов, стол со свечами, скамьи для молитвы. Но, пожалуй, главное – это фортепьяно и старинный клавесин, около которого расположены два деревянных подсвечника работы неизвестного мастера. На стенах – фрески XVIII века: картуши и изображения святых, все в розово-охристых тонах.

…По ночам сюда приходил музыкант, одетый в темно-зеленый камзол с золотыми пуговицами, на ногах у него были черные туфли с изящными пряжками. Он приносил две толстые свечи, вставлял их в подсвечники и начинал играть на клавесине. Звуки его мелодий возносились к сводам костела и замирали около изображений апостолов. Старушка-смотрительница, дежурившая по ночам, не прогоняла музыканта: его нельзя было прогнать. Она видела его только издали. Как только она начинала, крадучись между колоннами, приближаться к играющему, он медленно растворялся в воздухе. Когда старушка подходила к клавесину, около него уже никого не было; педали и клавиши сами по себе двигались, создавая прекрасные звуки. В конце концов смотрительница перестала подкарауливать музыканта, тем более что он никому не мешал.

Однажды она постаралась записать мелодии, которые звучали в костеле (в юности старушка училась в музыкальной школе). Потом показала записанное местным знатокам истории музыки, те от удивления ахнули: это оказались давно утерянные произведения одного известного могилевского композитора XVIII века! Старушка решила не говорить, где «атрымала» свои записи. Она просто продолжала записывать музыку таинственного мастера.

В одну из ночей, доиграв какую-то пьесу, он сказал тихо, но отчетливо: «Дело завершено». Встал, закрыл крышку клавесина и ушел из костела. Более он не появлялся. А смотрительница аккуратно перевязала свои листочки и отвезла их в Минск, музыкальным «светилам» («Пусть разбираются!…»).

Спустя некоторое время она загадочным образом исчезла.

Закончим со всякого рода мистикой и продолжим скромное повествование о Могилеве, на этот раз — краткими выписками из записной книжки.

«…И здесь в магазинах полки заставлены книгами не по истории Беларуси, а изданиями, в которых конструируется история Беларуси: поляки становятся великими белорусами, русские – врагами, а полонизаторы – деятелями культуры, известными просветителями и вообще благодетелями белорусского народа. Всегда хотелось спросить, что станет с Беларусью, если из ее культуры и экономики убрать Россию? Начисто убрать, будто ее и не было. Что останется после этого? Мощное и независимое государство, о коем грезят местные националисты? Вовсе нет — тусклое подобие Польши».

«В Могилеве нет типично белорусской „вылизанности“ улиц. Видимо, здесь сказывается промышленный характер города. И, может быть, местных дворников расхолаживает близость восточного Брата, т.к. и в Орше наблюдалась „не абсолютная чистота“. В целом надо сказать, что в Беларуси чисто не от того, что не сорят, а от того, что убирают».

«Кажется, именно в этом городе наиболее ярко проявилось противоречие между происхождением города и его последующей биографией: рожденный как культурный и торговый центр, он с течением времени приобрел четкий промышленный характер со всеми вытекающими последствиями».