Читать книгу Паутина. С миру по нитке - Глеб Пудов - Страница 3

Как много уже поколений цветов

на этой поляне сменилось,

их прадеды помнят рожденье крестов

и Велеса древнюю милость.

В ночи они видели: волком Всеслав

вдоль рек серебристых скакал,

и, воев дружины повсюду собрав,

дорогу он перебегал

великому Солнцу, и сотни щитов

в лучах полудневных светилось….

Как много уже поколений цветов

на этой поляне сменилось.

Возможно, я вытащил козырь:

погоде плохой вопреки

приехал я вечером в Мозырь,

что спит возле чёрной реки.

Костёл прошептал: «Прывітанне!»1

река прошептала: «Привет!»,

а несколько новеньких зданий

сложились в дежурный сонет.

Як справы2, задумчивый город?

Явился к тебе неспроста:

к судьбе я обычной приколот,

как кнопка к квадрату стола.

И вот я, несчастная кнопка,

исчез всем столам вопреки,

пришёл своей бодрой походкой

к воде этой чёрной реки.

И где ты искать меня будешь,

вселенская сила, скажи?

Поищешь меня и забудешь —

других в своих танцах кружи.

И справа – труба и слева – труба:

«Вітае гасцей Магілёў!»3

Настолько скупою стала судьба,

что в речке отсутствует клёв.

Как бабочка стих застыл на стене:

коснись его – вмиг улетит;

в пустой галерее профиль Мане

имеет растерянный вид.

Чуть далее пылью дышит «Строммаш»4 —

Отечеству нужен металл!

И древний изящный чудо-увраж

воронкой бензиновой стал…

Сижу возле глыбы дворцовой5

и слушаю звонкие трели,

что сверху, от башен и овов6,

нежданно ко мне прилетели.

Поют воробьи-министрели,

цветут золотые тюльпаны —

пейзаж середины апреля

частицей души моей станет.

Спят под кровлей черепичной

два серебряных орла —

тишина во град столичный

неожиданно пришла.

Спят проулки, парки, скверы,

тени спят и речка спит,

ветер только старой дверью

в тёмной кáвярне7 скрипит.

Всё уснуло до рассвета,

проводили все зарю,

отчего же ночью этой

я один ещё не сплю?

1. Фруктовый сад

Литва. В серебристой долине

ночной воцарился покой.

О прошлых столетьях лениво

беседует месяц с рекой.

Среди камышей горемычных

печальный разносится слух:

со дна с равнодушьем привычным

волна принесла сразу двух.

Теперь от цветущего сада

остался лишь рубленый след.

За всё человечеству надо

держать перед Миром ответ.

2. Этюд

Литва. В серебристой долине

разли́лась полночная тишь.

Лишь где-то на речке лениво

бормочет уснувший камыш.

Пять башен старинного замка

над Миром легко вознеслись,

как будто в волшебную рамку

замкнули окрестную жизнь.

3. Жребий

Литва. В серебристой долине —

бессонная летняя ночь.

Король своей мантией длинной

укутал красавицу-дочь.

Пойти за царя московитов —

таков её жребий, увы.

«О, боги! Не умер бы Витовт8,

не были б под властью Москвы!»

Старинная крипта9. Повсюду – гробы

и холод, как в первую ночь,

когда человека выталкивал прочь

архангел под звуки трубы.

Одеты в бальзам молодые тела,

другие закутаны в цинк —

а ведь когда-то в сплетеньях терцин

их жизнь полноводно текла.

Могуч и блистателен был Радзивилл,

богат, как лидийский король10,

умело играл европейскую роль

средь замков, усадеб и вилл.

Но смерть, как известно, нам всем суждена,

как молвил библейский пророк.

Ведь все, кто родился, имеют свой срок

и пьют свою чашу до дна.

Итак, он умре. Он сыграл свою роль

и должен навеки уйти,

окончил владыка земные пути.

Да здравствует новый король!

Столетья прошли. «О несчастье! О боль!» —

стенают потомки навзрыд:

один из гробов был однажды открыт,

а там – только сытая моль…

В краю непуганых соборов

всё также ветер в листьях спит,

река имеет тот же норов

и величавый польский вид.

По небу тянется неспешно

ладей пушистых караван,

как в базилике безутешный

ряд полусонных прихожан.

И – слава Богу! Неизменна

реальность чудо-городка.

И пусть действительность так бренна,

а жизнь повсюду – коротка!

В полях развалился зелёный дракон,

хозяином он возлежит:

то с ветром залётным поёт в унисон,

то молча на небо глядит.

Играет на солнце его чешуя,

глаза голубые горят.

Давно полюбил он леса и поля,

и выплюнул мерзостный яд.