Читать книгу Ставок больше нет - Глеб Соколов - Страница 14

Антон по-прежнему сидел в кресле за столом. Взгляд устремлен в бумажки, разложенные по полированной поверхности. Президент несколько минут назад ушел неожиданно, как и появился. Рубцов остался один. Придти в хоть сколько-нибудь нормальное состояние было трудно.

Все же он сумел взять себя в руки. Помогло чувство обиды: похоже, его здесь никто и ни о чем не собирался спрашивать. Включая главу государства.

«В конце-концов, если я не арестован, могу в любой момент встать и пойти, куда хочется!»

Резко оттолкнувшись от стола, он подвинул кресло назад, поднялся и двинулся к двери. Ожидал, – вслед за тем, как его покинул президент, – в огромный кабинет войдет кто-то из помощников. Никого не было. Рубцов беспрепятственно вышел в коридор.

Постояв некоторое время возле двери, посмотрев по сторонам, без особой решимости пошел налево. Направление выбрал наугад. Всплеск эмоций стремительно угасал. Куда денется здесь?!.. Да и зачем?.. Не отправится же теперь домой! Президент сказал ясно, что от него требуется. «Темнеет!»

А то, что его мнением позабыли поинтересоваться, – чего он хотел?! Кто он такой?.. Статистическая единица, один из миллионов, по какой-то непонятной прихоти судьбы оказавшийся… Стоп!..

Вот тут Антон по-настоящему осознал, что произошло. Он вовсе не единица!.. Тот, про кого еще в начале семнадцатого века было сделано предсказание. И девять волхвов пришли сегодня возвестить о его появлении!.. Чушь собачья!.. Бред!

Но как ему жить со всем этим? Воспринимать всерьез? А если нет, то как? Ответов не было.

Рубцов понял, что если еще немного побудет один, точно самым натуральным образом сойдет с ума. Куда, черт возьми, подевались все люди в этом здании!

В эту секунду чья-то рука легла ему на плечо. «О-па!»

* * *

– Скажи… Этот Черненко… Кем он был?..

Рудалев, – это он выскочил этим утром из новенького «вольво», – вытащил из черного кожаного портфеля ноутбук, положил его на маленький журнальный столик. Раскрыл, передвинул ползунок выключателя.

Индикаторы, обозначившиеся на болотного цвета дисплейчике, показывали – заряд аккумуляторов – на максимальном уровне.

– Не понимаю твоего вопроса, Саша. Неужели ты с твоей эрудицией… И потом, ведь ты же защитил диссертацию по теме… Ты же занимался историей СССР… – проговорил Рудалев, следя за экраном.

– Все верно, Андрюш. Спасибо за комплимент. И про диссертацию вовремя вспомнил. Только она была посвящена организации первых колхозов. А это немножко другой край истории. Не конец советского периода, а его начало… Я хочу знать все про Константина Устиновича… – присев на диванный валик, Петренко скрестил руки на груди.

Андрей неожиданно захлопнул переносной компьютер.

– Не компромат, нет… – продолжал Петренко. – Все невинные шалости советского периода не играют в нашей истории никакой роли. Пил он или не пил…

– Скажешь тоже! – моментально перебил Андрей, – лучший друг Петренко в годы его учебы в Московском Университете, теперь еще коллега по работе. – Как это не пил?!.. Как тогда можно было не пить?.. В брежневской команде!

– Но Андропов-то горькую не глушил… – заметил Александр.

– Андропов был тяжело больным человеком…

– Брежнев – тоже не здоровяк. И потом, мы с тобой установили: болезнь Андропова – инсеньюация заинтересованных лиц. Если Юрий Владимирович смертельно болен, а значит, со дня на день может стать недееспособным, или в худшем случае – скоропостижно скончаться – как же его можно назначать преемником. Надо выбрать другого!.. Который не станет организовывать отлов граждан по баням…

– Ну это, справедливости ради, организовывал не он…

– Слушай, все это неважно! – раздраженно произнес Петренко. – Граждане, бани!.. Это антураж. Только уводит в сторону от основного!..

– Я не согласен. Откуда ты знаешь, что здесь основное, а что – второстепенное?..

Александр Петренко порывистым движением откинул со лба длинную прядь волос. Встал, подошел к окну.

– Гибнет империя. Странным образом на последнем этапе умирают три ее руководителя. В этой истории все детали взаимосвязаны, – проговорил он.

– Вот! Вот, дорогой, ты все сам и сказал: все детали взаимосвязаны. Но среди этого хитросплетения должна быть одна, самая важная деталь! И мне кажется, я ее знаю! – Рудалев прихлопнул ладонью по крышке ноутбука.

– Рассказывай! – оживился Александр. – Потому что я тоже приготовил для тебя одну новость. Мне кажется, ее можно назвать ниточкой, следом.

* * *

Пациент стоял почти вплотную к матовому стеклу и сквозь него смотрел на Данилюка. Лицо его было спокойным, словно отрешенным.

– Эй, ты что?! – неизвестно зачем пробормотал врач и взмахнул рукой, словно отгоняя странное видение.

Вихров не двигался. Взгляд его сперва показался врачу остановившимся, но когда Данилюк медленно, точно опасаясь спугнуть того, кто смотрел на него, встал из-за столика, на котором стоял компьютер и двинулся к боксу, обнаружил: глазами пациент, по-прежнему неподвижно стоявший у стекла, следит за врачом.

Поведение несчастного тревожило Данилюка, но разгадать его смысла он не мог.

Надо было срочно связаться с профессором Карповым. Врач с досадой подумал: интерком находился в пульте, вываливавшемся из стены бокса. Разговаривать придется прямо перед глазами больного. Не могли сконструировать по-другому, идиоты!.. Все у них не так, как надо! Все в этой стране не «слава богу»!

Данилюк тут же подумал, что напрасно гневается на разработчиков. Не могли предполагать, что больные, которым по всем оценкам полагается лежать, прикованными к кровати, станут уставлять на врачей такие странные, лишенные понятного смысла взгляды… До чего неотрывно он смотрит!..

Данилюк запаниковал. Захотелось кинуться прочь из этого отрезанного от внешнего мира помещения, пролететь стремглав коридором, вырваться на улицу, срывая на бегу салатовый халат, шапочку. На воздух! На свободу!.. Неимоверным усилием воли ему удалось справиться с собой. Данилюк сделал два шага, еще шажок. Самое ужасное: не мог оторвать взгляда от глаз пациента. Словно змея тот загипнотизировал его…

Теперь они стояли напротив друг-друга. Данилюк с внешней стороны толстенного, слегка матового стекла, обреченный и умиравший Вихров с внутренней.

«Его должно непрерывно рвать, а на теле появиться страшные лучевые ожоги. Ничего этого нет. Непонятно!..»

Данилюк, конечно, знал о специфическом явлении, именуемом в узких кругах профессионалов «рентгеновским похмельем». Обычно в первые дни или даже часы после облучения жертвы чувствуют слабость, подавленность, страдают от головной боли, головокружения и рвоты. По-медицински это – дисфорический синдром.

Но иногда вместо того, чтобы впасть в апатию человек, испытавший на себе действие радиации приходит в состояние крайнего нервного возбуждения. Нервно-психическая деятельность резко активизируется. Больной испытывает сильнейшую эйфорию, сравнимую с той, что наступает вслед за употреблением наркотических, подстегивающих психику, средств.

Строго говоря называть это похмельем – не совсем точно. Последнее скорее наступает потом, когда неожиданный всплеск эмоций гаснет.

Данилюк знал: у некоторых больных лучевой болезнью появляются как периоды апатии, так и маниакального возбуждения. Они сменяют друг друга в течении длительного времени. Но все это относилось лишь к первым, не самым тяжелым стадиям заболевания.

Не опуская глаз, шаря по стене рукой, Данилюк нащупал плоскую широкую кнопку и с ожесточением надавил на нее. Пульт управления с джойстиком и интерактивной панелью плавно вывалился из стены. Теперь он должен нажать серебристую кнопочку и вызвать по интеркому с помощью той самой панели, что так приглушенно мерцает, врача у первого бокса. Рядом с ним, – Данилюк знал наверняка, – находился в эти минуты профессор Карпов.

Но для того, чтобы проделать манипуляции, необходимо опустить взгляд. Данилюк не мог этого сделать. Он пытался понять по глазам, по каким-то малейшим движениям лицевых мускулов, о чем думает Вихров. Вдруг врач со страхом понял, что пациент озабочен тем же самым. Это уже были не шутки!..

В следующее мгновение, – и как он только не догадался проверить сразу! – взгляд Данилюка упал вниз и вбок. Оказаться в боксе можно было через дверь, которая по инструкции должна быть закрыта снаружи. Ручка локера находилась в положении «не заперто». По небрежности Данилюк, когда больной уже лежал на койке, а дверь – захлопнута, не повернул ее. Тогда он спешил снять с себя специальный костюм. Сама мысль, что он может подвергнуться воздействию радиации делала Данилюка невнимательным.

Врач не только не успел исправить свою ошибку, – ему даже не удалось протянуть руку. В тот момент, когда он собрался это сделать, дверь уже открывалась. Семен Вихров не зря следил за глазами медика.

Первой мыслью Данилюка было навалиться на дверь и силой привести ее в старое положение. Но при этом он окажется в десяти сантиметрах от излучающего пациента!.. Душевное колебание оказалось для Данилюка очередной роковой ступенью. В те доли секунды, пока он боролся с охватывавшим его ужасом, Вихров вышел наружу. Еще мгновение и он вцепился в доктора.

– Прекратите! Вы что?!.. – вяло пролепетал Данилюк и тут, наконец, к нему пришла решительность.

С силой он толкнул Вихрова обеими руками в грудь, но тот не отстал. Силы в пациенте было предостаточно. Не меньше, чем во враче!

Не отпуская клешни, мертвой хваткой вцепившейся в халат на груди Данилюка, другой он вцепился врачу в ворот, рванул на себя. Теряя равновесие тот упал в объятья больного. Семен разжал пальцы и тут же сомкнул их уже за спиной доктора.

Данилюк задергался, пытаясь оттолкнуть от себя Вихрова, но тщетно… Лягнув ногой тяжелую дверь, – она распахнулась пошире, – Семен потащил «добычу» в бокс. Врач заорал. Но голос его отшатнулся от стеклянной стены, потонул в извилистых коленах узкого коридора. Брыкаясь, он чувствовал, что все попытки освободиться тщетны – «атомный» Вихров был в несколько раз сильнее его.