Читать книгу Коварное бронзовое тщеславие - Глен Кук - Страница 11

Вечер выдался дождливым, но без ветра. Потом дождь перешел в морось, которая скорее нагоняет тоску, а не мочит: равнодушная погода, заставляющая мир казаться холоднее, а людей – желать как можно скорее очутиться под крышей, поближе к огню. Затем прояснилось.

Приятно проведя время на Макунадо, мы со Страфой расстались. Она хотела полетать, заглянуть к своей бабушке и попытаться убедить людей, которых мы там видели, навестить Покойника. Мы договорились встретиться завтра днем у нее дома.

После обильного завтрака в неуместно ранний час я направился в Аль-Хар. Снова шел дождь. Я плотнее закутался в парусиновую куртку. Ветер дул мне в спину, и я сосредоточился на желании в недалеком будущем обзавестись шляпой с более широкими полями, особенно сзади. Сидевшая на моей голове в настоящий момент не защищала от дождя, стекавшего за шиворот.

Люди на улицах трудились, невзирая на время и погоду. Я пожалел их за то, что им приходится работать, потом пожалел себя за то, что мне приходится бродить под дождем, когда по справедливости я мог бы и пальцем не шевелить.

Уродливая грязно-желтая громада Аль-Хара, штаб-квартиры Гражданской Стражи Танфера, выступила из тумана. Им следовало бы ее покрасить. Или сделать что-нибудь еще, чтобы не так резала глаза.

Я протопал мимо ряда молодых тополей, которые, когда вырастут и зазеленеют, немного прикроют уродство, и поднялся к похожему на туннель боковому входу, наконец-то укрывшись от дождя. Внимательно изучил деревья. Они многое говорили о Гражданской Страже. Провозглашали начало эры закона и порядка. Призывали смельчаков попробовать пустить собственность Стражи на дрова.

Город лишился практически всех деревьев за пределами Королевского дендрария – их использовали, чтобы согреться, нищие и беженцы, прежде чем эпидемия закона и порядка поразила весь город.

– Могу ли я вам помочь, сэр?

Голос прозвучал из-за маленького зарешеченного окошка в левой стене туннеля, который перекрывали древние массивные деревянные двери. Сквозь прутья на меня смотрела симпатичная брюнетка. Не так давно я бы с энтузиазмом сообщил, что да, она действительно может мне помочь некоторыми интересными способами. Теперь я употребил джентльменские навыки, которые начал оттачивать после того, как Страфа предъявила на меня права с полной поддержкой верного и ужасного клана Альгарда.

– Да, мадам. Меня зовут Гаррет. Я обладаю секретной информацией, которую должен лично передать генералу.

Молчание растянулось на несколько ударов сердца. Она прижалась лицом к решетке. Проклятие, какие красивые глаза.

– Гаррет, вы сказали?

– Гаррет. Да, мадам. Тот самый Гаррет.

– Что ж, вы достаточно большой. И выглядите так, будто могли служить в морской пехоте. Давным-давно.

Она не могла не знать, кто я такой. Все в Аль-Харе знают Гаррета. Гаррет уникален…

– Утратили форму, верно?

– Простите?

– Извините меня. Вы не соответствуете описанию.

– Что?

– А еще я думала, что вы симпатичней. И не такой помятый.

– Такой уж у меня характер! – Что за чертовщина? – Мне жаль, что я обманул ваши надежды. Слушайте, не то чтобы я испытывал дефицит времени, но к словесным оскорблениям я не готов. И стоять под дождем тоже. И я думаю, что меня могли преследовать. Не исключено, что они спонтанно решат попробовать остановить меня, когда поймут, куда я направляюсь.

Про слежку я придумал. Может, это заставит ее пошевелиться.

– Извините. Просто я удивилась, что вы не гигант. Здесь вы в безопасности, если будете держаться за бойницами. Я сейчас вернусь.

Железная пластина опустилась перед железными прутьями. Я протестующе рявкнул, но заткнулся, услышав скрип тетивы арбалета, натягиваемой за одной из бойниц.

Меня никто не послушает – и еще меньше народу поинтересуется, что я могу сказать.

В десятке футов за моей спиной проход перегораживали массивные деревянные двери, обитые железом. Но стены здесь не такие уж толстые. Аль-Хар только притворяется крепостью. Внешние стены здания являлись задними внутренними стенами камер и кабинетов, хотя уличная каменная кладка могла противостоять значительным нагрузкам. Ширина коридора составляла восемь футов. В левой створке дверей имелась дверца, настолько узкая, что мне пришлось бы протискиваться в нее боком.

Эта узкая дверца приветственно распахнулась.

Я часто посещал Аль-Хар, обычно по делу, иногда – в качестве невольного гостя. Я не пользовался этим входом с тех пор, как они установили приветственное окно и дверцу. А вот бойницы были всегда, вместе с парнями, надеявшимися, что уж сегодня-то им доведется использовать арбалет по назначению. Я протиснулся в дверцу, думая, что за ней ждет пара стражников, желающих обыскать меня, прежде чем вести к генералу.

Вместо этого я оказался в вертикально стоящем гробу. Прежде чем успел передумать, дверца с лязгом захлопнулась.

Я не люблю тесные пространства. Совершенно. Терпеть их не могу. Чудо, что я сохранил способность мыслить здраво. Я позволил себе только один долгий девчачий взвизг, после чего сосредоточился на подборе творческих эпитетов для безродных сук, которые…

Клик! К-р-р-чанк! Скр-р-р!

Задняя стенка гроба скользнула в сторону.

Я прервал свой монолог. Некоторые стражники излишне чувствительны.

С возрастом я становлюсь все умнее. А может, у меня развилась аллергия на дубинки.

За дверью обнаружились четыре жестяных свистка. Трое моего размера, чуть выше шести футов, чуть тяжелее двух сотен фунтов колышущихся… мускулов, все покрытые шрамами. Четвертый – большой парень, вероятно, завтракавший кирпичами, вымоченными в кислоте. При себе у них были цепи и дубинки, палки с крючьями и по крайней мере одна утяжеленная метательная сеть.

– Простите, парни! Возможно, я перевозбудился. Я пришел сообщить…

Они меня проигнорировали.

Большая дверь, к которой не крепился гроб, со скрипом распахнулась. Ой-ей. Я заметил, что свистки были одеты по погоде. Они отправлялись за моими воображаемыми преследователями.

Я стиснул зубы, припоминая, сколько раз матушка говорила мне, что человек узнает значительно больше и быстрее, когда не раскрывает пасть, чтобы обмануть кого-то с молотком.

Мама была святой и мудрой женщиной. И еще кое-какой, при воспоминании о чем я до сих пор прихожу в смущение.

Появилась сидевшая за окошком женщина. В качестве портрета она мне нравилась больше, чем целиком. Вся ее нижняя часть оказалась слишком широкой, слишком пухлой, слишком неадекватной или просто странной.

Это была личность.

Возможности провести более тщательное исследование мне не дали. Она привела не Уэстмена Тупа.

Этот парень был низким. Уродливым. Отряды авантюристских нелюдей всласть попрыгали по его родословной. Большинство явно отличалось скверным характером и врожденной подозрительностью, поскольку их потомок вечно пребывал в плохом настроении и все время что-то подозревал.

Однако в данный момент в меньшей степени, чем обычно.

Что не улучшило мое настроение и не смягчило намерение проявлять подозрительность.