Читать книгу Темная война - Глен Кук - Страница 4

I

Расспросив Марику и убедившись, что крик ей не почудился, Скилджан обошла логова и организовала поисковую группу, взяв по две охотницы из каждой. После того как Марика снова рассказала об услышанном, они покинули стойбище. Забравшись на сторожевую вышку, Марика смотрела, как они идут по узкому проходу вокруг частокола, через ворота, а потом вприпрыжку мчатся по заснеженным полям, прямо в клыки ветра.

Ей было страшно, хотя она не могла в том признаться даже себе самой. День клонился к закату, небо затянулось тучами. Близился очередной снегопад, и если охотницы задержатся, их застигнет метель, в которой после наступления темноты могут заблудиться даже самые опытные.

На вышке она пробыла недолго. На морду упали несколько ледяных катышков, обещая ухудшение погоды, и она вернулась в логово.

Страх и тревога не оставляли ее. В ушах звучал все тот же крик.

В спертом воздухе логова тоже чувствовалось беспокойство. Самцы нервно бродили по своей территории. Старухи с железной решимостью склонились над работой. Даже Зертан взяла себя в лапы и занялась шитьем. Самки помоложе расхаживали туда-сюда, ворча друг на друга. Щенки спрятались на чердаке, где могли чувствовать себя в безопасности.

Марика разделась, аккуратно повесила доху, поставила сапоги неподалеку от огня и взбежала по лестнице. Кублин помог ей забраться на чердак. Замберлина она не заметила, – вероятно, он был где-то с друзьями.

Они с Кублином спрятались в тень подальше от других щенков.

– Что ты видела? – прошептал он.

Марика предлагала ему забраться на вышку вместе с ней, но ему не хватило отваги. Впрочем, несмотря на слабость, Кублин нравился Марике больше всех щенков в логове.

Он тоже любил мечтать. Хоть он и был самцом, ему хотелось примерно того же, что и ей. Они часто сидели вместе, фантазируя о больших южных городах, где когда-нибудь побывают. Кублин строил большие планы. Этим летом или самое позднее следующим он намеревался сбежать из стойбища, когда придут торговцы.

Марика в это не верила. Он был чересчур осторожен и слишком боялся перемен. Когда-нибудь он мог стать торговцем, но лишь после того, как его выгонят из стаи.

– Что ты видела? – снова спросил он.

– Ничего. Небо затянуло тучами. Похоже, будет ледяная буря.

Кублин заскулил. Погодные причуды входили в число бесчисленных кошмаров, преследовавших его без всяких на то причин.

– Похоже, Всеединое сошло с ума, если позволяет такой хаос.

Погоду он не понимал. Она не подчинялась никакому порядку, а беспорядка он терпеть не мог.

Марику беспорядок вполне устраивал. В управляемом хаосе логова беспорядок был обычным делом.

– Помнишь бурю прошлой зимой? Ведь красиво же было.

Стойбище тогда все покрылось льдом. Обледенели даже деревья. Весь мир на несколько часов украсился хрусталем и драгоценными камнями. То было волшебное время, будто в старой сказке, пока не появилось солнце, растопив все драгоценности.

– Было холодно, и нельзя было шагу ступить, чтобы не поскользнуться. Помнишь, как Махр упала и сломала лапу?

Таков уж был Кублин. Он всегда отличался практическим подходом.

– Ты можешь найти их своим… мысленным чутьем? – спросил он.

– Тсс! – Она высунула голову из укрытия. Щенков поблизости не было видно. – Только не здесь, Кублин. Будь осторожнее, прошу тебя. Похсит…

Судя по его вздоху, выслушивать упреки он не собирался.

– Нет, – продолжала она. – Не могу. У меня просто есть ощущение, что они движутся на север. К скале Стапен. Но мы это и так уже знали.

Только Кублин был в курсе ее способности – вернее, способностей. Каждые несколько больших лун с прошлого лета у нее обнаруживались все новые. Помимо того факта, что Похсит следила за ней и ненавидела ее, она понятия не имела, зачем ей скрывать свои таланты. Но – вместе с тем была убеждена, что, если объявит о них, ничего хорошего ее не ждет. Под воздействием Похсит старухи часто бормотали о чарах, колдовстве и тенях, причем отнюдь не одобрительно, хотя у самих имелись тайны, волшебство и секреты, а больше всего у саганы.

Тщательно подбирая слова, Марика расспросила всех щенков стаи, после чего у нее не осталось сомнений, что подобные таланты есть только у нее – и еще немного у Кублина. Это немало ее озадачило. Хоть они и были ненадежными и загадочными, казалось, они вполне естественны и составляли ее неотъемлемую часть.

Размышляя о тайнах, мечтах и историях, которыми делились они с Кублином, Марика вдруг поняла, что им не так уж долго осталось быть вместе. Миновал десятый день их рождения, и с наступлением весны Кублину и Замберлину предстояло проводить больше времени в части логова, предназначенной для самцов. Как и ей – с молодыми самками, сопровождая их на охоте и обучаясь тому, что нужно будет знать, когда она станет взрослой и переберется с чердака в южный конец логова.

Совсем скоро, подумала она. Еще три лета. Может, четыре, если мать сделает вид, будто забыла об их возрасте. А потом свободе придет конец. И все ее мечты умрут.

С достижением зрелости могли появиться и некоторые преимущества – возможность путешествовать дальше от стойбища, побывать в каменной крепости ниже по течению реки. А может, даже отправиться по дороге в города, о которых столько рассказывали торговцы.

Но вероятность на самом деле была невелика. Как бы она за нее ни цеплялась, обещая себе, что так и будет, в глубине души понимала: все это лишь мечты. Охотницы Верхнего Поната оставались там, где родились. И это было печально.

Иногда она по-настоящему жалела, что не родилась самцом, – хотя и не слишком часто, поскольку участь самца была тяжела, а жизнь зачастую коротка, если он вообще выживал в младенчестве. Но только самцы становились торговцами, и только самцы покидали стойбища и бродили где хотели, разнося новости и товары. Только они получали возможность увидеть мир во всей красе.

Говорили, будто у торговцев есть крепости, где никогда не бывают самки, и свои особенные тайны. А также – собственный язык, отличный даже от иного языка, который использовали между собой знакомые ей самцы.

Все это казалось чудом, остававшимся для нее недосягаемым. Ей предстояло прожить всю жизнь и умереть в стойбище Дегнанов, как и многим поколениям самок стаи Дегнан. Если ей хватит сил, сообразительности и ума, она может однажды заявить права на это логово и сама выбрать самцов, с которыми хотелось бы спариваться. Но не более того.

Марика съежилась в тени рядом с Кублином, боясь смертельно унылого будущего. И оба прислушивались к внутренним голосам, пытаясь понять, где же сейчас поисковая группа, которую возглавляла их мать. Марика чувствовала лишь, что они – где-то к северо-востоку от стойбища, двигаются медленно и осторожно.

Хорват, самый старый самец в логове, объявил, что наступила пора ужина. Именно ему доверили таинство, доступное лишь представителям его пола, – следить за временем. Где-то в маленьком глубоком подвале в северной стороне дома, куда вела лестница, хранилось устройство, с помощью которого измерялось время. По крайней мере, так говорили. Никто, кроме самцов, туда не спускался, точно так же как никто, кроме охотниц, не спускался в подвал под южной стороной логова. Марика никогда там не бывала, и ее туда не пустят, пока старшие охотницы не убедятся, что она никому не расскажет об увиденном. «До чего же мы странные и скрытные создания», – подумала она.

Выглянув за край чердака, она увидела, что взрослые не спешат к еде.

– Идем, Кублин. Может, окажемся первыми в очереди.

Скатившись вниз, они быстро схватили посуду. Следом сбежали еще два десятка малышей, сообразив то же самое. Щенки редко успевали первыми добраться до котлов, и зачастую им приходилось довольствоваться объедками, ссорясь между собой, а самым слабым вообще ничего не доставалось.

Марика наполнила чашку и миску, не обращая внимания на неодобрительные взгляды раздававших еду самцов. У них имелась власть над щенками, и они пользовались ею в полной мере. Поспешив в тень, она жадно набросилась на еду. Метам не были свойственны застольные манеры. Меты быстро набивали животы, стараясь съесть как можно больше, – не было никакой гарантии, что в следующий раз удастся поесть достаточно скоро, даже в стойбищах, где изменчивую судьбу удавалось хоть как-то обуздать.

К Марике присоединился Кублин, гордый собой. Держась в ее тени, он сумел опередить щенков, которые обычно отпихивали его прочь, и наполнил чашку и миску до краев. Он накинулся на еду, словно изголодавшийся зверь – что с ним бывало часто, поскольку он был слишком слаб, чтобы урвать лучшие куски.

– Они страшно беспокоятся, – прошептала Марика, по сути не сообщив ничего нового.

Мысли любого мета, который не бросился за едой, витали сейчас в тысяче миль отсюда.

– Давай возьмем еще, пока они не очухались.

– Ладно.

Марика взяла вторую, достаточно скромную порцию. Кублин снова наложил себе до краев. Сам Хорват попытался, рыча, преградить ему дорогу, но Кублин лишь упрямо пригнул голову, давая понять, что от добычи не откажется. Они вернулись в тень. Марика ела не спеша, но Кублин снова давился едой, возможно боясь, что ее отберет Хорват или кто-нибудь из щенков.

Закончив, Кублин с удовлетворенным ворчанием погладил заметно выпирающий живот:

– Вот так-то лучше. Уф, даже пошевелиться не могу. Чуешь что-нибудь?

– Пока нет, – покачала головой Марика.

Она встала, чтобы отнести посуду к корыту с растопленным снегом. Щенки сами занимались своими мисками и чашками, как самки, так и самцы. Не успев сделать и двух шагов, она поняла, что у нее вновь пробудилось чутье, – возможно, потому, что о нем упомянул Кублин. На ее разум словно обрушился удар. Ничего столь ужасного она не ощущала с того дня, когда почуяла Похсит. Она заскрежетала зубами, сдерживая крик, который привлек бы чье-то внимание, и упала на колени.

– Что с тобой, Марика?

– Тихо! – Если взрослые заметят… если Похсит… – Я… я почувствовала что-то дурное. Будто меня что-то коснулось. Одна из них… одна наша охотница ранена. Сильно ранена.

От боли перед глазами повисла красная пелена, но Марика ничего не могла поделать. Логово будто исказилось, поплыло, превращаясь в нечто нереальное. Столь знакомые очертания теряли резкость. На мгновение она увидела двоих призраков, ярких, но лишенных формы, которые проплыли сквозь западную стену, будто той вообще не существовало. Они кружились, напомнив Марике любопытных щенков. Один поплыл к ней, будто ощутив ее присутствие. А затем жуткое ощущение исчезло столь же внезапно, как ломается сухая ветка. Вместе с ним исчезла и искаженная картина перед глазами. Призраки пропали, хотя ей на миг почудилось легкое как перышко касание – то ли к шерсти, то ли к разуму.

– Они в беде, Кублин. В серьезной беде.

– Надо сказать Побуде.

– Нет, нельзя. Она мне не поверит. Или захочет выяснить, откуда я знаю. И тогда Похсит…

Марика не могла объяснить истинную природу своего страха, но не сомневалась, что он вполне обоснован и тайные способности могут доставить ей немало горя.

Но Кублину объяснения не требовались. Он знал о ее способностях, и страх был ему хорошо знаком. И этого было вполне достаточно.

– Мне страшно, Кублин. Страшно за маму.

II

Поисковая группа вернулась далеко за полночь. Охотниц было девять, среди них пара раненых. С ними пришли две раненые чужие самки и похожий на скелет самец в грязных рваных шкурах. Самец спотыкался и хромал, и часть пути его пришлось тащить охотницам. Ему связали лапы за спиной, но он не съеживался от страха, как знакомые Марике трусливые самцы.

Поскольку группу возглавляла Скилджан, в ее логове столпились Мудрые и взрослые самки из всех домов. Самцы Скилджан освободили им место, удалившись на свою холодную северную территорию. Самые робкие спрятались в подвале. Но Хорват и другие старики остались, наблюдая из-за очага.

Щенки сбежали на чердак, сражаясь за места, откуда можно было наблюдать и подслушивать. Марика была достаточно крупной и пребывала не в духе, к тому же ее репутация была всем знакома, так что она без труда захватила лучшее место для себя и Кублина. Она не могла отвести взгляда от пленника, который лежал на территории Мудрых под наблюдением саганы и старух.

Скилджан заняла место возле очага охотниц, окидывая взглядом собравшихся, которые постепенно успокаивались, ворча и толкаясь. Марика предположила, что взрослым уже все известно от охотниц, которые, прежде чем прийти к Скилджан, заглянули в свои логова. И тем не менее она надеялась хоть что-то узнать. В этом отношении ее мать всегда была последовательной.

Скилджан терпеливо ждала. Три охотницы стаи Дегнан не вернулись. В воздухе висело напряжение, и она дождалась, когда оно разрядится само собой, после чего объявила:

– Мы обнаружили нору восьмерых кочевников с подветренной стороны скалы Стапен. По пути туда мы нашли следы, указывающие на то, что они наблюдали за нашим стойбищем. Пробыли они там, однако, недолго, иначе мы заметили бы их следы во время охоты. Крик, который слышала и о котором сообщила моя щена Марика, раздался, когда в их засаду угодили четыре охотницы из стойбища стаи Грев.

Послышались ропот и ворчание и стихли не сразу. Марике стало интересно, что скажет мать о соседях-браконьерах, но Скилджан обошла эту тему, сочтя, что достаточно самого факта. Не обратила она внимания и на заявление Дорлак, потребовавшей немедленно выразить протест. Подобный поступок мог повлечь больше неприятностей, чем оно того стоило.

– В засаду попали четыре охотницы стаи Грев, – сказала Скилджан. – Двух убили. Двух мы спасли.

Упомянутые охотницы стаи Грев изо всех сил старались казаться как можно меньше. Дорлак еще не завершила свою речь, хотя никто, кроме них, ее не слушал.

Скилджан продолжила:

– Одну убитую кочевники разделали на мясо.

Послышалось яростное рычание и ворчание, преисполненное едва сдерживаемого гнева и отвращения. А также отчасти ненависти к самим себе, ибо граукен таится под шкурой любого мета. Кто-то швырнул чем-то в пленника. Тот принял удар, даже не дрогнув.

– Наши сестры из стойбища Грев подслушали часть их разговоров, пока были в плену. Как всем нам известно, речь дикарей Жотака трудно понять, но они считают, что группа у скалы Стапен была передовым отрядом. И в его задачу входило выяснить наши слабые места. Они принадлежат к союзу кочевых стай, вторгшихся в Верхний Понат. У них несколько сотен охотниц, и они вооружают самцов. – Она показала на пленника. – Эта группа вся состояла из самцов, причем очень хорошо вооруженных.

Снова раздался зловещий ропот и ворчание насчет глупых дикарок, которые дают самцам в лапы оружие. Марику охватил страх. Несколько сотен охотниц? Подобное число трудно вообразить.

«Что стало с другими кочевниками?» – хотелось ей спросить. Но ответ она и так знала. Ее мать была осторожной охотницей и наверняка разведала скалу Стапен задолго до того, как что-либо предпринять. Вряд ли она стала бы что-то делать, пока в точности бы все не разнюхала. А потом она наверняка приказала спутницам обрушить на убежище кочевников град стрел и копий. Судя по тому, что три охотницы стаи Дегнан не вернулись, кочевники были наготове – не важно, самцы или нет.

– Интересно, удалось ли кому-то из кочевников уйти? – прошептала она, но тут же добавила: – Нет. Иначе мама бы их до сих пор преследовала.

Она чувствовала, как рядом дрожит Кублин. Возможно, дрожала и она сама. Новости были очень, очень дурными. Слишком много крови. Кочевники могли успокоить совесть, объявив кровную месть, и не имело никакого значения, что они сами виновны в десятке жестоких преступлений. Меты Жотака мыслили не так, как нормальные меты.

Происходившее внизу напоминало хаос. У главы каждого логова имелось свое мнение насчет дальнейших действий. Горячие головы предлагали с утра бросить все силы на охоту на кочевников, прежде чем те доберутся до стойбища. Более осторожные выступали за то, чтобы заняться укреплением частокола, забыв об обычных поисках валежника и мелкой дичи. Некоторые колебались, бросаясь из одной крайности в другую. Поскольку Геррьен не высказывала определенной позиции, а просто слушала, вряд ли решение примут быстро.

Дорлак выкрикнула предложение вооружить самцов внутри частокола, чего никогда раньше не бывало, кроме как в самых крайних случаях. Самцам нельзя было доверять оружие из-за их переменчивого настроения и трусости. Они могли пуститься в бегство от собственной тени, лишив стойбище драгоценных железных орудий, или в панике наброситься на охотниц. Дорлак в конце концов заткнули пасть.

Так продолжалось, пока Марику не начало клонить в сон. Рядом с ней дремал Кублин. Щенки помоложе ушли на свои подстилки. Скилджан не вмешивалась в обсуждение, лишь иногда призывая к порядку.

После того как все доводы повторились по несколько раз и меты основательно устали, Геррьен подняла лежавшую на лапах голову и окинула взглядом сородичей. Она встала, и наступила тишина.

– Мы допросим пленника. – Но это и так было ясно – иначе зачем Скилджан его притащила? – И отправим посланницу в крепость силт.

Сон с Марики как лапой сняло. Со стороны Мудрых послышалось негромкое рычание. Похсит попыталась подняться, но ее подвела собственная немощь.

– Проклятые ведьмы-силты, – услышала Марика ее ворчание.

Несколько охотниц повторили эти слова. Возник ропот.

Марика ничего не понимала.

– Они каждый год берут дань, – не унималась Геррьен. – А в некоторые годы забирают наших щен, в ответ обещая защиту. Мы слишком долго им платили. Пора возвращать долг.

Некоторые заворчали. Многие лязгнули зубами. Что-то происходило, но что именно, Марика понять не могла. Нечто на грани взрослого таинства.

Скилджан призвала к тишине, и ее послушали.

– Мне неприятно это признавать, но Геррьен права. Против нескольких сотен охотниц и вооруженных самцов не устоит никакое стойбище. Частокол нас не защитит, даже если мы вооружим собственных самцов и старших щен. Это не набег мстителей, не сведение счетов, даже не кровная месть между стаями. Отражать нападения по-старому не получится. Мы не можем просто запереть ворота и переждать. Сотни врагов – это слишком много.

– Сперва допросим самца, – потребовала Дорлак. – Мы не можем позволить себя одурачить. Возможно, то, что слышали охотницы стаи Грев, – обычная ложь, которую только и можно ждать от этих негодяев-самцов!

Ее поддержали еще несколько охотниц. Скилджан и Геррьен переглянулись. Геррьен слегка кивнула, и Скилджан согласилась:

– Мы не станем никого посылать, пока не допросим пленника.

У Дорлак был такой вид, будто она вышла победительницей в крупном сражении. Марика, однако, наблюдала за Похсит, которая о чем-то совещалась со своими приспешницами среди Мудрых.

– Можно поступить двояко, – продолжила Скилджан. – Мы можем разослать гонцов во все стойбища Верхнего Поната и собрать стаи воедино, как поступали наши праматери, занимая эту территорию. Или мы можем позвать помощь со стороны, чтобы отразить внешнюю угрозу. Даже дураку ясно, что стаи в это время года не собрать. Мудрые и щенки погибнут в пути, а если начнется снежная буря, это может стоить жизни целым стаям. Не говоря уже о том, что собираться негде. Старая крепость в скалах Морвейн превратилась в руины еще во времена моей прапрабабки. В такую погоду ее не отстроить, учитывая, что охотницы Жотака наступают нам на пятки. На восстановление в любом случае потребовались бы годы, как и в давние времена. Так что единственный возможный вариант – обратиться за помощью к силтам.

Следом от имени своей группировки среди Мудрых высказалась Похсит. Она резко осудила силт и упрекнула Скилджан и Геррьен за то, что вообще предложили с ними связаться. В этом, с ее точки зрения, не было никакой необходимости. Ясно было, что она пытается принизить Скилджан в глазах соседей.

Но сагана говорила вовсе не от имени всех Мудрых. Против нее выступила Саэттл, наставница логова Скилджан, и они с саганой едва не подрались – подругами они точно не были. Марика опасалась, что сейчас полетят клочья шерсти. И возможно, так бы и случилось, не будь здесь пленника, напомнившего всем о вполне реальной внешней угрозе. Страх перед кочевниками обуздал эмоции, не дав им вырваться наружу.

Кем были эти самые силты? Ну да, меты, жившие в крепости ниже по течению, у слияния двух рек. Но что в них было такого ужасного? Почему некоторые Мудрые так их ненавидели? У Похсит, похоже, они вызывали не меньшую злобу, чем сама Марика.

Не боялись ли они, что силты лишат их власти? Вполне возможно.

– Мы в ловушке! – вдруг взвизгнула старая Зертан. – Между граукеном и Всеединым! Я вас предупреждала, всех предупреждала. Не скупитесь на обряды, говорила я. Но вы меня не слушали.

Слова ее застигли всех врасплох, но лишь на мгновение. Бабка говорила в пустоту. Даже ровесницы не обращали на нее внимания. На долю секунды Марике стало ее жаль. Стоило ли прожить столь долгую жизнь и состариться, чтобы на тебя было всем наплевать в логове, где ты когда-то правила?

Марика тут же подавила охватившие ее чувства. Лучшие дни Зертан давно остались позади. От ее былых ума и силы ничего не осталось. Ей стоило бы тихо уйти на покой, вот только среди метов никто никогда не уходил сам. Их отталкивали на обочину жизни, так же как до этого они пытались оттолкнуть других, и выживали сильнейшие.

И что в этих условиях делать таким, как Кублин, обладавшим выдающимся умом, но слабым физически? Марика знала, что Кублина давно бы уже не было в живых, не окажись он на порядок умнее остальных щенков. Его интеллект во многом восполнял телесную слабость, и многих неприятностей ему удавалось избежать путем переговоров.

Внизу продолжалось яростное обсуждение, но решение, по сути, уже приняли. Пленника допросят, после чего отправят в крепость посланницу. До ее возвращения все должны оставаться внутри частокола, незамедлительно сократив расход еды и топлива, хотя запасов и того и другого вполне хватало. В каждом логове намеревались вскрыть потайные склады оружия и подготовить его к бою. Стая планировала по возможности переждать набег кочевников, надеясь, что либо голод подтолкнет их к поискам более легкой добычи, либо крепость пришлет помощь. Предстояли тяжелые решения.

Тяжелые решения. Такие, к примеру, как избавить стаю от лишних ртов, выгнав за частокол стариков, а также самых слабых и юных щенов. Марика вздрогнула.

А потом она заснула, хотя была полна решимости не смыкать глаз, пока не уйдут последние представители других логов.

III

Пещера Мачен всерьез заинтересовала Марику и Кублина, и они часто туда наведывались. Каждый раз, пользуясь преимуществами юного возраста, они изводили Похсит, бегая длинными кругами, часто до самого берега реки Хайнлин, прежде чем вернуться к пещере через холмы и леса. Сагана могла бы выследить их по запаху, если бы ей хватило сил, но после пяти миль бега по неровной местности старые лапы начинали ее подводить. Похсит, хромая, возвращалась в стойбище, мрачно стиснув зубы. Она жаловалась и ворчала в кругу Мудрых, но не осмеливалась в чем-либо обвинить щенков перед их матерью, даже в том, что загнали ее до изнеможения. Все равно к этому отнеслись бы как к обычной щенячьей дерзости.

Похсит знала, что над ней измываются, и Марика с Кублином тоже знали, что она об этом знает. То была жестокая щенячья игра. Кублин не раз предлагал поступить с ней еще более жестоко, но Марика отказывалась воспринимать его всерьез.

Похсит так и не догадалась, что они бегают к пещере Мачен. Иначе она пошла бы туда и подождала, и увиденное наверняка бы ее обрадовало.

То, что чуял Кублин, сперва оставалось в пещере или около нее. Там всегда чувствовалась зловещая атмосфера, хотя щенки так и не выяснили ее причину.

Само существование этого загадочного нечто помогало им раскрыться в полной мере. Марика открывала у себя все больше и больше необъяснимых и непредсказуемых способностей. Она обнаружила, что может узнать местонахождение любого, кто был ей знаком, сосредоточившись и пытаясь дотянуться до него силой мысли. А иногда она могла уловить обрывок мысли, сосредоточившись на желании узнать, что на уме кого-то, кто у нее перед глазами.

Новые способности ее пугали, и тем не менее она начала ими пользоваться.

Наверняка нечто подобное и злит Похсит, подумала Марика. Но почему Похсит так желает ее смерти?

Их рыскания по лесам и холмам в то лето были окрашены в грустные ностальгические нотки – они знали, что это последний год, когда они могут свободно бегать. Близилась пора взросления со всеми ее обязанностями и запретами.

После того как земля в достаточной степени просохла, чтобы ее можно было возделывать, Дегнаны начали весенние посадки вокруг частокола. Земледелие в Верхнем Понате зародилось совсем недавно. Меты выращивали одну разновидность злаков, привезенную с севера торговцами всего поколение назад, и несколько тощих полудиких корнеплодов. Меты питались в основном мясом, поскольку происходили от хищников, и только начинали переходить к всеядности. Растительная пища была лишь дополнением, позволявшим легче пережить зиму.

Землю обрабатывали самцы и щенки. Двое самцов тянули раздвоенный плуг с закаленным на огне лезвием. Почву вспахивали на глубину всего в несколько дюймов. Щенки проводили большую часть времени за прополкой.

Лето становилось напряженной порой для охотниц – в Верхнем Понате меты не держали домашних животных. Источником мяса была исключительно добытая дичь.

Их собратья на юге пасли мясные стада. Несколько стай пытались разводить на севере обмененных у торговцев животных, но тем не хватало выносливости, чтобы выжить зимой.

Торговцы предлагали в самые суровые месяцы держать животных в логовах, но охотницы лишь усмехались, заслышав подобную глупость. Делить логово со зверями! Торговцы показывали, как построить многоэтажное логово, оставив нижний уровень для животных, которые согревали бы теплом своих тел верхние уровни. Но подобная перемена была чересчур резкой, а к переменам меты Верхнего Поната относились с немалым подозрением.

И уж тем более они подозревали в чем угодно торговцев, поскольку те даже отдаленно не вели себя так, как положено самцам.

Несмотря на все это, больше всего весной ждали именно прихода торговцев, которые приносили с собой новости о событиях в мире, невероятные истории и драгоценные товары на обмен. Каждый год они путешествовали вдоль берега реки Хайнлин – иногда лишь несколько метов, тащивших товар в мешках на спине, иногда целый караван с вьючными животными. Их численность зависела от того, что заказали прошлым летом Мудрые каждой стаи.

Марика и Кублин, будучи мечтательными натурами, ожидали их с еще большим нетерпением, чем сородичи. Они забрасывали пришельцев десятками тысяч вопросов, и те, похоже, нисколько не возражали, сопровождая ответы удивительными рассказами. Некоторые казались столь невероятными, что Марика обвиняла торговцев во лжи, и это еще больше их веселило.

В год пещеры Мачен торговцев ждали с особенным нетерпением, поскольку Саэттл заказала для стойбища новую книгу. И всю зиму охотницы дома Скилджан ставили капканы на отеков, чтобы добыть достаточно шкур для оплаты. Снег сошел, началась вспашка полей. Близилась пора соединения большой и малой лун. Все с трудом сдерживали волнение. Вместе с приходом чужеземцев приближалось время и весенних обрядов.

Но торговцы не пришли.

Пока они опаздывали на несколько дней, никто не беспокоился. Когда пронеслись недели, меты заволновались, и между стойбищами побежали гонцы, спрашивая, не видел ли кто торговцев. Особенно росла тревога среди тех стай, которые заказывали товары, без которых трудно выжить зимой.

С большим опозданием, но торговцы все же появились, никак не объяснив причин случившегося. Они были не столь дружелюбны, как раньше, вели себя суетливо и раздражительно. В большинстве стойбищ они задерживались лишь на несколько часов, прежде чем двинуться дальше. Ни новостей, ни рассказов почти не было.

Одна группа торговцев заночевала в стойбище Дегнанов – все знали, что оно из числа самых уютных и гостеприимных. Торговцы рассказали несколько историй у костра на площади посреди стойбища, как бы в оплату за прием, но все чувствовали, что душа у них к этому не лежит.

Марика и Кублин приперли к стене старого торговца, которого видели каждый год с тех пор, как себя помнили. Он успел с ними подружиться и даже выучил их имена.

– Что случилось этим летом, Хронен? – без всякого стеснения спросила Марика. – Почему вы так поздно? И почему вы все такие печальные?

Старик был не столь мрачен, как остальные. Собственно, он и нравился им больше других потому, что сохранил веселый нрав, свойственный щенку. Что-то похожее промелькнуло в нем и сейчас.

– Это все большой мир, щенята. Большой мир. Затевается нечто странное. И кое-что дотянулось аж сюда.

Марика ничего не поняла, о чем и сказала.

– Представь себе, малышка, будто наше братство – стая, простирающаяся по всему миру. А теперь вспомни, что бывает, когда у вас в стойбище поссорятся логова. Так вот, логова братства тоже поссорились, и всерьез. Все боятся того, что это может означать. Нам всем не терпится завершить сезон и вернуться, пока что-нибудь не случилось в наше отсутствие. Понимаешь?

Оба щенка все прекрасно поняли. Скилджан и Геррьен часто объединялись против других глав логов. Даже в логове Скилджан водились отдельные группировки, особенно среди Мудрых. Старухи постоянно строили интриги, вступали в перепалки, обманывали друг друга – чисто ради забавы. Они были слишком стары, чтобы развлекаться иначе.

К Марике, Кублину и старому торговцу подошла Скилджан и обратилась к нему по имени, а в ответ на удивление щенков призналась:

– Я знаю Хронена много лет. С тех пор, как он был всего на год старше Кублина.

– С тех пор, как я присоединился к торговцам, – кивнул Хронен.

– Ты из стаи Дегнан? – спросила Марика.

– Нет. Я родом из Ласпов. Мы с вашей мамой встретились у реки, когда нам было столько же лет, сколько вам. Она пыталась воровать ягоды у Ласпов, а я ее поймал. Здорово мы тогда поцапались!

Марика перевела взгляд с торговца на Скилджан и обратно. Ей редко приходило на ум, что мать тоже когда-то была щеной.

– Опять ты врешь! – прорычала Скилджан. – Я думала, через столько лет ты все-таки сознаешься, что забрался на территорию Дегнанов.

– Через столько лет я до сих пор могу найти тот ягодник и показать, что он на территории Ласпов.

Марика поняла, что мать злится, и попыталась сообразить, как ее успокоить, но вновь заговорил Хронен.

– Теперь это уже не важно, – сказал он и добавил, обращаясь к Кублину: – Она всегда недовольна, когда самцы не скулят и не съеживаются при виде ее оскаленных клыков. – Он снова повернулся к Скилджан. – Ну так что, старая моя соперница?

– Я слышала, что ты говорил щенкам. Если нечто так встревожило ваше торговое братство, то оно может отразиться и на моей стае. Мне тут подумалось – может, посоветуешь что-нибудь полезное?

– Да, – кивнул Хронен. – Естественно, кое о чем я говорить не могу, но почему бы не дать совет? – Немного подумав, он продолжил: – Советую позаботиться о защите. Зима может оказаться суровой. Я бы посоветовал потратиться на лучшие железные наконечники для стрел, ножи и топоры.

– Ты слишком дорого их продаешь.

– Я ничего не продаю. Я лишь говорю, как, по моему мнению, поступила бы разумная охотница, зная то, что известно мне. Можешь пренебречь моими словами, как ты часто поступаешь. Можешь также воспользоваться моим предложением насчет покупки. А можешь сделать свои наконечники и прочее из камня, как в старые времена.

– Ты всегда любил съязвить.

– Мне всегда были не по душе манеры и убеждения охотниц и Мудрых Верхнего Поната. Что хорошего в том, чтобы цепляться за старые обычаи и ложные верования?

Скилджан оскалилась, но Хронен даже не дрогнул, как мог бы любой самец стаи Дегнан.

Отношение стаи к орудиям и оружию торговцев озадачивало Марику. Они намного превосходили качеством каменные, но редко использовались. Каждое лето Мудрые и охотницы покупали топоры, наконечники для стрел, длинные и короткие ножи и даже иногда железные лемеха для плугов – все, что могли себе позволить. И почти всегда приобретения отправлялись в кладовую – их считали слишком ценными, чтобы ими рисковать.

Какой в том смысл?

В то лето Скилджан и Геррьен обменяли все шкуры отеков на обработанное железо.

И тем же летом на жизненный путь Марики пала еще одна тень завтрашнего дня.