Читать книгу Азбука нашего питания - Горацио Флетчер - Страница 14

Доклад физиологической секции Британской Медицинской Ассоциации, представленный в августе 1901 доктором Э. Ф. Сомерном

Господин Председатель и Милостивые Государи. Я врач практик, вот почему я с волнением и извинениями выступаю перед собранием вашей секции. Следующие причины заставили меня появиться здесь: во-первых, я полагаю, что до сих пор не знали о существовании глотательного рефлекса, а он очень важен, так как имеет большое значение для здоровья, как в смысле предохранения от заболеваний, так и в смысле обмена веществ. Во-вторых, потому что любая теория, обещающая уменьшить болезни и страдания, как предлагаемые ныне, заслуживает рассмотрения здесь, раз она основана на возможной физиологической функции. И, третья причина, почему я нахожусь в этом собрании – это мое желание получить вашу просвещённую помощь в рассмотрении теории, которую я только в необработанном виде мог установить в моей лаборатории.

Британская Энциклопедия говорить, что Луиджи Корнаро (1467–1566 гг.) был венецианский дворянин, прославившийся своими трактатами об умеренной жизни. Вследствие бесчестности своих родственников он был лишён своего звания и был принуждён удалиться в Падую, где и дошёл личным опытом до знаний о пище и общем режиме, который он детально представил в своих трактатах. В юности он вёл невоздержанный образ жизни но, после тяжёлой болезни перенесенной им, когда ему было сорок лет, он, по совету врачей, начал постепенно уменьшать количество пищи. Долгое время он довольствовался 12 унциями (335 граммами) твердой пищи и 14 унциями (392 граммами) вина, но затем он еще уменьшил свой дневной рацион и нашел что для поддержания сил ему не надо более белковой пищи, чем одно яйцо в день. Он так свыкся с этой простой диетой, что, когда ему было уже 70 лет и он попробовал прибавить к своему рациону только 56 граммов – он чуть не умер. В возрасте 83 лет он написал трактат «Верный и надежный способ достичь долгой и здоровой жизни». После этого труда последовало еще три на ту же тему, когда Корнаро было 86, 91 и 95 лет. Адиссон в журнале «Спектэтор» № 195, писал, что они «написаны с таким чувством радости жизни, так религиозно и с таким здравым смыслом, какие только можно ожидать от воздержанного и трезвого человека. Корнаро умер в возрасте 98 лет. Некоторые говорят, что он дожил до 103 лет».

Был ли прав Луиджи Корнаро? Не пользовался ли он каким-нибудь неизвестным нам физиологическим процессом, значение которого он не подозревал? Чтобы дожить до преклонных лет не должны ли мы, как он, сократить количество пищи до минимума, требуемого природой?

Вне сомнения, мы все едим гораздо более, чем в состоянии использовать. Какими способом мы можем точно определить необходимое количество? Инстинкт должен был бы руководить нами, но, ненормальный аппетит часто сбивает нас с толку. Природа прекрасно исполняет свои задания, если повиноваться ее законам.

Болезнь – это следствие нарушения законов природы. В чем же именно мы не повинуемся ей? Мы живём не тем, что едим, a тем что перевариваем, тогда как же можно считать нормальными присутствие непереваренной пищи в отбросах пищеварения?

Нам, врачам практикующими в Европе, постоянно приходится иметь дело с такими случаями. Приходит пациент и сам заявляет, что у него подагра, ревматизм или диспепсия. Спрашиваешь симптомы, исследуешь, назначаешь ему диету и узаконенную бутылку лекарства. Когда пациент уже собирается уходить мы говорим ему, что надо же пользоваться и зубами, и слюной. Через некоторое время он опять является к вам или все в том же состоянии, или в еще худшем, а, может быть, и в несколько лучшем. Если ему лучше, то улучшение остается все время, пока вы его пользуете, a затем оно пропадает, как только пациент возвращается к своим прежними привычкам. Если в положении не произошло изменения, или оно ухудшилось, то мы пробуем и то, и другое, пока не махнём рукой и не пошлём к специалисту по таким болезням. Очень может быть, что вследствие возобновившейся надежды пациент испытывает временное улучшение, но, в конце концов, к несчастному опять возвращаются все его страдания и, если он человек состоятельный, мы посылаем его в странствование по всем бесчисленным курортам всей Европы, а он по очереди пробует, остается удовлетворенным, a затем проклинает все эти источники и купания одно за другим.

Очевидно, что-то неладное в образе жизни подобных больных. Конечно, природа не имела в виду, чтобы человек постоянно жил на специальной диете и возился с бутылками лекарств. Не было у него желания также заставлять его колесить по всей Европе и пить всевозможный слабительные и прочие минеральные воды.

Хотя, быть может, и рано еще говорить совершенно уверенно, но, кажется, у человека есть сторож, на которого можно спокойно положиться и избавиться от результатов дурного питания. Кажется, что в глотке и в глубине рта стоит некто указующий нам, как, что и когда именно мы должны глотать. Мы отучили этого некто указывать нам, отучили, приобретя в детстве или в юности привычку есть слишком быстро.

В ноябре прошлого года, господин Горацио Флетчер, писатель, американец, живший в то время в Венеции, обратил мое внимание на интересное открытие. Сама глотка у него сжимается, и он не в состоянии проглотить пищу, если она не пережевана как следует. Он указал, что это явление обнаружилось у него после того, как он приучил себя совершенно пропитывать твердую и жидкую пищу слюной до потери первоначального вкуса пищи. Требовалось употреблять усилие, чтобы проглотить безвкусный остаток, глотка отказывалась глотать его. Далее он сообщил мне, что благодаря этой привычке он вылечился от двух хронических болезней, из-за которых страховые общества отказывались принимать его на страхование вследствие этих болезней. Вес его снизился с 93 до 75 килограммов. Он не отказывает себе ни в чем, ест пока хочет и сколько хочет. Последнее три года он ничем не хворал.

После своего излечения он беспрепятственно был застрахован обществом, a последней осмотр указал, что здоровье у него для его лет является необычайно хорошим. Будучи вполне свободным человеком, он затратил три года жизни на исследование причины выздоровления, проделывал опыты над другими и, в поисках за решением вопроса, изъездил всю Америку и Европу, пока не очутился у нас в Венеции и не встретился со мной. Он напечатал свои исследования в книге под названием «Новый обжора или гурман». Отчёт об этой книге был помещен в «Ланцет».

Почти целый год я производил опыты над собой и другими, прописывая различную диету и пришёл к заключению, что пища дает различный эффект питания и действует на организм более, в зависимости от того, как мы едим ее, чем от того, каков ее состав. Увидев это, я сразу перешёл на указанную систему.

Через шесть недель я заметил, что горло перестало пропускать через себя несовершенно приготовленную пищу и что такая пища автоматически возвращается из задней части рта впереди, то есть, в направлении противоположном обычному движению пищи во рту. Совершается это непроизвольным сокращением мускулов, хотя их возможно заставить насильно проглотить пищу.

Вот, что происходит. Пища по мере того, как она пережевывается, медленно передвигается вглубь рта, собирается у входа в глотку и остается в соприкосновении со слизистой оболочкой, где заложены органы воспринимающие вкусовые ощущения. Когда пища подверглась надлежащему превращению под влиянием слюны, она получает разрешение пройти через глотку и происходит совершенно бессознательный акт проглатывания. Если ее слишком быстро перевести в глоточное пространство, то есть, раньше, чем она совершенно обработана слюной, совершается вышеописанный акт выбрасывания пищи непроизвольным мускульным сокращением. Процесс этого рефлекторного мускульного сокращения таков. Конец языка непроизвольно останавливается позади основания нижних резцов под действием подъязычных мускулов. Конец языка, таким образом, становится, как бы точкой опоры. Нижние и средние волокна этих мускулов при содействии кинжаловидных мускулов поднимают подъязычную кость, расправляют язычно-подъязычные складки и то, что заключалось между этими складками проталкивается из глотки вперёд. Глотка же сжимается вследствие сближения сагиттальных мышц и верхней сжимающей мышцы.

Язык, переднезадний глоточный свод, нёбо и кинжаловидные мускулы с боков приближаются к глотке, затем по очереди к мягкому и твердому нёбу и, таким способом, содержимое заключавшееся в язычно-подъязычных складках проталкивается в переднюю часть рта, для дальнейшего превращения под влиянием слюны.

Я употребляю слово «превращение», потому что любая пища без исключения, в том виде, как ее подают к столу, имеет кислую реакцию на лакмус. Описанное рефлекторное движение мускулов бывает у меня от пяти до десяти раз в течение пережевыванья каждого куска пищи, в зависимости от ее количества и вкуса.

Каждый раз, когда это случается, возвращенная пища еще сохраняет кислую реакцию, в то время как пища, пропускаемая через горло уже пробрела щелочную реакцию.

Слюна, истекающая из органов вкуса, кажется, имеет более сильную щелочную реакцию чем та, которая появляется под влиянием только механического воздействия жевания, не сопровождаемого вкусовыми ощущениями. Было установлено, что истечение слюны прекращается, как только пропал первоначальный вкус пережевываемого комка пищи, тогда же прекращается и превращение под влиянием щелочи. Фибрин, хрящи, соединительнотканные вещества, корка черствого хлеба и растительная клетчатка очень тщательно отделяются языком и ротовыми мускулами и выбрасываются из глотки. Проглатывание этих веществ требует искусственного усилия над мускулами, а это не естественно.

Первоначально взрослый человек не был приспособлен к жидкой пище. Отсюда следует, что все жидкости, имеющие вкус, такие ка суп, молоко, чай, кофе, какао и алкоголь во всех видах, необходимо обрабатывать таким же способом, как и твердую пищу. Их надо держать во рту, медленно перемешивая языком, пережевывать их вертикальными движениями челюстей, пока не пропадет вкус. Вода не имеет вкуса и, поэтому, она свободно проходить в глотку.

Для объяснения указанного явления существует такая теория. Глотка позади языка, надгортанный хрящ короче, слизистая оболочка, в которой заложены концевые органы, воспринимающее ощущение вкуса и бородавки, находящаяся у корня языка (кстати, до сих пор еще неизвестно, почему они так размещены) – все эти поверхности скоро привыкают к соприкосновению с пищей, совершенно ощелоченной слюной и вследствие этой привычки они отказываются от соприкосновения с пищей кислотной реакции, отбрасывая такую пищу посредством мускулов, заложенных под этими поверхностями.

Это явление не следует смешивать с изредка наблюдаемыми явлениями отрыгания и пережевыванья жвачки. В нашем случае пища не проглатывается и не проводиться куда-либо, откуда она могла бы быть отрыгнута. Восемьдесят один человек различных национальностей и различных классов общества, которых мы изучили, теперь обладают способностью сознательного управления своими рефлексами. Рефлексы быстро приходят в свой естественный вид у всех, кто серьезно и терпеливо вырабатывает в себе привычку, которая сначала кажется только пересыщением пищи слюной.

Выражение «жуйте хорошенько» не сходить у нас с языка, но оно пустой звук для лица, страдающих от дурного питания и усвоения, особливо если у них либо мало, либо вовсе нет собственных зубов. Я беру на себя смелость утверждать, что диспепсия и все происходящие от нее болезни, исчезнут, если удастся заставить больных жевать пищу до потери ею вкуса, пока она не начнет проглатываться автоматическими движениями.

Краеугольным камнем жевания, кажется, служит превращение кислотной реакции пищи в щелочную прежде, чем пища перейдет в следующие отделы пищеварительного тракта, где она опять приобретет сначала кислую, а потом опять щелочную реакцию.

Во время первых месяцев жизни ребенка, пока у него еще не выделяется слюна, природа устроила так, что пища ребенка, выделения молочных желез, сама имеет щелочную реакцию. Единовременно с прорезыванием зубов начинает выделяться слюна, чтобы ребенок имел возможность есть разнообразную пищу.

Общее выделения слюны зависит от большого спроса на нее и чтобы поддержать выделение слюны, необходимо предъявлять усиленный спрос на нее. Как раз в это время дети начинают привередничать, спрос на слюну уменьшается, отсюда и наблюдается ослабление деятельности слюнных желёз, ослабление питания и всего организма.

А, В, С, D были посажены исключительно на молочную диету. A пил молоко обычным способом и по истечению трех дней начал просить прекратить опыт, вследствие появившегося отвращения к однообразной пище. В, С, D продолжали опыт еще в течение семнадцати дней. Они смешивали молоко со слюной, но в различной степени: В – менее всего, D – более. У D твердых отбросов было меньше, чем у прочих, хотя он пил молока больше чем С, а у С их было меньше, чем у В.

Нельзя ли вывести из этого, что усиление ослюнения даже не крахмалистой пищи вызывает ее лучшую перевариваемость и усвояемость? Каждый из них пил молока, сколько хотел. D пил больше всех, но не свыше двух литров в день. Живой вес субъектов после обычного внезапного уменьшения при переходе на эту диету затем все время оставался без малейших изменений вплоть до конца опыта. В, С, D наслаждались диетой, но потом начали чувствовать все увеличивающееся ее однообразие.

Уже в семнадцатом столетии, когда явление превращения в организме вещества в энергию еще не было понято, самый факт его существования уже был известен. Уже знали, что легкие, почки, кожа и кишки выделяют из организма вещества, отслужившие свой службу, знали, что вредно задерживать их в организме. Состав этих веществ был неизвестен, но уже существовали наблюдения, показывающие, что несмотря на увеличение количества, веса пищи, вес тела остается неизменным, иными словами, что удерживается состояние полного равновесия питания.

Помещенная ниже таблица содержит резюме двух опытов, из которых видно, что два субъекта приблизительно одинакового веса, удерживали состояние полного равновесия питания при питании различными количествами пищи тождественного состава. Субъекты для опыта были: лаборант доктора Снайдера из лаборатории департамента земледелия С. А. С. III.[4] и я. Первоначальный опыт был поставлен с целью определить относительную перевариваемость различных видов пищи – картофеля, яиц, молока и сливок.

Лаборант доктора Снайдера продолжал выполнять свой работу в лаборатории, а я играли в теннис, часа полтора ездил верхом, час или полтора у меня уходило на прогулки пешком и лазанье по горам. Кроме того, я много читал и писал. У обоих нас сохранилось совершенное равновесие между питанием и тратами организма, хотя я существовал всего только на три семнадцатых того количества твердой пищи, которое требовалось лаборанту.

И в этом случае, разве нельзя предположить, что лучшее усвоение и меньшая растрата пищи зависели от лучшего приготовления посредством пропитывания слюной меньшего количества пищи? Очевидно, также, что в моем случае кишечник, а равно и все тело вообще, испытывали значительно меньшее напряжение, когда им приходилось освобождаться всего только от 18,9 граммов безвредного сухого остатка, чем от 204 граммов влажного, разлагающегося, ядовитого вещества.

Естественной работе бактерий в кишечнике придавали большое значение, существовало даже предположение, что присутствие бактерий существенно необходимо для жизни. Недавно удалось доказать ошибочность этого взгляда, благодаря сложным и трудным изысканиям господ Нуталла и Тирфельдера. Они достали вполне доношенную морскую свинку посредством кесарева сечения, произведённого в строго асептической обстановке. Добытый детеныш был немедленно помещен в асептическую камеру, вентилировавшуюся фильтрованным воздухом. Свинок кормили стерилизованными молоком через час, в течение восьми суток.

Животные жили и благоденствовали, прирост их веса был тот же, что у здоровых контрольных свинок, живших в обыкновенных условиях. Микроскопические исследования в конце опыта показали, что в пищеварительном канале у них совсем не было, никаких бактерий не было возможности развести культуры бактерий.

Те же авторы распространили свои исследования и на растительную пищу, оказалось, что она тоже переваривалась в отсутствии бактерий. При этих условиях клетчатка оставалась неизменной. Отсюда они сделали вывод, что назначение клетчатки в растительной пище только придавать известную консистенцию пище, при которой она легко могла бы перевариваться (смотри Шеффер. Учебник физиологии т. I, стр. 465). Если бактериальное пищеварение не является необходимым для пищеварения у животных, то не происходит ли бактериальное пищеварение за их счет во вред организму?

Может ли действие микроорганизмов происходить без выделения токсинов и не поглощаются ли эти токсины кровью животного?

Мы знаем, что работа клетки определяется общими физическими условиями, в которых находится весь организм, то есть, она определяется доставкой кислорода и воды, обусловливается нервными импульсами и это всего важнее в данном случае качеством и количеством питания, доставляемого клетке. Питание это доставляется пищеварительными каналом.

Не отравляются ли даже те из нас, кто, по – видимому, наслаждается прекрасными здоровьем, медленно действующим ядом вместе с пищей, вызывая тем в каждой клетке своего организма усиленную непроизводительную работу для устранены действия яда?

Разве элементы крови, принужденные бороться с токсинами, заключающимися в плазме, не делаются от этого слабее и менее способными исполнять возложенные на них обязанности разносить питание и бороться с болезнями?

A разве жизнь наших клеток, а стало быть и наша, делается от этого и тяжелее и короче, чем она могла бы быть? Не уменьшило ли бы нашу заболеваемость устранение этих токсинов? Не предрасполагает ли присутствие токсинов к заболеваниям?

Когда установился глотательный рефлекс, микроорганизмы уже не могут попасть далее желудка. Там они разрушаются кислым желудочным соком, кислотность и количество которого возрастает под влиянием раздражения пищи его сильно щелочной реакцией. Как только устранены непереваренный вещества, микроорганизмы все еще существующее в кишках, мало по малу умирают, будучи лишенными пищи, а, со временем, могут и совершенно исчезнуть.

Таким образом, организм получает все меньше и меньше токсинов и этому надо приписать увеличение умственной энергии и улучшение состояния всего организма, прекращение болезненной алчности и жажды, прекращение противоестественного раздражимости половой сферы – все это замечено на опыте.

Все вышеописанное не целиком установлено оптимальным путем, но, отчасти, и по дедукции. Выводы сделаны на основании того, что выделения, прежде всего кишечника, а также и выделения почек и кожи, делаются совершенно асептичными и почти без запаха. Твердые выделения бывают густо покрыты слизью, они проходят через констриктор совершенно сухими и начисто. Ощущение чистоты может быть вполне оценено в этом случае, ибо здесь чистота и внутренняя, и наружная. Ветры в желудке прекращаются. Химически состав мочи изменяется весьма существенно, кроме того, она делается вполне асептичной. Уменьшается количество мочевой кислоты, солей хлора и значительнее всего наблюдается сокращение количества выделяющихся в моче ароматических сульфатов. Благодаря медленности процесса еды, обусловлены этим способом, насыщение наступает после превращения значительно меньшего количества пищи. Я полагаю, что, тщательно изучая себя, возможно выработать в себе инстинкт, регулирующий не только количество, но и качество пищи, необходимой для организма таким образом, что при действительно нормальном состоянии здоровья взрослого человека, инстинкт точно будет подсказывать количество и качество пищи, потребной для покрытия суточного расхода организма, a всякий излишек будет вызывает нездоровье.

Хотя при этом способе ощущается повышенное удовольствие от всякой пищи, изысканной и простой, и особенно увеличивается наслаждение от вина, однако количество еды и питья для полного удовлетворения аппетита значительно уменьшается и, в то же время, начинает тянуться к более простой пище. Для меня теперь самое вкусное это черный хлеб, яйца, коровье масло, сыр и сливки, вместе с небольшим количеством свежих овощей и очень малым – фруктов, все это составляет мой постоянную пищу. Стремление к более простой пище наблюдается у всех, кто добился рефлекторного глотания.

Благодаря меньшему количеству пищи и ее лучшему усвоению, количество испражнений уменьшается до того, что потребность является один раз примерно в пять или восемь дней.

Прямая кишка перестает быть резервуаром, вследствие чего прекращается геморрой и запоры. От этих причин уже с самого начала переход на такой способ еды изменяется вес тела и начинает приближаться к идеалу, установленному природой для данного человека.

Остается сказать еще только несколько слов. Не трудно указать на результаты опытов и наблюдений, но трудно было выработать в себе этот новый рефлекс, для этого нужны огромное терпение и сосредоточенная мысль. Привычки, внедрявшаяся в течение всей жизни не могут быть устранены в несколько дней или даже недель. Четыре недели – это самое короткое время, в течение которого удалось приобрести этот рефлекс и удалось это благодаря только тому, что за едой не было никаких разговоров, все внимание постоянно сосредоточивалось на том, чтобы пища оставалась во рту, пока не получит ясной щелочной реакции и пока весь первоначальный вкус пищи совершенно не исчезал.

В заключение, милостивые государи, я еще раз утверждаю, как факты ту истину, в которой вы можете убедиться на личном опыте, а именно, что в возрождении этого рефлекса и в постоянном пользовании им лежит основа истинного здоровья и упрочение условий обеспеченного питания. Здесь, вероятно, лежит возможность уничтожения двух главных факторов, предрасполагающих к заболеваниям – дурного усвоения и плохого питания. Может быть, между вами, как в Содоме и Гоморре, есть хоть несколько праведников питания, питающихся как следует и обладающих этим рефлексом – они наслаждаются здоровьем, но ни у одного из прочих нет того здоровья, которое вы могли бы иметь. Вы, прочие, подлежите той же каре, какая постигла Содом и Гоморру, вы преждевременно погибнете, вы сгорите от ненужного горения в ваших телах вследствие циркуляции токсинов в нашей крови продуктов непереваренной и разлагающейся пищи.

Я помню рассказ о цыганской лошади, которая околела, когда, только что привыкла, ничего не есть. Не говорите мне о ней, ибо я не думаю сокращать свой диету до такой степени, но имею в виду окончательную диету Луиджи Корнаро и уверен, что при условии такой спокойной жизни, как у него, она вполне достижима, вот отчего я и назвал мой доклад «Был ли прав Луиджи Корнаро?»

Я печатаю и распространяю этот доклад по двум причинам:

во-первых, чтобы возможно шире распространить его,

а во-вторых, чтобы получить возможную широкую помощь коллег в изучении этого вопроса.

Врач имеет важное и могучее терапевтическое средство в виде слюны его пациентов и в назначении постоянного использования этим лекарством – слюнным пищеварением. Если бы кто-либо из прочитавших настоящий доклад, пожелал задать мне какие-либо вопросы в связи с вопросом, то я буду рад. Мой адрес: 183, Calle del Capello Nero, Piazza San Marco, Venice, Jtaly.

Примечания издателя:

1. Правильность выводов, делаемых в настоящем докладе начинает подтверждаться многими специалистами. Один из них, знаменитый детский врач, утверждает, что дети следовали бы естественным потребностями при еде, если бы не искусственная пища, дурной пример и обучение.

2. Весь отчет о докладе, прочитанном в Парижском биологическом обществе 15 марта 1902 г. Максом Марквальдом из Крейцнаха под заголовком «Переваривание молока в желудке взрослых собак» сказано: «Такими образом, этими опытами подтверждаются опыты Г. Флетчера и фон Сомерена о важности продолжительного пережевывания». Это указание относится к пережевыванью и ослюнению жидкости. Оно наводит на мысль о возможных причинах нестойкого или плохого пищеварения у человека.

Опыты в Кембридже

В связи с докладом об опытах в Кембридже, я желаю высказать благодарность доктору Ф. К. Гопкинсу, заведующему лабораторией физиологической химии при Кембриджском университете, доктору Г. X. Ф. Нуталлу, заведующему бактериологическим отделом патологической лаборатории, и господам С. У. Колю, Р. Барресу и доктору Г. Хиггинсу, как за лабораторную работу, так и за то, что они сами послужили субъектами для исследования. Трудно даже сказать, как много я обязан доктору Хиггинсу. С самого первого раза, как мы встретились в Кембридже, он принялся за рассмотрение этого вопроса и способа его приложения на пользу человечества. У него врожденный альтруизм, еще не разбитый разочарованиями. Хороший доктор он сам посвятил себя службе больному человечеству, и его вдохновенная работа на этом высоком поприще явилась прекрасной движущей силой, опирающейся на его врожденное стремление ко всему хорошему. Выгода опытов доктора Хиггинса, когда он старался овладеть искусством экономного питания, описаны им самим в новом издании книги «Обжора или эпикуреец», случайно вышедшем в свет одновременно с этой книгой.

Когда мы были в Кембридже, доктор Хопкинс и господин Кольт только что напечатали свое исследование в «Английском журнале физиологии» о методе выделения триптофанного элемента из молекулы белка. В триптофане они нашли вонючие индол и скатол, от которых зависит отвратительный запахи гниющего белка. В испражнениях субъектов, служивших для опытов нашей комиссии исследования экономного питания, эти вонючие вещества не были найдены. Возник еще один вопрос – исследование причин загнивания человеческих отбросов при условиях обычного небрежного пищеварения, а равно и причинах отсутствия загнивания – при тщательном ротовом пищеварении. Укажу как интересный факт необычайной усидчивости, необходимой при научных исследованиях: господа Хопкинс и Коль разыскивали в течение 14 месяцев, триптофановый элемент, после того, как они узнали, где его надо искать. Изолированный триптофан, имеет вид серебра, но не его стоимость.

Горацио Флетчер