Читать книгу Не говори никому. Реальная история сестер, выросших с матерью-убийцей - Грегг Олсен - Страница 7

Первый удар Шелли нанесла незадолго до того, как ей исполнилось пятнадцать. Она напала неожиданно, как опытный полководец, хорошо знающий, как нанести противнику наибольший ущерб.

В один из мартовских дней 1969 года Шелли не вернулась домой из школы. Раньше ей случалось опаздывать, но в тот день все было по-другому. Она задержалась гораздо дольше обычного. Лара в своей безупречно чистой кухне раз за разом поглядывала на часы. Барабанила пальцами по столу.

Где ты, Шелли?

Чем ты занимаешься?

С кем?

Совсем растревожившись, мачеха Шелли позвонила, наконец, в приемную директора школы и от того, что ей ответили, на мгновение лишилась дара речи. Шелли не вернулась домой, потому что ее отвезли в Центр ювенальной юстиции в Ванкувере. Девочка, которой через месяц должно было исполниться пятнадцать, сообщила воспитателю в школе, что у них дома творится неладное, и она больше не может это терпеть.

– О чем вы говорите? – возмутилась Лара, когда секретарь директора отказалась сообщить ей детали. – Вы должны мне сказать, в чем дело.

– Мне больше нечего добавить, – холодным тоном ответила женщина на другом конце провода. Это встревожило Лару еще больше.

Она повесила трубку и немедленно перезвонила мужу, Лесу, в дом престарелых, велев срочно ехать домой. Голос ее звучал сухо и резко. «Сейчас же, – сказала она. – С Шелли что-то произошло».

Еще один звонок в Центр ювенальной юстиции, и Уотсоны выехали в Ванкувер, чтобы выяснить, наконец, что случилось в школе тем утром.

«Никто нам ничего не говорил», – вспоминала Лара позднее, разглядывая фотографии Шелли – сначала девочки, потом подростка. Ее красота сразу приковывала взгляд: рыжие волосы обрамляли личико с веснушчатым носом, а темные ресницы вокруг голубых глаз напоминали густотой бахрому морских анемонов. Но Ларе эта красота казалась сродни ягодам белладонны – с виду вкусные, на самом деле они таят в себе опасность.

Невинность. Красота. Притворство.

Лара не находила себе места.

«Я даже позвонила директору домой, но и он ничего не захотел объяснить. Я думала, Шелли что-то украла: она и раньше таскала мои вещи и деньги из кошелька. Думала, она вытащила кошелек у кого-нибудь из одноклассников или что-то в этом роде. Просто не могла представить, что она вытворила на этот раз».

Это было тяжело. Мучительно. Наверняка случилось что-то очень-очень плохое.

Когда Уотсоны добрались до Центра ювенальной юстиции в Ванкувере, то первым делом потребовали встречи с дочерью, но руководство центра им отказало.

– Она дает показания, – сообщили им.

– Какие показания? – спросил Лес.

– Шелли обвиняет вас в том, что вы ее изнасиловали, – ответил мужчина с мрачным лицом.

У Леса глаза вылезли из орбит, а лицо стало пунцовым от гнева. Но он сумел сдержаться.

– Бог мой! – воскликнул он. – Но зачем она все это выдумала?

Лара, стоявшая рядом с мужем, ощущала одно лишь отвращение. Это было самое мерзкое обвинение, какое ей приходилось слышать в жизни. Шелли славилась своей изощренной ложью, но тут она хватила через край. Для Лары не являлось секретом, что у людей могут иметься претензии к ее мужу, но насильником его никто никогда не выставлял.

– Наверное, она просто не знает значения этого слова, – выдавила из себя Лара наконец, погладив Леса по руке.

– Мы должны немедленно ее увидеть, – настаивал он.

– Ни в коем случае, – отрезал надзиратель. – Это невозможно. Здесь расследуется преступление.

Лес вскинул руки вверх.

– Отлично. Тогда мы звоним своему врачу. Попросим, чтобы он ее осмотрел. Сейчас же.

Семейный доктор Пол Тернер велел привезти Шелли в больницу Святого Иосифа в Ванкувере, а супруги Уотсон вернулись в Бэттл-Граунд.

Тем вечером Лора пошла к Шелли в спальню. Она даже не знала, что ищет. Возможно, ответ? Правду. Хоть что-нибудь. Как обычно, в комнате был жуткий беспорядок: разбросанная одежда, грязные тарелки… Повсюду валялись обрывки бумаги. Листы из блокнотов. Шелли считала себя поэтессой и постоянно что-то писала, но на клочках, которые подбирала Лара, не было никаких подсказок. Потратив на них некоторое время, она решила заглянуть под кровать, нагнулась и приподняла матрас. Под ним, на пружинной сетке, ее пальцы нащупали край журнала. Лара вытащила его и охнула, словно получив удар под дых.

На потрепанной обложке «Подлинных историй» красовался заголовок: «В 15 ЛЕТ МЕНЯ ИЗНАСИЛОВАЛ ОТЕЦ».

Лара почувствовала, что внутри у нее все закипает. То, что обвинение Шелли в точности повторяло содержание статьи, никак не могло быть совпадением.

– Посмотри, – сказала она Лесу, протягивая свою находку.

От гадливости и возмущения он затряс головой. Обвинение выбило почву у него из-под ног, но действия дочери внушали еще большую тревогу.

– Да что с ней такое? – несколько раз спросил он.

Лара не знала. Она никогда не слышала, чтобы люди выдумывали столь убийственную ложь. Это просто не имело смысла.

На следующее утро, когда доктор Тернер прибыл в госпиталь для проведения осмотра, Лара показала ему журнал.

– Она все выдумала.

С точки зрения Уотсонов, журнал являлся доказательством того, что в действительности ничего не случилось и Шелли все выдумала, прочитав ту ужасную историю. Но это был не просто очередной эпизод в драме, которую Шелли разыгрывала перед ними. Лес и Лара понимали, что им придется что-то предпринять. У них были еще дети. Лес строил успешную карьеру. Недавно он стал президентом торговой палаты. Если хоть кто-то прознает о выдумке Шелли, скандала не миновать.

– Лара, все очень плохо, – сказал Лес, пока они стояли в коридоре перед палатой.

Лара тяжело вздохнула.

– Это же Шелли, – ответила она. – С ней всегда так.

Через некоторое время доктор Тернер вышел к ним сообщить результаты осмотра.

– Девочку никто не трогал, – объявил он. – У нее нет никаких повреждений. Вообще ничего. К ней и пальцем не прикасались.

Тем же вечером Шелли отпустили домой, но с одним условием.

– Вашей дочери требуется серьезная психологическая помощь, – сказал Уотсонам надзиратель Центра ювенальной юстиции. – Ей нужен психолог.

К сожалению, сеансы семейной терапии и встречи с психологом один на один не принесли успеха. Шелли и думать не хотела, что у нее есть проблемы, которые необходимо решать. Даже когда ей говорили правду в лицо, она продолжала настаивать, что ни в чем не виновата. Как всегда. Лара и Лес поняли то, что в конце шестидесятых – начале семидесятых годов еще мало кто сознавал: невозможно помочь человеку, который считает, что не нуждается в помощи. Шелли так и не признала, что выдумала ту историю с изнасилованием. Похоже, она даже не понимала масштабов того, что собиралась сотворить со своим отцом.

Все выглядело так, будто она бросила гранату прямо в центр их семейного круга, и теперь наслаждалась вниманием, которое в результате получила.

Шелли хотела вернуться в старшую школу Бэттл-Граунд, но администрация отказалась принять ее назад.

– Ты сожгла все мосты, – заявил директор. Шелли смотрела на него пустыми глазами. Лес и Лара стояли рядом с ней. – Мы не хотим, чтобы ты возвращалась. Нам не нужны новые проблемы.

Услышав это, Уотсоны не на шутку разволновались. Шелли всего пятнадцать – она должна ходить в школу. Лара сразу же попыталась зачислить ее в «Энни Райт», престижную и дорогую школу-пансион в Такоме, но и оттуда пришел отказ.

– Они запросили ее личное дело, – позднее рассказывала Лара. – И отказали наотрез.

Уотсоны, обладавшие солидным доходом, готовы были отдать все что угодно, лишь бы удалить Шелли из Бэттл-Граунд и посадить за парту где-то в другом месте. Где угодно. Наконец ее удалось устроить в школу в Худспорте, штат Вашингтон, и поселить у родителей Лары, которые быстро научились ходить вокруг Шелли на цыпочках. Никто не хотел, чтобы она демонстрировала свой характер. Трудно было даже представить, что девчонка выкинет в следующий раз. Она была непредсказуемой. Могла прятать злобу под внешней заботой. Например, вызывалась помочь матери Лары с мытьем посуды, но в результате выбрасывала грязные тарелки, приборы и даже кастрюли и сковородки в мусорный бак. Находясь в добром расположении духа, Шелли ограничивалась тем, что протирала их полотенцем, вместо того чтобы мыть.

Как-то раз она объявила, что очень любит детей, и вызвалась сидеть с малышами соседей. Мало того, по ее словам, дети нравились ей настолько, что и денег платить было не нужно. Ей нравилось изображать из себя славную, заботливую девочку. Но продлилось это недолго. Вернувшись вечером домой после недолгой отлучки, соседи обнаружили, что их дети, одетые, сидят на кроватях, и выслушали рассказ о том, как Шелли забаррикадировала их в комнате, заставив мебелью дверь.

Проведя несколько недель под крышей бабушки с дедом, она начала срываться и на них. «У моих родителей никогда не было проблем с другими внуками, – говорила Лара много лет спустя после того, как Шелли вернулась в Бэттл-Граунд. – Позднее я узнала, что мои родители очень обрадовались, когда учебный год закончился, и они смогли отправить Шелли назад домой». Со временем выяснилось, что Шелли успела обвинить отца Лары в домогательствах. «Я узнала, что Шелли рассказывала соседям, будто дедушка к ней пристает. Они тут же сообщили моей маме». Лара была потрясена. «Я просто не могла понять ее вечного стремления разрушать чужие жизни».