Читать книгу Наказание за желание жить - Грэйс Райли - Страница 2

Дом семьи Тибб был точно таким же, как и остальные, что вереницей строились друг за другом по улице Западного ветра. Прежние деревянные постройки были снесены после проигранной войны людям, и вместо уютных домов для фейри построили каменные мешки. Дома были однотипными как внешне, так и внутренне: три помещения, маленькая прихожая-холл, подвал. В среднем помещении был маленький очаг, с помощью которого здание отапливалось в зимнее время. Одновременно в очаге вмещалось всего два полена или маленькая охапка тонких веток.

В доме семейства центральная комната была залом. Здесь Микха сушила листья, хранила различные зелья и снадобья, которые готовила по старинным семейным рецептам, переданных ей матерью. В комнате лежал ковёр – его Нор купил на распродаже, когда семья Коры вынуждена была продавать имущество, так как те не смогли собрать всю сумму налога за дом. В углу комнаты стоял деревянный сундук, в котором хранились разные миски, склянки и пустые кувшины. Кроме Микхи к сундуку никто не подходил. Правая комната была крохотной супружеской спальней: кровать и сундук с вещами, больше ничего и не вмещалось. Левая комната представляла из себя кухню, на которой вмещались: маленький треугольный стол, два трехногих табурета и две небольших тумбы напротив стола, в одной из которых хранилась посуда, а в другой – две корзины. У стены, напротив окна, в полу была дверца, которая скрывала лестницу в подвал. Там стояли стеллажи, на полках которых собирались запасы еды. В углу, за стеллажами, был обустроен уголок для Прим: небольшой пьедестал, на котором лежал матрац, трехногая табуретка, играющая роль прикроватного столика, на которой стояла свеча в чашке.

В день, когда разыгралась нежданная трагедия, был праздник Середины Радости.

Этот день был выходным во всей Черте, так как от рассвета старого солнца, его заката и до восхода юного солнца длился праздник Середины Радости, отмерявший середину сезона.

Таких дней, когда фейри делили солнце на старое и юное, за все привычные человеческому мировоззрению сезоны существовало всего четыре. Людям пришлось смириться с традициями Черты и смотреть на то, как жизнь в эти четыре дня замирала. Даже охотники откладывали луки и колчаны в сторону, чтобы отметить сезонные праздники вместе со всеми.

Накануне Микха вместе с Нором провели уборку дома и сада, чтобы новое солнце увидело их землю чистой. Они сменили синие шторы на зеленые, а также завязали на одной веточке каждого дерева по зелёной ленте. Их дом, как и дома соседей, прощался со старым солнцем и приветствовал новое.

Обед у семейства Тибб был праздничным: горячий бульон с зеленью и гренками, тушеный картофель и салат из свежих овощей. Стол был накрыт на двоих – дочь не составляла им компанию, ведь шторы не были задернуты.

В честь праздника Микха приготовила лучшую одежду, которую перестирала несколько дней назад и, ранним утром, пока Нор ещё спал, сняла наряды с бельевой верёвки, растянутой между двумя рябинами. Для дочери она перешила одно из своих детских платьев. Вот только одежда Прим никогда не сушилась в их саду, из-за чего вещам не хватало свежести.

– Родная моя, – улыбнулся Нор, разливая чистую воду по бокалам.

Микха тоже улыбалась. На её душе было спокойно. Вечером она обязательно спустится в подвал, принесёт тарелку с овощами Прим и, если останется, картофелем.

Улыбка у женщины была красивой, да и сама супруга Нора считалась вполне себе симпатичной: у неё были относительно короткие, по плечи, каштановые волосы – из-за работы с настойками она не могла иметь такие же длинные и блестящие локоны, как у других девушек-фейри, так как они лишь мешались; ростом Микха была ниже супруга на голову, отличалась и телосложением: стройная, гибкая, как молоденькое деревце; крылья фейри напоминали сочные зеленые листья на ветвях. Женщина гордилась такой красотой, и вся сияла, когда Нор бережно перебирал листочки на её крыльях. Как и полагается лесным фейри, кожа у Микхи была светло-зелёной, а глаза – яркого, насыщенного зелёного цвета.

Праздничный день было принято проводить в кругу семьи. Утром приятные хлопоты и маленькие подарки: Нор вручил Микхе браслет из ракушек, а супруга ответным подарком вручила мужу новую охотничью сумку, Прим же от родителей получила новый гребень для волос. Днём – праздничный обед, а вечером – время для песен и танцев.

Микха собиралась поздним вечером задернуть в зале шторы, чтобы можно было вывести их малышку из подвала в зал. Отец бы спел одну из своих песен, мать бы станцевала, и они прекрасно провели бы этот вечер.

Обед уже подходил к своей середине, когда со стороны улицы раздались громкие, гневные голоса. Микха сложила тарелки на одну из тумб и из горшочка наложила в чистые миски тушеный картофель. Семья Тибб успела немного попробовать тушенное блюдо, как в дверь настойчиво постучали несколько раз. Супруги переглянулись. Гостей они не ждали.

– Может, сосед?

– Так праздник же… – растерянно проговорил Нор.

– Ну я сейчас им устрою! – поджала губы Микха, вскакивая на ноги. Если бы муж мягко не перехватил супругу, та бы уже оказалась возле двери и резко бы её распахнула.

– Я сам открою, Листочек мой. Кушай, родная, я скоро.

Мужчина усадил супругу за стол, вытер руки о полотенце и, тяжело поднявшись на ноги, направился к выходу. В дверь в очередной раз постучали и громким голосом потребовали открыть.

– Уже открываю! – Нор обернулся на Микху, та встала из-за стола и подошла к двери кухни. Она не стала подходить к мужу.

– Нор… – голос Микхи дрожал. Женщина встряхнула головой, но высказывать вслух опасения не стала.

– Всё хорошо, Листочек, – Нор ободряюще улыбнулся, а затем подошёл к двери, остановился, машинально вытерев сухие ладони о брючины.

Мужчина выдохнул и повернул ручку двери, открывая её.

– Нор Тибб? – за дверью стоял мужчина, лет сорока или даже старше, и презрительно смотрел на фейри. Груфф Ависон был человеком, одним из помощников управляющего деревней. Незваный гость бесцеремонно оттолкнул Нора в сторону и перешагнул порог дома. – Стража! Обыщите здесь всё!

Следом за вторым помощником управляющего Черты в прихожую домика Тиббов зашли три стражника.

Микха подошла к супругу, обеспокоенно взяв его за руку.

– Родной?

– Обыск… – прошептал мужчина.

– Этих двоих вывести на улицу. Чтобы не мешались.

– Не имеете права! – взвизгнула фейри земли. – Не в этот день!

Мужчина презрительно посмотрел на невысокую женщину, которая судорожно держалась за руку мужа.

– Если вы сейчас же не выйдите из дома на улицу, где я зачитаю вам официальную бумагу, то к списку нарушений добавится сопротивление властям.

Микха поджала губы. Нор был растерян и молчал, и за это женщина его не могла простить.

– Вы нарушаете традиции священного праздника! – её голос был полон недовольства и бессильной ярости.

– Нам надо выйти, родная… – тихо произнес мужчина, обнимая жену одной рукой и выводя её из дома.

На улице чета Тибб старалась не смотреть по сторонам. Соседи вышли из домов, собиралась толпа, но все молчали. Не было и попыток остановить стражников – все просто молча наблюдали.

Второй помощник управляющего Черты, обведя взглядом присутствующих, гадко улыбнулся.

– Нор Тибб, Микха Эйви. По закону, под номером сто сорок один, вы обвиняетесь в сокрытии ребёнка. В случае, если донесение окажется верным, то за неуплату налога на жизнь ребёнка вы также получите штраф. Указание главного управляющего Чертой – Варха Смола.

Нор сжал кулаки. Все же их сдали. Прежней жизни уже не будет и спокойное время уходило, как крупицы песка сквозь пальцы. Как бы тихо себя не вела Прим, как бы не сжималась под тонким одеялом – её найдут. Обязательно найдут.

Дом обыскивали со всей тщательностью, и вскоре раздался испуганный визг их дочери. Микха попыталась броситься к двери, но Нор её удержал, обняв и прижав к себе.

– Не стоит, родная, – прошептал фейри, понимая, что громче сказать не сможет.

Женщина всхлипывала. Муж держал супругу крепко. Её трясло, а губы беззвучно шептали мольбы. Ей отчаянно хотелось защитить свое дитя.

И совсем скоро один из стражников вытащил из дома сопротивляющуюся девочку. Та испуганно визжала, пыталась убежать обратно в дом, но человек держал очень крепко и не отпускал.

Нор замер и чуть было не прекратил обнимать жену. Он уже не слышал ни изумленного перешептывания соседей, ни смешков стражников, ни презрительного хмыканья соседа, с которым он трудился на шахтах в одну смену и с которым временами охотился. Все внимание мужчины было приковано к маленькой дочери, которая кричала от ужаса и не могла находиться на улице днем, когда так много новых запахов и так много людей и фейри.

– Не надо… – прошептал мужчина. – Прошу, давайте в доме все решим… Прошу…

Но никто не собирался уступать просьбам.

Ребёнка дотащили до дороги и крепко держали, не обращая внимания на её крики, не давая закрыть лицо ладонями и ни капли не жалея.

– Донесение оказалось верным, – ухмыльнувшись, Груфф Ависон раскатал свиток, на котором, красными чернилами прописано было указание управляющего Чертой. Он посмотрел на плачущую женщину, хмыкнул себе под нос, немного прочистил горло и громко начал зачитывать следующие строки: – По донесению от одного из жителей Черты, деревни округа Схротен, Нор Тибб и Микха Эйви, не по закону людскому являющиеся мужем и женой и сожительствующие в одном доме фейри, укрывают от властей и жителей деревни свою незаконнорожденную дочь. Мы все стали свидетелями того, что сие оказалось правдой!

Толпа загудела, женщины вздыхали и шептались меж собой, а мужчины мрачно поглядывали на стражников, что схватили всё семейство. Никто не обратил внимание на то, что дочь Нора и Микхи замерла, затихла. Даже стражник решил, что девочка просто смирилась со своим положением. Не было замечено и то, что побледневший ребёнок пытался сделать вдох, но не получалось. Соседей больше всего интересовали родители малышки. Ведь на месте Тибб мог оказаться любой, поправший законы, установленные людьми. Война научила их, что неповиновение жестоко карается – если и не смертью, то огромными штрафами, от выплаты которых не на что было жить.

– Тибб и Эйви… Вы все трое отправляетесь в ратушу, где и решится ваша судьба! – помощник Варха Смола обвел всех пронзительным взглядом темных глаз и вскинул руку вверх, обращаясь уже к стражникам. – Увести их!

– Родная, я рядом, – прошептал Нор и медленно выпустил супругу из объятий. Он готов был подхватить её в случае необходимости, но Микха на ногах устояла. Голова её была гордо вскинута, хотя они и станут предметом обсуждений у соседей на ближайшее время.

– Мара, – женщина посмотрела на соседку из дома напротив, с которой работала в садах. – Зайди в наш дом потом. Задерни шторы, пожалуйста.

Соседка ей не ответила, да Микха и не ждала ответа. Эйви-Тибб пыталась сохранить достоинство, хотя отчаянно хотелось топнуть ногой и заявить, что она так не может и останется в доме, что они не сделали ничего плохого и люди виноваты в том, что им пришлось прятать собственное дитя.

Нор лишь вздохнул. Он вновь посмотрел на дочь и вдруг осознал, что что-то не так: не было ни слез, ни криков. Та стояла молча, вытянутая словно струна и пыталась сделать вдох. Девочка была настолько бледной, что слабый зеленоватый оттенок кожи не был заметен, а глаза были распахнуты.

– Малышка… – вырвалось у мужчины.

Не думая о последствиях, он бросился к дочери. Оттолкнул стражника, что держал Прим, схватил девочку и принялся растирать её грудь. Сейчас ему было плевать на всех и даже на себя. Главное было вытащить дочь из плена ужаса, чтобы страх её отпустил, и чтобы она сделала вдох.

– Ну же, малышка, сделай вдох, прошу… – Нор нервничал, боялся, что время упущено, и отчаянно не хотел смерти дочери, хотя именно из-за неё их жизнь так сильно изменилась.

– Нор… – Микха смотрела на них не подходя, и поймала себя на страшной мысли: если супруг не вытянет дочь, то будет только лучше. Именно поэтому женщина продолжала стоять, не делая попыток броситься в дом за зельем, что могло успокоить Прим.

Нор же продолжал тереть грудь девочки, растирать её горло.

– Мой голос. Лисенок, слушай мой голос. Я рядом. Просто мой голос… Есть только ты и я. Больше никого… Ну же, маленькая моя… Сделай вдох… – время стремительно уходило, глава семейства это понимал. Он положил девочку на землю, поспешно вытащил из кармана платок и, сложив его, завязал глаза дочери. Нор делал все, чтобы успокоить ребёнка. – Есть только ты и я. Никого больше нет. Тебя никто не обидит.

Нор приоткрыл рот дочери и поделился с ней своим дыханием.

– Ну же. Один самостоятельный вдох… Прошу тебя. Ты не можешь уйти… Малышка…

– Нор… Не надо… – прошептала Микха.

– Замолчи! – нервно крикнул мужчина. – Все замолчите!

Мужчина сел на землю, не боясь испачкать чистую праздничную одежду. Положил голову дочери себе на колени.

– Слушай мой голос… Иди на него… – Он сжал ледяную ладошку дочери одной рукой, а второй растирал грудь девочки.

Краем глаза видел движение стражника в его сторону, но не видел, как второй помощник дал знак не трогать, позволить отцу быть с дочерью. Смерть ребёнка бы нарушила все планы и семейство этих фейри отделалось бы только штрафом. Помощник же хотел довести дело до конца и отправить всю семью в темницы.

– Не уходи за Грань… Тебе ещё рано, родная…

Нор ощущал лишь бессилие. Девочка не делала ни единого вдоха. Мужчина сглотнул. В глазах защипали слезы и Нор принял решение использовать свою магию, свои силы, нарушив тем самым ещё один закон, но при этом вытащив Прим из плена ужаса.

– Я рядом, малышка, слушай мой голос. Просто слушай голос… Помнишь, как ты заболела? Ты не вставала недели две с кровати. Ты тогда ужасно пугала нас… Но ты дышала. Слабо, но дышала. Ты не уходила от нас… Зачем же сейчас уходишь? Разве за Гранью будет лучше? Дети не должны идти туда раньше родителей… Мы же должны тебя встретить там, а не ты нас… – Нор старался говорить, чтобы не молчать, чтобы дочь слышала его голос. Он отказывался верить в то, что Прим уже ушла за Грань. Да и сама дорога до Грани занимала двадцать две минуты. За это время можно попытаться вытащить Уходящего. По этой же причине о смерти объявляют не сразу, а лишь спустя четыре дня. Принято считать, что пока Ушедший рядом с Гранью, то он может вернуться. – Не спеши уходить, я тебя прошу.

Ладони мужчины стали мокрыми. Он использовал свою магию. Пыльца вокруг крыльев взвилась, укрывая девочку. Нор взывал к собственным силам и силам дочери, пытаясь найти отклик воды в ней.

– Малышка моя, давай… – прошептал Нор, склоняясь над бескровным лицом дочери и вновь вдыхая ей в рот воздух, на этот раз с его дыханием перешла и пыльца. – Выведи Прим, верни её… Мать Природа, не забирай мою девочку.

– Нор, не надо. Дай ей уйти, – Микха подошла ближе к супругу и дочери. – Позволь ей уйти, прошу. Ей лучше уйти за Грань… Не надо…

Но Нор не обращал внимания на слова жены, стараясь отыскать дочь с помощью своей магии, стараясь найти в ней отголоски воды, чтобы девочка сделала вдох.

– Лисенок, папа рядом, папа с тобой. Где же ты… Возвращайся… – мужчина всматривался в бледное лицо дочери. – Мы отправимся с тобой в лес. Когда все закончится, я покажу тебе лес. Покажу кусты ягод… Покажу орешник… Я покажу тебе все в лесу. Ярким солнечным днем. Тебе не будет больно ходить, обещаю. Твои крылья будут сиять. И тебе не надо будет… – а затем Нор решил изменить свои слова. Он осознал, что его дочь была напугана открытым пространством, а значит ему придётся пообещать иное. – Когда все закончится, мы вернёмся. Вернёмся в наш дом… Я буду сидеть рядом с тобой на твоей постели… Петь тебе песню. Укрою тебя твоим одеялом, оставлю одну на ночь… а когда будет полная луна, мы выведем тебя в сад… Чтобы потом вернуться домой.

Мужчина осознал, насколько жизнь единственной дочери была изломана ими же, потому что они думали лишь о себе, а не о маленькой девочке, которой приходилось жить в подвале. Нор погладил дочь по голове. У неё не было друзей, она не пела и не танцевала. Одинокий ребёнок, проводящий много времени наедине с самим собой и боявшийся улицы.

– Лисенок… – он наклонился, поцеловал дочь в лоб, все ещё сжимая ладонь ребёнка и пока ещё не отпуская магию. – Не уходи… Тебе рано ещё за Грань… Вернись к нам…

И, наконец, Нор нащупал то, что искал. Он смог найти ниточки двух стихий, носителем которых была Прим. Отец смог вернуть свою дочь.

– Давай же, маленькая, давай… – шептал мужчина и, наконец, дочь сделала вдох. Слабый, но вдох. – Ты не ушла от меня… Лисенок.

Нор медленно снял платок с глаз девочки и бросил тот на землю. Брать его не стоило, это было плохим знаком.

Удобнее взяв девочку на руки, он медленно встал на ноги.

– Я понесу её, – устало произнёс Нор, отпуская магию и крепче держа дочь, которая дышала.

– Нор… – Микха не стала говорить, что муж сделал огромную ошибку и лучше бы дочери умереть.