Читать книгу Наследники тайн - Григорий Анатольевич Калюжко - Страница 3

Собранный архивный материал постепенно выстраивался и хронологически, и в смысловом порядке. Выяснилось, что Саша Ступин родился в 1886 году в деревне Мартыновской Тотемского уезда (Тарногский район) Вологодской губернии. Сын крестьянина бедняка. Отец и дед были великороссами. В своей автобиографии также сообщал, что при его шестилетнем возрасте (в 1892 году) отца осудили на двадцать лет каторжных работ. А в 1902 году отец попал в плен к японцам на острове Сахалин. Сегодня известно, что тогда на острове руками российских каторжан велась добыча угля.

С малолетства Шурка в рваной одежонке, наученный матерью, был обречен попрошайничать, просить милостыню и краюшку хлеба у чужих людей. У матери Анны было тогда трое детей. В надежде избавиться от нужды в 1901 году семья переехала в Романов-Богородск. Анна Ступина и пятнадцатилетний Саша поступили на фабрику «Торольма» (Товарищество Романовской льняной мануфактуры) Классена и ко. Шурик самостоятельно научился читать и писать. Со временем юный прядильщик стал принимать участие в подпольном кружке, нелегальных маевках и митингах. В 1912 году был участником протеста рабочих против Ленских расстрелов, трехнедельной забастовки. Ему поручали распространять среди рабочих легальную большевистскую газету «Звезда», которая организовала сбор денег среди рабочих на создание газеты «Правда». В связи с этим, как и многие ткачи-активисты, был рассчитан с фабрики. Два с половиной месяца отсидел в тюрьме и на четыре месяца жандармским управлением был препровожден в административную ссылку в село Молитовку Нижегородской губернии. Там, оказывается, также была льнопрядильная фабрика, которую в народе прозвали «Дунькина фабрика», поскольку на ней трудились в основном женщины. Через три месяца он ее покинул. Работал позже в Костроме, а «за удар помощника директора был уволен». Затем перебрался в Рыбное, где до 1914 года работал грузчиком в порту.

Мирная жизнь Российской империи завершалась, царизм готовился к победоносной недолгой войне с Германией. Трагические события в Сербии стали спусковым крючком для вступления России в войну против Германии. Начало боевых действий было успешным для Русской императорской армии.

Летом 1914 года двадцативосьмилетнего Александра призвали в царскую армию и направили воевать на Западный фронт. Известно, что служил он в пехоте рядовым стрелком. До 1917 года участвовал в многочисленных сражениях, рукопашном бое, получил ранение холодным оружием. Из партийных анкет и автобиографий об этом периоде его жизни известно очень мало. О службе в царской армии и войне записано несколько слов: «С 1914 года солдат, пехотинец в 443 Осовецком полку». На просторах интернета такого воинского подразделения нет. Есть 443-й Соснинский пехотный полк. Он сформирован в 1914 году в третьей очереди мобилизации.

Известна история опорной русской крепости Осовец на западе России тех времен вблизи границ Германии. В 1914 году ополченцы крепости сложили песню:

Вражеская осада крепости началась в январе 1915 года. Мужество русских солдат, подвергнутых жестокой газовой атаке германских войск шестого августа того же года, поразило не только немцев, но и весь мир. Большинство личного состава 226-го Землянского полка погибло, а чудом оставшиеся в живых русские обратили в бегство наступавших немцев. Это сражение вошло в историю как «атака мертвецов».

В те времена многим полкам давали такие наименования, которые в солдатской среде не приживались. Вполне возможно, что впоследствии бытовало и такое название их полка, как Осовецкий. Оказывается, что с 1915 до конца 1917 года 226-й Землянский и 443-й Соснинский полки входили соответственно в 57-ю и 111-ю пехотные дивизии Сводного Осовецкого корпуса, а затем 44-го армейского корпуса Западного фронта.

Февральские революционные события и последующие действия Временного правительства привели к дальнейшему ослаблению боеспособности императорской армии. Все шло к ее реорганизации и демобилизации. Готовившееся летом 1917 года наступление 10-й армии на Западном фронте было сорвано в результате недовольства солдат, обсуждавших и не выполнявших приказы командиров. Большевики через своих агитаторов уже имели большое влияние на солдатские массы. Александр в своей автобиографии данные события назвал «крупным восстанием против наступления с убийством Линде и генерала», в котором он принимал активное участие. Из истории известно, что солдатский бунт выразился в убийстве 24–25 августа 1917 года комиссара Временного правительства Линде и царского генерала Гиршфельдта, двух офицеров и казаков.

Произошедшие события подробно описаны в книге Владислава Гончарова «1917. Разложение армии». Вот небольшие отрывки из книги для понимания тех событий, в которых участвовал Александр Ступин.

«В ту же ночь, 24 августа, мне лично из штаба [44-го армейского] корпуса было передано по телефону, что полки [111-й] пехотной дивизии, стоявшей на позиции у селения Духче в восемнадцати верстах от моего штаба, отказываются выполнять боевые приказы по укреплению позиции, что ими руководят несколько весьма зловредных агитаторов, которых надо изъять из ее рядов. На переданное требование выдать этих агитаторов солдаты 444-го пехотного полка ответили отказом. Надо их заставить выдать…

В десять часов утра мы прибыли в селение Духче, где нас ожидал начальник третьей пехотной дивизии генерал-лейтенант Гиршфельдт…

Около одиннадцати часов утра на автомобиле из города Луцка приехал комиссар фронта Ф. Ф. Линде. Это был совсем молодой человек. Манерой говорить с ясно слышным немецким акцентом, своим отлично сшитым френчем, галифе и сапогами с обмотками он мне напомнил самоуверенных юных немецких барончиков из прибалтийских провинций…

Командир полка стал вызывать людей по фамилиям. Он уже знал зачинщиков. Выходившие были смертельно бледны тою зеленоватою бледностью, которая показывает, что человек уже не в себе. Это были люди большею частью молодые, типичные горожане, может быть, рабочие, вернее люди без определенных занятий. Их набралось двадцать два человека.

– Это и все? – спросил Линде.

– Все, – коротко ответил командир полка.

Один из вызванных начал что-то говорить. Линде бросился к нему.

– Молчать! Сволочь! Негодяй! После поговоришь… Возьмите их, – сказал он сопровождавшему его казачьему офицеру…

Ко мне то и дело подходили офицеры 2-го Уманского полка и говорили:

– Уведите его. Дело плохо кончится. Солдаты сговариваются убить его. Они говорят, что он вовсе не комиссар, а немецкий шпион. Мы не справимся. Они и на казаков действуют. Посмотрите, что идет кругом…»

Следующий отрывок прямо указывает на полк, в котором служил Ступин.

«Но в это мгновение к Линде подошел командир полка. Он хотел еще более убедить его уехать.

– Уезжайте, – сказал он, – 443-й полк снялся с позиции и с оружием идет сюда. Он хочет с вами говорить…

В это время в лесу в направлении позиции раздалось несколько ружейных выстрелов. Ко мне подскочил взволнованный казачий офицер, начальник заставы, и растерянно доложил:

– Ваше превосходительство, пехота наступает на нас правильными цепями, в строгом порядке. Я приказал пулеметчикам открыть по ним огонь, но они отказались».

Сомневаться в достоверности письменно изображенных трагических событий Илья Антонович не мог, поскольку воспоминаниями делился очевидец – бывший царский офицер.

Вскоре одного из зачинщиков восстания – Александра – доверенные товарищи-фронтовики из солдатского комитета скрытно вместе с другими ранеными «провезли под бинтами на лазаретной линейке до ближайшей станции». Если генерал от Луцка до ставки в Могилеве добирался три дня, то солдатский эшелон с нездоровыми солдатами мог идти не одну неделю. По всей вероятности, погрузившись в санитарный поезд, Ступин не скоро прибыл на крупную узловую станцию Смоленск. Он был центром сортировки, лечения и эвакуации вышедших из строя фронтовиков и беженцев. Через некоторое время из одного из лазаретов выздоровевшего солдата направили для продолжения службы в ближайшее воинское подразделение.

Весть об октябрьском перевороте застала Александра в Бельском уезде Смоленской губернии. Агитатора-фронтовика избрали в состав комиссии по ликвидации управления воинского начальника. Демобилизация старой армии ускорилась. Воинские эшелоны шли на восток.

Чтобы убедиться в правдивости автобиографии Александра и его прибытии в город Саратов, Илье Рудневу пришлось внимательно изучить общее положение в войсках Западного фронта и порядок их демобилизации. Выявилось также значение Саратова не только как крупного транспортного центра в Поволжье, но и места сбора и формирования частей Красной Армии на Восточном фронте.

Дальнейший путь – в железнодорожных вагонах с демобилизованными солдатами до Саратова, – видимо, был не быстрым и не без приключений. Сегодня известно, что стихийная демобилизация продолжалась и после Октябрьской революции. 1 декабря 1917 года закончилась служба Ступина-старшего в Российской императорской армии.

О том, что демобилизованные фронтовики 10-й армии прибывали в Саратов, подтверждают 108-й Саратовский и другие полки соседней 27-й пехотной дивизии. Это видно из сообщений о формировании весной 1918 года Красной Армии Саратовского Совета. Среди воинских подразделений указывался Саратовский пехотный полк, имевший семьсот штыков, шесть орудий, тридцать пулеметов, один бронеавтомобиль и пять аэропланов.

Активного солдатского агитатора саратовские большевики сразу заприметили. Вспоминал один ветеран Гражданской войны:

«Таких агитаторов-самородков, захватывающих душу, боевых, преданных партии, революции, Ленину, у нас в военной организации было немало. Нужно было как можно быстрее поднять их уровень, обогатить их природный ум минимумом знаний. Мы в первую очередь ускоренными темпами организовали клуб. Устраивали мы там собеседования и вечера вопросов и ответов, лекции и доклады по текущим политическим вопросам».

В декабре 1917 года группу солдат-фронтовиков, среди которых был и Александр Ступин, пригласили в комитет партии 1-го района города Саратова. Здесь же его приняли в члены партии и выдали партийный билет члена РКП(б) № 8240. В партийной анкете он лично написал: «…вступал в 1917 году 6 декабря, придя в комитет во время заседания, и тут же получил билет».

Многие фронтовики рвались в родные места. Первым из братьев возвратился в Романово-Богородск израненный Александр. Вскоре тридцатиоднолетний Саша в родном городе обнял ждавших его мать Анну и сестру Олю. Встретил и друзей юности Ваню Шитова, Митю Иванова и других. Первым делом направился на льняную фабрику, с которой был уволен более пяти лет назад. Партийный коллектив с радостью принял в свои ряды земляка. Однако свободных рабочих мест в городе не было. Трудности с поиском работы испытывали и многие другие демобилизованные солдаты, пришедшие с фронта. Александр с головой ушел в создание и организацию деятельности «Союза помощи безработным солдатам Романово-Богородска». При правлении было открыто Бюро труда для оказания помощи в трудоустройстве солдатам.

О состоянии партийной организации большевиков в декабре 1917 года сохранилось его впечатление: «…организация существовала только на бумаге, так как рядом с ней были С.-Р. городская и земская управы и другие прелести». Как активный участник установления Советской власти в городе и уезде, на очередном уездном съезде в январе 1918 года Ступин Александр был избран депутатом, членом исполкома Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

В автобиографии кратко записано:

«Принялся сразу за организацию солдат безработных, на которую получил восемь винтовок и пулемет».

Скупые сведения об этой деятельности указаны не только в личной автобиографии, но и в других сохранившихся до наших дней архивных материалах государственного архива области. Дополнительно стало известно, что первым его местожительством указаны апартаменты Демидовской гостиницы. Николай Панин и другие товарищи по прошлой подпольной и нелегальной работе, местные руководители Советской власти высоко ценили энергичного и смелого большевика. Примечательно, что при обмене партийных билетов в 1918 году, если у Панина был билет № 1, Никитинского – № 2, Голубева – № 7, то у Александра Ступина – № 15, Васильева – № 16, Саблина – № 29, Переломова – № 31 из более ста двадцати членов организации. Губернские руководители Доброхотов и Нахимсон для организации Союза помощи солдатам выдали ему револьверы, несколько винтовок и пулемет. Вскоре избрали в члены Военной коллегии. 16 апреля 1918 года в отпечатанном в типографии приказе № 7 по войскам города Романово-Богородска стоит подпись члена Военной коллегии Ступина наряду с подписью военного комиссара Саблина и второго члена Никитинского.

Как опытному военному ему поручают ликвидацию уездного военного управления, городской думы и земской управы, назначают помощником председателя ЧК (Чрезвычайной комиссии) Васильева, начальником отряда ЧК. Установление новой власти в деревне, борьба с саботажем, контрреволюционными заговорами, сбор продналога и помощи голодающим стали повседневными его делами и заботами вместе с Паниным, Васильевым, Мефодием Саблиным и другими соратниками.

Проходивший 11–14 мая съезд делегатов Романово-Богородского уезда избрал новых членов исполкома, в который Ступина и других его соратников в этот раз не избрали. В связи с этим военный комиссар Саблин издал приказ об исключении из членов Военной коллегии и освобождении от должности заведующих отделами Алексея Орлова, Александра Ступина и Владимира Никитинского. Александра временно оставили при Военном комиссариате для сдачи имущества расформированных воинских частей старой армии. Саблин дополнительно указал: «Ввиду увольнения всех членов Военной коллегии приказы впредь буду подписывать сам».

Стройного и мужественного вида молодого солдата заметили не только товарищи-единомышленники. Неизвестным путем пересеклась его личная судьба с молодой чернобровой и смуглолицей Антонидой. В то время произошло их близкое знакомство. Можно предположить, что двадцатилетняя девушка, закончившая местную гимназию (высшее училище), уже работала делопроизводителем или машинисткой в одном из органов управления городом. Антонида Романова была из семьи ремесленника «каретных дел мастера». Богатые родители не возражали против их общения. Отец его избранницы, будучи не лишенным житейской мудрости и смекалки, дал согласие на брак молодых. В те времена при создании семьи их фамилии могли не изменяться. Церковь утратила статус официального органа регистрации брака, а новые органы власти не настаивали на обязательности штампа. Тоня сохранила свою прежнюю фамилию. Получился роман, чем-то похожий на известную любовь матроса-революционера Павла Дыбенко и революционерки (бывшей дворянки) Александры Коллонтай.

Из партийной анкеты Александра Никоновича известен период с июля по октябрь 1918-го его участия в местной Чрезвычайной комиссии. Выполнял он и другие поручения уездного комитета РКП(б). Имеется сохранившаяся телефонограмма, направленная в воинские подразделения, всем членам и кандидатам РКП(б) Романово-Богородска о прибытии 14 июля в штаб роты ЧОН к 10:00 на парад. Подписана была им как заместителем секретаря уездного комитета РКП(б) и его товарищем, заведующим Управделами укома Переломовым. Общим собранием коммунистов 8 октября 1918 года он избирался Военным инспектором уездного комитета партии. Выезжал в волости агитатором. Участвовал во всех проводимых кампаниях, направленных на помощь голодающим, сборах продналога и т. д.

Борьба с контрреволюционными элементами в городе и на селе периодически принимала острый характер. Задержания дезертиров и белогвардейских офицеров, выявление схронов их оружия и боеприпасов требовало огромного напряжения физических сил и моральных свойств первых чекистов. Продолжительность днем или ночью опасной службы зависела от складывающейся оперативной обстановки. Александра порой сутками не видели дома. Из рядов красных бойцов постоянно выбывали раненные и убитые. Не церемонились они и с теми, кто оказывал вооруженное сопротивление, не сдавался добровольно. В одной из таких операций в соседнем уезде погиб его товарищ – комендант города и председатель местной Чрезвычайной комиссии Степан Васильев.

Лето 1918 года выдалось новым испытанием для Советской власти. Тихопольский мятеж продлился две недели. Много жертв было и среди романовцев, ушедших на защиту губернского центра. Вскоре дошло сообщение из центральных газет о расстреле в Екатеринбурге Николая Романова без упоминания его титулов и статуса. Длительное перемещение по стране отрекшегося императора, лишенного свободы вместе с супругой решением Временного Правительства весной 1917 года, трагически завершилось. О судьбе царской семьи сообщили, что она эвакуирована в безопасное место. После покушений на Ленина и других советских руководителей был объявлен «красный террор», последовали аресты и расстрелы сторонников восстановления старой власти, были убиты многие представители царской династии.

Молодая семья не только по причине своего общественного положения была хорошо осведомлена о важнейших событиях в стране. Александр, пристрастившийся с юных лет к чтению политических изданий, регулярно выписывал домой газеты «Известия ВЦИК», «Правду», «Беднота», журнал «Коминтерн» и другие. Возможно, на первых порах он не ведал об особенности своей семьи, страшной угрозе их личному счастью. Однако Антонида, зная свое происхождение, своим женским сердцем чувствовала реальную беду, могшую свалиться на них. Видимо, по этой причине первая беременность проходила тяжело.

Однажды пришедшего со службы домой мужа спросила встревоженная, но пытавшаяся выглядеть обычно Антонида:

– Саш, почто расстреляли Николая Романова? Что-то бывший царь успел натворить?

Уставший Александр, недолго думая, ответил:

– Как контру, которая хочет вернуть старые порядки, – мысленно он был согласен с жестоким решением екатеринбургских товарищей.

Жена выслушала и задала свой главный вопрос:

– А, вот, что теперь будет с семьей, с детками? Пишут, что они в безопасности…

– Тоже к стенке надобно, – зло, не дослушав супругу, заключил начальник отряда ЧК.

– А их в чем вина? – не унималась Тоня. Александр не хотел отвечать на этот назойливый допрос.

Он вспомнил свое нищее и голодное деревенское детство, тяжелую работу в цеху льнопрядения, аресты и ссылку, бессмысленную и жестокую бойню с германцами, кусавших его вшей и блох в солдатских казармах и окопах. В сердцах выпалил:

– Кровопийцы они! Под корень все царское семя надобно! – как саблей, рубанул молодой чекист. Он даже не мог представить, что такая же участь может быть уготована его детям. Его сотоварищи по приказу беспрекословно поступят и с его кровинками, которые вдруг окажутся неугодными новой власти. Он был убежден, что только так новая власть может принести обещанное благополучие и счастье всем обездоленным.

Ужас и смятение еще больше охватили беременную первенцем Антониду Романову. Вскоре преждевременно рожденный их ребенок умрет.

О повседневной напряженной агитационно-пропагандистской работе можно узнать из написанного карандашом от руки Александром «Доклада в партию» от 16 октября 1918 года. По сути это отчет о выезде на собрание в бывшее имение Кругликова Максимовской волости. На сходе крестьян численностью около двухсот пятидесяти человек он разъяснял необходимость преобразования Красной армии от милицейской структуры к постоянно действующим воинским подразделениям. Он сообщил о роли капиталистов мира в развязывании войны, о разгроме врагов на фронтах, о взятии Самары доблестной Красной армией. Это имело сильное воздействие на присутствующих. Разъяснял суть военного времени. Он «увидел приятное настроение, и особо среди молодого поколения Максимовской волости». Выразил уверенность, что «если будут с таким настроением все крестьяне РСФСР, то победа над мировым капиталом будет обеспечена в полном смысле этого слова».

Происходившие события в городе чередовались, как новые картинки в крутящемся детском калейдоскопе из цветных стеклышек. На состоявшемся общем собрании коммунистов 27 октября 1918 года создали инициативную группу, в которую были избраны товарищи Ступин, Свистунов, Кузнецов, Маевский, Нефедов и Уваров. Они составляли резерв красных комиссаров для отправки на фронт с саперными ротами.

Имеется в архиве справка о том, что 31 октября 1918 года Литературным отделом Комиссариата Советской печати, агитации и пропаганды товарищу Ступину отпущена бесплатная литература и газеты на двадцать человек.

Будучи политическим комиссаром 1-й саперной роты, Александр на вечере-представлении в пьяном виде устроил ссору и дебош с председателем гарнизонного культурно-просветительного комитета Голубинским. По докладной Маевского, 23 декабря на заседании комитета партии уездной организации в составе Панина, Шаркова, Ионина, Иванова, Лебедева и Саблина их действия были осуждены. За подрыв авторитета Советской власти Голубинского исключили как сочувствующего идеям партии, а Ступину сделали выговор и рекомендовали командировать на фронт.

В декабре 1918 года Александр выехал с отрядом матросов на Восточный фронт. Прежде прошел девяностошестичасовые курсы воинского всеобуча в Москве. Назначался на должности агитатора 2-й бригады, помощника, заместителя комиссара, комиссаром полков 229-го, 230-го, 231-го в составе 26-й стрелковой дивизии 5-й армии. Участвовал в боевых операциях. В составе комиссии расследовал самовольное отступление 231 сводного полка. Был дважды ранен, длительно лечился в военном лазарете города Казани.

Из истории Гражданской войны известно, что за героизм в Златоустовской операции 228-й и 229-й стрелковые полки награждены Почетными революционными Красными Знаменами ВЦИК.

Гражданская война подходила к завершению. В сентябре 1921 года раненый комиссар демобилизовался и возвратился в родной город, который его товарищи переименовали в память о погибшем земляке Туманове. Как писал Александр Ступин в автобиографии:

«С фронта пришел развалиной и долго лежал, на время выпустил из рук оружие».

Как позже Илья Руднев заметит, последние слова сказанной фразы имели принципиальное значение в жизни земляка-революционера, дерзкого и ревностного строителя новой жизни.