Читать книгу Страшные рассказы - Григорий Андреевич Неделько - Страница 13

– …Эти существа очень похожи на людей, – звучал в лесной загородной тиши мелодичный голосок Дины. В нём совсем не было мистического или пугающего, но обстоятельства превращали голос девушки в самую загадочную вещь на Земле. – Днём ты не отличишь саламандру от обычного человека, да и ночью тоже. Вернее, большую часть ночей. Когда же небеса заволочёт облаками цвета мокрого от дождя пепла и опустится вязкая потусторонняя мгла, настаёт их час. Что бы ни говорили люди о полнолунии, а наиболее сильна Луна в три-четыре дня посреди цикла. Согласно древним легендам, это время активности злых сил, скованных светом.

Весело трещал походный костёр, разбрасывая вокруг себя яркие искры. Правда, присутствие языков пламени почему-то не радовало, а сковывало и напоминало о холоде ранней осени. Дена и Дину окружала мягкая палая листва, голые и то ли сонные, то ли задумчивые деревья и чистые звёздные небеса. Крутобокий спутник планеты, похожий на зачерствевший сыр и одновременно на фонарь из лавки старьёвщика, превращал проплешину, где очутились парень с девушкой, в жёлтое озерцо посреди чёрного моря.

– Что значит "скованных светом"? – ёжась и кутаясь в спортивную куртку, спросил Ден.

Девушка пожала плечами, подбрасывая в костерок сухих веток.

– Как тебе наверняка известно, – заговорила она, – издавна ведётся борьба света с тьмой. Свет – олицетворение добра, знания, ума, а тьма – юдоль злых, коварных, потусторонних сил. Но дело в том, что некоторые создания, принадлежащие вроде бы свету, на самом деле рождены темнотой. Так и саламандры – дети обманчивого огня. Лишь настоящее добро способно одолеть их.

– Слышал, они не всегда мерцают и плюются огнём. Да?

Дина кивнула.

– Саламандры во всём похожи на людей, кроме одного: в середине цикла Луны власть над ними захватывает огненное начало. Горит их сердце, обманным, злым огнём, и от этого начинает полыхать всё тело. Оказавшийся в объятиях саламандры несчастный погибает мученической смертью, обращаясь горкой серого праха, а чудовище выпивает его жизненную силу, которой хватит, чтобы продержаться в человеческом виде ещё один цикл.

Ден хмыкнул.

– Невесёлая перспективка. Значит, если встретишь такую вот тварюгу, живым не уйдёшь?

– Скорее всего, – понизив голос, таинственно проговорила Дина. – Конечно, их, как и любое создание, можно убить, но для этого нужен особый металл в особых обстоятельствах.

– В смысле?

Но Дина не ответила – она широко зевнула и предложила ложиться спать: по дороге к водопаду им завтра предстояло пройти несколько километров лесом, а под конец преодолеть крутой и глубокий овраг.

– Занесло же нас, – с каким-то даже удивлением произнёс Ден.

Ночь приняла его слова и вернула назад, окутав неясным эхом.

– Сам захотел. – Дина улыбнулась.

– Это точно. Так же как и послушать на сон грядущий о здешних достопримечательностях, которым место в "Секретных материалах" и "Докторе Кто". Уснуть бы теперь. – И Ден подмигнул, намекая, что это была шутка. – Откуда тебе столько известно о всякого рода жути? – спросил он подругу.

– Хорошо училась в универе, – поднимаясь с поваленной сосны, объяснила та.

Затем они достали спальные мешки, улеглись в них и, пожелав друг другу спокойной ночи, уснули под протяжные, похожие на детский плач крики совы.

Ден не смог бы объяснить, что его разбудило: некое еле уловимое ощущение чужого присутствия. Когда ты спишь один в комнате и вдруг понимаешь, что рядом находится кто-то ещё, то испытываешь схожее чувство. Однако сейчас к нему прибавилось нечто такое, отчего мурашки пробежали по спине.

"Что происходит?" – задумался парень, открывая глаза и привыкая к ночной темноте.

А ощущение, между тем, не отступало – наоборот, усиливалось. В поле зрения попал краешек костра, и Дену тут же показалось, что это горящие ветки во всём виноваты. Он поднёс к глазам руку с электронными часами, нажал кнопку, и на циферблате в пучке зеленоватого свечения отобразились цифры "3:27".

Половина четвёртого… И что же ему не спится? Неужели наслушался страшных историй от Дины да разбередил воображение? Вообще-то он всегда был творческой натурой – не зря же учится в художественном. Впрочем, к впечатлительным себя не относил.

Внезапно к непонятному чувству, морозившему кожу, прибавилось осознание неправильности происходящего: где-то рядом творились странные вещи, не характерные для привычного мира. Во всяком случае, именно так чудилось. Или Ден попросту не до конца проснулся?..

Неожиданно он догадался; вмиг озарение забилось внутри черепной коробки птицей, запертой в клетке. Костёр! Они же не подкладывали в него веток – он должен был давным-давно потухнуть!

В следующее мгновение Дена тяжело придавило к земле, буквально пригвоздив на месте. Там, где предмет касался тела, то есть в области груди, зародилось и усиливалось жжение, будто под одежду попал раскалённый уголёк.

Стараясь осмыслить происходящее, Ден завертел головой, и в поле зрения попала отсвечивающая красным и жёлтым фигура. Именно её он принял за костёр. Когда фигура приблизилась, Ден с изумлением и ужасом узнал в ней Дину. Абсолютно голая, нагнувшаяся над ним девушка светилась нереальным огнём. Глаза двумя прожекторами пробивали окружающую туманную дымку. По коже бегали, вспыхивая, исчезая и появляясь вновь, язычки пламени. Руки-ноги и туловище костлявые и какие-то… мазутно-чёрные. Раскрылся рот, обнажив не ровные белые зубки, а длинные острые клыки.

Точно в кошмарном сне, Дена охватило чувство отчаяния и безотчётного страха… вот только всё творилось на самом деле! Он заворочался на месте, пытаясь выбраться из-под того, что оказалось жилистой, монструозной, удивительно сильной рукой. Взгляд случайно зацепил кусок неба: купол мироздания заполонили пузатые, цвета мокрого асфальта облака.

– Ну, как тебе саламандры вблизи? – послышался мерзкий голос, лишь отдалённо напоминавший Динин.

А потом окружающее пространство сотрясло нечто среднее между звериным рыком и оглушительным хохотом.

Тело "Дины" всё больше приобретало в цвете, становясь ярко-оранжевым и уже слепя глаза Дена. Парень задыхался. Он не оставлял попыток вырваться, только всё тщетно.

Вдруг на придавившей его руке вспыхнул огненный колосок и распространился к пальцам и плечу монстра. Жжение в груди стало нестерпимым. Саламандра готовилась испепелить его и выпить жизненные соки!..

Прекратив дёргаться, Ден машинально потянулся к обжигающему грудь предмету; тот располагался под тёплой осенней рубашкой. Саламандра надавила сильнее, и Ден почувствовал, что ему критически не хватает воздуха.

– Скоро… – переходя на почти не различимый, демонический шёпот произнесло дитя тьмы и ночи.

И тогда Ден закричал; в этот звук он вложил весь гнев и всю ярость, всю боязнь смерти и всю жажду жизни, которые усилились стократно. Тысячекратно!

Пальцы Дена сжали предмет, что жёг грудь, и их тоже пронзила резкая, едва переносимая боль. Но пойманному парню было безразлично. Пан или пропал, решил он, а может, что-то за него, некий внутренний, обычно слабоощутимый глас. Рука рванулась из-под куртки и воткнула в пасть саламандры раскалённый предмет.

Голосовые связки твари родили отвратительный полукрик-полухрип. Предмет застрял в глотке саламандры. Та отпустила Дена и отступила. Она пыталась дотянуться до того, что сидело внутри и мешало дышать, взять его, вынуть, но каждый раз, когда изогнутые пальцы с кривыми когтями касались вещи, над ночной землёй проносился новый вопль. Саламандра не могла схватить это.

Минуло около минуты борьбы, однако Дену подумалось, что прошло несоизмеримо больше времени. Открыв пасть до предела, саламандра истошно закричала – и горячий предмет провалился внутри огромной глотки. Ноги чудища подкосились, извивающееся худое тело рухнуло на колени, потом упало на бок и забилось в конвульсиях. Что-то светилось в области тёмного сердца, испепеляя его. Саламандра хрипела. Постепенно огоньки перестали вспыхивать на тёмной коже, и вскоре пламя погасло вовсе; чёрная фигура замерла.

Затаив дыхание, Ден следил за пугающими метаморфозами, которые разворачивались буквально в полуметре от него. Безветрие родило внезапный и притом достаточно сильный порыв ветра. Воздушный язык лизнул замершее, изогнувшееся тело – и развоплотил его: саламандра просто взяла и в единый миг исчезла. Была, а теперь нет.

И лишь звёзды безразлично взирали с прояснившегося небосклона…

Отдышавшись и более-менее придя в себя, Ден поднялся на ноги. Он ощупал грудную клетку, но боли не почувствовал; рука под одеждой также не нашла ни малейших признаков ожога.

Саламандра испарилась, бесследно, не оставив после себя ни пепла, ни плоти, ни кожи – ничего. Однако в сознании остался образ горящего чудища. И Дины в человеческом обличии.

В пожухлой траве, тоже не сохранившей следов огня, лежало его спасение. Ден нагнулся и поднял серебряный крестик. Стиснул в кулаке, прижал к груди, огляделся. Кругом, во вновь правившем бал безветрии, высились неподвижные деревья-тени. Лунный свет падал прямо на него. С небосвода широко раскрытым ртом усмехался вечный спутник Земли.

Ден вспомнил, как далеко забрался от дома, и тяжело вздохнул: ему ещё предстояла обратная дорога. И, наверное, это самое лёгкое, что ожидало уставшего парня в совершенно новой жизни – между светом и тьмой.