Читать книгу #НАХРЕНЁБЩЕСТВО - Григорий Аркатов - Страница 7
#пятый
ОглавлениеЯ шёл по улице. Был одиннадцатый час ночи. Мое волшебное приключение закончилось. Тем не менее, настроение сохраняло заложенный веществами подъем.
В голове то и дело мелькала беспокойная идея:
«И что теперь? Эликсир счастья не будет вечно течь по твоим венам. К завтраку он выветрится. И как дальше ты будешь решать проблему со своей головой? Вернёшься к книгам?»
Я не знал. Здесь и сейчас мне было хорошо. Тело почти парило. Я дышал полной грудью. Сердцу хотелось присутствовать в данном мгновении, ему хотелось танца. Остальное не имело значения. Вот я и пританцовывал на каждом следующем шаге.
Подойдя к перекрестку, я увидел на другой стороне вывеску «МАСТЕР ШАУРМЫ».
«Мне туда!» – подсказало ниоткуда взявшееся чутьё.
Я не стал спорить.
Единственное, уже заканчивая двигаться по зебре, мне стало немного страшно и неловко.
«А вдруг они что-то подумают?»
Мои внезапные душевные метания были связаны со страхом оказаться раскрытым. Врач с расширенными зрачками шарахается по ночной Москве… ну точно наркоман. Я бы, увидев себя, точно так и подумал бы.
Однако же очень хотелось кушать. Я страстно желал шаурму! И побольше.
В мысли тотчас закрались яркие кулинарные картинки, где зубы откусывают, где зубы впиваются в сочное куриное мясо. И соленый соус стекает по губам, соскальзывает на подбородок…
От такого рот сразу же доверху заполнился слюной. И стало уже не до глупой стеснительности своего внешнего вида. Да ещё и желудок стал изгибать в спазмах.
«Хочу!» – решил я и пошёл к ларьку, а не сразу к дому.
– Здравствуйте.
За приоткрытым окном ларька меня встретил широкой улыбкой высокий статный мужчина в белой тюбетейке.
– Чего желаешь, дорогой? – спросил он.
Позади него на красочном табло висел весь перечень широкого ассортимента.
Чебуреки, беляши, курица-гриль, ватрушки, хачапури, шаурма с курицей, шаурма…
Столько всего вкусного. У меня разбегались глаза.
– А с говядиной есть?
– Есть.
Мастер шаурмы был действительно мастером. Он отвечал на мои вопросы не как унылая продавщица из универмага, у которой коты и дети не кормлены. Он говорил так и жестикулировал так, что хотелось не только шаурмы. Возникало желание схватить и утащить к себе домой и его, и весь ларёк с причиндалами.
– А с курицей?
– Есть.
Я в него почти влюбился. Мне хотелось, чтобы он продолжал говорить. Возможно, строгать и крутить. Это был бы самый настоящий парад эмоций, вкусов и ощущений. Но ещё очень хотелось кушать.
– Две таких и две таких, – попросил я.
– Сырный лаваш? Чесночный?
Я думал, захлебнусь слюной.
– И такой, и такой.
– Богатырь!
Нет. Я точно готов был полюбить этого джигита.
– Пять минут!
Громкое обещание бросило мастера шаурмы к ножам. Их звон расценивался мной как симфония Баха. Затем ловкие руки, используя громоздкие пинцеты, буквально жонглировали нарезкой из помидор, огурчиков, салата…
Я отвернулся от всего этого от греха подальше.
За спиной меня встретила ночь. Она была по-осеннему немного пасмурная. Чуть-чуть накрапывал дождь. Но на то она и осень. Зато стало потеплее. Не подмораживало.
Внезапно я вспомнил Кирилла.
«Блин».
И тут и нескончаемый задор, и новизна в ощущениях и чувствах исчезли, словно их и не бывало. Это совсем некстати вернулось мое прошлое. А оно было горьким и печальным. Не было в нем места для радости.
Мое воспитание!
Я долгие годы гордился им, был строгим его почитателем. Считал, что ремень сделал из меня человека. Думал, что если буду строго следовать всем вбитым в меня правила, то все в моей жизни будет хорошо. С хорошими людьми случается только хорошее – это отличный девиз, пока реальность поддерживает эту иллюзию.
– Я умираю?
Этот вопрос я задал примерно полгода назад своему лечащему врачу, когда во время очередного визита он стал изъясняться слишком уж завуалированными фразами. Это было похоже на:
– Свет Венеры попал в болотный газ на двенадцатые сутки от Рождества Христова…
На грамотную научную информацию его слова совершенно точно не были похоже. А я все-таки сам врач и понимаю о чем говорю.
От моего заявления Александр Дмитриевич опешил. Левый глаз стал дергаться, нижняя губа – дрожать.
– Я бы так не сказал…
– А что бы вы сказали?
Я смотрел ему в глаза и ждал правды.
– Вы можете решить мою проблему?
– Нет.
Я ждал правды. Я ее получил. Мышцы в спине немного расслабились.
– Тогда зачем был весь это миллион анализов, как за страховые, так и за наличные средства?
– Я хотел понять…
– То, что у меня отказывает печень и нарастает проблема в поджелудочной, я знал и без ваших анализов.
– В вашем случае все сложно… непонятно…
– Вы Кириллу это тоже сказали?
К тому моменту я устал ходить по коридорам и сидеть под дверьми кабинетов. Я был обозлён. И злость моя била точно в цель, при чем не целясь.
– Что вы себе позволяете?
Александр Дмитриевич подскочил со стула как самая настоящая истеричка. Его руки завертелись в пространстве как неприкаянные рукава огородного пугала. Лоб покрылся обильной испариной.
– Я буду жаловаться вашему начальству!
– Жалуйтесь. Но лучше на себя.
Меня внезапно осенило, что мне больше нечего искать в приемной этого великого специалиста. Его последний совет лечь в больницу и неподвижно ждать прихода смерти не лез ни в какие ворота.
– Вы лучше сами обратитесь к психиатру, – сказал я, вставая со стула и уходя прочь.
Доктор пытался меня остановить. Он кричал мне вслед:
– За последствия вашего отказа от лечения мы не отвечаем. У нас есть все подписи…
– Сходите с ними в туалет.
О, я не вышел. Я вылетел в двери.
Жить!!!
Вот чего я хотел, а не анализов, процедур, информированных согласий…
С другой стороны, что я тогда понимал под этим словом?
Нечто совсем другое, чем сейчас. Аморфное, беспорядочное и неосознанное.
Я не знал как по-другому. Но вся моя внутренняя суть искала этот новый путь. И я помню, как в тот момент сказал себе:
«У меня хотя бы есть немного времени. У Кирилла не было и этого».
Кирилл.
Я снова возвращаюсь к личности этого человека. Мой коллега, друг, спортсмен, душа компании и самый лучший человек в мире однажды ушёл домой с работы, да там и остался. Его нашли мертвым беспокойные друзья, не привыкшие мирится с его долгим отсутствием. А ведь анализы его ежегодной диспансеризации были куда лучше моих.
Это была большая потеря для всех, в том числе и для меня. Он был младше меня на неделю. И именно это сподвигло меня с возросшей настойчивостью начать разбираться в своём длительном плохом самочувствии и не слушать чужие реплики:
– Ты просто устал.
Я не устал.
– Что вы сказали?
Мое тело рефлекторно развернуло в ответ на оклик.
– Что случилось? Вы плачете?
Тень воспоминаний медленно отступила и ощущения в теле вернулись. Среди них оказались влажные потеки на щеках.
– Так ерунда, – сказал я, не желая перекладывать свою боль на такого прекрасного человека, – Аллергия.
Я улыбнулся как смог.
– Не на чеснок? – уточнил мастер шаурмы.
– Нет.
– Тогда мой чеснок выбьет из вас все хвори и болезни.
Он передал мне пакет, а сам снова воспроизвёл свой коронный жест, дающий несокрушимое убеждение, что море по колено, что коры по колено, а мир как колыбель – удобный и безопасный.
– Сколько с меня? – спросил я, принимая пакет.
Теперь я улыбался искренне, по-настоящему.
– Шестьсот рублей, дорогой.
Я потянул тысячу.
– Сдачи не надо.
– Спасибо, дорогой. Удачи и счастья. Заходи ещё, дорогой.
– Обязательно.
Мы расстались. Я пошёл домой. Мастер шаурмы остался продолжать радовать людей.
Мой дом на этот раз остался прежним. Очередная спонтанная смена локации не произошла. Это был своеобразный плюс.
– Слава богу, – прошептал я, оставляя ключи и бумажник в прихожей.
Раздевшись и умывшись, я выложил еду на большое блюдо, отнёс ее в комнату и сел напротив телевизора.
– Хулио, мы в опасности!
– Что нам делать?
– Прыгаем в окно…
Кино продолжилось с того места, где я его в прошлый раз оставил. Много взрывов, погони, стрельба…
Я жил этим многие годы. Ещё вчера мне было невыносимо без этого даже на уровне предположения. И вот сегодня все стало иначе. Я не чувствовал прежнего удовольствия.
– Бежим, Хулио!
– Бросай гранату!..
Глупая, бездарная, жестко ограниченная фантазия. Другого описания сегодня у меня для этого действа не было. Я взял в руку пульт и резко оборвал свое мучение. Экран телевизора потух. Вокруг меня воцарилась тишина.
Впрочем, у меня для счастья ещё была шаурма. Точнее целых четыре.
«Приятного мне аппетита», – подумал я.
С этим внутренним напутствием мои руки развернули первую порцию и отправили ее одним концом в рот.
«Странно».
Я ждал одного результата. Но снова что-то пошло не так. Долгожданный фокус-покус вышел боком.
«Че-то не то…».
Моя челюсть услужливо сместилась вбок, попыталась пережевать жадно откусанный кусок как-то иначе. Так тоже не получилось. Некогда любимый продукт теперь воспринимался отвратительно горьким и чрезмерно соленым.
«Так не пойдёт».
Я вернул еду на тарелку и задумался. В мыслях проступило ценное указание от Капитана не жевать мясо и пшеницу. Я также вспомнил и свой скепсис по этому поводу. Сыр-бор про мясо мне был понятен. В последнее время все поголовно стремились стать вегетарианцами. Я считал это внеочередным заскоком на ниве разложения общественного интеллекта. А вот про пшеницу возник вопрос:
– С фига ли?
– Это генетический яд, созданный пришельцами, – пояснил мне Капитан во время того разговора.
– Из космоса?
– Это как тебе больше нравится.
– Мне нравятся булочки и пирожки.
– Ты предупреждён.
Наркота постепенно выветривалась из моей головы. И я все рациональнее воспринимал окружающую реальность. В ней не было места шуточкам-прибауточкам про анальное зондирование и НЛО.
«Фигня!» – подумал я тогда.
«Фигня!» – подумал я сейчас.
Передо мной лежала отличная еда (так она выглядела внешне). Я потратил на неё деньги (большие деньги). Животное умерло, чтобы меня накормить (плевать, что им был мутант, напичканный гормонами). Мастер шаурмы (а вот его действительно жалко) так усердно старался приготовить этот субпродукт.
«Жалко выкидывать», – таким было мое стандартное резюме.
И, следуя велению этой жалости, я сделал невероятное: мои руки снова потянулись к тарелке.
Каким был результат?
Я жевал около получаса. Медленно, но верно. Морщился, кривился, но не отступал с выбранного пути. В конце концов все, что лежало на тарелке, оказалось у меня в животе. И животу это очень не понравилось.
«Что-то мне нехорошо… интересно почему?»
Я попытался рыгнуть, чтобы хоть как-то снизить напряжение в желудке. Приём не сработал. Слишком уж плотно я напихал в себя шаурму.
Отодвинув от себя стул вместе с пустым блюдом, а я с предельной нежностью к себе разлёгся на диване. Через минуту стало чуть-чуть поспокойнее. Только вот я теперь не знал чем заняться. Раньше время моей жизни растворялось либо на работе, либо перед экраном телевизора. С телевизором случилась беда. Пропало желание.
А работа?
Ее я с предвкушением ждал лишь на следующий день после обеда. Вспомнив об этом, я улыбнулся и вновь окунулся в воспоминания.
Ненадолго.
Вспоминать особо было нечего. Покинув кабинет врача-убийцы, я получил жесткий выговор с лишением премии в размере более ста тысяч рублей. Такие деньги для меня на дороге не валяются. Плюс я был на эмоциях. Вот я и плюнул в морду главврачу, а потом написал заявление на увольнение. На душе после этого стало хорошо. А потом я увлёкся всяким разным личностным ростом, читал книги по психологии и психосоматике, делал дыхательные упражнения, искал себя…
Себя я в итоге так и не нашёл, но нашёл новую работу врача-терапевта в многопрофильном медицинском центре премиум-класса. Меня там ждали назавтра к 15:00.
Эти воспоминания были радостными. Веки стали тяжелеть и мне захотелось откинуть все невзгоды, отдавшись сну. В полудреме рука нащупала ещё один пульт управления и выключила свет.
«Супер!» – подумал я.
Это был своеобразный вариант счастья.
Как всегда оно было недолгим. Во сне я начал неожиданно вспоминать очень странные вещи. Безусловно, кусочки сна не являли собой подлинную картину пережитых мной событий, а лишь предлагали фантазийную вариацию по мотивам былого. Однако даже этих крох хватило, чтобы кое-что прояснилось и стало понятным.
– Иди к нам, иди к нам…, – некий голос настойчиво звал меня к себе.
Я открыл глаза и увидел плывущую под потолком платформу. Она была деревянной. У неё была крыша. И у неё был столб.
«Мансарда», – догадался я.
Во сне мы все принимаем за чистую монету. Даже такие чудеса. С другой стороны разве в реальной жизни мы не терпим ещё большие безумства: непрерывно растущие налоги, цены на недвижимость, правила дорожного движения, жену-истеричку… Несомненно, если бы летуны и прочие сновиденные жители попали в наш мир, они тоже покрутили бы пальцем у виска.
Вот и там… парящая под потолком мансарда?.. а почему бы и нет?
Естественно, звала меня к себе не сама мансарда. Дерево не умеет разговаривать. Во всяком случае, в этом сне точно не умело.
– Иди к нам, иди к нам…, – продолжался тихий зов, кристаллизующийся из пустоты.
Я напряг фокус зрения и тогда в пределах парящей платформы материализовался Капитан собственной персоной. Он сидел на корточках. Выглядел вполне нормально. Его распростертые руки тянулись ко мне.
– Иди к нам…
– Зачем?
Кажется, я проявил в этом сне недюжую логику.
– Любовь.
– А что с ней не так?
– Что у тебя ассоциируется с этим чувством. Это может быть событие, предмет или человек. Вспомни.
Я немного разозлился, ведь даже во сне Капитан решил донимать меня своими вопросами. А я не хотел вопросов. Я хотел спать, хотел отдыхать.
– Не хочу! – капризно ответил я и развернулся на левый бок, тем самым игнорируя и Капитана, и парящую под потолком платформу в целом.
– Но ты ведь ищешь любви, ты хочешь быть любимым…
– Хочу, – сказали губы против моей воли.
Видимо во сне у них была своя автономия.
– Тогда найди это чувство…
Чертов Капитан был очень убедителен.
– Ты можешь быть с открытыми глазами или с закрытыми. Ты можешь следовать за мной или не следовать за мной. Войди в своё пространство. Будь в своём пространстве.
Не хотел я никуда входить-заходить. Но события продолжали происходить сами собой.
– Будь в своём пространстве…
Платформа витала у меня за спиной. Но все равно умудрялась строить мне козни.
– Будь в своём пространстве…
В конце концов, все эти уговоры возымели особый эффект – я как бы соскользнул внутрь себя.
– Что есть «любовь» в твоём понимании?
Сильно уменьшенная версия меня была окружена множеством экранов. По ним быстро-быстро перемещались разнообразные картинки. Я уловил ярко-желтые цветы, грибы с красными шляпками и белыми пупырышками (очевидно мухоморы), птичку с красным брюшком, прыгающую по линии электропередач.
«К чему это?» – подумал я.
Потом на экранах стали появляться люди. Сначала из детства, далее все ближе и ближе к настоящему моменту.
– Кого ты любил?
– Никого.
Этот ответ пришёл изнутри. Он ужаснул и в то же время освободил.
– Я никого никогда не любил, кроме самого себя. Я – единственный и неповторимый. Я люблю себя!
– Освободи это чувство. Убери все лишнее. Оставь только самую суть…
Фотография жизнерадостного ребёнка двенадцати лет медленно растворялась в моем сознании, будто ее окунули в кислоту. Я был заворожён этим зрелищем. Казалось, мне кроме него больше ничего не нужно. Но через несколько минут последовало новое указание:
