Читать книгу Бульвар Сансет и другие виды на закате - Григорий Юрьевич Лерин - Страница 5

Трое суток шли по восемнадцать с половиной узлов12. Шестибалльный зюйд-ост вспенивал гребни волн и подталкивал, подгонял в сторону дома. Четвертого марта, в пятницу утром ветер скис до двух баллов, а вечером капитан провожал заходящее солнце уже при полном штиле. Небо тоже очистилось полностью – ни облачка до самого горизонта.

А ночью ему приснилась Таня. Он стоял на краю обрыва и смотрел на океан. Таня стояла за его спиной, он знал это абсолютно точно, но что-то было не так. Тишина… Оглушительная тишина, ни звука, и от этой тишины во все стороны расползался страх. Он хотел, чтобы Таня подошла и обняла его, как тогда, но боялся повернуться. И она подошла, и обняла его сзади. Крепко-крепко.

Он увидел ее ладони, прижатые к его груди: черные, обугленные, покрытые паутиной мелких, глубоких трещин. Он рванулся вперед и повис над бездной, закричал, замахал руками, пытаясь восстановить равновесие, но неумолимая сила тянула его вниз, и лишь ее пальцы, тонкие, как обугленные карандаши, удерживали его на краю…

Капитан проснулся. Сел в постели и еще с полминуты приходил в себя. Потом включил светильник и посмотрел на настенные часы. Пять ноль восемь.

В каюте тишины не было. Шум работающего двигателя, вибрация, поскрипывание контейнеров на палубе – все это сливалось в легкий гул, обычно не замечаемый. И к этим звукам добавился неожиданный и поэтому излишне пронзительный зуммер телефонного звонка.

Он вздрогнул и схватил трубку.

– Капитан.

– Евгений Саныч, поднимитесь, пожалуйста, на мостик.

Пять ноль девять. Вахта старпома. И если старпом будит его среди ночи и, как свежеиспеченный третий штурман, не называет причины – значит, случилось что-то серьезное.

– Сейчас иду!

Быстро одеваясь, а потом поднимаясь по трапу, он пытался угадать – что? Главный двигатель? Нет, он бы почувствовал. Отказ рулевой машины? Тоже бы почувствовал. Сигнал бедствия? Нет, Константин бы сказал. Сближение с другим судном? В океане это – не проблема, тем более, для старпома.

Он вошел на мостик, затворил дверь и остановился у входа, давая глазам привыкнуть к темноте.

– Доброе утро. Что случилось?

Ему никто не ответил. К обычным судовым звукам мостик добавил свои, тоже обычные. Легкий шорох эфира из коротковолновой радиостанции, еле слышное потрескивание самописцев, тиканье настенных часов на переборке справа от двери. Попискивал ИНМАРСАТ13, сигналил, что закончилась бумага в принтере. Капитан задержал взгляд на зеленоватом экране радара. Все чисто: на двенадцатимильной шкале ни судов, ни облаков.

Ему показалось: что-то блеснуло справа на горизонте. Может быть, зарница, а может быть, просто показалось. Так бывает, когда заходишь из светлого помещения в темноту.

Дверь на правое крыло была открыта. В дверном проеме проглядывалась фигура старпома.

Капитан вышел на крыло мостика.

– Константин!

Старпом обернулся.

– Вы уже здесь? Вот, посмотрите! Сейчас…

Он указал рукой в море, чуть впереди траверза14.

На горизонте вспыхнула ярко-белая точка. Сначала это была, действительно, точка, но уже через пару секунд она приобрела диаметр, увеличилась до размера монеты. Потом снова сжалась и растянулась в короткое тире. И погасла. И тут же новая светящаяся точка появилась в направлении гораздо ближе к курсу. И третья – за траверзом.

Капитан обернулся назад, в сторону Австралии. Успел увидеть яркую черточку, которая в следующий момент погасла.

– По всему горизонту с правого борта! – взволнованно проговорил старпом. – Так и пляшут! У меня тут сначала ГМССБ15 – как будто взорвалась! Все тревоги одновременно: ЦИВ16, ИНМАРСАТ. На «стоп» нажимаю, а они опять… Потом в ЦИВе сообщение выскочило: «недостаточно памяти», и вообще завис. Я отключил его, чтоб не гремел. ИНМАРСАТ звенеть сам перестал, только принтер печатает без остановки…

– Уже не печатает, – сказал капитан. – Бумага кончилась. А что там? Какие сообщения?

– Я не читал, не успел. Увидел вспышку на траверзе, выскочил на крыло – мало ли, бедствие, кто-то ракеты пускает. Я их штук двадцать насчитал! По УКВ17 звал – никто не отзывается. Может быть, конечно, грозовой фронт далеко где-то там, только молнии какие-то странные. На молнии не похожи… Вон, смотрите!

И снова вспышка за кормой. И сразу три, не такие яркие – на траверзе.

– Там – Индонезия, – махнул рукой старпом. – Около тысячи миль. До Австралии три с половиной… До Индии тоже не меньше трех – и там сверкает. Неужели так далеко видно?

Капитан подумал о том же: как далеко видно. Вспомнил сон, обугленные руки, обнимающие его за грудь, и затряс головой.

– Да, самое главное забыл сказать, – добавил старпом. – Джи-Пи-Эс18 полетел. Координаты показывает по счислению19. Сигнала со спутников нет. Последняя точная позиция на четыре пятьдесят – я по ИНМАРСАТу взял. В общем, все к одному. Вы думаете, война, Евгений Саныч?

– Не знаю, – сказал капитан. – Все может быть.

Он тоже подумал: война. Сначала даже со смутной надеждой. Потому что война предусматривала какое-то продолжение. Но, если те вспышки, которые они наблюдали по всей правой части горизонта, были термоядерными взрывами, а не каким-то доселе неизвестным оптическим феноменом, продолжения, скорее всего, не предвиделось.

– Константин, ИНМАРСАТ еще живой?

– Сейчас посмотрю.

– Нет, я сам. Ты пока найди планшетную карту, сделай прокладку на крупном масштабе с точками на четыре часа и на четыре пятьдесят. Определим дрейф. Еще Атлас Индийского океана найди. Займемся старой, забытой наукой навигацией.

– Да. Понял, Евгений Саныч.

Старпом быстро пошел в рубку. Капитан постоял на крыле еще немного и двинулся за ним.

Он подошел к приемнику станции ИНМАРСАТ, щелкнул пальцем по клавише. Дисплей вспыхнул и выдал запрос: «Satellite session lost. Start scan?20». Машинально нажал на «enter». Широкая бумажная лента из принтера сползла со стола и рулоном завивалась на полу. Капитан поднял ее, включил лампу. Вся лента была испещрена звездочками-снежинками с хаотичными интервалами. Лишь в самом первом сообщении успели пропечататься слова: «Sentosa21» и «distress22».

Стало светлеть. С севера по горизонту расползались легкие облака. Капитан присел к радиоприемнику. Включил, прошелся по всему диапазону аварийных частот, но услышал лишь шипение и треск. Эпоха радио закончилась.

Старпом вышел из рубки. Капитан услышал его гулкие шаги над головой, на верхней пеленгаторной палубе. Подумал: «Молодец, чиф. Все сделал грамотно». Попытался сосредоточиться на ближайших мероприятиях, но не смог. В голове стоял треск пустого эфира.

Старпом вернулся на мостик.

– Ветер два узла. И зашел на северо-восток. Дрейф – чисто вест, одна и две десятых. Течение давит.

– Компасы нормально?

Старпом подошел к репитеру гирокомпаса23, заглянул в перископ магнитного компаса.

– Да. Магнитный минус два. В четыре утра было так же. В радаре целей нет. В АИСе24 тоже пусто. Что еще, Евгений Саныч? Тревога? Народ поднимать?

– Зачем? Нет, не надо, пусть спят. После завтрака соберемся. И ты иди, отдыхай. Я постою. Подумаю.

Старпом неуверенно пожал плечами.

– Ладно, как скажете. Тогда я пошел. Спокойной вахты.

– Давай. Спокойной.

Старпом еще немного потоптался у двери и ушел.

Думать не получалось. В голове, в желудке, да и во всем теле разливалась какая-то ноющая пустота. Он бродил по мостику, заглядывал в радары и в мониторы приборов, снял трубку спутникового телефона, потыкал пальцем в кнопки.

Он не раз со скрытой гордостью заявлял береговым знакомым, что у него на судне связь не хуже, чем у президента: три независимых спутниковых системы, цифровое и аналоговое радио на всех диапазонах. То есть, в любое время из любой точки земного шара… А сейчас он остался без всего, и главное, без ответа на вопрос: «А что же дома?»

Капитан вышел на крыло правого борта. Разглядел еще одну вспышку: просто яркий блик на быстро светлеющем, окрашенным розовой зарей горизонте. Машинально отметил, что звезды уже погасли, слились с небом, а ведь надо было «взять» секстаном25 хотя бы парочку, чтобы проверить позицию. И разозлился на себя за это «надо было», которое терпеть не мог слышать от других. Если надо было сделать – сделай, а не пытайся оправдать свою лень или небрежность.

Злость помогла ему встряхнуться. Будь здесь и сейчас, чтобы потом не говорить: «надо было». Капитан вернулся в рубку, выдернул из принтера лист бумаги и направился к столу с картами.

Когда он спустился в столовую, все уже собрались там. Весь экипаж за исключением вахтенных: третьего штурмана и моториста.

– Доброе утро.

Он прошел к крайнему столу и сел. Поваренок Василь Снитко прошмыгнул у него за спиной и поставил на стол маленькую чашку дымящегося ароматом кофе. Поваренок был хлопцем довольно ленивым, ему часто доставалось от старпома за небрежную уборку на камбузе и в столовых, но в прошлом месяце, когда шеф-повар подхватил в Суэце какой-то египетский грипп и провалялся две недели с лихорадкой, Василек проникся ответственностью и пахал на камбузе за двоих. Причем, готовил вполне прилично, чем несказанно всех удивил, и камбуз сиял невиданной доселе чистотой. Потом повар поправился, и Василек вернулся в обычное мечтательно-ленивое состояние. Капитану удалось выбить для него из компании триста долларов премиальных. С тех пор каждое утро перед ним появлялась маленькая чашка кофе благодарности, сваренная в настоящей турчанке.

Вот и сегодня: все, как всегда. Боцман Иваныч откинулся назад и что-то бурчал через плечо второму механику. Сейчас матрос Вячеслав Сергеевич – тоже из боцманов – двинет его кулаком в бок, призывая к порядку… Двинул, призвал… Боцман повернулся и уставился на капитана преданно-дисциплинированным взглядом. Странно, но еще с советского флота ему почему-то всегда попадались боцмана или Иванычи, или Сергеичи.

Все, как всегда. Совершенно обычное утро. Новость не успела просочиться на нижние палубы экипажа, и парни еще ничего не знали. Только сейчас капитан понял, что должен объявить им о Конце Света.

Он поперхнулся, закашлялся и отставил чашку в сторону. Глубоко вдохнул. Выдохнул…

Пауза затягивалась, на него смотрели с удивлением.

Еще вдох…

– В общем так, господа-соотечественники…

Он всегда так обращался к экипажу на собраниях. Не упускал случая напомнить четырнадцати украинцам и трем россиянам, что когда-то они были одной страной и одним народом. Хотя и замечал поначалу, что такое обращение нравилось не всем, но упрямо продолжал напоминать. Потом привыкли.

– Утром мы со старпомом видели вспышки практически по всему горизонту с правого борта. От Индии до Австралии. Вспышки необычные, на грозовые разряды непохожи, а до ближайшей суши более тысячи миль. Это первое. Второе: примерно в это же время на станцию ГМССБ пришли сотни сигналов бедствия – все цифровые каналы были забиты. И третье: примерно в это же время потеряна связь со спутниками и дальняя радиосвязь. Телефон, е-мейл, факс, короткие волны – все средства связи с берегом отказали. У нас осталось УКВ для ближней связи, и попробуем вызывать на промежуточных волнах, это где-то тысяча миль. Возможно, удастся с кем-нибудь связаться. Вот такая ситуация на текущий момент.

Капитан замолчал и медленно оглядел присутствующих, стараясь заглянуть в глаза каждому. Он хотел понять, что они чувствуют, так как свои чувства до сих пор понять не мог.

Настороженность… Недоверие… И любопытство. Любопытство зрителя, не поверившего в реальность происходящего. Неужели он чувствовал то же самое? Поэтому так и не произнес слово: «война».

Он вспомнил, что такое же ощущение нереальности испытывал, когда смотрел по телевизору первые кадры и репортажи о взрывах башен-близнецов в Нью-Йорке. В ночь на девятое сентября его судно покинуло Нью-Йорк, а одиннадцатого они лежали в дрейфе у входа в бухту Галифакс26, ожидая лоцмана. Он смотрел, как самолет на развороте врезается в небоскреб, как наружу вырывается спиральное облако пламени, и летят вниз обломки, как проваливается вниз верхняя часть здания, почти не отклоняясь от вертикальной оси… Смотрел в экран телевизора и не верил, что это происходит на самом деле. И еще ему, как постороннему зрителю, было любопытно: что будет дальше? Сострадание пришло потом, когда у проволочной ограды, обнесенной вокруг развалин, стали появляться цветы и фотографии.

– Так что, война? – все-таки спросил старший механик. – Или эти вспышки – может быть что-то еще?

– Да, такое, в принципе, возможно – что-то еще, – ответил капитан, стараясь говорить уверенно. – Это может быть какой-то неизвестный… мне неизвестный, во всяком случае, оптическо-физический феномен. Грозовой фронт далеко на горизонте… Было темно, и туч на горизонте мы со старпомом разглядеть не могли. Как и их отсутствие. Правда, я никогда не видел такие молнии. Обычно гроза забивает радиоволновый диапазон, но не сверхвысокие частоты. То есть, не спутниковую связь. И еще – эти сигналы бедствия. Очень много.

– Да уж… – пробормотал стармех.

– Что делать будем, Евгений Саныч? – спросил третий механик Саша Гаврилюк.

– А чего ты капитана спрашиваешь? – подал голос боцман Иваныч. – Ты деда27 спроси – он тебе быстро работу найдет.

Боцмана оценили, сдержанно похмыкали.

– Хороший вопрос, – сказал капитан. – Считай себя ближе к опасности – основной принцип мореплавания. Соответственно и будем готовиться. Через три дня – Мальдивы. Я изменил курс: пойдем южнее, в пролив Полтора Градуса. Надеюсь, в проливе удастся связаться с берегом по УКВ. А может, к тому времени все образуется… как-то. Посмотрим… Еще вопросы?

Больше вопросов не возникло. Вопрос, которого он боялся: «А как там, дома?», остался незаданным. Вполне возможно, еще неосознанным.

– Ну, добро. Спасибо за внимание. Если будет новая информация, сообщу немедленно. Старший механик, старший помощник и боцман, задержитесь, пожалуйста.

Народ потянулся на выход.

Несмотря на внушительный список намеченных мероприятий, инструктаж получился довольно коротким. Стармеху проверить пожарные и балластные насосы, при необходимости провести дополнительное обслуживание. То же самое – с опреснителем. Посчитать топливо: на сколько дней и какими ходами. Старпому и боцману проверить все водонепроницаемые двери и люки вентиляции, при необходимости отрегулировать гайки, уплотнительную резину, держать постоянно закрытыми. Пожарные стволы подсоединить к гидрантам на главной палубе и надстройке, краны открыть, чтобы система была готова к немедленному использованию. Достать из шлюпок термозащитные костюмы, держать в надстройке у кормового входа. Старпому проверить по манифестам, какой груз в рифер-контейнерах. Проверить, сколько йода есть в судовой аптеке. После обеда все штурмана на мостик, на тренинг – будем брать определение места по солнцу. Вечером то же самое – определяемся по звездам. Штурманской и машинной вахте: в случае дождя выход на палубу экипажу запрещен, объявление по громкой связи. Кондиционер останавливаем. Пока все. Если есть какие-то соображения – пожалуйста.

Стармех неопределенно хмыкнул, наверное, из-за кондиционера, но тут же кивнул:

– Все ясно, Саныч.

– Ясно, – сказал старпом.

Боцману явно хотелось еще побалагурить, он стрельнул глазами на старших офицеров и сдержался.

– Ясно, Саныч. Все сделаем.

– Спасибо. Я буду в каюте или на мостике. Звоните.

Его не покидало чувство неудовлетворенности как собранием, так и инструктажем. Как будто он не смог найти правильные слова, и экипаж не то, что бы не поверил, но явно не проникся. Как-то все прошло легко, даже легкомысленно. Ему снова пришло в голову сравнение со зрителями, наблюдающими, как на сцене разворачиваются драматические события.

Оставшись один, капитан еще раз перечитал список, положил лист бумаги на стол и пожал плечами. Утром на мостике он попытался вспомнить все, что знал о поражающих факторах ядерного оружия – эти знания приходилось обновлять каждые пять лет на курсах. И каждый раз на слушаниях по военной подготовке кто-нибудь начинал ехидно-бесполезную дискуссию с отставным капитаном второго ранга. «Ну, хорошо, спаслись. Избежали ударной волны и светового излучения. Спрятались от радиации в бомбоубежище. А дальше что?» Кап-два был уверен, что дальше все будет хорошо. Главное, экономно расходовать провиант и питье, принимать йодные препараты и не поддаваться панике. И помощь придет…

Еще трое суток держалась ясная погода и легкий бриз. Все шло, как обычно, и океан, казалось, жил своей обычной жизнью. Порхали летучие рыбы, на переднюю мачту сели два альбатроса, а третий штурман на утренней вахте видел проплывающего мимо кита. Астрономические обсервации показывали расхождение со счислимыми координатами в шесть-десять миль, что для океана было совсем неплохо. В общем, все было обычно и мирно, и очень хотелось убедить себя, что те ночные вспышки тоже были каким-то обычным, просто непонятым явлением. Но спутниковая и дальняя радиосвязь по-прежнему отсутствовали, а стрелка магнитного компаса, не останавливаясь, ползла к востоку примерно полградуса за вахту.

К концу дня впереди по правому борту обозначилась жирная линия низких фиолетовых облаков. Солнце садилось, но перед тем, как коснуться океана, неожиданно поблекло и окрасилось серым, как будто его обсыпали грязным песком.

Во вторник девятого марта утром небо затянуло сплошными облаками. После завтрака капитан поднялся на мостик. Следом подошли старший механик и старпом. Старпом начал вызывать берег по УКВ. Из динамика рации раздавался сильный треск.

Около десяти утра на экране радара стало отбиваться небольшое пятно, и вскоре третий штурман разглядел в бинокль тонкую линию атолла слева на горизонте. К этому времени на мостике собрался весь экипаж. Распределились вдоль лобовых иллюминаторов, ничего не спрашивали и не разговаривали. Молчание нарушал лишь голос старпома и треск из рации.

– Huvadhoo island, Huvadhoo island, this is motorvessel «Lunar Tide» calling you. Over… Maldives coast guard, Maldives coast guard, «Lunar Tide» calling, come in please… All stations, all stations, this is motorvessel «Lunar Tide» calling, can anybody read me?28…

– Андрей, подверни пятнадцать градусов влево, – сказал капитан третьему штурману. – Пройдем вплотную к острову – там глубины позволяют.

– Пятнадцать лево! – отозвался «третий».

Атолл приближался, короткая линия на горизонте превратилась в темную полосу.

Боцман взял свободный бинокль, оглянулся на капитана.

– Можно?

– Да, конечно. – ответил капитан. – Только далеко еще, не увидишь ничего.

Боцман взглянул в бинокль и положил его на место.

– Далеко… Я здесь проходил лет пять назад. На «Хай-Сиз», мы на Аделаиду один рейс сбегали. В трюмах – пустышки29, а на крышках – шесть стакеров30, здоровые такие! Сами крепили, нам заплатили потом…

– Боцман, ты, наверное, про атолл хотел рассказать, – прервал его старпом.

– А чего атолл? Атолл, как атолл! Домики розовые прямо на берегу. Пальмы. Мастер-немец тоже тогда ближе к берегу взял, чтоб на теток посмотреть. Там, говорит, голые все ходят… Нам, между прочим, тогда за стакеры почти по двести евро заплатили. Нормально, да?

– А что тетки? Правда голые? – спросил поваренок.

– Конечно, а какие же еще! – уверенно ответил боцман.

– Да слушай ты его больше! – вклинился в разговор старший механик. —Боцман, кончай пацану лапшу вешать! Мусульманская страна – какие там тетки голые?

– Вы, дедушка, сами не были и не спорьте, – обиженно проворчал боцман и снова уставился в бинокль.

– Huvadhoo island, Huvadhoo island, this is motorvessel «Lunar Tide»…

Через полчаса подошли достаточно близко. Капитан вышел на левое крыло, моряки потянулись следом. Хмурились, передавали из рук в руки бинокли.

Им открылась мертвая, черная, каменистая пустыня. Никаких следов растительности, не говоря уже о постройках или каких бы то ни было признаков человеческой деятельности. Все, кроме камня, было слизано огромным, безжалостным языком цунами.

– Это что, теперь везде так? – тихо спросил кто-то.

Ему не ответили. Когда атолл остался за траверзом, вернулись на мостик, и до выхода из пролива никто не проронил ни слова.

Остров снова превратился в темную полосу на горизонте.

Капитан оторвался от радара, взглянул на часы.

– Андрей, точку на карте на двенадцать двадцать четыре. Шесть с половиной миль от западного мыса, пеленг – сто два. И проложи из нее курс двести двадцать пять. Рулевой – на ручное управление!

– Понял! – «Третий» кинулся к карте.

Матрос встал к штурвалу, щелкнул переключателем.

– На ручном!

– Руль лево десять, ложимся на двести двадцать пять!

– Лево десять, на двести двадцать пять!

Судно качнулось и слегка накренилось на левый борт.

– Я так понимаю, в Европу мы уже не идем? – спросил стармех.

– Нет, – ответил капитан и обвел взглядом моряков на мостике, отвечая всем сразу. – Во всяком случае, через Красное море и Суэц не идем. Если это война, то основной удар пришелся по Северному полушарию. Чем дальше на север, тем больше шансов попасть под радиацию. Поэтому планы такие: будем уходить на юг, прижмемся к Мадагаскару миль на пятнадцать-двадцать, чтобы видеть береговую линию и иметь возможность связаться с берегом по УКВ.

– А почему Мадагаскар? – спросил боцман. – Что нам там делать?

– Делать там нечего. В Африке нас никто не ждет при любом раскладе. Так я и не говорю про заход в порт, боцман! – Капитан почувствовал, что повысил голос, и продолжил на полтона ниже. – В первую очередь, нам нужна связь, информация. Будем продвигаться на юг вдоль африканского побережья, на Дурбан, на Игольный, и вызывать берег по УКВ. Кто-то же должен отозваться!

– А если не отзовутся? – спросил стармех.

– Не отзовутся – пойдем вокруг Африки до Гибралтара. Топлива у нас достаточно.

Стармех кивнул.

– Тысяча тридцать тонн. По тридцать две тонны на тридцать два дня эконом-ходом. Плюс дизельного дня на три.

– А дальше? А потом куда? – почти хором спросили сразу трое.

Капитан вздохнул, неопределенно покачал головой.

Если бы он знал… Но капитан не может заявить: «Я не знаю». Особенно, в критической ситуации. Так гласил один из главных законов старого флота. И он сказал то, что кто-то должен был сказать вслух:

– Дальше по обстановке. Надеюсь, все понимают, что в случае ядерной войны вернуться домой у нас шансов практически нет. – И не удержался, оставил лазейку, лучик надежды, без которого все вообще теряло смысл. – В ближайшее время, я имею в виду.