Читать книгу Инфаркт - Громов Л. Громова Е. - Страница 2

Темно, тихо, отчего-то проснулась, глаза открывать не хочется, засыпаю… Нет, что-то не так, поворачиваюсь на бок и вижу в сумерках спальни, на краю кровати ссутулясь, сидит муж.

– Снова спина? – спрашиваю сонным не ворочающимся языком. Не отвечает.

– Коль, спина болит? – обычно он в молчанку не играет; этим я скорее грешу, когда обижаюсь.

– Не-ет, – как-то сдавленно отвечает он и опять молчит.

Прошло несколько секунд, Коля резко всем весом откидывается навзничь на кровать, едва не задев меня. Весовые категории у нас разные, я слегка отпрянула:

– Придавишь меня, не балуйся.

Тихо, что-то не так. Он не смеётся, уставился в потолок. Это не шутка, но что-же?

– Тебе плохо? Молчит. Сон испарился, я вскакиваю на корточки около его подушки.

– Что мне сделать, вызвать «Скорую»? Молчит. Через несколько секунд:

– Да-а, – слабым голосом. Вскакиваю с места, вылетаю в прихожую, звоню, голос срывается от страха… Возвращаюсь в комнату, он неподвижно лежит, кажется, кожа бледнеет. Поворачивается ко мне и тихо говорит, —

– Лен, я умираю…

Рассудок цепенеет, всё, что могу вымолвить, —

– Нет, нет, нет…

– Да-а, прощай, я люблю тебя, —

– Нет, нет, нет, я тебя не отпущу, не отдам, нет…

Возьми себя в руки, надо что-то делать, говорить, —

– Сейчас врачи приедут, сейчас, потерпи, сейчас, скоро…

Приехали быстро: раннее утро, улицы пусты, – слава Богу.

Спросили, что я давала. Я не сразу поняла вопрос, —

– Ничего не давала.

Померяли давление, сделали кардиограмму, поставили укол. Врач спросила, стало ли легче, Коля отрицательно покачал головой.

– Это инфаркт, – Коля то ли спрашивал, то ли констатировал, —

– Я так и знал, я люблю тебя.

Неожиданно врач послала меня к водителю Скорой за «оранжевым чемоданчиком».

– Он знает.

Я с мировым рекордом преодолела четыре этажа вниз, у подъезда стояла «Реанимация». Рассвело. Я в одном халатике, тепло, – середина лета. Сбивчиво объясняю просьбу врача, – оказалось, что водитель не в курсе:

– Какой чемоданчик, ничего не знаю.

Меня охватил ужас, – опоздают, не помогут, – водитель что-то сказал себе под нос, взял чемоданчик и не спеша прошёл в подъезд. Я снова взлетела вверх, – где-то слышала о возможностях человека в критической ситуации, действительно усталость отключается совсем.

Войдя в спальню увидела, что врач с равнодушным видом стояла над Колей, мои опасения усиливались:

– Им всё равно, – подумала я.

Коля тихо о чём-то попросил врача.

– Дайте судно.

– Что? Нет у нас…

Лицо медика выразило брезгливость, я выскочила в ванную, там после ремонта осталось корытце, принесла его.

– Нет, уже не хочу, – сказал Коля.

Пришёл водитель, увидев инструмент, врач как-то нехотя:

– Не тот, что ты не знаешь?

Я готова была наброситься на них, кричать, но сдерживала себя, – есть ещё надежда, помогут. Врач с медбратом пытались ставить капельницу, не находили вену; я – тихо умирала от страха в углу комнаты.

– Он такой тяжёлый, вызывай вторую машину.

– Будете увозить, – надежда шелохнулась в сердце, – А куда?

– В реанимацию.

Этого слова я испугалась.

Приехала вторая «Скорая» с медбратом, Колю взвалили на носилки; я, чтобы не мешаться в дверях, – отошла в сторону.

Когда вслед за ними я вышла на лестничную клетку, увидела торчащие из лифта голые Колины ноги.

– Сейчас прищемят дверью.

Как долетела – не знаю, но успела занести ноги в лифт, Коля скрючившись висел на руках мужчин, медбрат держал над его головой капельницу.

Я ненавидела их больше всего на свете, разве так с больным можно? Лифт у нас совсем небольшой, и я была уверена, что они понесут его по лестнице. А если лифт застрянет? Ненавидела и надеялась на них одновременно.

Сбежав по лестнице боялась не успеть увидеть мужа, вместо этого слышу, что машина даже не заведена. Ярость, ненависть, страх клокотали у меня в груди, – чего они ждут, ведь не успеют. Заглянула в машину. Коля одиноко лежал на кушетке, ни врача, ни медбрата, ни аппаратуры. Я была уверена, что реанимобили оборудованы…

Постаралась улыбнуться, —

– Коль, я сейчас оденусь и приду к тебе. Потом жалела, что не поехала с ним в чём была. Наконец машина завелась и нехотя без сирены поехала.

– Всё равно успеют, спасут, спасут, – как заклинание твердила я.

Перед уходом врач заходила в кухню, я вспомнила об этом и заглянула в мусорное ведро. В нём лежал невскрытый полиэтиленовый пакет с раствором бесцветной жидкости. Без очков названия я прочитать не сумела. Страх нарастал, хотя выше уже некуда.

– Почему не ввели, почему выбросили?

Лихорадочно оделась, бегу. До больницы около километра. Улицы ещё не проснулись, хорошо, что нет свидетелей моего дикого вида. Врываюсь в пустынный коридор больницы. Огляделась, присела на стул, отдышалась, привела волосы в порядок.

Несколько лет назад мама лежала в этой реанимации. Пусть работают, сейчас мешать нельзя. Жду. Вспомнила о сыне, позвонила, жду, не отвечает, видимо спит. Жду. Из дверей реанимации вышла медсестра с пробиркой, быстро прошла к двери за моей спиной, —лаборатория. Боюсь даже обратиться к ней, – пусть делают всё необходимое, чувствую, что это Колины анализы крови. Вжалась в стул. Не смей мешать. Вдруг подпрыгнула от неожиданного звонка сотового телефона, сын увидел пропущенный вызов, —

– Же-Же-Же, – имя сына застряло в горле, я никогда раньше не заикалась и от бессилия начала тихонько всхлипывать в трубку.

– Же-е-еня, приезжай, я в больнице, у папы инфаркт.

– Хорошо, сейчас, – ошарашенно отвечает сын.

Я не одна, сейчас приедет сын, спасибо, Господи.

Всё чаще врачи выходят и возвращаются в реанимацию, возят тележки с аппаратурой, – ура, спасают, жив, жив, – надежда возвращается ко мне.

Меня заметили, спросили фамилию, сказали, что сейчас ко мне выйдет заведующий отделением. Зачем? Сердце сжимается от страха.

Вышел мужчина в зелёной одежде, я впиваюсь глазами в его лицо, – оно недовольное, —

– Как быстро приехала машина?

– Минут через десять.

– ? Как долго вы не вызывали «Скорую»?

– Сразу же.

– Не понимаю, его привезли к нам без пульса, обширный инфаркт, состояние критическое, обещать ничего не могу, организм не выходит из шока…

Дальше я ничего не понимала, хотя и слышала, мозг отказывается воспринимать происходящее, пропало радиальное зрение, пространство вокруг меня начало сужаться. Врач начал хмуриться ещё больше, поняв, что мои ответы не помогают прояснить ситуацию.

– Спасите, помогите, это замечательный человек, прошу Вас, – скороговоркой просила, умоляла я.

– Можно мне к нему? Я знаю, ему станет легче.

– Ни в коем случае. Мне надо идти.

– Да-да, конечно, не оставляйте его… Что можно принести?

– Воду.

Ушёл. Меня закачало, зрение расфокусировалось, перед глазами всё поплыло. Хорошо, что я стояла около стены. Облокотилась.

– Успокойся, жив, это главное, борется.

Присела на стул. Время остановилось.

Наконец-то, в дверях приёмного покоя увидела высокую красивую фигуру сына, сели, стала лихорадочно рассказывать о случившемся. Сын склонил голову на руки, слушал молча. Напряжение понемногу спадало, и я заговорила спокойнее, окончив замолчала, вздохнула. Вдруг вздрогнула от незнакомого звука, мой взрослый сын впервые рыдал, сдавленно, гулко взрывая тишину коридора, вздрагивая широкими плечами.

– Что я делаю, мне стало немного легче, а ему? – испугалась я, – эгоистка…

– Женя, посмотри в Интернете о коронарном шоке, что это такое.

– Хорошо, мам, мне надо на работу, я тебе позвоню.

– Да, да, иди конечно, я не уйду, буду рядом с папой.

Проводила сына, зашла в ближайший магазин за водой. Только так я могла передать Коле весточку, то, что я рядом.

Персонал взял у меня воду. Это меня успокоило, – жив.

В коридоре стали появляться люди: персонал, больные, посетители.

Долго сидела, не сводила глаз с дверей реанимации, только к вечеру почувствовала саму себя. Я, оказывается не ела весь день, голода не чувствовала, пить захотела. Потом мне пришла мысль о жестокосердии персонала, – санитарки, медперсонал весь день косились на меня, кто-то предлагал пойти домой, но предложить попить никто не догадался.

Когда по окончании смены завотделением уходил домой, я метнулась ему наперерез.

– Как же муж останется один?

– Я сегодня вернусь на ночное дежурство, не волнуйтесь ваш муж с опытным персоналом.

– А можно я вам ночью позвоню.

– Звоните, – кивнул доктор.

Позднее я узнала, что муж остался под присмотром молодого врача, вышедшего в этот день на работу в первый раз, а медсёстры спорили между собой о дозировке лекарств.

Уходить не хотелось, но тело затекло, надо было поесть, чтобы были силы. Оттягивая момент ухода, всё-таки побрела домой. Шла медленно. На улице тепло, хорошо, поют птицы, смеются дети, ездят машины, – жизнь не остановилась. Это несоответствие между дверью реанимации и всем остальным в какой-то момент навалилось на меня, в глазах почернело, я остановилась.