Читать книгу Бату Мулюков. Жизнь. Творчество. Судьба - Группа авторов - Страница 9

К первому сентября 1950 года я приехал учиться в Казанское музыкальное училище. Директор училища, Ильяс Вакасович Аухадеев, принял меня хорошо. Причина моего приезда такова: в Оренбурге меня прослушал Салих-ага Сайдашев и пригласил учиться на композитора в Казань. Мой приезд был связан с большими надеждами. И. В. Аухадеев сказал: «У нас с Назибом Гаязовичем есть договорённость, что Вы будете учиться по композиции в его классе».

В первый же день Н. Г. Жиганов пригласил меня в свой кабинет в консерватории. В кабинете шло совещание. Пришлось ждать довольно долго. Отпустив людей, он вышел ко мне. Я сказал, что меня прислал Ильяс Вакасович Аухадеев.

– Как фамилия?

– Мулюков.

– Фамилия хорошая. Зовут как?

– Бату.

– Бату? Бату – монгольское имя.

Вот так состоялось наше первое знакомство.

В училище студенты после уроков разбегаются кто куда. А мне идти некуда. На квартиру ещё не устроился. Из училища никуда не выхожу. Едва освобождается какой-нибудь класс, готовлю программу по дирижированию, читаю хоровые партитуры, выполняю задания Н. Г. Жиганова. На следующий день я снова сижу в приёмной Назиба Гаязовича.

– Ты что тут делаешь? – спрашивает Назиб Гаязович.

– Я к Вам на урок пришёл. Ваше задание выполнил.

– Ну-ка, посмотрим.

Когда я ухожу с урока, говорит:

– Слушайка-ка Бату, пиши красивую музыку. Не спеши.

Доставляло ли что-либо большее наслаждение и счастье, чем посещение уроков Назиба Жиганова? Одно дело, если бы он был простым педагогом. Ещё в Оренбургском училище на занятиях по курсу советской музыки о нём говорили, что это выдающийся композитор. Такое везение и во сне не могло присниться. Для человека, который вырвался из Оренбурга, испытав небывалые лишения, это было несказанно великое счастье.

В один прекрасный день квартирная хозяйка, тётя Маша, сообщила мне о вызове в военкомат.

В военкомате III отделения мне сообщили:

– Военным комиссариатом Оренбурга 20 апреля 1950 года Вы призывались в ряды Советской Армии. Как Вы оказались вместо армии в Казани?

Поясняю, что в Оренбурге я временно был освобождён от призыва.

– Я долго ждал, но не дождавшись призыва, уехал в Казань учиться. Хочу стать композитором, учусь на III курсе Казанского музыкального училища.

По словам начальника, с III курса призывают на службу, а с IV – нет.

На другой день я всё пересказал Н. Г. Жиганову. Он вначале побранил меня:

– С военкоматом так шутить нельзя.

Потом говорит:

– Ладно, я скажу И. В. Аухадееву, чтобы дал справку, что ты учишься на IV курсе композиторского отделения.

Вот что значит настоящий музыкант! За полтора месяца он успел разглядеть меня, я за такой срок сумел показать большое прилежание. Хорошо ещё, что так старался, не ленился. Ах, мои бессонные ночи, вы меня от беды спасли. Ах, этот Назиб-абый, такой хороший, такой светлый человек! Глядя на Назиба Гаязовича, я начинал гордиться им. Сам из татар, такой образованный, держит в руках музыкальную культуру всей республики. А как велик его авторитет! Как я счастлив, что стал его учеником!

На хоровом отделении педагог тоже мной доволен. В классе Н. Г. Жиганова я написал Сюиту для фортепиано в 3-х частях и песню «О Советской Армии» на стихи Сибгата Хакима. На слова Ахмета Ерикея написал песню для детей «Бурно растём». Было ещё что-то, но не сохранилось в памяти.

Вместе со своим товарищем Борисом Трубиным, с которым готовились к экзамену в музыкальном училище, мы продемонстрировали свои новые сочинения в кабинете Назиба Гаязовича. Альберт Семёнович Леман, близкий соратник Назиба Гаязовича, взял нас в свой класс. Студентов у него много. Свои занятия он ведёт живо, интересно, знает на память огромное количество произведений классической музыки, использует множество примеров. Альберт Семёнович – глубоко эрудированный, необыкновенно энергичный человек, прекрасный оратор. Его энергия чудесным образом передаётся собеседнику. Он – большой музыкант, воспитанный в атмосфере музыкальной культуры Санкт-Петербурга, сыграл огромную роль в подъёме музыкальной культуры Татарстана и соседних с ним регионов. Не могу не гордиться своим музыкальным воспитанием, полученным у этих двух выдающихся личностей.

Одновременно учусь на двух факультетах. Жизнь моя похожа на собачью. Общежития нет, приходится каждый год искать новую квартиру, да ещё тащить с собой пианино. Держать более года на прописке хозяева опасаются. А впереди ещё куча новых проблем. Вновь солдатчина, новое беспокойство. Поневоле пришлось снова обратиться к Назибу Гаязовичу. Не раздумывая, Жиганов в моём присутствии дал указание завучу С. З. Басовскому: «Выдайте справку, что он учится в консерватории на первом курсе».

* * *

1956 год. Я учусь на 4 курсе, а также руковожу оркестром в Татарском академическом театре. Театр начал подготовку к Декаде татарского искусства и литературы в Москве. Большая часть учебного времени уходит на работу в театре.

В этом же году на сцену вернули драму Карима Тинчурина «Голубая шаль» с музыкой Салиха Сайдашева и с его обработками народных мелодий. Музыкальную часть спектакля от начала до конца сделал я. В последнем акте спектакля для закрытия занавеса не было музыки. Я написал финальный номер, собрав его из разных эпизодов и отдельных тактов. Так как в пьесе, шедшей ранее под началом Сайдашева, ни одной живой ноты не осталось, мне был дан социальный заказ сделать музыку заново. Народные мелодии я обработал для симфонического оркестра. Спектакль шёл с большим успехом. Эту мою работу Н. Г. Жиганов включил в программу оркестровки, А. С. Леман – в программу композиции; таким образом это вошло в мой учебный план.

На V курсе я написал кантату «Ульянов-Ленин в Казани» на стихи Г. Зайнашевой. На госэкзамене все четыре части этого сочинения исполнил хоровой класс. За это произведение экзаменационная комиссия поставила оценку «5».

Когда я слышу оркестровую музыку, перед глазами встаёт картина бескрайнего волнующегося моря. Волны мягко колышутся, качаются, а потом вдруг вздымаются, подобно смерчу, и с грохотом опускаются вниз. Музыки, рисующей такого рода картины природы, композиторами создано довольно много. Вкусы слушателей формируются в зависимости от вкусов композиторов. Либо ты новатор, идущий впереди, либо твоя музыка представляет собой старьё, не имеющее ценности, нечто занудное и утомительное. Чтобы создать музыку, доставляющую наслаждение, от композитора требуется устремлённость в будущее, высокие знания, жанровое разнообразие. Чтобы не повторяться в своём творчестве, композитору необходимо уметь оценивать себя и предвидеть своё будущее.

В своём скромном творчестве я стремился всегда придерживаться этих правил. Всю жизнь я старался оценивать своё творчество со стороны, всегда думая о том, как оценят то или иное произведение мои учителя.

С годами воспитание молодого поколения музыкантов легло и на мои плечи. Моей постоянной заботой, ежедневным стремлением стало внушение моим студентам отношения к музыке, как к высшему знанию, воспитание в них усердия и трудолюбия в работе над партитурами.

Выше я уже писал о Н. Г. Жиганове не только как об Учителе, но и о его исключительно огромной роли как ректора консерватории в воспитании музыкальных кадров (композиторов, исполнителей), а также его значении в становлении музыкальной культуры Татарстана. Если бы не он, мне не суждено было бы укорениться в Казани и получить там среднее и высшее музыкальное образование.