Читать книгу Флот в Белой борьбе. Том 9 - С. В. Волков, Группа авторов - Страница 3

28 февраля 1917 года в Таврическом дворце в Петрограде «самотеком» образовался орган неофициальной, но сильной власти – Совет рабочих и солдатских депутатов, а 4 марта Временный комитет членов Государственной Думы объявил о создании Временного правительства. Результаты этого недопустимого двоевластия не замедлили тотчас же сказаться не только в столице встревоженной страны, но и в близких и далеких провинциях.

Кровавые бунты в Гельсингфорсе, Кронштадте, Ревеле, предательское убийство командующего Балтийским флотом адмирала Непенина³ и гибель многих морских офицеров⁴ служили грозным предостережением надвигающихся на нашу великую страну трагических событий и неслыханных испытаний.

Около 12 часов ночи на 3 марта 1917 года в Пскове Государь Император Всероссийский Николай II Александрович вручил делегатам Государственной Думы Гучкову и Шульгину и командующему Северным фронтом генералу Рузскому два экземпляра манифеста об отречении от престола за себя и сына и передаче наследия великому князю Михаилу Александровичу. Зная настроение, царящее в Совете рабочих и солдатских депутатов, и непримиримую позицию министра юстиции Временного правительства А. Керенского, великий князь Михаил Александрович, переговорив с председателем Государственной Думы М. Родзянко, заявил о своем решении отречься, что и было обнародовано в тот же день.

25 октября (7 ноября) 1917 года в Петрограде состоялся последний большевистский переворот, после которого власть окончательно перешла в руки Ленина и Троцкого. Гнилая, мотающаяся во все стороны «керенщина» – как отметил адмирал Тимирев⁵ – почти без борьбы уступила место царству наглых и безжалостных авантюристов, ради личных, узких целей решивших проделать свой чудовищный эксперимент над живым организмом, обессиленным войной и, в особенности, революцией, России. В полном соответствии с законами исторической последовательности наступил последний финальный акт революционного углубления, ввергнувший Россию на самое дно и вычеркнувший ее на много лет из числа культурных стран.

Полагаем, не будет ошибкой считать, что именно с этих дней началась борьба подлинных русских патриотов – моряков с преступной большевистской властью. Да и могло ли быть иначе, когда во главе Морского ведомства фактически оказался баталерский юнга с «Гангута», судимый за кражу бушлата, некий Дыбенко⁶, руководителем же «мозга флота» – Генерального штаба явился самозванный мичман-недоучка Раскольников (Ильин)⁷.

Все сидевшие еще на ответственных местах деловые, разумные и опытные офицеры, не утратившие понятия о чести и служебной порядочности, почувствовали, что при создавшихся невыносимых условиях дальнейшее пребывание у власти есть преступление перед Родиной и своей совестью. Из состава высшей административной власти Морского ведомства ушли: адмирал Вердеревский⁸ – министр, который, сказавшись больным, случайно избег ареста; капитан 1-го ранга граф Капнист⁹ – начальник Морского Генерального штаба и капитан 2-го ранга Кукель¹⁰ – помощник морского министра, которые открыто заявили о своем нежелании подчиняться новой власти, за что и были арестованы… Адмирал Дудоров¹¹, другой помощник министра, уже назначенный на должность морского агента в Японии, пробрался через Сибирь к месту своего назначения.

В средних числах ноября того же 1917 года, в день ухода популярного адмирала Развозова¹² с должности командующего Балтийским флотом, у начальника обороны Моонзунда и старшего в районе военных действий адмирала Бахирева¹³ на «Чайке» состоялось собрание флагманов. Адмирал М.К. Бахирев напомнил об общем решении, принятом еще месяц назад, в случае ухода адмирала Развозова и введения большевистского «положения» оставить службу. При обмене мнений произошел раскол, который разделил адмиралов на два противных лагеря.

К лагерю убежденных и твердых противников большевизма, не идущих ни на какие компромиссы и считающих несовместимым со своей совестью, честью, понятием о служебном долге и пользой для Родины оставаться добровольно на службе у большевиков, принадлежали адмиралы Развозов, Бахирев, князь Черкасский¹⁴, Паттон¹⁵, Старк¹⁶, Мих. Беренс¹⁷ и Тимирев. Рапорты об отчислении от должности, кроме названных адмиралов, подали Пилкин¹⁸, Шевелев¹⁹ и др., с коими мы позже встретимся на фронтах открытой борьбы.

По инициативе нескольких энергичных молодых офицеров в Морском Собрании было организовано общее собрание всех морских офицеров, находившихся в Гельсингфорсе. На этом собрании присутствовало около 200 офицеров. Обсуждался приблизительно тот же вопрос, который был поднят на заседании у адмирала Бахирева.

Тогда же, после нескольких горячих и искренних речей, сказанных без цензуры и наэлектризовавших аудиторию, на словах была вынесена единогласная резолюция по всем присутствующим отказаться от службы с большевиками. К сожалению, эта резолюция не была немедленно зафиксирована подписями и под давлением разных обстоятельств с течением времени многие отказались от своего первого решения, оправдываясь тем, что они большую пользу принесут Родине, оставаясь на службе и участвуя в подпольной работе для сокрушения советского режима.

Так или иначе, но убежденно не примирившиеся с советским режимом офицеры пользовались всяким случаем и в разное время группами и в одиночку, часто с подложными документами и под гримом, разными путями, но всегда рискуя жизнью, просачивались через большевистские кордоны к окраинам империи, где организовались открытые вооруженные фронты борьбы за «нашу» Россию.

В подтверждение только что изложенного не лишне сказать, что лишь с одного «Гангута» и только на южный фронт Белой борьбы в ту пору, но в разные моменты и при различных обстоятельствах перебежали: мичманы Никифораки²⁰ и Тарновский²¹, инженер-механик мичман Кадесников²², лейтенанты Христофоров²³ и фон Раабен²⁴, старший лейтенант Комаров²⁵ и капитан 2-го ранга Дон²⁶. В Финляндию, в оставленный большевиками Гельсингфорс, перебрался инженер-механик лейтенант Бернацкий²⁷.

Между тем как у здравомыслящих и честных офицеров, так и у гардемарин и морских кадет, находившихся в Петрограде, укрепилось уже мнение, что Временное правительство не способно остановить разложение вооруженных сил и восстановить нарушенный порядок, а потому и Октябрьский переворот был встречен ими с безразличием. В глазах многих из них большевистское правительство было столь же невозможно, как и Временное, показавшее свое полное неумение и бессилие управлять страной.

Но происходившие в Петрограде события не могли не оказать влияния на внутреннюю жизнь наших морских училищ и вызывали новые и смелые решения.

Еще летом того же 1917 года среди молодых офицеров армии и флота и учащейся военной молодежи возникла мысль о необходимости организоваться для защиты Родины и вооруженных сил страны от ведущихся посягательств внутренних и внешних врагов.

Воспользовавшись именем Совета Союза Казачьих войск, находившихся в Петрограде на Знаменской улице, была создана патриотическая организация, во главе которой стоял командир лейб-гвардии Измайловского полка полковник Веденяпин²⁸. Эта организация состояла из офицеров полка, офицеров кавалерии, Дикой дивизии и моторизованных войск. Один из наиболее деятельных лиц этой организации капитан Измайловского полка В. Парфенов²⁹ через своего брата³⁰, старшего кадета Морского училища, и при посредстве некоторых гардемарин распространил влияние своей организации и на воспитанников Морского училища. Во время большевистского переворота несколько воспитанников были тайно посланы для связи с другими военными училищами. Вскоре вступившие в организацию Союза Казачьих войск получили приказание пробиваться на юг России и организованными пятерками покидали училище. Однако после отъезда первых пятерок за оставшимися началась слежка и дальнейший отъезд был затруднен.

Наряду с развалом армии, развал Балтийского флота быстрыми шагами приближался к естественному концу. Это особенно чувствовалось после зверского убийства командующего флотом адмирала Непенина и еще больше после вынужденного создавшимися обстоятельствами ухода со своего поста адмирала Развозова.

Многие офицеры, потеряв веру в идею службы, стали открыто манкировать своими обязанностями, некоторые же, более крепкие духом, искали достойного выхода из гнетущего тупика. Как один из примеров такого рода опишем здесь, что сообщил нам капитан 2-го ранга А.П. Ваксмут³¹:

«Я, будучи почти не у дел в Гельсингфорсе, решил обратиться за советом к контр-адмиралу М.А. Беренсу. Он мне ответил: «Подождите, я еду в Москву, а когда вернусь, то скажу, что вам делать».

В начале декабря 1917 года адмирал вернулся, и я, явившись ему, получил указание ехать в Новочеркасск, где должен был пойти на Барочную улицу № 2 и передать пакет генералу Алексееву³². «Там, – добавил адмирал Беренс, – организуются силы для борьбы с большевиками».

Тогда же М.А. рекомендовал мне, не теряя времени и с соблюдением крайней осторожности, ехать в Петербург, найти названное кафе на Морской, где встречу капитана 1-го ранга П.М. Плена³³ (бывшего командира «Славы»), и он расскажет, как надежнее доехать до Новочеркасска.

И действительно, придя в кафе, я сразу увидел П.М., сидящего за столиком в штатском платье. Для тех же, кто лично не знал его, был дан условный знак. П.М. Плен дал мне свой адрес и просил зайти на следующий день за документами и пропуском. Придя к нему в условленное время, я застал там двух молодых офицеров: лейтенанта С. и мичмана И. с миноносца «Изяслав».

П.М. выдал нам троим удостоверение, что мы рабочие и едем на Кавказ строить какую-то дорогу. Документы были со всеми нужными печатями Советов. Где на площадках поезда, где на лошадях, а нередко и пешком по шпалам, беглецы добрались до Новочеркасска и вечером 1 января 1918 года явились на Барочную, № 2, где были устроены общежития, в которых, к общей радости, встретились с ранее прибывшими моряками.

После передачи пакета генералу Алексееву (через находившегося при штабе лейтенанта Поздеева³⁴) все были отправлены в Ростов, где на яхте «Колхида» капитан 2-го ранга Потемкин³⁵ формировал Морскую роту. Эта рота главным образом состояла из учеников местного Морского училища, гимназистов, кадет, гардемарин и прибывших разными путями преимущественно молодых морских офицеров. За неимением сестер милосердия их тяжелую роль взяли на себя ростовские гимназистки».

В первые месяцы того же 1918 года, после «Ледового похода» балтийских кораблей из Гельсингфорса в Кронштадт, под флагом капитана 1-го ранга А.Н. Щастного³⁶ (А.Н. Щастный, организовавший и проведший переход Балтийского флота из Гельсингфорса в Кронштадт, спасший от немцев около 200 вымпелов, был обвинен Троцким в «саботаже» и по приговору революционного трибунала в Москве расстрелян 22 июня 1918 года), более смелые и пылкие головы (и преимущественно несемейные), мичманы, лейтенанты и гардемарины разогнанных уже приказом тогдашнего военно-морского комиссара Аьва Троцкого-Бронштейна – Морского училища, Морского инженерного училища и Отдельных гардемаринских классов, – с подложными документами и разными нелегальными путями, ежечасно смотря в глаза подстерегающей их смерти, стремились к Черному и Каспийскому морям, в Архангельск и Мурманск, к Онежскому озеру, на Волгу и даже на далекие сибирские реки, где уже из ничего создавались противоболь-шевистские флотилии. В те дни и пишущему эти строки посчастливилось с подложными документами перебраться из Кронштадта через Оршу – Шктов «звериными тропами» и под покровом ночи контрабандой через Днепр в Киев гетмана Скоропадского.

От «сичевих стрильцив» под защитой нового фальшивого паспорта, но уже финского гражданина, удалось добраться до Одессы. А там Севастополь, Новороссийск, льды Азовского моря.