Читать книгу Большой ринг Геннадия Шаткова - Группа авторов - Страница 6

Этот год для меня был знаменательным не только в спортивном отношении. Незаметно занятия в секции наложили отпечаток на весь распорядок дня и в какой-то степени на мой характер, на мое, так сказать, духовное формирование.

Говоря откровенно, до седьмого класса я учился не ахти как. Правда, «тройки» были редкими гостями в моем дневнике. Но этим я был обязан скорее тому, что быстро схватывал суть, чем своему прилежанию.

Немалую роль играла и моя любознательность. Количество прочитанных книг быстро увеличивалось. Но во всем этом не было системы, а следовательно, и хорошей, прочной основы, на которой обычно покоятся знания.

Как только я по-настоящему увлекся спортом, все изменилось. Я слишком дорожил правом заниматься в боксерской секции, куда, как известно, троечников не принимали. Мне пришлось пересмотреть свое отношение к учебе. К тому же у меня появилось новое увлечение. На этот раз я решил стать дипломатом. И опять в моем новом выборе решающую роль сыграли книги, которые попались мне на глаза: «История дипломатии», «Международное право» и ряд других, не менее интересных. Именно в дипломатии, думалось мне, особенно необходимы прочные знания, выдержка, умение находить выход из любых сложных ситуаций. И я решил приобрести все эти качества.

Когда я поделился своими замыслами с Борисом, тот удивленно посмотрел на меня:

– Вон куда тебя теперь понесло! Откровенно говоря, мне тоже нравится быть дипломатом. А как с боксом? Бокс с дипломатией не вяжется. – Вот и нет, – возразил я. – Очень даже вяжется! Боксеру тоже необходимы выдержка, умение находить правильный ответ на выпад соперника. Иван Павлович нам об этом на каждом занятии говорит…

С тех пор я заметил, что Борис явно на глазах заболевал боксом все больше и больше. Тайком от меня, копировать младшего брата не позволяло самолюбие, Борис стал боксировать с «тенью». А затем, преодолев смущение и гордость, заявил:

– Давай, Гена, показывай, как надо бить.

Так я превратился в «тренера». Должен сказать, что, видя ошибки брата, я более отчетливо понимал и свои ошибки. Это помогало мне успешнее избавляться от них.

Был разработан трехлетний план, который должен был помочь мне выработать необходимые качества, достичь определенных успехов в учебе и спорте. Я, например, поставил себе целью не иметь «троек», стать чемпионом Ленинграда, выполнить второй разряд…

Работал примерно по системе Мартина Идена. Спал я очень мало. У меня были «железные» правила. Сейчас я не помню их подробно, но в основу были положены такие: сохранять всегда спокойствие в разговоре, никогда не торопиться, не терять ни минуты времени, строго соблюдать распорядок дня… Обязательным в этой системе был пункт: ежедневно прочитывать правила, проверять, не нарушил ли я их за день.

Признаюсь, уже вскоре у меня вдруг оказалось гораздо больше свободного времени. Тогда-то я и понял, как много значит четко организованный день. Я активно сотрудничал в школьной стенгазете, выполнял поручения ученического комитета, организовывал спортивные соревнования и, конечно, участвовал в них сам.

Мои успехи росли довольно быстро. Я выиграл еще несколько боев и с тайной радостью замечал, что стиль «ветряной мельницы», в котором я выиграл первый бой, постепенно исчезает у меня на ринге. Но темп оставался все еще очень высоким. Я никак не мог себя сдержать и стремился нанести как можно больше ударов. Иван Павлович хвалил скупо:

– Неплохо, но больше осмысленности в действиях. Дело не в том, сколько ты нанесешь ударов, – старайся меньше получать их сам. Учись думать на ринге. Для боксера это главное.

С таким напутствием я и ушел на летние каникулы, унося в руках грамоту чемпиона города среди подростков и план тренировок, написанный Иваном Павловичем.

Но тренировался я теперь не один: Борис окончательно перебежал в «боксерский лагерь». Он просто бредил боксом! Стоило нашей семье уехать на дачу, как в нашей квартире начинались баталии. Мы сшили из тряпок две пары перчаток, набили песком старый мешок. Каждое утро мы нещадно лупили по нему кулаками, выколачивая тучи пыли. Предвидя возможные неприятности со стороны матери за беспорядок в квартире, мы переселились во двор. По утрам собирались любопытные, наблюдая за нашими необычными упражнениями. Я тренировался особенно рьяно. Мое усердие было отмечено, хотя довольно странным образом.

– Хорошие дети у Серафимы Алексеевны. Только вот младший не в родителей пошел, – сказала как-то с сожалением наша соседка.

Это меня немного огорчило. Но потом я рассердился.

Почему предосудительно заниматься боксом? Что люди находят в этом плохого? Нет, я всем докажу, что бокс – благородный вид спорта, ничуть не хуже других. Эти мысли подогревали мой энтузиазм.

Я убегал в Летний сад и на его зеленых аллеях делал зарядку. Какое удовольствие вдыхать прохладный утренний воздух, напоенный свежестью и ароматом цветов!

На вечер у меня оставались книги и музыка. С некоторых пор моя мама стала настаивать, чтобы я серьезно занялся музыкой. Она считала, что каждый интеллигентный человек должен уметь играть на музыкальном инструменте.

Отец, видимо, разделял ее точку зрения. Надо сказать, что и я относился к этому не без интереса.

Мне хотелось научиться играть, ибо я любил музыку. Вскоре в нашей квартире стали раздаваться жалкие, дребезжащие звуки, которые я извлекал из пианино своей неуверенной рукой. В моем лексиконе появились мудреные слова: «арпеджио», «сольфеджио»…

Во время каникул дни бегут особенно быстро. Не успели мы оглянуться, как подкрался сентябрь, а значит, и занятия в школе. Вместе с занятиями начались и тренировки в боксерской секции. На первом уроке в строю рядом со мной стоял и мой брат Борис.

Иван Павлович внимательно посмотрел на мои загоревшие руки, удовлетворенно кивнул головой:

– Окреп за лето. Придется тебя скоро в юношескую группу переводить.

Я выгнул грудь, почувствовав на себе завистливые взгляды ребят. Всем нам очень хотелось как можно скорее стать взрослыми. Но «взрослее» я стал лишь весной, когда вышел на ринг, чтобы оспаривать победу у второразрядника. Зима же прошла в беспрерывных тренировках. Мой боевой арсенал пополнялся. У меня появился сильный удар слева, я стал хорошо чувствовать дистанцию, пропала скованность первых боев, появились уверенность и сила, которые рождались в беспрерывных атаках. Все это я особенно отчетливо ощутил во время соревнований, которых в последующий период было немало. Описывать их все не имеет смысла. Но несколько боев мне запомнились.

Вскоре после очередных летних каникул на Очаковской улице открылся новый спортивный зал. В честь этого события был организован турнир сильнейших боксеров города. Я не попал в команду Дворца пионеров, так как в турнире участвовали только юноши старшего возраста и молодые боксеры. Мне же пошел только семнадцатый год. Подобравшись поближе к рингу, мы с товарищами приготовились болеть за своих.

Вдруг из прохода вышел Иван Павлович. Остановился возле нашего ряда, пробежал глазами по лицам, словно ища кого-то. Не знаю почему, но мне страшно хотелось, чтобы он заметил именно меня. Не знаю, существует ли в действительности передача мысли на расстоянии, но взгляд Ивана Павловича остановился на мне.

– Шатков, в раздевалку!

Что бы это могло означать? Пробираясь по рядам, я чувствовал, что мое сердце готово выскочить от волнения. Все выяснилось в раздевалке. Оказалось, что один из боксеров нашей команды заболел и его нужно было срочно кем-то заменить. Иван Павлович решил поставить меня против сильного двадцатилетнего парня – Юхнова. Что я знал о противнике? Ничего! Иван Павлович, пока я готовился, спокойно говорил:

– Он имеет второй разряд… Несколько раз выступал в финалах… Но чересчур медлителен. На это и делаем ставку. Не лезь вперед, не спеши… Работай на контратаках…

Раз-два – и уходи. Он уверен в победе и не готов к защите. Это надо использовать. Не горячись! Но и не будь пассивным. Юхнов чуть выше ростом, у него длиннее руки… Ему выгоден бой на длинной дистанции. Навязывай ему ближний… Попробуй захватить инициативу в свои руки. Но помни: ты впервые будешь работать три раунда по три минуты. Рассчитывай силы!

Я кивнул головой: все понятно – и продолжал разогреваться. Минут за пять до выхода на ринг я оказался невольным свидетелем разговора тренера Когана с Юхновым:

– У мальчишки (он имел в виду меня) нет опыта. Не забывай о правом хуке. Если зацепишь – свалится.

Юхнов и его наставник не знали меня в лицо: Дворец пионеров впервые встречался с этой командой. Они, видимо, не думали, что я нахожусь рядом.

Меня охватила спортивная злость. Конечно, противника, каким бы он ни был, надо уважать. Этому нас учил Иван Павлович с первого дня занятий в секции. Но тренер и его воспитанник ведут себя уж слишком самоуверенно. «Посмотрим еще, чья возьмет!» – с этой мыслью я полез через канаты в свой угол, решив с первых же секунд атаковать соперника.

В зале тишина. Слышу, как болельщики тихонько переговариваются:

– Тяжело придется пионеру…

– Не торопитесь. Вы еще не знаете этого парня!

– У Юхнова второй взрослый разряд, работал на первенстве города. А что об этом… о Шаткове скажешь?

Судья осмотрел перчатки. Мы разошлись по углам. Гулко зазвучал гонг. Я принимаю стойку, иду на сближение. Левая атакует. Правая на защите. Юхнов держится на дальней дистанции, работает на встречных. Прорываюсь к нему вплотную, провожу серию, завершая ее ударом правой в голову. Отвечая, противник пытается загнать меня в угол, прижимает к канатам. Защищаюсь, провожу контратаку и чуть не нарываюсь на удар справа. Гонг. Перерыв.

Во втором раунде картина изменилась. Юхнов бросился в атаку с первой секунды. Глухая защита спасла меня от нокдауна. Выбираю момент, когда соперник откровенно идет в атаку, держа наготове правую руку. Нырок, провожу правый боковой в челюсть – и вдруг вижу: противник обмяк и валится на пол. Нокдаун!

Однако до финала еще далеко. Соперник оправился в перерыве от нокдауна и, значительно превосходя меня в технике и тактике, набирает очки. Так, во всяком случае, мне показалось. Последнюю минуту третьего раунда я безудержно атаковал – силы еще оставались. В азарте чуть не забыл о необходимости защищаться: я боялся появиться домой с рассеченной бровью, носом-сливой или разбитыми губами. Мои родители знали о моих занятиях спортом, но пока еще не подозревали о боксе…

Судьи подсчитывают очки. Рефери вызывает нас на середину и объявляет:

– Победа по очкам присуждается Шаткову – Дворец пионеров!

Вскоре после этого памятного боя мне удалось вторично выиграть звание чемпиона Ленинграда среди подростков. Я с гордостью показал дома голубую майку победителя с буквой «Л» и грамоту. Это событие послужило поворотным пунктом в отношении к боксу со стороны моей матери. Она стала нашей болельщицей. С отцом это произошло чуть позже.

Сейчас мне ясно, что не только успехи на ринге в начале моей боксерской «карьеры» изменили взгляд моих близких на бокс. Скорее другое: как и остальные воспитанники Ивана Павловича, научился ценить время. Если прежде его порой не хватало на уроки, то теперь час-другой оставался даже в запасе. Польза от занятий боксом была очевидна. Это, видимо, и подкупило родителей.

Иван Павлович Осипов, в прошлом военный моряк, прививал нам любовь к точности. Он говорил:

– Рано придешь – плохо, опоздаешь хоть на минуту – еще хуже. Приходи вовремя!

Тренер развивал в нас любознательность, воспитывал трудолюбие.

Упорные тренировки и регулярные занятия в секции, участие в многочисленных соревнованиях позволили усвоить многое из арсенала опытных боксеров. Я не стеснялся советоваться со старшими товарищами, со своими недавними соперниками, расспрашивал их о тех или иных боях, приемах, о правильно проведенных ударах.

Надо сказать, что среди болельщиков за спортсменов Дворца пионеров не было представителей «Трудовых резервов»: они являлись нашими старинными «врагами». Но я им благодарен, ибо именно с их помощью я окончательно победил скептицизм отца в отношении бокса.

Через три месяца в Клубе работников хлебопекарной промышленности шли финалы первенства города среди юношей. В первых парах наши ребята побеждали, но затем последовали три «баранки». Бои выиграли представители «Трудовых резервов».

Среди болельщиков и зрителей оказалось немало студентов Ленинградского инженерно-строительного института. Многие из них знали, что я сын доцента их института, Ивана Григорьевича Шаткова, и по этой причине выражали свои симпатии команде Дворца пионеров, которую я представлял.

Боксировать мне пришлось с неоднократным финалистом городских соревнований Жуковым. Видимо, груз грамот и призовых мест, завоеванных прежде, оказался для него плохим помощником. Жуков боксировал небрежно, совершенно пренебрегая защитой. В конце первого раунда он неосмотрительно полез в атаку и раскрылся. Удар правой в челюсть снизу достиг цели. При счете «девять» он не смог подняться.

Этот бой принес мне еще одну победу, о чем, кстати говоря, я даже и не подозревал. Он помог завоевать у отца полное одобрение моего увлечения боксом: оказалось, не предупредив меня, мой брат Борис уговорил отца посмотреть на один из моих боев. Отец сначала категорически отказывался, заявив:

– Мне не доставит ни малейшего удовольствия зрелище, где моего сына будут бить по «хрустальному сосуду», который создан природой для того, чтобы человек думал…

Однако пылкие рассказы брата о моих подвигах на ринге поколебали его решение. Отец пошел в клуб. Сидя где-то в верхних рядах, он морщился при каждом сильном ударе, словно ему самому было больно. Но, как известно, тот, кто попал на соревнования боксеров, ненадолго остается равнодушным. К моему выходу на ринг отец уже считал себя знатоком бокса.

Когда я вышел на ринг, отец еще попытался внешне выразить свое неудовольствие. Но как только прозвучал гонг, он безоговорочно стал моим болельщиком. Когда же я нокаутировал противника, он, стараясь казаться спокойным, сказал:

– Ну, так-то еще можно боксировать. Что ж, пусть Геннадий занимается боксом. На ринге, между прочим, как я заметил, тоже надо думать.

Отец был побежден. Вето с бокса было снято…

Запомнилась еще одна встреча тех лет, в которой мне удалось победить не только соперника, но и аудиторию.

Команда Дворца пионеров боксировала в гостях у спортсменов Ленинградского механического института. Во втором полусреднем весе (я выступал тогда в этой весовой категории, имея третий разряд) от хозяев поля на ринг вышел второразрядник Евгений Фалалеев. Как известно, «дома и стены помогают». Фалалеева поддерживали почти все зрители, забившие спортзал до отказа. Среди первокурсников он справедливо считался сильнейшим. К тому времени среди своих ребят я тоже котировался как сильный боксер. Иван Павлович неоднократно включал меня в состав сборной Дворца пионеров.

…И вот я на ринге. По команде рефери «Боксеры, на середину!» стараюсь как можно спокойнее приблизиться к противнику. Коснулись друг друга перчатками. Соперник хорошо сложен, бицепсы и вся его мускулистая фигура производят на публику отличное впечатление.

Удар гонга – и Фалалеев бросается в атаку. Я встречаю его серией ударов. Посылаю удар прямой левой и тотчас правой. Последний достигает цели и на какой-то промежуток времени останавливает соперника.

Но Фалалеева это не смущает. Как-никак, не первый год на ринге. Он вновь и вновь атакует, натыкаясь на встречные удары. Чаще всего достигал адреса мой удар правой в корпус. Мне удалось несколько раз сбить дыхание противника в первом раунде, а во втором после бешеной атаки послать в нокдаун и выиграть встречу.

К чести болельщиков (студенты, как я наблюдал, не всегда бывают объективны), на этот раз они единогласно согласились с решениями судей: неодобрительных свистков не было. Я имел все основания быть довольным.

К тому же на моем пиджаке заблестел значок второразрядника. Дома я повесил пиджак на стул и долго ходил вокруг, любуясь блеском этого значка и мысленно снова возвращаясь на ринг.

Спустя девять лет в том же зале я снова встретился со студенческой аудиторией. На этот раз мне не пришлось боксировать: студенты пригласили ленинградских олимпийцев рассказать о международных спортивных встречах.

Волновался я теперь, пожалуй, даже больше, чем в те памятные времена: это была одна из первых моих лекций перед столь требовательной и искушенной аудиторией. Болельщики, как оказалось, знали мое первое выступление на ринге по рассказам старожилов и не преминули попробовать отомстить за поражение своего одноклубника – нокаутировать меня тысячей и одним вопросом. Но я защищался, как квалифицированный адвокат, и, хотя намного нарушил регламент, был великодушно прощен слушателями.

Был еще один запомнившийся мне бой. До этого случая все бои проходили на ленинградской земле. Как чемпион Ленинграда среди подростков, я был включен в состав сборной школ города. Свой девятнадцатый бой мне пришлось вести с Панченко в Киеве. Это был мой первый выезд на соревнования в другой город. Я очень волновался. Признаться, вид соперника производил странное впечатление. Он был всего на год старше меня, но казался гораздо солидней и мужественней. Такое «преимущество» давали ему… усы. Ребята, стараясь ободрить меня, шутили:

– Тебе, Гена, легко будет. Как увидишь усы, бей по усам. Ошибки не будет!..

Я так и сделал. Как только Панченко опустил левую руку и открыл лицо, я резко ударил справа. Это случилось в первом же раунде… Бой закончился моей победой.

После соревнований мы много ходили по улицам и площадям украинской столицы. Наши недавние соперники были отличными экскурсоводами, знали родной город как свои пять пальцев. Они показывали нам все его достопримечательности, назвали всех архитекторов, построивших более или менее значительные здания, памятники, промышленные предприятия, попадавшиеся нам по пути.

Именно тогда, в Киеве, я понял, как важно и мне, ленинградцу, знать свой город.

На обратном пути мы побывали в Москве. Много ходили по улицам, знакомились с музеями и памятниками.

В поезде Иван Павлович устроил нам настоящий экзамен по истории Ленинграда.

– Ну, кто скажет, когда основан город? – спросил он.

– В тысяча семьсот третьем году, – робко ответил я.

– А почему крепость носит название Петропавловской? Кто автор памятника «Медный всадник»? Какие сооружения построил зодчий Росси? Когда был создан мост Лейтенанта Шмидта и сколько вообще в Ленинграде мостов?

Мы краснели, отвечали неуверенно, путали даты и имена.

Иван Павлович резюмировал:

– Через месяц пойдем в Музей истории Петрограда-Ленинграда. Буду принимать экзамен на знание города. Советую побывать в Эрмитаже, Военно-морском музее, в ленинских местах, в театрах, осмотреть «Самсона» и другие фонтаны Петродворца, зайти в гости к Пушкину в его квартиру на Мойке. Боксер должен быть культурным человеком!