Читать книгу Дом, что в сердце живет - Гузель Кимовна Хуснетдинова - Страница 17

В изголовье бабушкиной кровати на стене висели фотографии. Как принято в деревне, большие, черно-белые, в деревянных или картонных рамах: бабушка с дедом молодые, дедушка один крупным планом несколько лет назад, несколько мелких фото под большим стеклом, где мы с удивлением распознавали детские фото наших дядь, теть и знакомых. Но для меня самым загадочным был, наверное, снимок маминой бабушки, мамы нашей энкей. Я до сих пор не знаю, сколько ей лет на этом фото – с одной стороны, раньше люди старели рано, с другой – в детстве восприятие возраста свое. (Тогда и старухе можно было дать "лет сорок", потому что такой возраст сам по себе звучал для ребенка очень солидным). Так что это была женщина неопределенного возраста, относительно молодая, довольно строгая, неулыбчивая (может быть, тогда на фото и не принято было улыбаться, не знаю), в закрытом платье, а на часть груди, вошедшей на фото, ниспадали 2 черные косы. Звали прабабушку Саима. К сожалению, о ней известно немного. Нет, я интересовалась, и бабушка что-то рассказывала – но, к сожалению, в памяти остались только крупицы. Что ее в 17 лет выдали замуж за прадеда, который был намного старше (ему было тогда около 40), при этом она пришла второй вслед за умершей женой в семью, где уже было несколько детей. Прадед был муллой, зажиточным человеком, материальных трудностей до определенного периода в доме не было. Прабабушка родила 3 дочерей, старшей из которых была бабушка, и умерла в первые годы войны, в возрасте около 50 лет – от тяжелой жизни, голода у нее развилась болезнь, а от операции она отказалась. Говорят, хорошая была женщина. Иногда мне очень хочется знать, что она была за человек, чувствовала ли себя счастливой с прадедом, но вопросов этих уже никому не задашь…

К сожалению, фотографий прадеда не сохранилось никаких. Но для меня он мощная и важная фигура нашего рода, так я чувствую. Почему-то мне он видится одетым в светлое, крупным и сильным мужчиной. Его звали Мухаметзакир, сокращенно – Закир, он был муллой, отправленным на просвещенческую работу на наши края из соседнего Татарстана. Человек небедный: по рассказам бабушки, в первую очередь, благодаря своей толковости и трудолюбию. Энкей помнила такой случай: бедняки иной раз готовы были продать свои земли, чтобы прокормить семью, и одному такому прадед мудро посоветовал: "Если продашь землю – совсем пропадешь. Не продавай" и дал ему какое-то количество муки или зерна, чтобы хватило продержаться в сложный период. Потеря земли действительно значила крах – пока был надел, была возможность что-то сеять на нем и прокормиться. Прадед умер в 1929-м.

Интересный факт: два моих прадеда – со стороны мамы и отца, жили в соседних селах и были самыми близкими друзьями. Хотя родители мои сошлись вовсе не поэтому, а совершенно случайно.

Что касается родителей дедушки Алтафа, его мать Розательджинан (сложное, длинное и редкое имя – вообще, старинным татарским именам свойственна такая особенность) умерла зимой 1950-го – летом того же года родилась моя мама. Прабабушка была дочерью муллы, очень любила детей, была аккуратной, умной женщиной, сама сочиняла и пела куплеты песен. Она прожила долго, а вот о ее муже Исламгали известно совсем мало: тот умер очень рано, когда дед Алтаф был совсем маленьким – сказалась болезнь, последствие участия в первой мировой войне.