Читать книгу Феерический город - Гюля Мехтиева - Страница 2

Они не знали, это – счастье.

И дождь спокойный приносил усталость,

Забыться можно было в ритме капель.

Они дробились на мельчайшие частицы,

И в каждой оживало солнце.

И сразу тысячи упругих солнц

забили светом.

Он рвался через плотную завесу

Застывших бед.

Их клетки тихо привыкали к счастью.

Я, наверно, прежней стану,

Осторожной и практичной.

Ты вернешься, как ни странно,

К жизни праведно-приличной.

И ничто уж не напомнит

Тех часов, безумно-страстных.

Свет очей моих далекий.

Ангел света мой прекрасный.

Этот день позабавил ненужною спешкой.

Всё пыталась угнаться за чем-то летучим.

А потом разгрызала пустые орешки

И гнала от себя оробевшую тучу.

День входил в меня плавно

И, плоть услаждая,

Поглотив меня всю,

Ощутил наслажденье.

Мне казалось, что это – забава живая,

Были четки и свежи сквозные виденья.

А на хрупком помосте игра замирала.

Дня неверные строки марали бумагу

И слагались причудливо в странную сагу,

И душа моя тонкую жизнь доживала.

Подпрыгнет старый мир

И дрожь свою измерит.

Вонзит колючки кактуса в живую плоть.

Куда мне до усталой ясной тучи.

Она скользит

И мысли-дни разбрасывает смело.

Мне велено молчать.

Волной зари, прикрывшей плотно губы,

И пеленой дождя, завесившей рассадник

Букв извлекаемых

И обнаженных звуков.

Расселина скалы наполнится

щемящим эхом

И плавно призовет миры другие.

В программе дней о будущем ни слова.

Но плоть сильна.

И хлынет кровь в другого мира

Полые сосуды.

Калибровочной пипеткой

Мерю чувства неземные.

Замусоленной кокеткой

Доживаю дни пустые.

Дождь и слезы вперемежку —

Боль потерянно струится

По наклеенным ресницам.

Роковой поток желаний…

Мрак рассеется. Как прежде,

Золотыми станут дали,

Доверяя путь надежде.

Плачет старая кокетка —

Жизнь растрачена напрасно,

И дрожит во тьме кушетка,

Отливая горько-красным.

Приспусти рукава ярко-белой сорочки.

Это просто причуда моя, и не больше.

Жизнь достигла спасительной точки.

Кожа слышит – касанья всё тоньше

и тоньше.

Если мир – это круглая злая катушка,

На которую чувства мои намотались

случайно,

Разве тело твое не игрушка

В пальцах незыблемой тайны?

Я застрелил ее, эту печаль,

Пусть бы она и просилась наружу.

Я не простил ей серых рассветов,

Капель безвольных слепого дождя.

Я нарастил на пальцы кору,

Чтоб перестать ощущать эту боль.

О, это было безумно непросто —

Крик ее в сердце дрожащем унять.

Что же теперь мне осталось на деле,

Благости жизни, земные утехи?

Закинь удочку – услышишь песенку.

Открой шторку, занавесочку – тесно.

Обними рукой нежной, мягкой

За плечи родные, красивые.

И вытащи ножичек, но так,

чтоб не острием,

А тупым концом.

И расскажи про покой

На земле – вечный покой.

В небесах и где-то там еще.

Устрой этот веселый миг,

чтоб радости полно.

Обмакни в чернила перышко

(Не вышло ли уже из употребления?),

Подложи бумажку белую

И строчечками, всё строчечками.

О чем?

И снится их след озерный

Сиреневой гулкой ночью.

И снится их запах теплый,

Он бриза ночного кормчий.

Давно под судьбу-гадалку

Ловила я жизни сказанья.

И вызнала счастья изнанку

У шепотков признанья.

И тополя уходят.

Их след качается сонный.

Несусь я судьбе вдогонку

С коробкой души картонной.

И тополя уходят…

Изгибы лет, прожив усталый день,

Бросают отсвет на вечернюю росу,

Колышут образов и мыслей лень.

И точит ночь свою безглазую косу.

Призывы сна, пустоты и обряд

Причастности к полночной вышине —

Роняют тени тусклый свой наряд

И гаснут в хрупкой тишине.

Упругих ног беззвучные шаги,

Волос мерцающая рожь —

Коснуться их движением руки

Стремится пальцев судорожная дрожь.

Пупок углублен в мир, как глуби

в бездну моря,

И мерным тактом сна он дышит поневоле.

Глаза, раскрытые глаза средь ночи

непроглядной,

И жизни ритм возвратный.

Недосказанный, усталый,

Мир скользит к высокой башне.

Дальний берег, одичалый,

Осеняет день вчерашний.

Всё проходит навсегда.

Новизна одна видна.

Подступает незаметно,

Словно знак неразличимый,

Света странная волна.

Погружаясь с головой

В волны, я гребу к причалу.

Ближе берег одичалый,

Ближе вспененный покой.

Вечер был легким. Неясные ветры

Тела касались и к сердцу взывали.

Круглые облачка серого фетра

Плыли в печали.

Лгала душа, что не скроет рассвета

Хмурая осень.

Тусклые робко бросала отсветы

Странная жизнь, породившая проседь.

Бросить к ногам ненасытного мира

Долгие годы глухого страданья.

Скинуть поклажу и, жизнь начиная

В сорок, с нуля, с рокового признанья,

Вспомнить, что было в ней что-то —

Солнечный ветер и света сиянье.