Читать книгу Охотники за пламенем - Хафса Файзал - Страница 6

Дом Зафиры стоял последним в деревне и ближе всех располагался к Арзу, что позволяло ей с лёгкостью перевоплощаться в Охотника. И всё-таки, защёлкнув замок входной двери, Зафира вздохнула с облегчением.

В камине потрескивал огонь; Лана дремала, растянувшись на подушках. На коленях сестры лежал свиток деревенских новостей вместе с последним выпуском «Аль-Хабиб». Нынче, пройдя через множество рук, газета выглядела потрёпанной. Издание изобиловало сплетнями, слухами и последними событиями со всего королевства. Шаткое положение халифатов и недостаток магии привели к тому, что газеты выходили редко и в небольшом количестве, но оттого они пользовались ещё большей популярностью.

«Аль-Хабиб» выпускался без рисунков и был известен каллиграфическим искусством. На чтение у Зафиры не хватало терпения, но она всегда мечтала взглянуть на лица хотя бы для того, чтобы ещё больше ненавидеть образы халифа и султана. Чтобы опасаться наследного принца. Чтобы понять бессмертного сафи.

Светлые веснушки усеивали сияющую кожу Ланы; рыжий огонь танцевал в тёмных волосах. Будь жизнь их проще, Зафира точно бы завидовала сестриной красоте.

Выскользнув из сапог, Зафира направилась по коридору в комнату, ощущая пятками неровности каменного пола. Она повесила плащ на полированную ручку и хотела уже скинуть сумку, как вдруг замерла на месте. Зафира что-то нащупала. Пергамент.

Серебряный, как месяц молодой; красный, как свежая кровь.

Зафира, бросив быстрый взгляд на сестру, осторожно вытащила находку. Серебро замерцало в слабом свете очага. Письмо как будто гудело. Манило, точно Арз. У Зафиры перехватило дыхание.

«Открой меня», – казалось, шептал пергамент.

В голове Зафиры промелькнула жутковатая улыбка женщины в серебряном плаще. Она медленно перевернула пергамент и увидела сложенный уголок и печать. Письмо, напоминающее о женщине, которой не существовало.

На серебре было начертано имя: бинт Искандар. Дочь Искандара.

В груди барабанило сердце. Зафира замерла, когда на подушках заёрзала Лана, что-то бормоча во сне о Дине. Поджав губы, Зафира вскрыла печать, провела большим пальцем по эмблеме в форме изящного полумесяца. Со страницы глядел аравийский почерк.

Мир вам, достопочтенный.

Вы приглашены в путешествие длиною в жизнь. На остров, где природа не знает границ, а тьма хранит все секреты.

Вы спросите, зачем вам рисковать и отправляться в столь мрачное место? О любезнейший, я отвечу вам. Чтобы вернуть волшебство через древнюю книгу, известную как утраченный Джаварат.

Вернуть былую славу и великолепие. Вернуть прошлое.

Поиски начнутся на границе Арза через два рассвета.

Вновь и вновь Зафира перечитывала письмо, и с каждым разом дышать становилось труднее. Слова душили её сердце.

Волшебство. Путешествие на Шарр, поскольку иных островов не существует. Чтобы вернуть утраченную магию. Вернуть Аравии былую славу и покончить с Арзом раз и навсегда. При помощи Джаварата. Она ломала голову над смыслом древних слов. Потерянная драгоценность.

Дрожащими пальцами Зафира бросила письмо обратно в сумку.

Не потому ли халиф Айман пребывал в Палате Силаха в четверти дня езды от дома Зафиры? Небольшие западные деревни считались беднейшими в Деменхуре, особенно по сравнению с величественной столицей, Тальджем, который находился в четырёх днях езды от окраин.

«Милостивые снега… Осталось всего два дня. Шарр, волшебство и…»

Мысли вдруг сбавили ход. Получается, женщина в серебряном плаще настоящая? Значит, это она спрятала записку в сумку Зафиры? Так или иначе, никого другого в красно-серебряных одеяниях Зафира по дороге домой не встречала. Но насколько реально приглашение и эти поиски? Насколько реально само существование магии?

Как бы женщина её ни пугала, Зафира желала знать правду.

Снова она достала из сумки письмо. Ей хотелось держать его в руках. Чувствовать. Неустанно читать опьяняющие тайной слова.

Шорох одеяла внезапно нарушил тишину.

– Okht![18] – воскликнула Лана, садясь.

Зафира поспешно спрятала серебряный пергамент, вслушиваясь в сладкий голос сестры, звучание которого изо дня в день ласкало её уши.

– Как мама? – с улыбкой спросила Зафира, глядя на закрытую дверь и чувствуя зов письма, обращённый к трепещущему сердцу.

– Спит. Сомневаюсь, что она пойдёт на свадьбу, – отозвалась Лана.

Глаза сестры были добрые, карие, как у Бабы, но отличались грустью. Именно Лана по ночам утешала мать, поэтому в душе Зафиры зияла бесконечная пропасть вины. Сожаление настолько сдавило грудь, что Зафира отвела взгляд от сестры.

Охотник и Целитель. Так Баба называл своих девочек, когда сопровождал Зафиру в Арз, пока маленькая Лана помогала матери собирать редкие травы Деменхура. Он и представить не мог, насколько его слова окажутся пророческими. Когда у матери начались кошмары, Лана превратилась в незаменимого лекаря.

– У тебя усталый вид. Как прошла охота? – полюбопытствовала Лана, освобождая место сестре.

– Хорошо. – Зафира пожала плечами, не заметив, как сузились глаза Ланы.

Как бы сильно Зафира ни любила Ясмин, ей не всегда нравились её настоятельные расспросы и осуждение маскировки Охотника. С сестрой всё было проще, поскольку Лана смотрела на Зафиру как на героя.

– Ладно, не просто хорошо, но и захватывающе.

Зафира, усевшись подле Ланы, рассказала о противостоянии сарасинцам, добавив несколько деталей, чтобы приукрасить историю. Письмо по-прежнему взывало из сумки, однако Зафира не стала рассказывать о странной женщине. Пока Лана прижимала к груди синюю подушку с кисточками, в глазах её плясал неподдельный интерес.

Когда-то давно Зафира подарила сестре эту подушку. Конечно, охота и шкуры животных, которых она убивала, приносили семье достаток, но динары на роскошь оставались у них не всегда.

Зафира коснулась пальцем кончика носа Ланы.

– Пора собираться. Если прибудем заранее – успеем уговорить слуг отрезать нам кусочек десерта побольше, – пропела Зафира, поигрывая бровями. – Айш эль-сарая, м-м-м.

При упоминании хлебного пудинга с фисташками и сливками глаза Ланы загорелись.

– Заплетёшь мне волосы?

– И даже зажгу мамин бахур[19], так что ты будешь самой благоухающей девушкой на свадьбе, – к радости Ланы пообещала Зафира.

В такие моменты Зафира восхищалась детскими ужимками сестры. Её смехом, трепетом. Улыбками, ласковыми словами. Трудно было представить, что четырнадцатилетняя девочка сама ведёт хозяйство и просыпается глубокой ночью, чтобы успокоить жуткие рыдания матери. Лана была одной из многих девочек, которым пришлось повзрослеть раньше времени. И виноваты в этом были все, кроме самих детей.

Не обращая внимания на переменчивое настроение Зафиры, Лана схватила её за руку и увела прочь. Сумка вместе с письмом соскользнула на пол.

Сначала свадьба.

* * *

Солнце уже садилось, и люди начали собираться на джуму’а[20]. На площади располагался рынок, в сердце которого лежал подогреваемый круглый гладкий серый камень. Из его центра до самых краёв тянулись узоры, рассказывающие историю, не поддающуюся расшифровке. Камни джуму’а, заложенные самими Сёстрами, были разбросаны по пяти халифатам.

Баба рассказывал, что под этим камнем когда-то стояла вода, охлаждавшая землю, но это было задолго до того, как песок превратился в снег. Те времена стали чужды каждому живому деменхурцу и почти всем аравийцам – если только не были они бессмертными сафи с продолговатыми ушами и павлиньей гордостью. Или же возраст их не приближался к столетию.

Зафира сидела на подушке, скрестив ноги, пока невеста царственно лежала на украшенном помосте. Время от времени она подталкивала Ясмин, чтобы указать на человека, которого не видела несколько месяцев.

Большинство жителей западных деревень пришли на свадьбу в ярких нарядах и тёмных таубах. Волосы их скрывались под шерстяными платками или тюрбанами с кисточками. Худощавые тела прятались под плащами, бусами и звенящими украшениями. Дети, смеясь и крича, сновали между взрослыми. Окрестные магазины с грязными окнами закрылись на время празднования. Хотя богато украшенные ковры и подушки усеивали пространство площади, люди предпочитали оставаться поближе к нагруженным едой низким столикам.

Не каждый день в западных деревнях случалась свадьба, поэтому в подготовке участие принимали все. Жители охотно приносили украшения, деликатесы, мебель. Что уж говорить о свадьбе, где невестой стала красавица Ясмин. Ясмин любили воспитанники; ею восхищались женщины, которых она вдохновляла; ей завидовали мужчины, знавшие о её близости к Охотнику.

Тепло от камня ласкало щёки Зафиры. Она разрывалась между желанием слиться с толпой и потребностью насладиться каждым последним моментом с Ясмин, пока сестра её сердца не связала судьбу с другим человеком.

Всякий раз, когда она вспоминала об этом, сердце сжималось от боли.

От жареной оленины в центре каждого столика поднимался пар. Запахи розмарина, корицы, лаврового листа и чеснока даже с большого расстояния добирались до носа Зафиры. Невзирая на неприязнь к чесноку, рот наполнялся слюной. Большие блюда окружались тарелками поменьше. Чего в них только не было: фаршированный лук и жареные баклажаны, маслянистая долма и украшенный мятой киббех[21]; тонкий манакиш[22] с острым заатаром[23] и оливковым маслом.

Чтобы приготовить всю эту роскошь, потребовалось немало динаров, множество рук и дней охоты. Однако выражение лица Ясмин, понимающей, что свадьба наполнит уйму голодных желудков, стоило всех усилий.

– Лана грустит в одиночестве, – настороженно заметила Ясмин.

Рядом с невестой пустовало предназначенное для мужа место. «Муж». К этому слову предстояло привыкнуть.

Немного поодаль, держа на коленях тарелку с наполовину съеденным десертом, сидела Лана. В тёмно-полуночном платье, мерцающем крошечными блёстками, она выглядела как королева. Лана заметно нервничала, без конца теребя пальцы. Зафира тешилась надеждой, что свадьба отвлечёт сестру, однако праздник лишь напомнил об одиночестве. Зафира не могла не заметить, что прямо перед девочкой о чём-то шепталась группа её ровесниц.

Неожиданно рядом с сестрой устроился мужчина. Его искусно пошитый тауб мерцал в тусклом свете, сливаясь с бронзовыми кудрями. Дин. Только он и его сестра никогда не теряли бдительности. Только Дин мог выманить у Ланы искреннюю улыбку.

– Больше нет, – заметила Зафира, пытаясь разобраться во внезапно нахлынувших эмоциях. Дин полюбил чужую сестру так же сильно, как свою.

К помосту, где сидели Ясмин и Зафира, неторопливо подошёл молодой человек. Казалось, вышивка на его таубе излучала такое же самодовольство, как и ухмылка на лице. Он окинул фигуру Ясмин оценивающим взглядом, отчего Зафира загорелась желанием вырвать ему глаза.

– Охотник выгнал тебя из постели, и ты тут же нашла запасной вариант? – спросил он невесту.

Ясмин улыбнулась, изящно сложив руки на коленях.

– Подойди-ка ближе. Открою тебе секрет.

Приподняв бровь, он ухватился за шанс приблизиться к красавице.

– Это я его выгнала, – любезно ответила Ясмин. – Мне наскучило, понимаешь? И я с радостью тебя вышвырну со свадьбы, раз уж тебе так сложно быть вежливым.

Парень открыл рот, но Ясмин ещё не закончила.

– В следующий раз, когда юный Бишр придёт на занятия, я обмолвлюсь о выходках его старшего брата. Подождём, что скажут ваши родители, а?

Он отпрянул, будто получив пощёчину, и неуклюже поспешил прочь.

Ясмин, приподняв бровь, взглянула на Зафиру.

– Вот так я и воспитываю сорванцов, не марая рук. А ты, я видела, уже готовилась оторвать ему голову.

– На войне все средства хороши, но ты, пожалуйста, продолжай в том же духе, – протянула Зафира.

Тайная личность Охотника подарила Раадам своего рода известность, поскольку не было лучшего способа выяснить правду, чем через двух людей, которые его – её – знали.

Хотя сил Охотника и не хватало, чтобы накормить около трёхсот жителей западных деревень, помощь в виде еды тем не менее поступала постоянно. В народе ходила молва, что Арз создал чудно́е мясо, и люди, вкушая лакомые кусочки, тотчас наедаются. Зафира же считала, что сытости способствовал опыт Дина в распределении продуктов. Благодаря ему жители деревень получали еду хотя бы раз в несколько дней.

Конечно, деменхурцы содержали домашних животных, однако овец и крупного рогатого скота просто-напросто не хватало. Были и те, обычно более состоятельные люди, кто стекался со всего халифата, чтобы отведать мяса из опасного Арза, добытого известным Охотником. Именно к ним Зафира питала настоящую ненависть.

– Хватит бросать на гостей убийственные взгляды, Зафира. У тебя нет с собой лука, да к тому же ты в платье, – напомнила Ясмин.

Зафира, любуясь неземной красотой подруги, заглянула в смеющиеся глаза.

Бледно-золотое платье с расклешёнными рукавами сияло переливами бусин. Волосы цвета бронзы были собраны на затылке и украшены изумительной кружевной шалью и венком из белых цветов. Щёки Ясмин залились румянцем, а тёмная краска для век сделала невесту старше её семнадцати лет.

– Прости, Ясмин. Слишком уж много глаз обращено в мою сторону.

«А из головы не выходит письмо».

При мысли о таинственном послании пульс Зафиры участился. Она хотела отправиться на поиски. Хотела торжествовать победу. Или, по крайней мере, наконец-то найти ответы на волнующие её вопросы. Может ли книга вернуть волшебство? Замешан ли в этом халиф?

На самом деле халиф Деменхура не был плохим человеком. Если бы он, например, узнал о женской сущности Охотника, он бы не стал снимать ей голову с плеч.

По крайней мере, так думала Зафира.

Но кто во время её отсутствия продолжит кормить народ? Что, если попросить у женщины в серебряном плаще оленины или монет? Если таинственная незнакомка так уж желала участия Зафиры в поисках, ей следовало бы предложить нечто большее, чем подкинутое письмо. Тогда Ясмин и Дин могли бы…

– Зафира. Хватит.

– Ты о чём? – изумилась Зафира, изображая невиновность.

– Вижу, ты думаешь о чём-то постороннем.

Зафира не ответила, и тогда Ясмин, вздохнув, сменила тему:

– Отлично выглядишь сегодня.

Зафира настолько громко усмехнулась, что привлекла внимание женщины, которая одарила её озадаченным взглядом. Вот любопытная голова.

– Сегодня? Быть может, причина в невесте? Или в слишком тесном платье?

Ясмин хмыкнула, отчего глаза женщины чуть не вылезли из орбит.

– Так и знала, что стоило купить тебе новый наряд, – проворчала Ясмин.

Однако платье Зафиры, вопреки своему «возрасту», по сей час оставалось одним из любимых. От чёрного широкого подола до украшенного чёрной филигранью выреза цвет ткани постепенно переходил к тёмно-синему. Дерзкие золотые штрихи окаймляли плечи и спускались вниз по рукавам, заканчиваясь маленькими точками. Узор был главной причиной, по которой Зафира потратила на платье лишние динары, – он напоминал ей стрелы. Гладкие, блестящие, грозные и одновременно прекрасные.

Зафира уже открыла рот, чтобы возразить, но Ясмин продолжила:

– А из-за твоей причёски меня и вовсе не замечают!

Зафира осторожно прикоснулась к волосам. Ей понравилось, как женщины заплели их в корону на макушке. Из-за высоты причёски Зафире даже пришлось оставить платок дома. Теперь она наконец-то почувствовала себя красивой, даже царственной. Однако красота Ясмин, вопреки всему, была несравненна.

– О, Ясмин, сегодня даже луна не осмелится взойти на небеса. Даже она померкнет рядом с твоей красотой.

Ясмин кивнула, как ни странно, смущённо. Всё это время её пальцы играли с лунным камнем – драгоценным камнем Деменхура, который предстояло подарить Миску после завершения церемонии. Лёгкий ветерок разносил по округе пьянящие ароматы бахура и пряной еды. Падающий снег присыпал рынок белыми хлопьями, но раскалённый камень и пламя джуму’а сохраняли землю чистой и тёплой.

Пар более не вздымался над тарелками, а оленина таяла по мере трапезы. Сердце Зафиры сжалось от грусти. Она понимала, что оленина – это просто еда, но мясо вновь стало доказательством, что ничто хорошее в мире не длится вечно.

Спустя долгое время Ясмин заговорила:

– А что, если… сегодня вечером…? Я не знаю…

Зафира, подумав о везении Миска, покачала головой.

– Всё пройдёт идеально, Ясмин. Он любит тебя, а ты любишь его. Ничто не омрачит ваших чувств.

Ясмин погладила пальцем кожу с цветочными завитками и узорами из хны. Среди великолепных орнаментов собиралось имя её мужа, имя Миска.

– Любовь. Что за глупость.

Зафира встретилась глазами с Ясмин, и в воздухе повисло непроизнесённое имя. Дин. Он отдал ей всё и на том не закончил, однако Зафира не смела отдать ему сердце. Точно не после того, что случилось с Умм из-за Бабы.

– Вот он! – крикнул кто-то из толпы. Зафира вздрогнула, почти ожидая увидеть Дина.

Но всё-таки толпа расступалась для Миска. Жених был одет в аккуратный чёрный тауб и тёмно-синий тюрбан. Кисточки на тюрбане покачивались в такт шагам. Взгляд Миска был прикован к Ясмин и казался настолько горячим, что Зафира невольно отвела глаза.

– Ты не потеряешь меня, – прошептала Ясмин. – Я по-прежнему буду твоей.

Вопреки пристальному взгляду жениха, она смотрела на Зафиру.

– Я знаю. Я просто эгоистка.

Губы Ясмин скривились в улыбке.

– Что ж, соперник твой и вправду силён. Ох, он дьявольски красив.

К радости Зафиры, тема разговора сменилась. Миск был очень красив, и красота его отличалась от остальных. Мать Миска родилась в Сарасине, потому и сын её выделялся среди жителей Деменхура чернильно-чёрными волосами и смуглым оттенком кожи. Однако хорошо, что он не унаследовал других, жестоких, качеств сарасинцев.

– О сердце моего сердца, луна моей души, – промолвил Миск. Несмотря на склонность сарасинцев к насилию, в их гортанных, но чистых голосах всегда слышалась нотка спокойствия.

Зафира, заметив улыбку подруги, запечатлела её в памяти.

Дин встал рядом с Миском. Тауб его переливался на свету; тюрбан цвета ржавчины скрывал непослушные кудри, а бахрома по его краю спускалась на шею. Он поймал взгляд Зафиры, и губы тотчас изогнулись в нерешительной улыбке, скрывающей истинную тревогу. Зафира робко улыбнулась в ответ. Интересно, Дин рассказал сестре о сне? И связаны ли его грёзы с письмом от незнакомки?

Два стражника в серо-синих одеждах осторожно развели толпу на две стороны. Тяжёлые плащи покрывали их облачение. Такая форма не только позволяла быстро бегать и садиться на лошадей, но и сохраняла тепло. На поясах, куда крепились ножны с джамбиями и саблями, сверкала печать Деменхура – снежинка из старинного серебра с острыми краями.

Если не брать в расчёт остроконечные снежинки, подобный костюм осчастливил бы любого Охотника. Жаль, что Зафира не умела так же ловко обращаться с холодным оружием, как с луком и стрелами…

На каменной трибуне появился старейшина, и гости торжества незамедлительно поднялись. При виде маленьких глаз Зафира стиснула зубы, сжала кулаки. Напряжение, однако, пропало, когда к руке прикоснулись тёплые пальцы Дина. Он потянул Зафиру за собой, и только в тот момент она заметила, что остальные гости в тишине отступили. Лана подкралась к сестре, схватила её за руку.

– Мы собрались здесь сегодня ради обещания единства, – начал старейшина. – Единство привело Аравию к процветанию, и единство же выведет нас из мрака. Без единства мы остались бы кочевниками, блуждающими по бескрайним пескам и уклоняющимися как от палящего солнца, так и от подстерегающих нас опасностей.

– П-ф-ф. Ему нужно книги писать, а не деревней править, – проворчал Дин, скрестив руки. Зафира чуть улыбнулась, увидев редкое для него проявление раздражения.

– Шесть Сестёр Забвения восстали из хаоса. Они обладали невообразимыми силами. При помощи магии они объединили нас, создали халифаты и справедливо правили в месте, которое нынче мы величаем Крепостью Султана. Они отдали нам свои добрые сердца и наполнили королевские минареты волшебством. Сёстры приумножили силу магии, подарив её людям и сафи. Они поставили перед нами наивысшую цель, чтобы жизнь нашу определяла естественная близость. Чтобы целитель мог исцелять, а огненное сердце – пылать.

Боль, которую ощутила Зафира при упоминании волшебства, закралась в самые глубины сердца. В памяти вспыхнул образ письма. Мысли переместились в Арз. Зафира потёрла грудь пальцами, задаваясь вопросом, что же таила её душа – огонь или воду? Способность лечить прикосновением или видеть фрагменты будущего?

– Столетиями Сёстры, поддерживая наше единство, даровали каждому халифату особые силы, необходимые для выживания других халифатов. Деменхур снабжал Аравию травами и лекарствами, которых больше нигде не встречалось; учил ценить искусство. Сарасин делился углём и полезными ископаемыми. Пелузия кормила нас всеми мыслимыми фруктами и предоставляла непревзойдённую технику, продвинувшую нас за грань воображения. Наши соседи в Зараме плавали по морям, тренировали бойцов и доставали изумительные дары солёных морских глубин. Многопочтенные сафи Альдерамина записали наше прошлое и, изучив все ошибки, помогли нам стать лучше. Чтобы расширить границы сердец, они наполнили Аравию духом творчества. Они же запретили sihr[24], тем самым защитив всех нас от дурного. И так наше великое королевство Аравия процветало.

Голос затих. Зафира невольно покачнулась.

«Небеса милостивые. Пора успокоиться».

Толпа неугомонно роптала. Не только Зафира тосковала по прежним временам и всему, что было утрачено. Не только она испытывала гордость за свершения народа. В тот день люди потеряли больше, чем просто волшебство. Их земли превратились в неукротимых зверей. Стены выросли между халифатами. Тёмный лес с каждым днём подбирался всё ближе.

– Именно единство подарило нам всё, что мы нынче имеем. Солидарность, любовь. У нас слишком много отняли, дорогие друзья. Когда Сёстры исчезли, они забрали с собой магию – то самое волшебство, благодаря которому они укоренились в каждом халифате и на которое мы так сильно полагались. Нас бросили на произвол судьбы. Минареты наши померкли. Аравия страдает. – Губы заима[25] скривились в грустной улыбке.

В эту часть истории Зафира отказывалась верить. Шесть Сестёр Забвения просто не могли незыблемо править многие годы, а затем вот так исчезнуть, оставив народ и землю на погибель. Всё это не имело смысла.

– Но, вопреки всем бедам, мы не сдаёмся, – продолжал заим. – Сегодняшняя церемония объединит не только два сердца, но и два халифата. Mabrook[26], молодые души. Пусть в жизни и после смерти сердца ваши останутся вместе.

Остальные гости повторили поздравления. Заим, кивнув напоследок, отошёл вместе со стражей.

– Неплохо для предвзятой коровы, – фыркнула Зафира.

Дин кивнул в знак согласия.

Вместо того чтобы вдохновиться речью старейшины, люди вернулись к светским беседам, будто заим прервал их на секундочку, чтобы сообщить о мятном чае, ожидающем в конце торжества.

Жители халифата давно смирились с судьбой. Смирились с бесконечным холодом и ползучей тьмой. Они больше не надеялись на лучшую жизнь. Но что останется от прежних времён, если Арз поглотит их всех?

Старейшина вышел вперёд, чтобы провести церемонию. Среди гостей воцарилась тишина. Мужчина поднял руки. В ту же секунду залепетал младенец, однако мать поспешно его усмирила.

Ясмин передала лунный камень Миску, чей взгляд не отрывался от невесты. Пальцы Дина коснулись мизинца Зафиры. Волнение, точно прилив, омыло её сердце.

Медленно растягивая слова, старейшина продолжал церемонию. Ясмин, стоя вдалеке от подруги, поймала её взгляд и многозначительно закатила глаза. Зафира, глядя в ответ, едва подавила смех.

– Как думаешь, брак всё изменит? – вдруг спросил Дин.

Зафира склонила голову.

– Что именно?

– Её. Её причудливость. Озорство. Нерушимое упорство.

Зафира тщательно подбирала слова.

– Миск любит Ясмин такой, какая она есть. Зачем ей меняться?

– Не знаю. – Дин крепче сжал её палец. – Я лишь думаю, что, привязываясь к другому человеку, ты невольно меняешься. Ради счастья любимого и ради собственного счастья ты становишься другим, даже того не осознавая.

Как Умм. Как Баба.

Церемония подходила к завершению. Солнце уже село, и на смену ему пришли фонари. В воздухе витал затхлый запах масла. Зафира склонила голову, одновременно желая и не желая знать больше.

– Но как?

Дин смотрел на неё, вот только Зафире не хотелось отвечать на его взгляд. Она понимала, что за этим последует: вопросы и просьбы, мысли и разговоры о будущем, предложения и отказы.

В то время как умилённые возгласы и песни разносились по воздуху, ответ Дина прозвучал тихим шёпотом, едва коснувшимся маленьких волосков на раковине её уха.

– Если бы я только знал…