Читать книгу Любовь с первого лайка - Ханна Оренстейн - Страница 5

Щелк. Полыхает вспышка. Щелк. Теперь другая. Щелк.

Я вцепляюсь в левую ягодицу, чтобы лучше чувствовать металлический табурет, к которому прислоняюсь, опасно балансируя на шпильках серебряных ботильонов. Невероятно, но письма, которые я разослала, сработали. Мою историю подхватили ювелирные блоги и свадебные сайты, а потом я поймала рыбу покрупнее: женский журнал. Все вышло само собой, я об этом и мечтать не могла. Онлайн-редактор Elle, судя по всему, подписана на «Украшения Бруклина» в Инстаграме и прямо загорелась идеей напечатать материал о моем бизнесе и, да, о моей помолвке. И вот, не прошло и недели, все воплощается в жизнь.

Я впервые снимаюсь для журнала, и, честно говоря, все совсем не так, как я себе представляла. Я понимаю, журналы сейчас переживают не лучшие времена, я и не ждала, что меня частным самолетом отвезут на уединенный пляж на Мальдивах, а моим макияжем по дороге займется Пэт Макграт, но я ожидала чего-то большего. Нас с фотографом и репортером засунули в комнатку, где раньше, наверное, был чулан. Стены ободранные, повсюду раскиданы фототехника и одежда. Прическу и макияж мне делала женщина, которую вызвала по телефону через Glamsquad редактор отдела красоты. Одежду мне, правда, подобрали ничего себе – редактор отдела моды ждала меня с полной стойкой, когда я приехала, и мне разрешили выбрать. Я спросила, почему все в белых, серых и серебряных тонах, и она пожала плечами, как будто это само собой разумеется: «Чтобы оттенить ваше кольцо, конечно». Я натянула серые кожаные легинсы, тонкий, как пух, белый топ и белый жакет, с которого свисали серебряные «молнии». С утра мы полчаса обсуждали, какие принести аксессуары. В итоге принесла свои любимые браслеты, плоские серебряные серьги-обручи и простой кулон с бриллиантом на серебряной цепочке, все от «Украшений Бруклина»; они мило смотрятся, не отвлекая внимание от кольца.

Фотограф, хрупкая женщина со сложной цветочной татуировкой, змеящейся по одной руке, отрывается от камеры.

– Можете передвинуть руку? Положить обратно на бедро?

Ох. Ладно. Она предложила, чтобы я небрежно положила левую руку на бедро, чтобы на фотографиях было видно кольцо. Я передвигаю руку. Фотограф улыбается. Щелк.

Я не модель; я никогда не мечтала стать моделью; никогда, ни на секунду не воображала себя моделью, честно, даже во время особенно сочных сезонов «Американской топ-модели». И все-таки что-то во всем этом – в съемке, в интервью, в редакции снаружи, где куча редакторов может создать тренд или запустить успешную марку одной статьей, – кажется неизбежным.

Меня всегда спрашивают, каково такой девушке, как я – выросшей среди яхт в самом живописном приморском городе, – было переехать в Нью-Йорк. В смысле: чего ради от такого отказываться? Когда я училась в школе, мама, папа и Софи в уик-энды ходили на нашей яхте в море, когда погода позволяла. Они это любили. Но дело в том, что у меня морская болезнь. Меня не просто мутит, меня тошнит до изнеможения. Поэтому, когда вся моя семья уплывала, я зависала в бутике Хелен со стопкой глянцевых журналов, тщательно изучая каждую страницу. Мне нравились модные развороты и интервью знаменитостей, но привлекало меня не это. Нет, я оторваться не могла от статей об интересных женщинах – о шикарных женщинах, делавших карьеру в городах вроде Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. Как сказала Диана фон Фюрстенберг, вышедшая замуж за принца и создавшая многомиллионную компанию задолго до тридцати: «Я не очень знала, чем хочу заниматься, но знала, какой женщиной хочу стать».

Я знала, какой женщиной хочу стать. Знала, что хочу делать что-то значительное, что-то, что приведет меня на этот табурет перед фотографом, чтобы меня дожидался журналист, желающий взять у меня одно из тех интервью, которыми я зачитывалась, когда была подростком с морской болезнью в Портленде.

Когда я устраиваюсь поудобнее, фотограф подходит ближе, переходя от общих планов к крупным. Я глубоко вдыхаю, перекидываю волосы через плечо и улыбаюсь так широко, как только могу. Щелк, щелк, щелк, щелк, щелк. Я выдаю то, что, надеюсь, сойдет за роскошный уклончивый сдержанный взгляд. Щелк. Касаюсь рукой с кольцом подбородка и игриво смотрю в сторону. Щелк. Женщина, которой я хотела стать. Щелк. Женщина, которой я становлюсь. Щелк.

Съемка заканчивается, и я запираюсь в кабинке туалета, чтобы переодеться в свое: в короткую черную юбку и самый Elle-вский предмет гардероба, который у меня есть, – белую блузку с высоким воротником и тонкой вышивкой. Я знала, что мне подберут одежду для съемки, но мне хотелось прийти стильно одетой, как будто я тут своя. Я стою босиком на холодном кафеле, и мне не хватает сверкающих ботильонов-небоскребов, которые на мне были во время съемки. Хотела бы я, чтобы мои обычные черные сапожки до щиколотки поднимали меня чуть повыше. Но потом я вижу свое отражение в зеркале, и ко мне возвращается уверенность: вид у меня такой, как будто меня пропустили через Фотошоп. Каким-то образом визажист вылепила мне скулы и заставила сверкать глаза. У волос есть объем.

Тейлор, репортер, ждет меня в коридоре. Одета она шикарно – винтажные джинсы Levi’s, леопардовые лодочки – и у нее афрокосички ниже лопаток. Когда она придерживает передо мной дверь на площадку перед лифтами, я смотрю на ее руку: кольца нет. Хороший знак. Будем надеяться, это означает, что она не станет задавать бесконечные вопросы о моем женихе. Может быть, речь пойдет исключительно о компании.

Она ведет меня вниз за кофе. Я прохожу за Тейлор по кремовому гранитному кафетерию с высоченными, вдвое выше обычных, потолками, мы наливаем себе по чашке и садимся за круглый столик.

Когда мы усаживаемся, она просит разрешения записывать разговор. Я напрягаюсь: вот-вот история моей «помолвки» впервые окажется в чужих руках. Я могу проконтролировать только то, что говорю сама, – мне придется тщательно выбирать слова.

– Конечно, записывайте, – говорю я.

К моей радости, Тейлор задает вопросы, которые, как мне всегда казалось, и должен задавать репортер. Я рассказываю ей, как мы с Софи путались у родителей под ногами в магазине, наблюдая, как они вели дела. Рассказываю, сколько нам дала Хелен: вдохновение, знания, представление о будущей карьере. Объясняю, что, когда не стало бабули и дедули, нам в наследство достались солидные деньги, которые мы получили в свое распоряжение, когда нам исполнилось по двадцать пять. И тогда у нас возник план – мы начнем совместный бизнес.

В ту осень я поступила в Нью-Йоркский университет, чтобы изучать предпринимательство и маркетинг. После выпуска устроилась на хорошо оплачиваемую, но убийственно скучную работу в продажах. Могла уходить из офиса ровно в пять, чтобы читать книги о стартапах, посещать лекции предпринимателей и закапываться по шею в изучение ювелирного дела. Я написала бизнес-план и подала его на конкурс, где предлагали начальное финансирование стартапов. Тем временем Софи работала графическим дизайнером в Портленде и жила с родителями, чтобы не тратить лишнего. Она переехала в Нью-Йорк изучать бриллианты и дизайн украшений в АГИ (Американском геммологическом институте). К тому времени, как нам исполнилось двадцать пять и тридцать, мы были готовы: Софи умела создавать прекрасные вещи, у нас хватало средств на два года, и мы подписали договор лизинга на магазин в Бруклине.

Тейлор задает умные вопросы – о трудностях открытия своего дела, о том, как Софи создает украшения и как мы так быстро собрали такую верную толпу поклонников в Голливуде и в Инстаграме. Я рассказываю ей свою любимую историю о том, как Меган Маркл однажды надела наш кулон, всего через месяц после того, как мы открылись. Как многие политики и королевские особы, она использует моду как инструмент дипломатии; когда они с принцем Гарри куда-то ездят, она надевает вещи от местных дизайнеров. Кулон от «Украшений Бруклина» висел поверх платья от Келвина Кляйна под пальто от Майкла Корса. Как только нашу марку опознали и назвали модные журналисты всего мира, наш бизнес взлетел. Жизнь изменилась навсегда.

– Теперь о вашем женихе. Как его зовут? – спрашивает Тейлор.

Она так гладко вставляет этот вопрос в разговор, что я бы тут же назвала имя, если бы оно было.

– О… он… я… – я запинаюсь и напряженно улыбаюсь. – Он очень оберегает свою частную жизнь. Я бы предпочла не упоминать его имя.

– Интересно. Вы кажетесь очень публичным человеком, – замечает она, сверяясь с заметками. – Раз уж делитесь своей жизнью с сотней тысяч подписчиков в Инстаграме.

– Мне нравится объединять клиентов и поклонников «Украшений Бруклина», и да, это отчасти означает, что я делюсь какими-то событиями своей жизни, – произношу я так спокойно, как только могу. – Я открываюсь ровно настолько, насколько мне комфортно.

– Но почему не открыть имя вашего жениха? – нажимает Тейлор.

Я отпиваю кофе, чтобы выиграть время.

– У него свои причины держаться в тени. Возможно, он покажется на публике, когда ему будет удобно, со временем.

Следующий шаг очень важен. Мне нужно направить разговор в правильное русло.

– Значение имеет только то, что я встретила чудесного человека, мы очень счастливы, и, кроме шуток, может быть, взглянете на кольцо? Серьезно, он не прогадал. Я бы хотела вам побольше рассказать об этом кольце…

Тейлор слушает, как я рассказываю, что на мне оригинальное изделие «Украшений Бруклина», которое Софи создала, используя камни израильского поставщика, он раз в сезон приезжает в Нью-Йорк с камнями, рассованными по карманам и примотанными к обеим ногам. Я отмечаю, что кольцо соединяет две особенности, так любимые нашими клиентами: три камня в оправе и классический бриллиант круглой огранки. Добавляю, что мы также предлагаем менее дорогие варианты таких колец для невест с ограниченным бюджетом. Я подталкиваю Тейлор к тому, о чем хочу прочитать в статье: о своей работе, а не о жизни.

После интервью Тейлор провожает меня в вестибюль. Мне осталось разыграть последнюю карту, чтобы сделать так, чтобы она написала ту статью, на которую я надеюсь. Я вынимаю из сумочки черный бархатный мешочек.

– Я вам принесла небольшой подарок, – говорю я, протягивая ей мешочек.

Она развязывает черный шнурок и вытряхивает содержимое мешочка на ладонь. Я подарила ей тоненький браслетик из золотой цепочки с маленьким опалом.

– Это же ваш камень по гороскопу? – спрашиваю я.

Я подготовилась.

Она тронута.

– Да, какое чудо. Спасибо огромное, – выдыхает она.

Я помогаю ей застегнуть браслет, и мы обнимаемся на прощание. По-моему, мне сегодня все удалось: от фотосессии и интервью до подарка. Я выдыхаю, впервые за два часа. Толкаю вращающуюся дверь величественного вестибюля и выхожу на оживленную Восьмую авеню. В двух кварталах слева виднеется Центральный парк; деревья покрылись свежей зеленью. Справа ко мне движется толпа туристов. Я прижимаюсь к стене здания, чтобы просмотреть уведомления в телефоне: поток писем, лайков в Инстаграме и сообщений – два от Кармен, одно от Блейка.

«Привет, незнакомка. Нашла пару на свадьбу подруги?»

Я ничего не могу с собой поделать – губы у меня разъезжаются в довольной улыбке. Когда-то моим первым порывом было бы написать: «Да! Как прошли выходные? Как съездил?:)». Но почти десятилетие свиданий в этом городе научило меня растягивать интерес, как ириску: чем меньше энтузиазма демонстрируешь, тем дольше сможешь удерживать внимание мужчины. Я строго отмеряю ответ.

«Да».

«Так кастинг сработал?»

«Ха. Вроде того».

«Облом. Это значит, я не могу тебя никуда пригласить?»

Обожаю свою жизнь.

«Я этого не говорила», – набираю я.

Сегодня первый за эту весну день, который уже намекает на приближение лета. Солнце льется сплошным золотым потоком на мои голые ноги. Я нажимаю «Отправить». И смотрю, как всплывает ответ.