Читать книгу Логотерапия и экзистенциальный анализ сегодня. Актуальная характеристика - Александр Баттиани, Хайди Шёнфельд - Страница 11

Баттиани: Если проложить путь от диагноза к терапии, как, по-вашему, он может выглядеть?

Лукас: Сложно сказать. Я знаю, что люди нашей профессии не могут довольствоваться диагностическими соображениями. Мы сразу задаемся вопросом: каким может быть направление терапии для зависимых от цифровых технологий? Все логотерапевты поступят правильно, если будут интенсивно заниматься этим вопросом. Подумаем: есть ли совет, который оставил нам Франкл? Он писал:

Итак, направленность коллективного невроза такая же, как и индивидуального: он достигает апогея и выливается в призыв к осознанию ответственности. Поэтому давайте приведем наших пациентов к осознанию их ответственного бытия. тогда мы должны попробовать представить себе исторический характер жизни и вместе с этим человеческую ответственность в ней. Человеку. можно, например, посоветовать представить себе, как он листает свою биографию на закате своей жизни. (Frankl, 1984, S. 197–198).

Здесь Франкл поясняет, что все подробности жизни навсегда зафиксированы в отдельных главах прошлого. Если бы можно было, оглядываясь назад, что-то стереть или что-то улучшить, часто это было бы сделано с удовольствием. Но это наше желание никогда не исполнится. Почему бы еще в процессе написания этих глав нам не следить за тем, чтобы детали, которые уходят в вечность, не вызывали в конце нашего сожаления?[4]

Баттиани: Разрешите мне сделать небольшое отступление. То, что я хочу сейчас рассказать, прекрасно вписывается в наш контекст. Я уже рассказывал эту историю ранее (Batthyany, 2019a, S. 53f). Одна пожилая учительница немецкого языка высказала мне пожелание во время нашей встречи в доме престарелых, хотя она не была знакома с идеями Франкла (только с его книгой «Сказать жизни „Да!“»). Мы встретились в саду дома престарелых, где она, будучи тяжело больна, проводила свои последние дни. Мы сидели там под красивой старой яблоней, и она рассказывала о своей жизни. В общем и целом она пребывала в гаромонии с собой, со своей жизнью и смирилась со смертью. Она произнесла тогда слова, которые прямо-таки продолжают то, что вы цитировали. Она сказала, что теперь история ее жизни подходит к концу, но я, как сравнительно молодой человек, должен добросовестно делать свое дело, я несу ответственность за все, что будет написано в истории моей жизни. «Делайте свое дело хорошо!» Сложно передать напряженную и в то же время невероятно умиротворенную атмосферу той утренней беседы ранней весной. С тех пор прошло уже несколько лет, но должен сказать, что едва ли проходит день, когда я не задумываюсь над этими словами.

Любопытно, что Франкл (и это снова примыкает к цитате, которую вы привели) представил идею о конечности жизни человека и превращения его решений и действий в личную историю как терапевтический способ передачи ему жизненной ответственности следующим образом:

Мы предлагаем больному представить себе, что история его жизни – это роман, а он сам – главный персонаж. В его власти дать истории продолжение, так сказать, определить, что будет в следующей главе. Тогда вместо мнимого груза ответственности, которого он страшится и от которого он бежит, он почувствует свою естественную ответственность в бытии как свободу принятия решений по отношению к многочисленным возможностям действий.

Еще эффективнее будет апелляция к личной активности, если мы от него потребуем представить себе, будто он находится в конечном пункте своей жизни и собирается написать свою биографию, и именно сейчас он остановился перед той главой, которая рассказывает о настоящем, и чудесным образом в его власти оказывается внесение исправлений; он может совершенно свободно определять то, что произойдет непосредственно дальше. И механизм этого сравнения заставит его жить и действовать, исходя из полной своей ответственности (Frankl, 2010, S. 22f).

Однако одно дело быть почти в конце своего пути, как вышеупомянутая пожилая дама, которая достигает этого понимания, живет им и передает дальше другим. Другое дело – столкнуться с пониманием ответственности в середине пути, осознав его конечность. В этом есть некая жесткость.

Лукас: Да, Франкл пустил в ход тяжелую артиллерию. Он предложил столкнуть пациентов с конечностью их жизни и убедительно призвать их к ответственности за собственную жизнь с позиции смерти. В своей гениальности он снова попал в точку. Я признаю, мне всегда было не по себе, когда специалисты в области зависимостей объясняли, что «зависимому надо почувствовать себя действительно плохо» перед тем, как отважиться пойти на терапию. Но это правда, как бы печально это ни было. Если ощущение «давления смысла» сходит на нет, «давление страдания» еще имеет последний шанс. Подобным образом Франкл действовал при борьбе с проблематикой патологических настроений времени. При учете факта смерти меняются предпочтения. Поэтому, что касается профилактики и возможной терапии, я хотела бы перевернуть порядок в списке наблюдений. Нужно будет начать с ускорения процесса знакомства с темной стороной жизни (включая страдание и смерть) (4). Как утверждал Франкл, это обострит осознание ответственности за пользование жизнью (3). Затем возникнет благодарность за присутствующую светлую сторону жизни (2) и исчезнут абсурдные претензии на чистое наслаждение жизнью (1).

Подобные «обратные тенденции» начинают смутно проявляться. Поэтому я хотела бы вас и утешить: я вижу основание для «трагического оптимизма» (Франкл). Смерть медленно протягивает свои щупальца сквозь эйфорию прогресса. Выхлопные газы отравляют города, потепление климата вызывает засухи на полях, пластиковый мусор отравляет моря, зияет пропасть между богатыми и бедными… Перегруженная стремительным техническим и общественным развитием совесть людей по всему миру начинает шевелиться и старается преуспеть в гонке. Она шепчет о глобальных сверхзадачах, с которыми можно справиться только в мирном и консенсуальном сотрудничестве. Рост и угроза новых бедствий сделает ее шепот более настойчивым, и он перекроет цифровое жужжание.

Несчастье учит страху и почтению, что находит свое отражение в пословице «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится»[5], которую несправедливо употребляют с насмешкой. Несчастье учит нас, что все наше лишь «на время», а также тому, что все это «временно нам принадлежащее» дано нам в милосердии. Молитвы питают наши надежды, что милосердие все еще правит миром.