Читать книгу Неприкаянный - Хелег Харт - Страница 2

– Докладывай, – сказал Дисс, едва вошедший в комнату военный закрыл за собой дверь.

Тот вытянулся по струнке и браво начал:

– Старший разведгруппы…

– В свободной форме, Арджин, – нетерпеливо прервал его Старый Маг.

Он сам себя не узнавал. Давно забытое чувство волнения застало его врасплох; за последние столетия Маг привык к тому, что ничто не ускользает от его внимания, а потому начал думать, что разучился удивляться. Однако настало время сюрпризов, и Диссу не терпелось узнать, приятные они, или же не очень.

Арджин если и заметил странность в поведении начальства, то не подал виду. Он расслабил колено по старой воинской привычке и продолжил:

– Чужак доставлен в замок и поселён в гостевых покоях на первом этаже. Дверь заперли, но мне кажется, эта мера излишняя.

– Вот как? Это почему же?

– Он без сознания.

Дисс поднял бровь и колюче посмотрел на разведчика. Тот поёжился и опустил глаза. Во всём замке только этот взгляд мог заставить бывалого воина почувствовать себя неуютно.

– Ну, что же произошло? – голос Мага снова стал спокойным. – Начни с минуты, когда вы его нашли.

Желая потянуть время, Арджин оглядел полупустую комнату Старого Мага. Несмотря на то, что Дисс ни разу не поступил со своими подданными несправедливо, разведчик не любил оставаться с ним наедине. Воин, как и прочие жители Квисленда, побаивался Мага – и правильно делал.

Арджин замялся на несколько мгновений и продолжил, тщательно подбирая слова:

– Нашли его около полудня, примерно в лиге к западу от моста через Тьяну. В Фолиат совсем немного углубились. Он лежал на дне оврага и спал. Лес там был очень странный. Парни сказали, что ни одного зверька или птицы в округе не услышали. Как будто разогнал кто. Рядом с тем же оврагом всё истоптали каматы, в кустах неподалёку лежала дохлая химера. Не целая, по кусочкам…

– Следы магии?

– А то как же. Ровное выжженное кольцо на земле. Но трава там сухая-пресухая, а пал не пошёл. Просто чёрный круг.

– Ладно, дальше. Как он себя повёл, когда его привели в чувство?

– А мы не приводили, он сам… привёлся. Хлопот не доставил. Сначала испугался, не подпускал к себе, как дикий зверь. Но я на него прикрикнул, и дальше легче пошло. Мне показалось, он не особо соображает, что к чему. Вряд ли он понимал, что ему говорили. Взгляд у него был точь-в-точь как у нашего конюха, когда он в дугу надерётся, то есть пустой-препустой…

Старый Маг внимательно слушал, барабаня пальцами по подлокотнику.

– Он мне уже тогда странным показался. Ну, я решил у него аккуратно поразузнать, кто такой да откуда взялся.

– И что он?

– Да ничего, – Арджин пожал плечами. – С тем же успехом можно дерево расспросить. Говорю же – взгляд такой, что…

– Как у конюха, я помню, – перебил Дисс. – Так что потом было? Почему столько раненых?

Разведчик насупился.

– Отродья на нас напали. Гоблины, – Арджин стиснул кулаки. – У моста подкараулили, скоты. Ватага крупная была, больше ста голов. С обеих сторон по нам ударили – мы еле успели оружие выхватить. Я приказал прорываться, но сходу проскочить не удалось. Завязли в стычке, в окружении. Четверых моих парней ранили. Одного мы так и не смогли до замка донести…

– И как же вы выбрались? – процедил Дисс, давя в себе нетерпение.

– Пленник… помог. Мы прикрывали его спинами, а он дёргался, пытался из пут освободиться. Гоблины ему, видно, тоже не шибко нравились… Ну я и кинул ему меч. Подумал – вдруг чудик умеет с ним обращаться?

– Ну и как? Умеет?

– Хрена с два. Я сам не видел, был занят нападающими, но вот Филин, который к тому времени уже схлопотал ранение, говорит, что заметил, как тот вступил в бой. Первый же выродок обезоружил нашего подопечного, будто тот в жизни меча не держал. Впрочем, я и не удивился – не особо он на воина походит. Здоровый, а толку – чуть…

– Арджин, – Дисс посмотрел на разведчика исподлобья. – Не испытывай моё терпение.

– Понял! – воин тут же подобрался. – Обезоружили его, значит. Помочь ему некому было. Вроде как тут-то ему и каюк должен был прийти, но… Филин говорит, что гоблин уже даже дубину занёс, чтобы черепушку этому парню проломить, да вдруг замер на месте. Потом оружие у него из руки вылетело – и прямиком в кусты. А сам уродец с воплями побежал было прочь, но вдруг схватился за горло и сам себя придушил. Насмерть. Я думаю, Филину от кровопотери всякое могло померещиться, но такое…

– Интересно. Дальше.

– А дальше у него терем-то и покосился, – сказал Арджин, глядя в пустоту. – Вот когда у меня волосы на затылке зашевелились. Я как раз прикончил очередную тварь, как вдруг – хлопок и вспышка. Ребята сказали, что это найдёныш врезал одному отродью. Голыми руками. Гоблин улетел саженей на двадцать и разбился насмерть. От этого зрелища даже бой приостановился. Я крикнул своим, чтобы прорывались – так и выбрались из западни.

– А пленник что?

– Да какой уж там пленник! Пленником он до боя был, а потом уже точно нет. Хорошо ещё, что он на нашей стороне дрался, а то нипочём бы нам с ним не совладать… Оружие его не брало. Гоблинские дубины он хватал на лету и запросто в руке ломал. Отродья от него во все стороны разлетались, как былинки. Сущий демон! Видали вы такое когда-нибудь, господин? Я вам уже несколько лет служу, всякого повидал, но такое? Гоблины как только смекнули, что вблизи его не достать, поотстали, но погоню не бросили. Голодные видно были, как медведь в первый месяц весны… Мы улепётывали со всех ног, безымянный бежал с нами.

Дисс, подперев рукой подбородок, сурово смотрел на разведчика снизу вверх.

– Когда же он потерял сознание?

– Как раз собирался рассказать, – сказал Арджин и передёрнул плечами. – Мы несли раненых, поэтому не могли быстро передвигаться, и твари не отставали. В какой-то миг они снова осмелели и начали догонять. Я подумал – ну, придётся снова отбиваться, не бросать же раненых ребят! Только я собрался скомандовать защитное построение, глядь – а безымянный-то отстал! Стоит на коленях, а прямо на него ватага несётся. И так выходило, что гоблинам-то уже ближе стало до него, чем нам… Думаю – ну, теперь парню точно хана. А тот вдруг ка-а-ак колдонёт! Громыхнуло так, будто Голах небеса разъял. Землю тряхануло, а под отродьями она и вовсе вздыбилась, волной пошла. Большую часть тварей там и переломало. Пылища выше гор поднялась. Остатки гоблинов кинулись врассыпную. А безымянный рухнул без чувств. Мы его под руки и дёру из того места. С тех больше полсуток прошло, а он так и не очухался.

Старый Маг в задумчивости поскрёб небритый подбородок.

– Он ничего не говорил, пока был в трансе?

– Нет, вообще ничего. Я боялся, что помрёт – еле дышал, бедолага. Но сейчас вроде бы просто спит.

– Какие-то вещи при нём были?

– А, совсем забыл сказать. Он весь был в странных лохмотьях. Босой. И возле него нашли вот это, – разведчик извлёк из кармана куртки стеклянную сферу, в глубине которой ворочались мутные массы.

– Положи пока на стол, – сказал Дисс, внимательно разглядывая вещицу. – Принесите ему еды и подберите новую одежду. К комнате приставьте стражника. Как только услышите, что очнулся – сразу ко мне. Первым с ним говорить буду я. Можешь быть свободен.

– Слушаюсь!

Офицер щёлкнул каблуками и вышел, закрыв за собой дверь.

Дисс резким движением поднялся и подошёл к рабочему столу.

– Так, посмотрим, – пробормотал он, сплетая заклинание вокруг лежащего на столешнице артефакта.

Чародей сосредоточенно корпел над сферой несколько минут, вертел её так и сяк, менял плетения и силу их воздействия, но всё, чего он добился – приступ острого разочарования.

– Так и знал! – Дисс ударил кулаком по столу, от чего подпрыгнули все стоявшие на нём приборы. – Пустышка.

Старый Маг устало опустился в кресло и со вздохом закрыл глаза. Какое-то время он не шевелился, погружённый в раздумья, но потом кашлянул и, задумчиво потеребив брови, пробормотал:

– Что же за фрукт такой?

*      *      *

Дисс озадаченно глядел в магическое окно, за которым сидел на постели неизвестный человек. Он недавно проснулся и теперь с аппетитом уплетал то, что ему оставили на подносе рядом с кроватью. Свежую одежду, висящую на спинке стула, он даже не заметил – так и ел голышом, хотя Старый Маг знал, что в той комнате совсем не жарко.

Когда двумя сутками ранее во время обычной нормализации потоков заклинание разлетелось в клочья, а Дисса швырнуло и приложило о стену, он понял, что что-то не так. Не то, чтобы Мага никогда не швыряло во время магических ритуалов, но чтобы так внезапно – ни разу. Он начал искать причину и тут же нашёл её: всё из-за сильного возмущения Эфира, вызванного мощным точечным воздействием. Место этого самого воздействия обнаружилось в гуще Фолиатского леса, аж в дне пути от замка Дисса. Туда словно метеорит упал, только сквозь энергетическое пространство. Осталась внушительная такая дыра в нескольких эфирных слоях.

Прежде чем удивляться, Маг решил разобраться детальнее и накрыл всю ту область следящей магической сетью. Первое, что в неё попалось – чистейшая белая аура, оказавшаяся точно по центру аномалии. Сначала Дисс подумал, что в густом лесу оказался младенец, потому что только у него могла быть настолько девственная аура, без единого пятнышка. Потом сеть стала улавливать магические вспышки, и эту версию пришлось отмести. Младенцы так колдовать уж точно бы не смогли.

Тут-то странностей и накопилось достаточно, чтобы Дисс по-настоящему удивился. Чутьё подсказывало ему, что происходит что-то очень интересное, и что он во что бы то ни стало должен во всём этом поучаствовать. Поэтому он вызвал Арджина, вручил ему магический компас, который указывал на странную ауру, и велел привести её обладателя в замок – если получится. Он ожидал увидеть что угодно, хоть Яворова серафима во плоти, но только не такое.

На вид чудаку было лет двадцать пять-тридцать. Сложением он более всего напоминал пловца: широкие плечи, массивная грудная клетка, узкая талия и чуть более широкие бёдра. Рост выше среднего, но не великан – без пяди сажень. Да и силачом Дисс бы своего неожиданного гостя не назвал. Он был крепкий, узловатый, как дубовая ветвь, но не мускулистый. Гость сутулился; больше всего он смахивал на корабельного гребца, но, во-первых, на вёслах уже лет сто никто кроме озёрных рыбаков не ходил, а во-вторых ни характерных мозолей, ни следов от кнута на безымянном не было.

Дальше – удивительнее. Лицом незнакомец на аристократа не тянул, но и на деревенщину походил мало. Нос прямой, глаза посажены глубоко, высокий лоб, отчётливые скулы, ровный подбородок, переходящий в широкую челюсть – не красавчик, но глазу приятен. Было в его чертах нечто строгое, волевое. Такой комбинации отличительных особенностей среди известных народов Старый Маг припомнить так и не смог, из чего сделал вывод: либо это нераспознаваемая помесь нескольких рас, либо доселе неизвестная Диссу – а значит и всему Нириону – раса.

Этот человек был одной сплошной странностью. Как если взять всё, чего быть не может, и собрать в одном месте. Маг привык думать, что осведомлён лучше всех на свете и по любому вопросу, но на сей раз словно упёрся в глухую стену. Это одновременно бесило и завораживало. Дисс почти не сомневался, что безымянный нагрянул в Нирион из другого мира, но не мог выяснить ничего конкретного. Дыра в Эфире медленно затягивалась. Сфера, найденная при госте, по-прежнему ни на что не реагировала. Никаких магических следов тоже обнаружить не удалось, хотя Маг всё несколько раз тщательно прочесал заклинаниями. Этот парень просто… возник. И этим рушил любые догадки.

Поначалу Дисс собирался поговорить с гостем, но, понаблюдав за ним через магическое окно, передумал. Тот прикончил свой обед и начал ходить от стены к стене. К одежде так и не притронулся, зато завернулся в простыню – замёрз всё-таки. Подошёл к узкому стрельчатому окну, несколько раз дёрнул за решётку. Потом настала очередь стеллажа с книгами: безымянный сначала долго его осматривал, потом попытался на него залезть. Уронил. Всё, что стояло на полках, живописно разлетелось по полу, сам же парень успел на диво ловко отскочить в сторону. Какое-то время он разглядывал бардак, который учинил, а потом уселся сверху, как какой-то царь горы.

– Да ты же невменяем, – сказал Дисс в пустоту, и, подумав, добавил: – А ведь это многое объясняет.

…В тот же день он наведался в комнату к безымянному в расчёте понаблюдать за его реакциями.

Как только открылась дверь, парень вскочил и, по-прежнему кутаясь в простыню, ретировался в угол. Он дрожал и опасливо, но с интересом разглядывал заполнивших его комнату людей. Пока прислуга наводила порядок, Дисс осторожно приблизился к чудаку и сказал:

– Здравствуй. Я – Дисс.

В глазах безымянного не шевельнулось и тени понимания. Всё как говорил Арджин – полная пустота. Причём парень не то что не понимал язык, он словно даже саму речь не воспринимал как информацию.

Слуги закончили разгребать беспорядок и, косясь на «чудика», удалились. Горничная оставила на столике новую порцию еды, собрала сор и тоже ушла. В комнате остались только Маг и безымянный. Последний полукругом обошёл чародея и остановился возле открытой двери. Он с интересом смотрел в коридор, но пока не решался туда выйти.

«То ли он душевнобольной, – размышлял Дисс, наблюдая за «гостем», – то ли контуженный. В любом случае, не агрессивен, но на опасность реагирует резко. Дар у парня есть, но к магии он обращается инстинктивно, неумышленно. Гремучая смесь на ножках. Если бы был больной, то занервничал бы, оказавшись в незнакомом месте, да и поимке бы сопротивлялся. А вот – ходит, как ни в чём не бывало. Даже зрачки не расширены. Значит, скорее всего, контуженный. Интересно, чем его так приложило…»

Маг звонко свистнул, чтобы привлечь внимание, и «гость» тут же обернулся. Дисс поднял со стула рубаху с завязками, развернул, приложил к себе, будто примеряясь. Потом швырнул её безымянному. Тот поймал. Покрутил так и сяк, заглянул в рукава по очереди, и, наконец, надел. На левую сторону. Маг помотал головой, снял с себя рубаху и вывернул её. Безымянный незамедлительно проделал то же самое и снова надел её. Дисс покивал, взял остальную одежду и, вложив её в руки парня, вышел. Дверь оставил открытой.

«Точно контуженный, – констатировал Старый Маг, по пути напяливая рубаху. – Соображает, но туговато. Движения твёрдые, кое-какие простейшие ухватки даже проявляются. Физически здоров, как вол, а вот мозги-то ему поотшибло. Ну, ничего, должен быстро восстановиться. Интересный, интересный, интересный экземпляр».

*      *      *

В Квисленде никогда не было скучно. Главным образом потому, что он принадлежал Диссу – человеку с репутацией самого чудаковатого и самого свободолюбивого чародея на свете. Замок этот, как и близлежащие земли, ему никто не продавал, никто не жаловал. Маг просто пришёл и занял место, причём так давно, что никто из нынешних его подданных не смог бы сказать, когда именно это случилось. Старики рассказывали, что много лет назад, в начале века, в Квисленде был большой ремонт. Тогда рабочие нашли замурованный в стене обломок меча, странный-престранный. Только несколько лет спустя заезжий кузнец, умудрённый годами дока, опознал в проржавевшем обломке оружие западных варваров, которые в незапамятные времена ходили в эти земли набегами. А их со дня Великого Гнева – то есть почти три тысячелетия – никто и не видел.

Замок стоял в глухомани, вдали от трактов, поэтому жизнь в нём текла размеренно, но чтобы скучать – нет, народ не жаловался. С «их магичеством», как они называли Старого Мага, было не соскучиться. Раз в десятилетие обязательно происходило что-то из ряда вон, о чём очевидцы потом рассказывали до гробовой доски. Например, в 2864 году случился Большой Колодезный Потоп: когда посреди зимы из замкового колодца выстрелил поток воды и, вспенившись, в считанные минуты вынес за ворота всё, что мало весило или было плохо прибито. Лишь чудом никто не утонул; водища хлестала с полчаса и успела залить оба примыкающих к замку поля, пока Маг, наконец, не управился со стихией. Все пострадавшие тогда получили от него такую компенсацию, что бедствие разом превратилось в развесёлую байку, которую по сей день ежегодно припоминали в канун этого события.

Магии в Квисленде давно уже не боялись – привыкли, за столько-то поколений. Дисс, ни на день не прекращая своих магических изысканий, постоянно выкидывал что-нибудь новенькое. То вся зелень в округе вдруг становилась прозрачной, то любимая кобыла Арджина вдруг взмывала ввысь и, дико ржа и брыкаясь от ужаса, парила на привязи, как воздушный змей. Из западной башни однажды вылетел вихрящийся поток разноцветных искр, разбрызгался по небу и сверкал половину ночи. Приезжие и крестьяне из окрестных земель дичились «колдовства», пугались и старались поскорее убраться восвояси. Местные флегматично разглядывали очередной побочный эффект экспериментов «их магичества» и шли по своим делам. Даже если кто-то из жителей замка страдал от чародейства, они относились к этому философски и хозяина любить не переставали – знали, что он несправедливости не потерпит, даже если сам виноват.

Временами в гостях у Старого Мага объявлялись странные личности, всякие разные. Частенько они на Локуэле даже двух слов связать не могли – чужестранцы, что с них взять. Они приходили и уходили, и редко кто бывал в Квисленде дважды. Чужаков здесь не очень-то жаловали, но терпели – лишь бы гость не лез не в своё дело да не слишком задавался.

С новым постояльцем всё вышло с ног на голову иначе.

В день, когда он появился, Старый Маг всем наказал: пусть ходит, где захочет, но из замка не выпускать. Предупредил, мол, парню досталось, не судите строго. «А кто вздумает его задирать, – добавил он грознее, – того на месяц превращу в корову. В дойную. Не придётся за свежим молоком в деревню посылать!» Как и следовало ожидать, все всё сразу уяснили.

Поначалу приблуда ходил тихоней, ни с кем не разговаривал и никуда не лез. Сердобольная кухарка его даже жалеть начала, накормила самодельными сладостями. Но уже на следующее утро с кухни пропал злющий кантернский перец, а «сиротинушку» нашли в обнимку с чаном воды, покрасневшего и всего в соплях – рыдал как дитя, даром что головой в потолок упирается. Потом ткачиха пожаловалась: спрятался, окаянный, в куче холстины, да там и заснул. А когда она, ткачиха, ни о чём не подозревая, сидела и спокойно работала, вдруг вскочил, как ужаленный, и баба от страха чуть досрочно к Явору не отправилась. Вечером полил холодный весенний дождь, и безымянный до белого каления довёл служанку, которая мыла пол: слонялся из дома на улицу и обратно, грязными сапогами истоптал всё, что только можно было истоптать.

Слово «дурачок» прилипло к парню моментально, и ещё неделю все замковые никак иначе его не называли. Но строго, как и было велено, не судили. Да и дело ли это, над убогим издеваться? Такого пожалеть разве что.

Однако глупости со стороны гостя быстро сошли на нет. Через несколько дней он вдруг стал собраннее, будто даже серьёзнее. Спать возвращался в свою комнату, еду со стола больше не таскал, стал много времени проводить на крыше башни – и днём, и ночью. К концу недели он обратился в тень, которая немо бродила по замку и наблюдала за рутиной его жителей. Особенно чудак любил приходить в западное крыло, когда Арджин тренировал там своих молодцев. Разведчика это слегка нервировало, он даже раз предложил «зрителю» поучаствовать. Тот посмотрел на брошенный к его ногам деревянный меч, встал, развернулся и ушёл.

Простодушное лицо «дурачка» постепенно сменилось задумчивой миной. Он постоянно витал в облаках; мог остановиться хоть в дверном проёме и уставиться в пустоту, целиком уйдя в себя. Зато всё чаще на его лице стали появляться оттенки эмоций: озадаченность, печаль, раздражение – теперь на улыбку безымянный отвечал улыбкой, на ругань – холодным презрением, а при виде чужого несчастья явственно выказывал сочувствие. Никто толком и не заметил, как юродивый превратился в странноватого, но вполне здравомыслящего мужчину.

Была только одна проблема – он не говорил. Ни с кем, ни при каких обстоятельствах. За две декады с момента своего появления безымянный не произнёс ни слова, ни междометия. Когда к нему обращались, он так смотрел, что становилось понятно: он понимает сказанное, но не ответит. Обычно этот взгляд заставлял людей отворачиваться, иногда – огрызаться. Если же человек настаивал на разговоре, парень просто разворачивался и уходил. В других обстоятельствах это восприняли бы как хамство, но тут все помнили: парню ведь досталось. Так что зла не держали. Думали – вдруг он хочет сказать, да не может. Неужто не сказал бы, кабы мог?

Поэтому к концу третьей недели Дисс решил, что дал своему гостю достаточно времени, чтобы прийти в себя и пообвыкнуться. Настало время налаживать контакт.

*      *      *

Они сидели друг напротив друга. Дисс молча изучал безымянного. Безымянный в долгу не оставался. Он вообще максимально точно скопировал позу Старого Мага, и Дисс не был уверен, что парень сделал это умышленно. Уж скорее он рефлекторно мимикрировал, чтобы чувствовать себя комфортнее.

Комната выглядела чистой. При этом горничная сюда не заходила – безымянный сам поддерживал порядок. Книги на полках он переместил, прочтённые составил слева, непрочтённые – справа. Среди тех, что слева, Дисс разглядел «Сказания о великих», написанные на старом Локуэле, который уже даже знатоками словесности не использовался. На постели лежал том «Истории подгорного племени», целиком на Футарке. Закладка торчала ближе к задней корочке. В замке Футарком худо-бедно владел только сам Старый Маг, а вчерашний дурачок-то его откуда знает?

– Как тебе чтиво? – Дисс кивнул на книгу. – Её писали сами гномы. Стиль у них, конечно, дубовый, зато без излишеств.

Безымянный не ответил и даже не пошевелился. Он смотрел в глаза Магу смело, почти с вызовом, и Диссу это нравилось. Даже Арджин, фактически второй человек в замке, себе такого не позволял.

– Ты молчишь потому, что не можешь говорить, или потому что тебе нечего сказать? – спросил чародей вполголоса, будто размышляя вслух. – Ведь если не можешь, мы можем найти иной способ общения.

Снова молчание. Безымянный словно ждал чего-то или надеялся что-то разглядеть в поведении Мага, а разговоры – это вроде как что-то лишнее. Парень просто их игнорировал.

– Значит, можешь, – заключил Дисс и ухмыльнулся. – Тогда я велю больше не приносить тебе еду. Может быть тогда ты соблаговолишь прибегнуть к такому примитивному способу общения, как речь.

– Я смогу попросить еды, – сказал безымянный на чистом Локуэле. – Но это не значит, что я хочу с кем-то разговаривать.

– Оно говорящее! – всплеснул руками Маг. – Ты ведёшь себя некрасиво, приятель. Здесь принято пользоваться словами.

– А на мой взгляд это вы ведёте себя некрасиво, когда лезете ко мне с разговорами, – парировал безымянный. – Мне намного лучше без них.

Дисс склонил голову набок, размышляя. Скосил взгляд на руку собеседника: она вцепилась в подлокотник так, что побелели костяшки пальцев. Лицом безымянный по-прежнему владел, но что-то его сильно напрягало. Старый Маг допускал, что причиной может быть он сам, поэтому и старался вести именно беседу, а не допрос. Однако для беседы взаимного доверия явно недоставало. Так как же быть?

– Ты – мой гость, – сказал он наконец. – Спишь под моей крышей, ешь мою еду. Читаешь мои книги. В этом замке принято спрашивать, если что-то нужно и отвечать, если к тебе обращаются. Это вежливо и целесообразно. Поэтому ты будешь соблюдать здешние правила. А если нет, то выметайся хоть сейчас.

Во взгляде безымянного мелькнула растерянность, даже испуг, и Дисс понял, что угадал с тоном.

«Гость» вовсе не был хамом, как могло показаться. Напротив, он настолько замкнулся в себе, что даже поговорить с кем-то для него стало трудно. Да, морду кирпичом он делать научился – чтобы совсем уж не терять лицо – но на самом деле постоянное нахождения рядом с другими людьми для него само по себе было серьёзным испытанием. Потому и уходил от разговоров в буквальном и переносном смыслах. А сейчас бедолага понял, что деваться некуда, и потому говорил через силу.

Похоже, теперь он лихорадочно соображал, что ответить, потому что контроль над лицом потерял – желваки вздулись, брови сошлись, губы сжались. Того и гляди лопнет от натуги.

«Мда, – подумал Дисс, нахмурившись. – Тот ещё пациент».

– Я пошутил, – сказал он, миролюбиво разведя руками. – Никто тебя не выгонит, по крайней мере пока идёшь мне навстречу. Я хочу разобраться кто ты такой и откуда взялся. А без слов это будет та ещё задачка, сам понимаешь.

Безымянный немного расслабился и хмуро кивнул. Очевидно, оказаться на улице он хотел ещё меньше, чем разговаривать.

– Звать-то тебя как? – Дисс улыбнулся как можно дружелюбнее. – Сомневаюсь, что тебе нравится, когда тебя кличут «дурачком».

– Не нравится, – согласился гость. – Но имени я не помню. Вообще ничего не помню, – добавил он тише.

– А как Арджин тебя подобрал в лесу, помнишь?

– Смутно.

– А раньше?

– Какие-то обрывки.

– А язык гномов откуда знаешь?

Безымянный пожал плечами, мол, понятия не имею.

– Из тебя лишнего слова не выдавишь, – заметил Дисс.

Снова пожатие плечами. Безымянный нисколько не беспокоился о том, что повторяется.

Старый Маг встал, подошёл к окну.

– Кажется, я понимаю, что происходит, – сказал он.

Ответом ему была тишина. Как и ожидалось.

– Был на моей памяти случай, – начал чародей, демонстративно разглядывая разбитый за окном сад. – Уникальный в своём роде. В одну юную баронессу вселился злой дух, демон. Девочке было двенадцать лет. Обычный ребёнок – пухловатая, избалованная девчушка в льняном платьице. Одним прекрасным утром она пришла на сельское кладбище и осквернила две свежие могилы. Демон питался остаточными эманациями умерших… Крестьяне её, естественно, поймали. Привели к барону-отцу. Девочка билась и верещала так, что барон сам чуть не согласился её на костёр отправить от греха подальше. К счастью, ему хватило ума послать за церковниками, а по пути посыльному встретился твой покорный слуга. Я выгнал паразита, выяснил откуда взялся демон – сами по себе они крайне редко покидают Эфир. Оказалось, баронесса-бабка баловалась чернокнижием – скорее от скуки и глупости, чем интереса ради. Провела самый примитивный ритуал, которого хватило аккурат чтобы вызвать первого попавшегося демона, да так его и не увидела. Тот мигом нашёл самое приятное с его точки зрения тело и заселился туда… В общем, не суть. Девочку я спас, но она почти двое суток провела в утробе потусторонней сущности. Демон успел здорово её обглодать, если так можно сказать в отношении человеческой души. Такое не лечится. У бедняжки отшибло память о последних двух годах, она стала плохо переносить присутствие даже самых близких людей. За ней и раньше наблюдалось некое косноязычие, а после одержимости стала говорить совсем плохо. Начинала фразу, слышала себя со стороны и замолкала – стыдилась. Её, разумеется, окружили заботой. Мать шила новые платьица одно за другим, отец приводил нового лекаря чуть ли не каждую неделю. Наверное, домашние пытались таким образом исправить свой недогляд. Заботы стало столько, что на пятерых хватило бы.

Старый Маг замолчал, сделав вид, что задумался. Он знал: безымянному намного проще говорить, когда на него не смотрят или вообще не обращают внимания. Поэтому Дисс ждал.

– И что было дальше? – спросил чужак, не выдержав.

Чародей мысленно поздравил себя с верной тактикой и ответил:

– Девочка совсем перестала говорить. К четырнадцати годам она уже не покидала свою комнату, а в семнадцать умерла. «От душевной болезни», что значит – умственно истощилась. Её родители допустили две ошибки. Сначала они слишком старались исправить внешние изъяны девочки, а потому совсем забыли про внутренние. Буквально задушили «заботой» и утратили доверие своего чада. А потом, когда поняли, что сделали только хуже, решили доченьке во всём потакать. А ей уже ничего не хотелось. Она действительность-то почти не осознавала. Поэтому и сошла с ума.

Безымянный хмыкнул.

– Нет, со мной не всё так плохо, – сказал он. – Сходить с ума я определённо не собираюсь.

Дисс улыбнулся.

– Но доверия между нами маловато, – он обернулся к собеседнику. – Ты запираешься, потому что ни в чём не уверен. У тебя нет памяти, а потому ты как будто подвешен на ниточках. Я прав?

Парень, казалось, даже удивился.

– В точности, – кивнул он. – Только по этой самой причине твоя правота тебе мало помогает.

– Больше, чем ты думаешь. Способность постоянно оказываться правым – очень привлекательная черта. Её ещё называют мудростью.

– Из того, что ты сам себя называешь мудрым, я заключаю, что скромность тебе чужда.

– В точку! – усмехнулся Дисс, возвращаясь в кресло. – Я не склонен ни преуменьшать, ни преувеличивать свои достоинства.

– А ты…

– Самоуверен? Да, чего греха таить. Но заметь, говорить со мной тебе уже стало легче.

Безымянный пристально посмотрел чародею в глаза и тоже усмехнулся. Он перестал копировать собеседника и сел так, как ему удобно – вытянул ноги и положил их одна на одну, а руки скрестил на груди. Дисс прикинул, сможет ли сесть так же – нет, при его скромном росте это будет выглядеть нелепо. А жаль, беседа складывается лучше, если ты подражаешь собеседнику.

– И как по-твоему, что со мной? – спросил безымянный. – Вряд ли меня кто-то… обглодал.

– Да, тут что-то другое. Но, честно говоря, у меня пока нет прочных версий.

– Даже у такого мудреца, как ты?

Дисс помолчал, глядя в глаза собеседнику. У того на лице не дрогнул ни один мускул. Этот парень умел шутить с серьёзным лицом.

– Случай с одержимой девочкой был, как я уже сказал, уникальным, – сказал Маг неторопливо. – Но похожих я могу припомнить с десяток. А вот с твоим случаем у меня в жизни пересечений нет совсем.

Безымянный чуть скосил челюсть – обдумывал услышанное. Дисс выдержал паузу и продолжил:

– Я не мудрец. Я учёный. Учёный не полагается на знание жизни или философские прозрения. Он либо владеет фактами, достаточными для однозначного вывода, либо не владеет. Так вот на твой счёт, повторяю, прочных версий у меня нет. Во всяком случае, пока, – он подвинулся вперёд. – Так что расскажи, пожалуйста, поподробнее обо всём, что ты помнишь. Тогда я может и найду, за что зацепиться.

Безымянный помолчал. Он вообще не торопился с ответами, к каждому своему слову относился вдумчиво, будто сначала несколько раз взвешивал, а потом говорил. Старый Маг поймал себя на том, что чисто по-человечески этот парень ему импонировал, причём именно мелочами характера, которые нет-нет да проскальзывали наружу.

– Помню яркую вспышку, – сказал гость. – Падение. Вроде бы, я обо что-то ударился, о камень, наверное. Но точно знаю, что больно мне было не поэтому. Всё тело болело, как будто… будто ломалось на тысячу маленьких кусочков. Кажется, я брёл куда-то, несколько раз терял сознание. Там всё так смутно было, я даже очерёдность событий не вспомню. А потом я проснулся в лесу.

– Ночью?

– Да. Темнота была, хоть глаз выколи. Я шёл почти наощупь, не зная куда. Вдобавок холод меня прижал так, что зубы стучали на всю округу. А потом слышу – урчит что-то неподалёку. Оглядываюсь – а из темноты на меня два жёлтых глаза таращатся. Ну я и задал стрекача.

– В такой темноте?

– Сам теперь удивляюсь. Но бежал я быстро, а не споткнулся ни разу и лоб о дерево так и не расшиб. Как будто вело меня что-то.

– Магия тебя вела, – кивнул Дисс.

– Чья?

– Твоя, чья же ещё. Я потом объясню, ты рассказывай.

– От того зверя я убежал, – продолжил безымянный. – Но выдохся. Залёг в овраге. Потом снова замёрз, вылез.

– Зачем?

– Не знаю. Помню, что делал, а зачем – нет. Ну и два шага я не ступил в сторону, как зверюга меня снова нашла. Точнее, целая стая зверей. А потом вокруг меня вспыхнул синий огонь.

– И они разбежались.

– Точно. А я свалился обратно в овраг и наутро в меня уже тыкал кинжалом Арджин, – безымянный развёл руками. – Ну так что ты хотел объяснить?

Дисс в задумчивости пожевал губами.

– Осознанно колдовать ты не умеешь? – уточнил он.

Парень отрицательно покачал головой.

– До леса точно никаких воспоминаний?

– Сплошная муть, в которой ничего не разобрать.

Старый Маг встал и начал прохаживаться взад-вперёд.

– Значит, так, – сказал он. – По порядку. В лес тебя закинуло сильной магией. Сильной до того, что ты как стрела пробил несколько слоёв Эфира, он до сих пор там восстанавливается. Откуда именно ты прибыл, мне выяснить не удалось. Возможно, из другого мира.

Безымянный не удивился. Да и с чего бы? Удивление – это реакция на нечто из ряда вон, выбивающееся из обыденности. А какая может быть обыденность у человека, который ничего не помнит? То ли дело Дисс – за несколько тысяч лет можно было привыкнуть ко всему на свете…

– Что касается потери памяти, – продолжил Маг, – то такое бывает от сильных потрясений. Особо впечатлительные даже повреждаются умом. То, что ты не сразу пришёл в себя, можно объяснить как раз этим. И даже твои… проблемы с доверием тоже могут быть вызваны тяжёлой травмой.

– Значит, чем-то меня сильно покорёжило? Есть шанс, что память вернётся?

Дисс остановился, скрестив руки на груди.

– Есть, но не слишком-то на это рассчитывай. Человеческий мозг – штука непредсказуемая… К тому же есть в этой версии один изъян.

– Какой?

– Не кажешься ты мне особо впечатлительным, – Маг задумчиво уставился на собеседника.

За окном задорно щебетали птицы. В комнате висело молчание.

Первым не выдержал безымянный.

– И? Как мне теперь быть?

– Место, куда ты свалился, я уже облазил вдоль и поперёк. Там ловить нечего. С тобой была явно магическая сфера, её я тоже исследовал. Глухо. Ни одного намёка на то, откуда ты взялся. Значит, выход только один – попытаться вернуть тебе память.

– Как это?

– Это? – Маг усмехнулся. – Рискованно. Работать придётся с такой тонкой материей, как человеческий разум, так что сам понимаешь, ставки высоки. Но тонкие материи – мой конёк, так что вряд ли тебе что-то угрожает. Худшее, что может быть – у нас ничего не выйдет.

– То есть ты будешь надо мной колдовать? – с сомнением спросил безымянный. – Я правильно понимаю? Будешь копаться у меня в голове?

– Ага. Если бы был другой способ, более простой, я сам бы к нему прибегнул. И он, в общем-то, есть, – Маг дождался вопросительного взгляда собеседника и продолжил. – Надеяться, что ты всё сам рано или поздно вспомнишь.

– А могу и не вспомнить.

Старый Маг с беспечным видом развёл руками. Он мог позволить себе такую роскошь, как вечное ожидание, но не стал об этом говорить. Пусть человек сам решает, как сильно он торопится.

Тот думал долго, с минуту. Дисс уже хотел было предложить ему время подумать, когда парень сказал уверенно:

– Ладно, давай попробуем.

«Значит, очень даже торопится».

– Как скажешь, – сказал Маг вслух и встал. – Я пойду готовиться, а ты пока подумай ещё. До вечера у тебя есть время.

– Угу.

«Он не передумает, – размышлял Дисс, выходя из комнаты. – Его память как фантомная конечность. То, что она отсутствует, не мешает ей болеть и чесаться. Парню не будет покоя, пока он не заполнит пустоту в своей голове. И благодаря этому сегодня вечером мы узнаем, кто он такой и на что годится».

*      *      *

Когда Маг ушёл, я ещё какое-то время сидел без движения. Прислушивался к ощущениям. Чутьё подсказывало, что под нож лучше не ложиться. Даже если он магический. Даже если его держит в руках самый опытный чародей на свете.

А разум изнывал от недостатка знаний и требовал пищи.

Передо мной стоял выбор – или жить, во всём полагаясь на интуицию, или пойти против неё в надежде обрести нечто большее. И так как «нечто большее» всегда звучит привлекательнее, чем то, что уже есть, в итоге я пришёл к выводу, что всё-таки рискну довериться Диссу. Наверное, я рисковый парень.

До вечера оставалась куча времени. Чтобы скоротать его, я снова взялся за чтение. Прикончил книгу про гномов, поставил её на полку и взял следующую. «Куивиенские стихи и баллады, том первый». Открыл, прочёл несколько страниц. Язык снова не такой, как в других книгах, но понятный. Как и раньше, ни одного непонятного слова, будто читаю на родном. И Футарк казался родным… С чего бы? А пёс меня знает. Может, я был каким-нибудь языковедом и нёс пламя просвещения в народ.

Жаль вот, что на знания о мире моя просвещённость не распространялась. Когда Дисс сказал, что я «возможно из другого мира», первая мысль была – да, вот почему я никогда не слышал о здешних краях. Книги по истории читал взахлёб, даже очень скучно написанные. Слушал разговоры, наблюдал за людьми, пытался усвоить местные обычаи. Мне это всё казалось жутко интересным. Так, наверное, и чувствуют себя путешественники, впервые оказавшиеся в чужой стране. Проблема была в том, что я ни о каких странах ничего не знал, ни о чужих, ни о своих. И если я из другого мира, то могут ли там знать здешние языки?

Вообще, вопросов к самому себе у меня накопилось много. Столько, что я сбился со счёта и решил отвечать только на те, которые не вызывают головной боли. Вот, например, почему я пишу правой рукой, а не левой? Потому что я – правша. Простой вопрос, простой ответ. Или: почему я не ем холодец? Да потому что меня блевать тянет от одного его вида! А всякие «как меня зовут», «сколько мне лет», «как я тут оказался» только сна лишают, а ясности не вносят никакой. Лучше искать и брать знания более доступные и полезные. Например, разузнать о приютившем меня человеке. Или хотя бы почитать о мире, в котором я оказался.

Мир назывался Нирион, и историю имел более чем богатую. В книгах, конечно, всякого было понаписано, и каждая предлагала свою версию событий, но кое-в-чём они всё же сходились. История насчитывала четыре эпохи, каждая из которых начиналась с какого-то знакового события. К примеру, вначале был Великий Исход, когда «Боги Всея дали начало миру сему». Летоисчисление в этой эпохе так и велось: «столько-то лет со дня Великого Исхода». В то время беззаботное человечество нежилось под ласковым солнцем, ныряло в молочные реки с кисельных берегов и бесконечно славило Богов. Мне в такое верилось с трудом. К счастью, в одном из фолиантов нашлось предание, согласно которому Нирион изначально был выжженной пустыней, а люди селились вдоль чёрных от пепла морей и питались одной лишь рыбой да водорослями. Потом они якобы с божьей помощью смогли превратить мир в цветущий сад, но даже это мне показалось более правдоподобным.

Первая эпоха полнилась мифами, эпическими приключениями, славными героями и их подвигами, драконами и прочими легендами, а божественные вмешательства случались чуть ли не каждую неделю. Именно тогда появились эльфы, гномы и орки – именно в таком порядке. Разумеется, никаких доказательств тому, что всё было именно так, ни один из историков не приводил. Якобы всё было сказочно и прекрасно, а потом люди слишком возгордились, и Боги покарали их Великой Чумой. Это случилось спустя три тысячелетия после Великого Исхода. К тому времени людишки расселились по всей суше и успели понастроить немало городов-государств, так что большой эпидемии было где разгуляться. Она выкосила много народу, но через полвека всё-таки сошла на нет.

Во вторую эпоху люди шагнули изрядно поумневшими и утратившими расположение своего пантеона. Поэтому первое, что они начали делать, это перестали надеяться на Богов и начали надеяться на себя. Появились первые государства, которые постепенно вошли в состав огромной империи под названием Трон-Гарад. Она просуществовала долго и с невероятным треском развалилась на куски. Именно при её распаде начались так называемые возвраты, от которых в мире появились выродки – мутанты, отродья и химеры.

В итоге, в 4120 году со дня окончания Великой Чумы случилось Великое Нашествие. На человечество набросились такие орды выродков, что люди срочно побросали все междоусобицы и стали бороться с новой напастью. Началось повсеместное засилье мутантов. Химеры заняли все тёмные углы и жирели в них, поедая всё, до чего могли дотянуться. Людям пришлось подстраиваться под новые условия, чтобы выжить. Опять появлялись государства, политические конгломераты, но размах был уже не тот, что во времена Империи.

А закончилась третья эпоха – кто бы мог подумать – Днём Великого Гнева. Нет, честно, когда я в четвёртый раз увидел слово «Великий» в названии эпохи, прыснул со смеху. Не знаю, откуда у меня столько скепсиса к писаной истории. Наверное, я дремучий невежда и вообще остолоп. Великий Гнев «случился» в 6189 году со дня Великого Нашествия. Тогда одновременно прогремело множество войн, снова появились орды отродий, разыгрались сильные катаклизмы – политическая карта мира изменилась почти полностью. И вот, четвёртая эпоха длилась по сей день. Если я не ошибся в расчётах, со дня Великого Гнева минуло ровно 2880 лет.

Начитавшись, я отправился слоняться по замку. Зашёл на кухню, пообедал. Заставил себя открыть рот и сказать «спасибо». Кухарка сильно удивилась, хоть и попыталась не подать виду. Я привык, что меня считают юродивым, но начал понимать, что это не очень-то удобное положение. Дисс, несмотря на свою очевидную изворотливость и недюжинный ум, внушал доверие – во всяком случае большее, чем остальные – так что у меня не было причин не прислушиваться к нему. К тому же он недвусмысленно дал понять, кто здесь главный. Если хозяин добр и гостеприимен, глупо игнорировать его просьбы.

Что касается самого Старого Мага, то чем дальше, тем меньше я понимал, кто он такой. Для начала старым в прямом смысле этого слова он не был – коренастый мужчина лет сорока, с обычным лицом, залысинами на лбу и короткими волосами, закручивающимися от самых корней. Так он выглядел, сколько его помнили: поколения слуг сменяли друг друга, а у Дисса даже седой волосинки не появилось. Одни говорили, что он бессмертен. Другие – что он даже не человек. Третьи считали, что он проклят и веками ищет способ снять проклятие. Об этом шептались по углам, и Старый Маг наверняка об этом знал, но не спешил раскрывать правду. Он, похоже, вообще не придавал значения тому, что о нём говорят.

С Диссом никогда не заговаривали без надобности, но всегда вежливо кланялись при встрече. Его побаивались, но за спиной не хаяли. Наоборот, им гордились; чуть заходила речь о других чародеях или правителях, любой в замке с довольной ухмылкой мог сказать: «Ну уж явно не лучше нашего господина». Каким-то непостижимым образом Старый Маг, не прибегая ни к кнуту, ни к прянику, научил обычных крестьян соблюдать тысячи маленьких правил, среди которых были даже основы придворного этикета. Дисс точно не был любителем задушевных бесед, но судя по тому, как легко он управлялся с замком, в людях он разбирался прекрасно.

Я поначалу считал Квислендский замок достаточно заурядным поселением, но потом увидел заезжих крестьян. Они являлись раз в неделю или две, чтобы поторговать, так что я не мог пропустить такое событие. Во двор въехало на телегах настоящее мужичьё: неопрятное, туповатое, неотёсанное – даже разбитной весельчак-конюх из Квисленда выглядел на их фоне начитанным аристократом. Мужики рассказывали о том, что творится в окрестных городках и сёлах, жаловались на землевладельцев, молились об урожае и голодными глазами поглядывали в сторону замкового амбара. В сторону башни Старого Мага приезжие даже не смотрели, а местные над ними посмеивались – мол, злой колдун сегодня уже насытился мясцом младенцев, до завтра можно спать спокойно. Судя по побледневшим вытянувшимся лицам, многие в это верили.

Наверное, отчасти поэтому я с такой осторожностью стал относиться ко всему, что снаружи. Хотя, конечно же, не только поэтому. Там, за высокими каменными стенами, простирался огромный мир, на который я смотрел с крыши замковой башни. Только с одной стороны виднелись крыши домов, в основном же вокруг чередовались леса, поля и луга; остальное скрывал горизонт. Да, туда тянуло. Но как бы не манили к себе неизведанные дали, я чувствовал, что буду там лишним. У всех, кто населял Нирион, была с ним связь – через предков, через родные края, через боль и потери на худой конец. У меня же не было ничего. Моя бездомность словно вышла за собственные границы и стала безмирностью, в которой я терялся как капля в море, и потому временами воображал, что меня самого тоже нет, а есть только она – пытающаяся осознать себя безмирность. Что это за чувство и как с ним бороться, я не имел представления. Но на тот момент я о многом представления не имел и по наивности считал, что это пройдёт, как и все остальные мои странности.

Чем ближе к вечеру, тем сильнее я волновался. Чтобы отвлечься, пошёл слоняться по замку. Наведался на тренировочную площадку, но Арджина не было – уехал куда-то с заданием от Старого Мага. Его бойцы воспользовались отсутствием офицера и обретались где-то в другом месте, только один из них остался колоть дрова. В поисках чего-нибудь интересного я побрёл в кузню, но и там меня ждало разочарование: возле холодной печи кузнец чинил сломанную лопату. Я покрутился-покрутился рядом, да и ушёл.

Я вдруг понял, что никому до меня нет дела; жители замка постоянно чем-то занимались, а я изо дня в день маялся от безделья. Из-за того, что я отмалчивался, со мной перестали заговаривать, а затем и вовсе замечать. Невидимый у всех на виду. Призрак. С одной стороны это было здорово, но после разговора с Диссом роли немого дурачка мне стало недостаточно. Я был способен на большее, я хотел большего. Чего именно – неясно, но это ведь не главное, правда? Главное, что застревать в нынешнем положении у меня не было никакого желания. Со всей ясностью, доступной человеку с ампутированной памятью, я осознал необходимость перемен.

Эта мысль значительно всё упростила. Когда я шёл в башню к Старому Магу, сомнений в правильности выбора уже не осталось. Было волнение, был страх, но только перед тем, что грядёт. Открывая дверь кабинета, я предвкушал новые открытия и готовился оставить позади всё, что имел – благо, список этот был крайне невелик. Всё, что от меня требовалось – набраться смелости. И я её набрался.

– Ну что, готов? Не передумал?

Чародей стоял ко мне спиной и даже не повернулся, чтобы убедиться, что разговаривает с нужным человеком. Впрочем, вряд ли кто-то другой решился бы войти к нему вот так – молча и без стука.

– Готов, готов.

Раньше я никогда не заходил в кабинет. Знал, где он находится, но, следуя примеру остальных, обходил стороной. Из-за таинственности, которой окутывал себя Дисс, я не удивился бы, если бы он обитал в полутёмном помещении с низким потолком, заполненном приборами непонятного назначения – как в каком-то логове. Насчёт приборов, к слову, всё так и было. Однако зал оказался просторным, шторы на окнах – прозрачными, а под высоким потолком парили магические огоньки, сами по себе создающие дневное освещение. Вдоль стен стояли стеллажи с книгами, у самого большого окна притулились массивный рабочий стол и кресло. В центре зала было много свободного места, зато на полу красовалась странная фигура: круг, в котором громоздилось множество линий, на первый взгляд совершенно случайных.

Сам Старый Маг стоял за небольшим круглым столиком и молол в ступке нечто отвратительно похрустывающее.

– Ты рановато, – сказал Дисс и махнул рукой в сторону кресла. – Сядь пока. Я закончу приготовления.

Я последовал приглашению. На столе прямо передо мной лежала закрытая книга – «Эртенцио Хар-Талл. Душевные недуги». Это у меня, что ли, душевные недуги?

– Долго тебе ещё? – спросил я, во всю глазея по сторонам.

Со стены на меня смотрел здоровенный глаз с горизонтальным зрачком. Секунду спустя я понял, что это всего лишь раскрашенная гравюра, но взгляд всё равно пробирал до подсознания.

– Не очень, – Дисс залил получившееся крошево густой синей жидкостью. – Торопишься?

– Нет. Хотел спросить кое-о-чём.

– Так спрашивай. Как раз есть время.

Он провёл рукой над ступкой, и её содержимое бледно засветилось. Дисс хмыкнул и продолжил помешивать зелье.

– Зачем я здесь?

– Где – здесь? – чародей ни на секунду не отвлекался от своего занятия.

– В твоём замке.

– Я уже говорил.

– Да я не о том, – я махнул рукой. – И так понятно, что ты просто помешан на разгадывании загадок. Но что будет, когда ты во всём разберёшься?

Дисс помолчал. Зелье в ступке светилось всё ярче и стало таким вязким, что больше не прилипало к пестику. Я очень надеялся, что мне не придётся пить эту субстанцию и вообще к ней прикасаться.

– Это зависит от того, что я узнаю.

– Ясно-понятно. Но мне бы хоть какую-то конкретику…

– Я понимаю. Ты хочешь знать свои перспективы, – Старый Маг взглянул на меня и, отставив ступку в сторону, скрестил руки на груди. – Вариантов не так много как может показаться. Если мы сможем вернуть тебе память, ты сам будешь решать, что делать. Удерживать не стану, а может и не захочу.

– А если не сможем?

– У тебя есть Дар, – Дисс пожал плечами. – То, что ты не умеешь им пользоваться, не проблема. Я могу научить. Мне бы пригодился помощник – если ты сам, конечно, не против.

Несмотря на то, что я надеялся на успешное возвращение памяти, мне его слова польстили. Приятно осознавать, что тебя не вышвырнут на помойку, даже если ты окажешься пустышкой. Я поёрзал на стуле и ответил:

– Не знаю, насколько я гожусь в помощники.

– Там видно будет.

Я встал и подошёл к окну. Оно глядело поверх внешней стены на запад, где как раз приближался к горизонту ослепительный кругляш солнца.

– А что, людей с Даром такой дефицит? – спросил я через плечо. – Почему ты готов взять даже меня, человека с улицы, к тому же полного неуча?

Дисс позади меня усмехнулся.

– Чародеев в мире хватает. Просто у них, как правило, ко мне предубеждение. Я в тех кругах вроде как считаюсь изгоем.

– Вот даже как.

– Это во-первых. А во-вторых, формулировка «даже меня» в корне неверная. То, что ты неуч, делает тебя отличным кандидатом, потому что на мой взгляд большинство чародеев – неучи. Причём закоренелые. Они как испорченные заготовки: попали в руки к дурному древоделу, и тот вырезал из них сплошную халтуру. Мне из них уже ничего путного не сделать. А ты – свежий материал, чистое полотно. Непредвзятый, с не замусоренной головой. Готовый впитывать знания.

– Получается, тебе не так уж и выгодно помогать мне вернуть память, – сказал я осторожно.

– Ну, не все люди подонки, – возразил Маг. – У меня, конечно, есть свой интерес, но думай я только о выгоде, даже упоминать бы не стал о такой возможности. Сказал бы: «ты всё равно ничего не вспомнишь, так что айда ко мне в ученики», да и всё.

– И то верно.

– Я больше надеюсь на то, что ты всё-таки восстановишься полностью, – сказал Дисс и, когда я к нему повернулся, пояснил: – То, как ты появился здесь, слишком уж необычно. Опять же, твоя травма… то есть контузия – нечто весьма редкое и специфичное. Докопаться до причин всего этого намного интереснее, чем просто обрести нового помощника. Да и вдруг ты даже при удачном раскладе не откажешься задержаться у меня в гостях?

– Ты такой добряк! – рассмеялся я. – Как тебя вообще записали в изгои?

– Не все люди подонки, – вздохнул чародей. – Но и добряки не все.

Он внимательно оглядел нарисованную на полу фигуру, потом снова взял ступку, покатал содержимое по стенкам и сказал:

– У меня всё готово. Начнём?

Я с сомнением огляделся.

– Что, уже?

– Если только ты не хочешь ещё о чём-нибудь спросить, – тон Дисса остался серьёзным, но глаза его смеялись.

– А что именно ты собираешься делать?

Старый Маг перевернул ступку, и зелье густым светящимся комком шлёпнулось на фигуру, почти не потеряв формы. Я смотрел на происходящее со смесью озадаченности и недоверия. Дисс сделал ещё один пасс, и клейстер, который можно было разве что скалкой катать, мгновенно разжижился: тонкие светящиеся струйки потекли по линиям фигуры, придавая ей объём. Послышалось тихое шипение, от пола стал подниматься лёгкий дымок. Почему-то запахло грозой.

Чародей указал на фигуру и сказал:

– Сейчас ты встанешь в центр звезды и постараешься расслабиться. Это важно, потому что так мне будет проще, а тебе – безболезненней. Затем я возьму… кхм… несколько различных потоков энергии и начну пропускать их через тебя. Они разомкнут твоё защитное поле и сохранят его образцы внутри себя. Оказавшись внутри, я начну расшифровывать вязь твоих воспоминаний, чтобы понять, где случился обрыв. Затем я создам буфер, в который перетяну всё, что скрыто от тебя за стеной беспамятства. Скорее всего, возникнет конфликт личностей, ранней и нынешней, поэтому мне придётся совмещать то, что было, с тем, что ты приобрёл после потери памяти. После этого я заштопаю твоё защитное поле образцами, сохранёнными ранее. Вот и всё. Звучит, конечно, путано, но уверяю – ничего сложного.

– Ага, – согласился я, поглядывая в сторону выхода. – Совсем ничего. А что там было про «безболезненнее»?

Дисс посмотрел на меня исподлобья и засмеялся.

– Да не переживай ты так! Лучше потерпеть полчасика, чем потом долгие годы терзаться сомнениями, что вот этот-то способ ты так и не попробовал.

Я колебался. Старый Маг терпеливо ждал. Оставался всего один шаг, но именно его я сделать не мог. Нельзя сказать, что меня сковал страх, нет. Просто вдруг нахлынули мысли: «А если я слишком тороплюсь? Может, стоит подождать какое-то время и посмотреть, как всё будет складываться?» Мне казалось, что я вот-вот совершу ошибку; с тем же успехом это чувство могло оказаться робостью перед неизвестностью. Я ощущал тревогу, но понятия не имел, чем именно она вызвана. На секунду мелькнуло недоумение: «Что я вообще здесь делаю?», словно я вдруг проснулся. А потом: «Мне и так не плохо». А ещё, тоже всего на секунду, захотелось уйти.

И едва эта мысль оформилась у меня в голове, стало очевидно, что уходить нельзя. Я вздохнул и прошёл в центр фигуры, тем самым перешагнув через нерешительность – будь, что будет. И сразу же стало намного легче.

– Давай начнём.

Чародей одобрительно покивал и обошёл меня по кругу за пределами фигуры. Я чувствовал, как от него исходит нечто неосязаемое – извивающиеся нити тянулись от Дисса к фигуре, и та отзывалась слабым мерцанием. Я и раньше чувствовал волшбу, творящуюся в башне, но впервые оказался так близко к её источнику: от столь ясного ощущения текущей вокруг энергии по коже побежали мурашки. Маг остановился прямо передо мной. В его руках прямо из воздуха соткалось блестящее облако, которое быстро уплотнилось в нечто текучее, непостоянное, как водная гладь. В ней даже что-то отражалось, но что – мог видеть только Дисс.

– Постарайся расслабиться, – сказал он и запустил одному ему ведомый магический механизм.

Линии на полу вспыхнули ярче. Может быть, мне показалось, но в комнате стало прохладно. Грозой запахло сильнее.

Губы Дисса что-то быстро шептали, картинка перед ним менялась, обретая цвет, там мелькали какие-то формы, линии, символы, но я ничего не мог разобрать. Энергии вокруг становилось всё больше, мурашки превратились в покалывание, как при онемении. Действо завораживало; у меня захватило дух, и расслабиться не получалось, несмотря на все старания.

Вокруг меня появилось неровное полупрозрачное поле. По его поверхности то и дело пробегала рябь, из-за чего купол казался живым. Дисса стало почти не видно, но я смог разглядеть его лицо, подсвеченное таинственным магическим облаком: оно выражало лёгкое недоумение.

Из окружности на полу поднялись яркие синие струны, которые закручивались, свиваясь в спирали вокруг меня. При соприкосновении друг с другом или с полем они издавали тонкий хрустальный звон, будто были материальны. Со временем их стало так много, что из-за непрерывного мельтешения я перестал что-либо видеть. Онемение добралось до лёгких, и воздух вдруг стал казаться густым, как кисель. Извне раздался голос Дисса:

– Всё нормально. Расслабься.

У меня закружилась голова, перед глазами всё заплясало и поплыло; я вдруг почувствовал себя не то пронзённым, не то насаженным на магический стержень. Один за другим последовали несколько рвотных позывов – если бы я поужинал, наверняка это было бы зря. Следовало отвлечься на что-то, отвернуться, пока Дисс будет препарировать мои мозги, но разве это возможно – не слышать, как трещит раздираемое на куски сознание?

Лишь совершив над собой невероятное усилие, мне удалось отстраниться от происходящего. Наверное, сказались магические выкрутасы Мага: тошнота тут же пропала, стало тепло и спокойно; казалось, я плыву в молоке или в чём-то сродни ему. Думать не получалось, память тоже отключилась – всё окружающее глубоко вздохнуло и постепенно растаяло в вечном «сейчас».

*      *      *

…Я тысячи лет плыву через вязкую субстанцию начала всего. Не осознаю себя, но вижу больше, чем просто пространство, стянутое кривой времени. Вокруг вьются смутные образы – обрётшие плоть голоса; они говорят со мной на всех возможных языках, поют мне, нежно раскачивая в такт неразборчивым словам.

Один из образов указывает на нить, что берёт начало во мне и теряется в тумане. Мои руки разгоняют пелену, но за ней обнаруживается прозрачная преграда. Там, за этой плёнкой, на другом конце нити виднеется неподвижная фигура. Она мне сильно кого-то напоминает…

Я спрашиваю у парящего рядом образа:

"Кто это? – Уже спросив, я понимаю, что у человека за плёнкой моё лицо. – Мой брат?»

"Нет, – отвечает бесполый голос. – Это тоже ты".

"Он совсем не двигается".

"Для него ещё рано".

Разделяющая меня и меня преграда мутнеет, превращается в глухую стену. Светло-багровая муть продолжает чуть заметно колыхаться вокруг; и вот, передо мной появляется сгусток, похожий на улыбающееся женское лицо.

"Мама?" – повторяющееся движение моих губ.

Ответа нет. Вместо него сгусток делает неуловимое движение и растворяется, оставив после себя лишь кокон, пустую оболочку. Ко мне приходит незнакомое прежде чувство – одиночество, тихое, холодное, безнадёжное; кажется, что меня бросили, оставили навсегда. Всё моё естество тянется наружу в поисках хоть кого-нибудь, но голоса вдруг взрываются протестующими воплями: "Останься здесь!".

Поздно. Забыв обо всём, о чём и не помнил, я устремляюсь прочь.

*      *      *

Звук рвущейся ткани превращает голоса в рёв ветра, реальный, как никогда; я мгновенно вспоминаю, что происходит и распахиваю глаза. В уши врезается грохот, пол дрожит. Вокруг – хаос: ураган искр, взрывы, треск, звон. Грубая сила вздёргивает меня в воздух, начинает кружить и швырять из стороны в сторону. Сквозь какофонию звуков я слышу крик Дисса, но не могу разобрать ни слова.

Удар! Зрение утратило всякую чёткость, перед глазами поплыли цветные круги, а боль во всём теле заставила забыть, где верх, а где – низ. Меня беспорядочно вращает в золотистом коконе и лишь чудом не бьёт о его стенки.

Удар! Сознание на мгновение гаснет, в глазах помутнение: кокон из золотистого вдруг стал тёмно-лиловым.

Удар! Я слышу треск, и мне кажется, что трещат мои кости; вокруг уже летает не менее десятка мерзких зелёных сгустков, что вьются надо мной точно хищники.

«Сейчас точно лопну», – пронеслась истеричная мысль.

Я сжался в комок и зажмурился, пытаясь защититься.

Однако следующий удар оказался в несколько раз сильнее предыдущих – он-то и выбил из меня дух. Всё, что я успел услышать перед тем, как потерять сознание – нарастающий гул взрыва.

*      *      *

Очнулся я уже в тишине. Относительной, конечно: шумел ветер и поскрипывало где-то поблизости дерево. Меня мутило, болело плечо, голова по-прежнему не соображала, поэтому я не спешил подавать признаки жизни – решил почему-то, что если пошевелюсь, то меня побьют ещё разок.

Потом я услышал неровный стук и узнал в нём топот нескольких пар ног: он всё нарастал, а потом вдруг прекратился где-то совсем рядом.

– Ваше магичество, нужна помощь?

Я открыл глаза. Подо мной оказалась круглая столешница, расколотая пополам, а рядом лежали обломки ножек. Да и вообще, кабинет Дисса было не узнать: всё побито, перевёрнуто, сломано; из мебели уцелел только массивный стол, но и тот лежал на боку. Врывающийся через разбитые окна воздух топорщил страницы разбросанных книг, поднимал пыль и перья. На месте магической фигуры на полу красовался выжженный чёрный круг. Входная дверь отсутствовала, и её нигде не было видно; в пустом проёме замерли не на шутку обеспокоенные бойцы Арджина.

Старый Маг кряхтя выбрался из под оборванной шторы и сел прямо на низкий подоконник. Позади него ветер раскачивал висящую на одной петле ставню. Догорал закат.

– Нет, ничего не нужно. Свободны, – сказал он хрипловато, и, видя, что бойцы всё ещё мнутся на месте, нервно добавил: – А ну пошли вон, я сказал!..

Вояки, наступая друг другу на ноги, дружно щеманулись к лестнице. Где-то на ступенях под их сапогами что-то жалобно скрипнуло. Бьюсь об заклад, что это была та самая недостающая дверь.

– «Ничего сложного», – я, морщась от боли, сел. – «Почти безболезненно». Боюсь даже представить, что в твоём понимании будет болезненно. Четвертование? Купание в раскалённом масле?

– Цел? – игнорируя мой тон, спросил Дисс.

Только сейчас я заметил, что он тоже пострадал: рубаха порвана, щёки ввалились, бровь рассечена. Вместо крови из ранки сочился голубоватый дымок, тянущийся к потолку.

– Ну не то, чтобы совсем, – выдавил я сквозь зубы и указал на его лоб. – А это ещё что такое?

Дисс ощупал ранку, и она тотчас затянулась.

– Это… – чародей замялся. – Подожди минутку.

Он подошёл к дверному проёму, глянул на лестницу, шевельнул пальцами – и дверь встала на место. Затем он сплёл ещё одно заклинание – на уши надавила тишина. Я перестал слышать происходящее на улице и был уверен, что оттуда нас тоже услышать не могли.

– Нам нужно поговорить без посторонних ушей, – пояснил Маг. – То, что ты видел… Я, видишь ли, не человек.

– Эвоно как! – деланно удивился я. – И кто же ты тогда?

– Маг. С большой буквы, – Дисс подошёл ко мне и протянул руку, чтобы помочь встать.

Я, игнорируя его жест, поднялся сам и подошёл к окну. Внизу, прямо во дворе, лежали обломки стеллажа, который ранее стоял в кабинете, а вокруг них толпились обеспокоенные селяне. Они то и дело поглядывали на башню и явно о чём-то спорили.

– Значит, как минимум облик твой ненастоящий, – заключил я. – А если ещё покопаться, может и другое враньё вскроется, да?

– Я родом из Эфира, – сказал Дисс. – Из энергетического пространства. И сам, естественно, почти полностью состою из чистой энергии. Вряд ли люди смогли бы адекватно меня воспринять в моём истинном виде.

Я промолчал. У меня саднило плечо, разболелась голова, периодически накатывала дурнота, и этого оказалось достаточно, чтобы вызвать нешуточную злость. Меня совершенно не беспокоило, что чародей оказался энергетическим существом, мне просто хотелось его достать, чем угодно. Я доверился ему и теперь чувствовал себя обманутым. Правда, в глубине души я понимал, что не прав, и что если бы чародей хотел мне навредить, нашёл бы способ попроще. Я должен был злиться на Дисса, а получалось, что злился на себя.

Наверное, я тоже добряк.

Маг тем временем нашёл в груде обломков уцелевшую подушку, кинул к стене, уселся на неё и вздохнул.

– Всё пошло не по плану, – сокрушённо изрёк он.

Я проковылял к перевёрнутому креслу, лишившемуся двух ножек, и собрался в него сесть, но понял, что будет неудобно. Поэтому для начала пришлось отломать оставшиеся, а потом уже садиться. От резких движений по всему телу стреляла боль. Я на это плевать хотел. Раздражение, переходящее в бешенство, пересилило всё остальное.

– Ты вспомнил что-нибудь? – спросил Маг.

– Нет, – отрезал я. – И не говори, что ты тоже ничего не узнал.

– Странно.

Чародей замолчал и задумался, чем окончательно меня выбесил.

– Нет, странно – это что мои конечности не разлетелись по углам! – рявкнул я. – Ты скажешь мне наконец, что произошло, или мне нужно упрашивать тебя это сделать? Я думал, что сдохну в этом коконе!

От такого громкого крика опять стрельнуло в плечо, и меня перекосило. Дисс смотрел на меня исподлобья.

– Это моя вина настолько же, насколько и твоя, – отозвался он. – Всё шло хорошо, пока в энергетическую спираль не вплёлся твой поток. Я попытался всё выровнять, но куда уж там! Дестабилизация была уже необратима, заклинание пошло в разнос. А ведь я только-только добрался до твоего сознания…

– Я никуда не вмешивался, – окрысился я. – Меня вообще усыпило, а когда я проснулся, тут уже хрен знает что творилось! Если что-то куда-то вплелось, то я об этом понятия не имею! Я же даже не знаю как колдовать, забыл?

– А я и не говорю, что ты это сделал умышленно.

– То есть?

Дисс вздохнул, словно ему приходилось разговаривать с непроходимым тупицей.

– Давай по порядку, – сказал он сдержанно. – Я как раз разъял твоё защитное поле. Ты потерял сознание. Следующим шагом было искать узлы воспоминаний, но как только я коснулся твоего естества – души, если хочешь, – твой Дар зашевелился. Если бы у меня было время удивляться, я бы очень удивился, потому что Дар, действующий независимо от своего носителя – это бессмыслица. Полнейшая. Понимаешь, что я хочу сказать?

– Понимаю, что ты хочешь меня запутать.

– Да нет же! – Маг поднялся на ноги и начал прохаживаться взад-вперёд. – Твой Дар – это независимая магическая сущность, наделенная собственным сознанием, которое пробуждается только в определённые моменты. Например, когда кто-то вторгается в ваш симбиоз или угрожает твоей жизни. Вот почему ты так лихо пластал гоблинов, когда тебя нашёл Арджин…

– Мне от этого полегчать должно?

– Нет, и если будешь перебивать, то и не полегчает, – сказал чародей, и я тут же прикусил язык. – Нас из-за этого чуть по стенке не размазало.

– Или по земле, – мне вспомнился стеллаж.

– Своеволие твоего Дара это не единственная странность, – Маг остановился прямо в центре выжженного круга. – Когда заклинание зациклилось, оно хапнуло откуда-то дармовой энергии, да столько, что я окончательно утратил контроль. Чтобы ты понимал масштабы: того, что задействовал я, хватило бы согреть сотню бочек воды, а то, что получилось после, запросто вскипятило бы средних размеров озеро. При рекурсивной самотрансформации такие заклинания могут устроить катаклизм, который на сотню лиг вокруг сотрёт с лица земли любую жизнь. Землетрясение, наводнение или просто магическая катастрофа – это как повезёт.

Я ещё раз огляделся.

– И почему мы живы?

– Потому что я, вопреки твоим скороспелым выводам, не дилетант.

Я промолчал, но сделал лицо «ну и?».

– Нас спас фокус, который я ещё не скоро смогу повторить, – сказал Дисс уже спокойнее. – В том хаосе ничего нельзя было разобрать. Оставалась надежда, что встряска заставит тебя что-то вспомнить, но…

Чародей замолчал и снова вздохнул – как мне показалось, с совершенно искренней досадой.

Правда была в том, что хоть ничего и не вспомнил, чувствовал я себя явно не так, как раньше. И дело даже не в боли. Очнувшись на сломанном столе, я вдруг понял, что так и должно было случиться. Что раз я чужой этому миру, то вполне логично, если он захочет меня убить. Как будто между нами состоялся короткий диалог: я спросил, что меня ждёт, а мир ответил – без слов, но весьма доходчиво. Не самый приятный ответ, конечно, но для меня и он многое прояснил и расставил по местам.

Стало понятно: мне здесь не рады. Что лучше бы мне выметаться отсюда, а если нет, то буду бит. Маг говорил странные вещи о моём Даре и самотрансформирующихся заклинаниях; я всё это понял по-своему. А именно чем сильнее я дёргаюсь, тем сильнее получаю по шее. Если удача существует, то мне её не видать. Если есть судьба – то мне досталась судьба громоотвода. Так что, сидя среди разрухи в кабинете Дисса, я как бы наблюдал предстоящую жизнь в миниатюре.

Я пару раз наблюдал, как вояки, конюх и кузнец играли в карты. Иногда тот или иной игрок квасил физиономию и сбрасывал свои карты ещё в самом начале игры, а я ещё не понимал: ну почему бы не сыграть с тем, что есть? А теперь отлично понял, почему. До сегодняшнего вечера я держал в руках то, с чем мне предстоит играть, но не заглядывал под рубашку. Пока есть неопределённость, есть и азарт, потому что жива надежда: если карты хорошие, уж как я тогда сыграю! Но вот я заглянул в них… и тут же вздохнул разочарованно: «мда-а-а». Мучительная неопределённость улетучилась, прихватив азарт, и оставила после себя только досаду заведомо проигравшего и паршивое чувство вселенской несправедливости.

«Ну, что ж, – подумал я, успокаиваясь, – с этим уже можно жить».

Почему-то на тот момент мне показалось, что даже это лучше, чем ничего. Как грязная лужа для умирающего от жажды – гадость, но не умирать же над ней. Грустно, правда, что список альтернатив у меня такой куцый.

Я неосознанно потёр саднящее плечо. Чародей это заметил.

– Может, помочь?

– Чем? – вяло отозвался я.

Язвить и скандалить больше не хотелось. В сущности, я перестал понимать, за что и на кого злюсь. Виноват ли был Дисс, что втянул меня в авантюру, или я, что согласился – какая разница? Победителей здесь всё равно нет.

Старый Маг подошёл, бегло дотронулся до моего плеча. Я снова ощутил покалывание от применяемой магии; на мгновение меня взял озноб, потом под ключицей тихо щёлкнуло, и ноющая боль пошла на убыль. Я даже откинулся на спинку кресла от облегчения.

– Что теперь? – спросил я.

Дисс прошёлся по комнате, остановился рядом с самой большой кучей мусора, в который превратилась утварь. Наклонился, добыл из-под обломков стеклянную сферу. Я тотчас узнал вещицу: именно она была при мне, когда я очнулся в лесу.

– Повторять процедуру извлечения памяти слишком опасно, – сказал он, вглядываясь в туман внутри шара. – А других способов ускорить процесс я не знаю.

Чародей отложил сферу в сторону и начал неторопливо разгребать бардак. Подобрал одну книгу – положил к стенке, подобрал другую, пострадавшую, покачал сокрушённо головой, отложил в сторону. Собрал металлические части разбитого прибора, сгрёб в кучку, щепки и стеклянные осколки мановением руки отправил в угол. Поднял с пола бесформенный корень, выпавший из разбитого сосуда и, подумав, выкинул в окно.

– Значит, возвращаемся к варианту, где я становлюсь твоим помощником? – спросил я через паузу.

– Если ты не передумал.

Я поднялся, покрутился торсом туда-сюда. Ничего не болело. «Может, не так уж это и плохо» – хмыкнув, подумал я. Но для начала всё же решил кое-что уточнить.

– Не обижайся, но есть ли возможность, что кто-то другой сможет выяснить, что со мной не так? Кто-то более… сведущий?

– Сведущий? – Дисс посмеялся. – Это вряд ли. Да, в мире много чародеев, и многие из них даже талантливы, но чтобы они были более сведущими, чем я – нет, мне о таких не известно.

– Хочешь сказать, что ты лучший в мире чародей? – мой голос наполнился скепсисом.

– Эй, я же даже не человек, забыл? – Маг посмотрел на меня снизу вверх. – Эфир мне как дом родной. Люди учатся магии десятилетиями, иногда веками, а для меня колдовать это так же естественно, как для вас – дышать.

– Ладно, а что если это будет не чародей?

– А кто тогда?

– Откуда мне знать? Сам мне скажи – кто может в этом разбираться?

– Гипотетически? – Маг задумался. – Есть духи абсолютного знания. Нам их не найти, об этом даже думать нечего.

– Почему?

– Потому что они знают всё, в том числе как спрятаться от всех на свете.

– Ладно, а ещё?

Дисс покончил с первой кучей хлама и переместился к следующей.

– Да много всяких сущностей. Всякие боги, например. Но поговорить с ними тебе, опять же, не удастся. Божественная мощь, знаешь ли, она не для того, чтобы разговоры вести. К тому же у богов всегда скверный характер и весьма странные представления о том, как всё должно быть. Даже если доберёшься до них и сможешь вызвать на диалог, получишь всё, что угодно, только не ответы на свои вопросы. К тому же они не всезнающие, так что…

– Так, – терпеливо кивнул я. – А кто-то поумнее богов есть?

– Творец есть, – сказал Дисс, которому явно надоела эта тема. – Он точно знает всё, что происходит в его Творении. Ну и, конечно, Хранители – если только они не исчезли.

– Хранители?

– Светочи. Бесконечные источники энергии, из которых сотворена Вселенная. Они – сырьё для мироздания и они же – его щит от безбрежного хаоса, что лежит по ту сторону Творения. Во всяком случае, так гласит легенда. А ещё есть легенда про то, как во время столкновения с хаосом все Светочи исчезли. Так что ты, конечно, можешь попытаться до них добраться, но я бы не стал тратить время, – Маг помолчал и пояснил: – Да нет им дела до нас, понимаешь? И богам нет, никому нет дела. Ты для начала попробуй найти хоть одного неравнодушного человека, а потом уже думай о великих всезнающих надмировых сущностях.

– А другие Маги есть? – спросил я скорее из праздного любопытства, чем в надежде на что-то.

– Такие, как я? – чародей взмахнул рукой, и его рабочий стол с грохотом встал на ножки. – Не в этом мире. Может, где-то очень далеко. И они, как правило, не покидают Эфир.

Мы постояли молча друг напротив друга, раздумывая каждый о своём. Наконец Дисс нарушил тишину:

– Выбор у тебя сейчас простой: остаться здесь или уйти. Как я уже сказал, во втором случае держать не стану. Но из поля зрения не выпущу. – Я удивлённо вскинул брови, и Маг добавил с усмешкой: – Неужели ты думаешь, что после сегодняшнего я брошу попытки докопаться до правды? Если бы всё прошло гладко, я бы, может, так и поступил, но только не теперь.

– То есть если я останусь, то буду кем-то вроде подопытного?

– Крайне неудачное слово, – поморщился чародей. – Я, конечно, безумный учёный, но не настолько, чтобы пристёгивать тебя к столу и ставить опыты. Да и опасно это, – он красноречиво обвёл комнату взглядом. – Скорее я буду внимательно за тобой наблюдать и делать чисто логические заключения. Это называется пассивным изучением.

Я снова подошёл к окну. Там уже сгущались сумерки, воздух свежел и холодными струями забирался под рубашку. Разбитый стеллаж уже собрали и унесли, на мостовой остались только умирающие тени. На смотровой башне скучал дозорный. Жители замка заканчивали дела на улице и возвращались в жилое крыло. Вот-вот должны были запереть ворота – как и в любой день, независимо ни от чего.

Глядя вниз, я подумал, что уже привык – к людям, к месту, к порядкам – и мне, в общем-то, хорошо в Квисленде. Где-то, наверное, мне бы понравилось больше, но потому ведь и говорят, что лучшее – враг хорошего. И если уходить, то куда? Что искать? Не имея гроша за душой, без малейшего понятия о мире – как жить? Словно нырять в омут, не умея плавать. Дисс, бесспорно, поступал великодушно, предоставляя мне выбор, но он должен был даже лучше меня понимать, что на самом деле никакого выбора тут нет. Если я решу уйти с нагретого места в неизвестность, это будет лучшим способом оправдать прозвище «дурачок».

– У меня только одно условие, – сказал Маг. – Если решишь остаться, ты должен будешь слушать, что я говорю. И воспринимать это со всей серьёзностью.

– Странно было бы с моей стороны не воспринимать всерьёз хозяина замка, – я повернулся к нему. – Твой дом – твои правила.

Дисс покивал.

– Я правильно понял – ты остаёшься?

– Конечно, остаюсь, – я пожал плечами. – По крайней мере, пока.

– Разумная оговорка, – одобрил Маг. – Ожидаемая.

– Есть только одна проблема, – я отвёл глаза. – Так как я ничего не вспомнил…

– Имя? – усмехнулся чародей. – Не нравится, как тебя кличут мои подданные?

– Я могу ошибаться, но «эй», «болезный» или «чудик» вряд ли тянут на имя. Да и остальное тоже.

– А как насчёт «Энормис»? – выдал Дисс. – Я бы назвал тебя именно так.

– Энормис… – я покатал слово на языке. – Энормис… Не слишком-то звучное.

Маг осмотрел меня с ног до головы, вздохнул и, уже поворачиваясь к выходу, пробормотал:

– Зато само за себя говорящее.