Читать книгу Пломбир с шоколадной крошкой - Хелена Хейл - Страница 3

2021 год, Принстон, штат Нью-Джерси

Студенческое общежитие располагалось на юге территории кампуса, в одном из шести жилых колледжей Принстонского университета – в Колледже Батлера.Несколько невысоких построек из красного кирпича прямо напротив основного здания университета. У колледжа тоже был свой мини-сквер, да и вообще кампус, расстилавшийся на шестьсот акров, больше был похож на отдельное поселение.

Если перейти через Элм Драйв, то ступишь на территорию Колледжа Уитмена. Его здание светлее, с желтыми деревянными дверьми, напоминало старинную крепость. В общем, чувствовалась здесь атмосфера средневековья, рыцарей, готических мотивов и периода Регентства.

Осенью аккуратные лужайки покрывались оранжевыми и алыми листьями, летом ослепляли зеленью, весной кутали в ароматы цветущей природы, а зимой… зимой территория походила на склеп. Голые ветки деревьев торчали в разные стороны, словно пики, готовые пронзить безалаберных студентов. Снег выбеливал все тропы и укрывал газон, днем от него резало глаза, ночью он сияющими переливами помогал разглядеть путь.

Я знала это потому, что училась здесь уже третий год и не раз наблюдала за сменой сезонов. Что оставалось неизменным, так это шум, даже в каникулярный период. Тысячи студентов, тысячи голосов, десятки разных языков смешивались в Принстоне. Пятьдесят две тысячи долларов в год за то, чтобы получить образование, место в уютном общежитии и диплом университета Лиги Плюща.

Мне повезло стать стипендиатом. Так говорят.

По большей части мне было плевать на учебу. Да и на свою жизнь в целом, после кошмарного зимнего дня, отнявшего у меня часть души три года назад. Я брела на очередное занятие балетной труппы, пиная все, что попадется под ноги, и вспоминая мексиканскую брань. Приближался Хэллоуин, он же и День мертвых: вокруг висели скелеты, ведьмы, тыквы, мексиканские и испанские закусочные украшали расписные маски, черепа и желтые бархатцы.

Мне, как наполовину мексиканке, был ближе День Мертвых, и с некоторых пор он стал самым важным днем в году. В своей комнате я сооружала маленький алтарь с фотографиями мамы и сестры, рассыпала бархатцы и зажигала свечи. Мы с моей соседкой Джун не особо ладили, её к тому же раздражал запах ладана, поэтому она тихо ворчала каждый год в период с тридцатого октября по третье ноября.

Выйдя на Александер-стрит, я подождала, пока меня пропустит автомобиль, перебежала дорогу, наступив новыми белыми кроссовками Reebokв глубокую лужу, и пошла вдоль нескольких кафе, бранясь, на чем свет стоит.

– Кэт!

Я надеялась, звали не меня, ускорила шаг и пошла дальше.

– Каталина!

Черт.

– Ой, Холли, это ты! – Облегченно вздохнула я.

– Ты что, делала вид, что не слышишь? – Холли встала в позу, приподняв бровь.

– Я, правда, не слышала! – Почесала нос я.

Холли закатила глаза и причмокнула губами так, как могли сделать только истинные афроамериканки. Её длинные, ярко-розовые ногти норовили выколоть глаз прохожему, так бурно она перебирала пальцами в воздухе и сопровождала ими каждую реплику. В эту нелетную, дождливую погоду на ней были розовый полушубок и сапоги на шпильках.

– Ты на свое «Лебединое озеро» спешишь? – Спросила она.

– Угу. – Промычала я.

– Слушай… – Холли огляделась по сторонам, затем приоткрыла сумку и принялась в ней копаться. Со стороны все выглядело так, словно она собиралась толкнуть мне запрещенные вещества. – Вот, возьми. Почитай на досуге. Если заинтересуешься, встретимся в «Эспачо», в восемь вечера.

Я взяла из её рук листовку и, не глядя, пихнула в свою спортивную сумку.

– Спасибо, Холли.

– Надеюсь, до встречи, Каталина.

Роскошная девушка развернулась на каблуках и направилась к пешеходному переходу. Я продолжила браниться по пути в студию.

И чего это Холли мной заинтересовалась? Она была студенткой выпускного курса, мы познакомились на одном из открытых занятий по танцам. Так как училась я на факультете гуманитарных наук и была стипендиатом благодаря балету, дисциплину «Танцы» мне в программу обучения включили автоматически. Холли занималась танцами в направлении highheels2, так что встретить её без каблуков было равносильно встрече с Йетти. То есть невозможно.

В общем, наше общение с Холли Кэмпбелл ограничивалось открытыми занятиями. Друзей в Принстоне я не заводила и старалась держаться тенью. Даже девочки с балетной труппы, которые перешли в принстонскую группу вместе со мной, ещё на первом курсе поняли, что к общению я не расположена. Я приходила на занятия, молча выкладывалась по полной, ответственно и качественно готовилась ко всем официальным выступлениям (мы теперь представляли университет), но не вкладывала в танцы самого главного – душу.

А ещё мне надоело голодать. Стоило увеличить порцию обеда в половину или употребить мучное, задница вырастала вдвое – волшебство, не иначе. А крупные ягодицы несуразно смотрелись под бледной пачкой. Я вообще была неординарной балериной или, как говорила Лу, мы были секретным рецептом Крабс Бургера. Без нас группа выглядела блекло, а с нами – аппетитно и ярко.

По-моему, это с ней всё на свете выглядело ярко. Она забрала все краски мира и оставила меня в бесцветной Вселенной. А ведь если бы я сидела на её месте, все закончилось бы наоборот. Теперь я живу мечтой сестры, чтобы она реализовывалась через меня. Так хотела бабушка, так хотел отец, так хотела Лу, но только не я.

Балетный класс находился на втором этаже двухэтажного домика, ровные стены которого были выкрашены в бардовый цвет. На окнах крепились кашпо, в которых летом цвели фиалки и анютины глазки. Взбежав по лестнице, я вошла в класс, где уже все были в сборе и готовились к занятию. Присев на пол рядом с гигантским зеркалом во всю стену, я переоделась в боди, натянула гетры, обула пуанты, собрала кудрявые, мелированные волосы в пучок и встала к станку.

Крепления станка немного расшатались и поскрипывали. Миссис Уайтстоун, – хореографа тоже перевели в принстонскую группу, – нажала «Play» на магнитофоне и из колонок полилась очередная классическая мелодия. Растяжку я выполняла на автомате, из года в год, каждые два дня я повторяла одни и те же движения. Хорошо, что сегодня не репетиция, и не нужно выкладываться и скакать по всему классу.

– Очень хорошо, девочки. – Сделала заключение в конце занятия миссис Уайтстоун. В волосах преподавателя начала проскальзывать седина, спина осунулась. – Напоминаю вам, что второго ноября у нас концерт. Финальная репетиция будет первого числа. Надеюсь, все готовы?

– Конечно, миссис Уайтстоун. – Кивнули мы.

– На концерт придет ректор университета, так что не подведите.

Мы синхронно принялись переодеваться в уличную одежду. Пытаясь натянуть кроссовки, я засмотрелась на стену. Здесь, в память о Лусии и Герте, погибших в той автокатастрофе, висели их портреты с выступлений. Сначала меня взбесило то, что хореограф посмела повесить перед моим носом фото самого любимого человека на свете. Будто нарочно хотела причинить мне боль. Но миссис Уайтстоун сказала:

– Кэтти, моя милая девочка, мне очень жаль. Знаю, что тебе приходится тяжелее всего, связь двойняшек нерушима. Но мы тоже любили Лусию и гордились ею. Она была одной из самых ярких звездочек балета за всю мою карьеру. Никто так не отдавался на сцене, как она. Ты ей почти не уступала, но такого огонька в глазах у тебя никогда не было. Эта ужасная трагедия всех нас пошатнула, но теперь ты здесь, и, я уверена, мечты Лу осуществишь ты.

Три года назад это высказывание меня растрогало. Сегодня я смотрю на их портреты с мыслью о том, почему никого не интересуют мои мечты?

Спускаясь по лестнице к выходу из студии, я рыскала в сумке в поисках воды, но наткнулась на смятую листовку. Точно, Холли. Достав небольшой синий флаер, я прочла рекламу:

«Внимание, Принстон, КАСТИНГ!

Мы знаем, что среди студентов Принстонского университета

Есть множество талантов.

Если тебе от 18 до 23, ты умеешь танцевать и знаешь, как показать себя,

Мы ждем тебя на кастинге в состав танцовщиц

Для клипа популярного рэпера – ВиДжей Тага

2 ноября, 10:00, Филадельфия, Спортивный зал на Мемфис-стрит»

– И что это за… – Пробурчала я.

ЗаигралапесняTheWayIAre, флаер чуть не вылетел из моих рук в окно, пока я пыталась достать телефон. Звонилпапа.

– Да, папочка!

– Привет, милая. Как дела? Ждать тебя на выходные? – Папин голос, родной и громкий, раздался в трубке.

– Пока не знаю. Хотелось бы приехать, но это не точно. У нас будут вечеринки в честь праздников. – Я чесала нос на ходу. – Сейчас выхожу с балета. Как у тебя дела? Как бабуля?

– О, вечеринки! – Папа что-то неразборчиво пропыхтел. – Ты, кажется, давно на них не ходила?

– Ни разу, если честно. – Выдохнула я.

С момента поступления моего энтузиазма хватало только на то, чтобы дойти до пары или балетного класса. Я даже новых вещей не покупала в течение трех лет, чтобы не выезжать за пределы кампуса.

– Почему? – Спросил папа, потом, видимо, сам нашел ответ на вопрос. – Кэтти, детка, тебе двадцать один, самое время для безбашенных поступков. У меня ведь даже нет повода, чтобы отругать тебя. Придумай же что-нибудь.

Я рассмеялась, посмотрела по сторонам, переходя дорогу, и двинулась в сторону «Эспачо».

– Пап… мне кажется, не совсем правильно радоваться жизни, когда…

– Каталина, – прервал отец. – Думаю, с тебя уже достаточно скорби. От того, что ты повеселишься, твоя боль никуда не исчезнет. Она будет жить с нами всегда, наша задача научиться её обуздывать, контролировать. Или ты думала, я буду осуждать тебя за вечеринку?

– Нет, что ты, – чертов нос продолжал чесаться. Как бы полицейский патруль не подумал, что я использовала его не по назначению. – Я сама себя осуждаю.

– Зря. Ты ведь так усердно занимаешься, танцуешь. Всем нужна разгрузка. Кстати, когда у вас выступление?

Я резко остановилась и посмотрела на флаер. Второе ноября. Хм…

– Вроде как второго ноября. А что?

– Думал, может, приеду, посмотрю на свою звездочку. Бабуля Карла передает тебе привет. – Громко передал отец, затем прошептал. – Она сводит меня с ума своими мексиканскими сериалами.

Я снова рассмеялась. Бабушка Карла, сколько я помнила, всегда крутила мыльные оперы. По вечерам мы с Лу возвращались со школы и усаживались с бабушкой на диван. Она делала домашний сырный соус для начос по собственному, неповторимому рецепту. Как же было вкусно…

– Ладно, папуль, мне пора. Люблю тебя. Спишемся.

– Пока, детка. – С грустью ответил он и отключился.

Я любила отца. У нас с ним связь всегда была крепче, чем с мамой. Бабушка Карла даже говорила, что Эсмеральда (то есть мама) поделила нас между собой и отцом, и забрала к себе любимицу Лусию. Мама родилась и выросла в Мексике, в самый разгар расизма и ярой депортации мигрантов. Конечно, к мексиканцам и полукровкам до сих пор относятся с подозрением, никого не волнует, что на дворе двадцать первый век. Папа же был урожденнымамериканцем – так мы получили американскую фамилию, гражданство, но доминирующие гены рода Лупита выдавали помесь наших кровей.

Родители познакомились у границы Мексики. Мама, держа в руках истоптанные танцевальные чешки, почти сутки шла в Америку. Ей надоело жить в деревне, она мечтала стать балериной и учиться в танцевальной школе, в которой бы не протекал потолок, где был бы хоть минимум санитарных условий, и, конечно, перспективы. Она шла к американской мечте, когда отец, работавший в таможне на границе, преградил ей путь.

Стояла ночь, пустынная дорога, ещё несколько метров – и она была бы в Нью-Мексико. А тут какой-то неотесанный мужлан выставил перед ней руку и не давал пройти дальше. Знал бы он, что во рту её больше суток не было ни крошки, ни капли воды.

– Мисс, предъявите паспорт. Или вы решили нелегально пересечь границу?

Мама всегда говорила, что папа «рассматривал её в лунном свете, не отрывая глаз». Мне кажется, виной тому было его зрение в минус шесть.

– Я решила покорить чертову Америку, и никто меня не остановит! Слышишь?! Quítate de en medio, tonto, estoy persiguiendo un sueño, bailaré ballet, y no me importa…3

А дальше свалилась папе в руки с голоду. Так как патрулировал тот участок границы он в одиночестве, то решил спрятать сумасшедшую беглянку в своем авто до конца смены. С тех самых пор, они были вместе. С балетом у мамы не срослось, так как не успела она отучиться и года, как забеременела мной и Лусией.

Папа ушел из таможни, стал офисным работником. Мама, не сумев покорить Америку, но покорив отца, воспитывала нас до пятнадцати лет, подрабатывая то официанткой, то уборщицей. После смерти мамы, к нам переехала бабуля Карла, чтобы помочь отцу с тяжким бременем в формате двух двойняшек и со скорбью.

У меня была чудесная семья, которая постепенно сыпалась на части.

Всю дорогу до кафе я разглядывала листовку. Войдя в теплое помещение, я сразу заметила розовое пятно – Холли, за столиком в самом углу, рядом с окном. Холли улыбнулась при виде меня и жестом пригласила присесть.

– Значит, тебе интересно? – Первым делом спросила она.

– Мне интересно, зачем ты вообще мне это подсунула? – Усмехнулась я. – Думаешь, в клипе рэпера будет актуальна балерина?

Холли повела бровями, поставила локти на стол и загадочно задвигала пальцами.

– Детка, я видела тебя.

– А?

– У баскетбольной площадки. В августе. – Холли манерно сжала губы и постучала ногтями. – И если это была не ты, то что за сексуальная мексиканочка зажигала под Ludacris?

Я громко застонала и откинулась на спинку диванчика. Сняла шарф, куртку, подбирала слова.

– Допустим, это была я. И что?

– И что?! Девочка моя, ты что забыла в этом образе стручка горохового на сцене? С твоими формами, движениями, да ты моих подружек обскакала! А как на тебя смотрели парни… – Здесь Холли присвистнула и выругалась.

Я не смогла сдержать улыбки. Быть в центре внимания мне всегда нравилось, буквально крышу сносило, когда видела жадные взгляды. За это я и любила такой стиль танцев – на тебя приходят посмотреть, потому что каждое твое движение влечет, вызывает импульс, на балете же пятьдесят процентов зрителей спали.

– Во-о-о-т, ты улыбаешься. Я твою улыбку видела всего раз, у баскетбольной площадки.

Я придвинулась, чтобы высказаться, но тут подошла официантка.

– Готовы сделать заказ?

– Четыре тако с говядиной, мини-чизбургер и клубничный молочный коктейль. – Сходу ответила Холли, словно это был её коронный заказ. – Кэт?

– О, я такое не ем, тем более, после шести… – Мямлила я, а в глазах стояли бургеры.

– Ясно. Ещё, пожалуйста, буррито, картошку фри и… ванильный молочный коктейль.

Я с ужасом наблюдала за удаляющейся официанткой, рассчитав в голове количество калорий и дней, в которые придется голодать. Но это стоило того, чтобы поесть буррито в «Эспачо». Буррито вкуснее я не встречала даже в Мексике. Поваром и владельцем здесь был Хьюго Фернандес. мексиканец, иммигрировавший в США пятнадцать лет назад. Первое время он продавал традиционные закуски по собственным рецептам из своего маленького трейлера. С чем только не пришлось столкнуться Хьюго, чтобы в итоге держать свое кафе на территории университета Лиги Плюща.

– Пойми, чтобы трясти формами, нужно, чтобы было, чем трясти, милая. – Подмигнула Холли. – Летом ты была ещё ничего, а сейчас снова превращаешься в тощий сухофрукт.

– Холли, – тепло улыбнулась я, пораженная искренним участием девушки. – У меня не получится попасть на кастинг по двум причинам. Первая – второго ноября будет концерт, наше выступление с балетом. Вторая – за последние три года я тренировалась в хип-хопе и твёрке всего раз, там, на баскетбольной площадке.

Нам принесли еду, Холли взяла картошку, смачно макнула в сырный соус, и, размахивая ей в воздухе, заговорила:

– То есть причины «я не хочу» твой список не предусматривает. Отлично. Тогда все просто. На концерт ты можешь просто не пойти, а с тренировками… есть у меня одна идея.

– Просто не пойти? – Я громко хохотнула, посетители с презрением глянули в нашу сторону. – Может, ты не знала, но я прохожу обучение благодаря стипендии, балетной стипендии.

– И что, тебя отчислят за то, что ты заболела? – Снова повела бровями Холли.

– Но…

– Именно. Скажешь, что отравилась или что-то в этом духе.

И почему раньше я не задумывалась над тем, чтобы отлынивать от занятий?

– Не знаю. Я никогда так прямо не обманывала, то есть, не прогуливала занятия.

– Все бывает в первый раз. Завтра после пар приходи на баскетбольную площадку. Там я тебе покажу, что делать дальше.

– Делать дальше? – Уточнила я, вгрызаясь в сочное сочетание говядины, фасоли, соуса, помидоров и картошки.

– Просто приходи. А не придешь, так больше моей помощи не жди! – Воскликнула Холли, перебрасывая десяток тонких косичек, в которые были заплетены её темные волосы, на другое плечо. – Подумай хорошенько.

Я хлюпала ванильным коктейлем, не отрывая глаз от Холли. Не ждать помощи? Не то, чтобы я о ней вообще просила. Но от этой девушки шла такая мощная энергетика и самоуверенность, что я решила промолчать. Мысли лихорадочно закружились, доедала я полностью поглощенная размышлениями. Официантка вернулась с чеком, Холли выложила деньги за нас обеих.

– Я заплачу, ты что…

– Заплатишь за нас в следующий раз, детка. Мне пора в салон, эти розовые крошки уже отжили свое, – Холли махнула перед моим лицом яркими ногтями. – Подумай.

Не прощаясь, Холли встала из-за стола и застучала каблуками к выходу. Я ещё минут пять пялилась в пустые тарелки, потом схватила спортивную сумку и вышла из кафе. В тот вечер я впервые за все время обучения вытащила из потайного кармана наушники. Долго выбирала песню, затем на всю громкость включила Wale – BadGirlsClub (feat. J. Cole) и ощутила острое дребезжание в мышцах. Тело требовало танца! Подпевая, я, наконец, широко улыбнулась, пританцовывая в сторону общежития.