Читать книгу Гори, гори ясно! - Хельга Валев - Страница 3

Как известно, лето в Питере короткое. А теплое лето – вообще явление крайне редкое. Так что солнечный и жаркий июньский денек был настоящим подарком измученным холодом и сыростью горожанам. Все мгновенно адаптировались к этому редкому явлению. Девушки деловито бежали в легких развевающихся платьицах, щеголяя свежим педикюром в босоножках на тонких ремешках. Юноши в шортах и футболках как ни в чем не бывало разговаривали по телефонам, глядя на голоногих и голоруких девушек как на что-то само собой разумеющееся. Ну, подумаешь, лето – что здесь такого. И как будто не было всего несколько недель назад коварных нападений зимы, которая упорно не желала отпускать простуженный город из своих колючих лап. У питерцев летняя одежда всегда наготове, как снаряжение у пожарника, и теплые дни никого не могут застать врасплох. Мы привыкли, что каждый погожий день надо ловить и использовать на все двести процентов. Сразу успеть все – позагорать, искупаться, выехать за город на шашлыки, посидеть в открытом кафе, поесть мороженого, развести мосты, влюбиться. Для нас лето – это вспышка жизни в условиях вечного выживания в городе на Неве, прекрасном всем, кроме своего климата. И, конечно, работодателям стоило бы идти навстречу сотрудникам и признавать хорошую погоду законным основанием для того, чтобы объявить внеочередной выходной. Или, хотя бы, отпустить всех пораньше. А то будет, как в том анекдоте про человека, который все лето проработал. Весь день.

Несмотря на то, что Питер – город весьма многонациональный, на Макса с интересом (а на меня – как на его спутницу – с завистью) поглядывали все встречные девушки, а также некоторые парни. Он давно уже к этому привык, не обращал ни на кого внимания, и веселил меня рассказами о совместных приключениях с Костей, на встречу с которым мы как раз направлялись.

Костя ждал нас в открытом кафе на канале Грибоедова. Примерно моего возраста, темноволосый, симпатичный, с обаятельной улыбкой. Такие обычно всем нравятся, плохо только, что они сами об этом прекрасно знают.

– А Макс не говорил, какая ты красавица, – обронил он, без стеснения окидывая меня оценивающим взглядом с головы до ног.

– Спасибо, – сухо поблагодарила я. Не люблю банальностей и лести. Тем более, что знаю, никакая я не красавица. Просто симпатичная… бываю… когда высплюсь и отдохну как следует. Но сегодня я как раз выспалась и отдохнула, так что комплимент освоила.

Мы расположились на плетеных креслах и заказали кофе.

– И что же ты нарыл? – иронично осведомился Макс.

– Это вы нарыли. А я – нашел информацию, – веско сказал Костя.

Похоже, шуток над собой Костя не любит. И, судя по тому, что сразу, без предисловий, высыпал на стол знакомые мне предметы и принялся делиться найденной информацией, не привык зря терять время.

– Итак, что мы имеем: несколько бусин разной величины, железное кольцо с полудрагоценным камнем, серебряные монеты, бронзовый браслет, сережка и металлическая бляшка. Бусины шарообразные, стеклянные и сердоликовые. Несколько зеленых – они особенно ценились. Очень традиционные, бытовали у славянских племен на северо-западе. Эти незамысловатые украшения принадлежали женщине, причем небогатой. Браслет – не самой тонкой работы, просто витая бронзовая проволока. Сережка и кольцо тоже простые, не из дорогих. Предметы подобного типа были в обиходе с восьмого по одиннадцатый век.

– Широкий разброс, – не удержалась я.

– К сожалению, провести радиоуглеродный анализ, чтобы определить более точную датировку, у меня не было возможности. – Костя посмотрел на меня сурово, как профессор на болтающего во время лекции студента. – Зато монеты могут рассказать куда больше. Дело в том, что свои деньги в Древней Руси не чеканили до десятого века. В обращении были Римские серебряные денарии и Иранские драхмы, а до этого в ходу были шкурки пушных зверей. Присмотритесь-ка, что изображено на этих монетах? – Костя подтолкнул по одной монетке к Максу и ко мне, дабы сделать процесс опознания находок более интерактивным.

Я пригляделась, но так и не смогла ничего разглядеть на своей. Вообще-то, она была настолько черной, что было непонятно, из какого металла она изготовлена. Честно говоря, я бы даже не поняла, что это монета, если бы он мне не сказал.

Макс тем временем что-то углядел на той монетке, которая досталась ему.

– Вроде как крест, – неуверенно произнес он.

Я вгляделась в потемневший неровный кружок, который держал на ладони Макс, и, действительно, разглядела выбитый тонкий крест, и латинские буквы по кругу. Прочитать надпись не смогла, как ни силилась.

– И о чем же нам может сказать этот крест? – продолжал задавать наводящие вопросы Костя.

Я пожала плечами. Все равно не угадаем.

– Крещение Руси и Владимир Святой? – с надеждой спросил Макс.

– А вот и нет! – Костя с явным удовольствием опроверг его робкую догадку. – Это византийский крест. На кафедре мою догадку подтвердили и датировали эти монеты девятым веком. Известно, что волна восточного серебра попала на территорию Древней Руси из Византии вместе с варягами, которых Византийские правители охотно брали на службу. И это – первая отсылка.

– Куда? – попыталась уточнить я, но Костя лишь хитро улыбнулся и продолжил:

– Я не просто так интересовался у тебя о месте, где твои сельские родичи так удачно вскопали грядку. Холм, у подножия которого, по твоим словам, были сделаны находки, может представлять собой не что иное, как могильный курган. Обряд захоронения в земляных курганах пришел к славянам тоже вместе с варягами. Каменные насыпи над погребальными камерами стали сооружать уже позднее, в одиннадцатом веке, при Владимире Святом и Ярославе Мудром. Простых людей в курганах не хоронили, значит, это захоронение очень знатного человека. Кстати, название Могилы, которое ты упомянула, вполне логично и происходит из тех времен, когда местное население прекрасно знало, чем на самом деле являлась сия горушка.

– А откуда же женские украшения и кости у подножия холма? – поинтересовалась я.

– Вождей обычно снаряжали для загробной жизни так, чтобы и по ту сторону они ни в чем не нуждались – оружие, богатое облачение – все это сопровождало благородного покойника в могилу. А также наложницы и прислуга. Не по своей воле, сами понимаете.

– Значит, эти украшения принадлежали девушке или женщине, убитой для того, чтобы на том свете ее господин не испытывал недостатка в слугах? – поморщился Макс.

– Но их же вроде бы тоже хоронили внутри кургана, – я смутно припоминала обряд погребения скифского царя, который был описан в читанной лет этак в десять книге «Скифы в остроконечных шапках». – Вождя, жен, слуг, лошадей.

– Могли быть варианты, – уклончиво ответил Костя. – Но позвольте мне продолжить и обратить ваше внимание на вот этот предмет. – Костя осторожно, двумя пальцами поднял железную бляшку и протянул ее нам на ладони. Какой рисунок выбит на этой подвеске?

– По-моему, это птица, – я провела пальцем по полустершемуся изображению. – Летящая, с развернутыми крыльями.

– Точнее, падающая, а не летящая, – Костя придал своему голосу артистическую таинственность. -Это сокол, падающий вниз!

– Вспомнила! Точно такой же сокол изображен на гербе Старой Ладоги, – осенило меня.

– Совершенно верно. Герб Старой Ладоги, первой столицы Руси, основанной Рюриком. И герб всего рода Рюриковичей.

– Ты что, намекаешь, что в тех Могилах может быть похоронен кто-то из них, из Рюриковичей? – поразился смелости Костиных предположений Макс.

Костя немного помолчал. Он с бесстрастным видом допил кофе, но в глубине его глаз разгорался фанатичный жар. Да он взволнован, как пятиклассник на первом свидании, и тянет время, чтобы овладеть собой! Ибо неприлично персоне его ранга проявлять эмоции яко простому плебею.

Меня так и подмывало фыркнуть от подобных соображений, и я поспешила спрятать усмешку в своей чашке. Рассказчик тем временем напустил на себя бесстрастный вид, и продолжил совершенно спокойным голосом:

– Согласно «Повести временных лет» в 862 году в новгородские земли по призыву союза славяно-финских племён пришел варяг Рюрик, чтобы положить конец внутренним раздорам и междоусобицам.

– Вместе со своими братьями Трувором и Синеусом, – Макс решил блеснуть своими познаниями в истории древней Руси.

– Да, популярная версия, – Костя состроил презрительную мину. – Действительно, согласно упомянутой мной летописи на призыв откликнулись три варяжских вождя – Рюрик, Трувор и Синеус – и стали княжить соответственно в Новгороде, Изборске и Белоозере. Но по датам Трувор никак не мог княжить в Изборске, да и умерли младшие братья как-то уж очень скоропостижно, словно исчезли. Есть другая версия, не столь избитая, по которой Рюрик пришел один, но со всем своим родом, то есть домом – «сине-хус» и верной дружиной – «тру-воринг», а братья со странными именами появились в результате неверного перевода. Мне эта версия кажется куда более правдоподобной, но это мое личное мнение. Летописный свод начал создаваться во второй половине девятого века, но уже тогда наблюдалась противоречивость сведений о варягах.

– Да! – горячо закивал Макс. – Я тут недавно одну книжку прочел, так там тоже об этом говорится. Что будто бы все было совсем не так, как в школе учили. И что татаро-монгольского ига не было, и Куликовской битвы… и Рюрика, по-моему, тоже.

– Я бы не советовал тебе увлекаться литературой подобного рода, – назидательно, прямо-таки по-отечески посоветовал ему Костя. – Тем, кто знаком с делами давно минувших дней лишь из школьного курса, не стоит лезть в дебри альтернативных исторических теорий.

Макс пристыженно замолк.

– Если о происхождении Рюрика и призвании варягов существует бессчетное количество версий, в той или иной степени претендующих на подлинность, то о его кончине существует предание, к которому склоняются многие историки. Согласно этому преданию, родоначальник княжеской династии был тяжело ранен в битве на северном берегу Луги. Была поздняя осень, земля уже смерзла, и, поэтому, когда он умер, тело просто засыпали камнями. Сторожить могилу вождя на поле брани остались двенадцать верных соратников. Весной тело Рюрика перенесли на южный берег реки Луги, где и похоронили честь по чести: в большом кургане, в золотом гробу, с конем и с позолоченным седлом. Вместе с ним положили этих двенадцать воинов головами по кругу. Есть и точное указание места захоронения: в пятой пучине по реке Луге, в шестидесяти верстах от Новгорода и в шестидесяти саженях от реки Луги.

– Переведи, – попросил Макс.

Вместо ответа Костя к всеобщему удивлению выудил из кармана сложенную в несколько раз карту Ленинградской области и разложил ее на столе.

– Смотрите: вот река Луга, а вот Великий Новгород. Казалось бы, что проще – отмерить указанное расстояние от Новгорода в сторону Луги и отсчитать нужное число саженей, но есть одна загвоздка – единицы измерения в течение сотен лет менялись не раз. В версте всегда было пятьсот саженей, но сама сажень варьировалась от ста пятидесяти сантиметров – это расстояние расставленных рук взрослого человека – до двух с лишним метров. Получается разброс от сорока пяти до семидесяти пяти километров. Заречье от Новгорода примерно в пятидесяти километрах, вполне подходит.

– Нет, не подходит, – заявила я, подумав, – Получается, что шестьдесят саженей от реки – это максимум метров сто пятьдесят, а насколько я помню, река от деревни гораздо дальше.

– Не торопись с выводами, – возразил Костя, – Со времени описываемых событий прошло больше тысячи лет. Скорее всего, тогда река была полноводнее, а по весне вообще могла разливаться на несколько километров.

– А что такое «пятая пучина»? – вмешался Макс.

– Пучинами как раз и называли небольшие холмы, или сопки. Катя, у вас там еще холмы есть?

– Вроде да, – неуверенно ответила я.

– Предлагаю поехать и посчитать, а заодно копнуть вашу горушку и узнать, какую тайну она скрывает!

Так вот на что замахнулся Костя – он решил, что в нашей горушке преспокойненько больше тысячи лет лежит Рюрик, могилу которого вот уже который год – нет, век! – безуспешно ищут все новые поколения археологов. И это на основании лишь нескольких найденных безделушек, которые с некоторой долей вероятности могли относиться к тем временам. Вроде бы и логично все, но больно уж все… предположительно. Хотя, наверняка все археологические открытия начинались с предположений.

Энергичность Кости оказалась очень заразной, я и глазом не успела моргнуть, как они с Максом начали обсуждать детали предстоящего путешествия.

– А разве проводить раскопки без соответствующего разрешения не чревато неприятностями с властями? —попыталась я охладить их пыл.

– Да ерунда, – отмахнулся Костя. – Для этого надо, чтобы нас застукали на месте за хищением ценностей из кургана. Ну, например, если Макс золотой саркофаг будет вытаскивать.

– Почему это Макс? – немедленно обиделся тот.

– Да мы же не разграбление кургана планируем, а всего лишь исследовательскую экспедицию, чтобы оценить исторический потенциал местности. – успокоил приятеля Костя. – Копнем слегка в разных местах. Если станет ясно, что мои догадки хоть частично подтверждаются, я сразу сделаю заявку на разрешение.

– А заранее это разрешение нельзя заготовить? – упорствовала я.

– Можно, конечно, – замялся Костя. – Но тогда, вероятнее всего, я в этом предприятии участвовать не буду.

– Что, археологи не только раскопками занимаются, но и «копанием» друг под друга? – поддела его я.

– А как же – конкуренция есть везде, – невесело усмехнулся Костя. – Студенту, который совмещает работу с учебой и едва находит время на сдачу сессии, вряд ли дадут возможность поучаствовать в перспективных исследованиях, для этого есть люди с ученой степенью и колоссальным опытом проведения раскопок. Но совсем другое дело будет, если я приду с подготовленной материальной базой.

– Слушай, Костян, а зачем тебе это все? – вдруг спросил Макс. – У тебя же экономическое образование. Я понимаю еще, если бы ты менеджмент изучал или там языки дополнительные. Но зачем тебе с готовым папиным бизнесом археология, никак не пойму.

– Зачем, зачем, – ворчливо ответил Костя. – Захотелось.

Последнюю фразу он произнес, глядя в упор на меня. Не знаю, случайно или намеренно это вышло, но мне сразу показалось, что он решил продемонстрировать, что всегда получает то, что захочет.

– Предлагаю отправиться в ближайший четверг, – как ни в чем не бывало, продолжил он. – Я возьму пару выходных.

– Поехали, – поддержал приятеля Макс. – До конца июня я совершенно свободен, ты же знаешь.

– Катя, там будет где остановиться? – осведомился бизнесмен-археолог.

– Ага, отель Хилтон Заречье к вашим услугам, – прыснула я. – О чем ты говоришь, там почти все дома уже развалились. Во всей деревне три-четыре старушки свой век доживают.

– Значит, возьмем палатки, – решил Костя.

– Палатки я организую – с отцом договорюсь, – пообещал Макс.

– Ну что же, удачного вам похода, – я оглянулась в поисках официантки, чтобы попросить счет.

– Что значит «нам»? А ты что, с нами не поедешь? – удивился Костя.

– Катюха, поехали, ты же там все знаешь, сможешь нам показать, – принялся уговаривать меня Макс.

– Спасибо, но походная жизнь не для меня, – отказалась я. – Братьям позвоню, они вас встретят и все покажут.

– Ну, смотри сама, – Костя настаивать не стал. – До утра четверга у тебя есть время передумать. За доставку я отвечаю, снаряжение Макс обеспечит. Так что, если захочешь присоединиться – звони.

Распрощавшись с увлеченными предстоящей авантюрой приятелями, я решила прогуляться. Шла неспешно вдоль канала, любуясь непривычно летним обликом города, который притворялся то ли Парижем, то ли Римом, будто стесняясь голого безоблачного неба и раздетых горожан.

Необычный тип этот Костя – мажор, влюбленный в археологию. В себе уверен настолько, что это начинает раздражать. Наверняка еще со школы на руководящей должности, благодаря всемогущему папе, вот и привык всеми командовать. И с детства считает, что ему принадлежит весь мир. А если еще не весь, то папа купит. Зато, когда он говорил на исторические темы, его глаза начинали сиять истинным вдохновением. Надо бы, к слову, вечерком в интернете, что ли, почитать «преданья старины глубокой», а то я о Рюрике на самом деле мало что помню.

Преданья старины оказались утомительно-скучными и кровавыми. Я отложила ноутбук и быстро уснула, а во сне увидела… нет, не Рюрика, и даже не Костю. Мне приснилась моя родная деревня, то Заречье, каким оно было во времена моего детства. Бабушкин бревенчатый дом с голубыми наличниками и низкими небольшими окошками. Возле будки на цепи толстая дворняга Найда лениво виляет хвостом, растягивая пасть в улыбке, вместо того, чтобы свирепо облаивать незваных гостей. И каждый день становится настоящим приключением, когда утром просыпаешься и с предвкушением думаешь, чего бы такого сегодня натворить? Наловить лягушат и устроить для них лягушатник в огороде? Поискать гнезда стрижей на склонах песчаного карьера? Устроить шалаш в стоге сена? Тайком отправиться купаться на реку? И так далее, до бесконечности.

Я проснулась в зашкаливающе прекрасном настроении. Авантюрный настрой, видимо, еще не выветрился, потому что идея поехать в Заречье и поиграть в археологов вдруг предстала передо мной в совершенно новом, привлекательном свете. «А почему бы и нет?» подумала я и потянулась к телефону.