Читать книгу Место для нас - Хэрриет Эванс - Страница 13

– Привет, любимая. Прости, я задержался. Как твои дела?

– О, привет, Билл. – Карен не встала с дивана, на котором лежала и читала журнал – или делала вид, будто читает. Только вздернула бровь и перевернула страницу. – Как прошел день?

Ей не нужно было смотреть на мужа, наблюдать за его ежевечерним ритуалом. Она этот ритуал знала наизусть. Сначала Билл медленно оборачивал шарф вокруг перил лестницы. Всегда только один раз. Потом снимал пальто, аккуратно расстегивая пуговицы – раз, два, три. Потом легонько встряхивал пальто и, подцепив пальцем петельку под воротом, ловко вешал пальто на крючок. Потом откашливался и потирал руки. И его лицо всегда было добрым и полным надежд.

Как сейчас.

– Все хорошо, спасибо, любимая. Прости, что задержался. Миссис Дэвиш… у нее после падения все время дрожь. Я зашел к ней ненадолго, чтобы занести таблетки, и в итоге остался на чашку чая. Ну, а у тебя как дела?

– Так себе. Тоска.

– Жаль это слышать.

Билл взял почту со столика в прихожей и внимательно перебрал конверты. Карен молча смотрела на него.

В последнее время их брак держался на молчании. Чем дальше, тем больше. О самом главном они молчали, а говорили о сущей ерунде.

Через минуту-другую Билл оторвал взгляд от распечатки с банковской карты и нахмурился. Карен прекрасно понимала: пытается вспомнить, что она ему сказала, поймать ускользнувшую нить разговора и не сбиться в танце.

– И что случилось? Что-то по работе?

Карен пожала плечами.

– В следующем месяце ожидаются сокращения.

Глаза Билла на миг сверкнули, он встретился взглядом с женой.

– Ты опасаешься? Да нет, наверняка нет, ты сделала великолепный обзор.

Карен была не в том настроении, чтобы соглашаться с мужем.

– Сделала – четыре месяца назад, Билл. Компания большая, все быстро меняется. Ты не… – Она прижала ладони к щекам. – Да нет, ничего. – Она понимала, что ее голос звучит истерично. Порой ей казалось, что от всего этого она сойдет с ума. – Голова начинает болеть. Пожалуй, мне стоит прогуляться, подышать свежим воздухом. Я обещала заскочить к Сьюзен. Отнесу ей поздравительную открытку.

– О, вот как. – Билл положил небольшую стопку конвертов на бюро, подошел к дивану со стороны спинки и поправил одну из подушек. – Это хорошо.

– Что хорошо? – осведомилась Карен, снова взяв журнал.

– Что ты собралась навестить Сьюзен. Я рад, что вы снова дружите.

– В смысле, после того, как я ей волосы подпалила?

– Ну… просто хорошо, что у тебя в деревне есть подруга.

Карен устремила на мужа взгляд, наполненный удивлением и упреком.

– Послушать тебя, так это прямо большое достижение.

Билл отправился в кухню.

– Про достижение я не говорил.

Он никогда не поддавался на провокации. Карен это сводило с ума. Ей очень хотелось, чтобы он велел ей заткнуться и перестать быть такой стервой. Чтобы он схватил ее за плечи и рявкнул, что она нуждается в хорошей трепке. Чтобы он смахнул треклятые письма с гадкого столика в холле, задрал ее юбку, швырнул на безупречно чистый бежевый диван, а потом они упали бы на пол, и их руки и ноги переплелись бы, а ее волосы растрепались, и они бы улыбались, а их теплые тела горели от ощущения наготы. Карен хотелось увидеть в Билле того мужчину, в которого она когда-то влюбилась – очаровательно неловкого, скрупулезного и доброго. Мужчину, который опоздал на их первое свидание, потому что по пути остановился, чтобы помочь молодой мамочке, у которой заглохла машина. Мужчину, который жил, чтобы помогать другим, который сам себя сделал незаменимым, который, говоря с дочерью, хохотал, как малыш, которому щекочут пятки, а на Карен смотрел так, словно она богиня, ожившая у него на глазах. Когда Билл находился рядом, все всегда было хорошо.

Карен поморгала, глядя в одну точку, и пошла следом за Биллом в кухню.

– Ну так как у тебя день прошел? – спросила она, чувствуя вину перед мужем и обязанность проявить внимание.

Билл устало потер пальцами глаза.

– О, все нормально. Приходила Дороти, у нее невесело… О, случайно встретился с Кэти! Она получила от мамы приглашение на фуршет в пятницу. Похоже, все в восторге от того, что в Винтерфолде снова устраивается праздник. Это очень мило.

Карен подошла к холодильнику.

– Ужин готов. Хочешь бокал вина?

Билл покачал головой.

– Для начала лучше бы чашку чая.

– Я чай не готовлю. Я открываю вино.

– Ладно, я тогда поставлю чайник, – невозмутимо отозвался Билл.

Карен налила себе вина, села и стала в уме прокручивать план на завтра. Ей нужно было рано встать и выехать восьмичасовым поездом из Бристоля в Бирмингем на конференцию. Деловой костюм висит в гостевой комнате. Сэндвичи, чтобы перекусить в поезде, лежат в холодильнике. Презентация защищена паролем и загружена на ноутбук. Замечания Рика распечатаны. Карен любила порядок. Любила и профессиональные вызовы, любила на них отвечать. Лайза, ее лучшая подруга из времен жизни в Фромби, всегда говорила, что Карен создана, чтобы иметь детей.

«Ты – самый организованный человек из всех, кого я знаю, – сказала она в последний раз, когда Карен ездила домой. – Ты бы отлично справлялась с… ну, пусть будет Меган, ладно? Ты бы отлично справлялась с детьми, хотя тебе пришлось бы не сводить с них глаз, все готовить утром. Ты бы знала, как это делается – одного засунуть в ванну, второму налить чай… Нет! Найелл, немедленно прекрати, чудище маленькое! Ты меня достал, слышишь?.. Правда, Карен, ты стала бы отличной матерью… Есть такие планы?»

Есть ли планы? Есть ли планы? Карен отлично запомнила пытливое, немного лукавое выражение лица Лайзы. Так смотрят на бездетных женщин все мамочки – так, словно бездетная подружка должна понять, каково это – иметь детей. Понять – притом что они и близко не догадывались, как это восхитительно, естественно и ответственно. Вскоре после этого разговора Карен уехала, однако никак не могла забыть тепла, создаваемого беспорядком и обилием случайного в жизни Лайзы. Ее бунгало у моря, горы сломанных игрушек и рваной, ненужной одежды. Жутковатые детские рисунки, раскиданные повсюду. Дурацкие магнитики на холодильнике, типа «Лучшая в мире мамочка», и всякое такое. Но при всем том это был дом – уютное, надежное и гостеприимное место. Раскладывая маленький обеденный стол, Карен размышляла о своей жизни с Биллом. Она не могла представить, каким образом любое число безруких кукол и деталей «Лего» сможет создать в их коттедже домашнюю атмосферу.

Родители Карен развелись, когда ей было десять лет. Она и ее мать с ума сходили по чистоте и порядку, и ничто не радовало их сильнее, чем возможность повозиться у плиты. После того как мать Карен, миссис Бромидж, в первый раз побывала в Винтерфолде – незадолго до свадьбы Карен и Билла, – по дороге домой она крепко сжала руку дочери. «Боже, камин! – проговорила она в тоске. – Неужели он их не нервирует? Это же горы пепла! Почему не купить электрический камин с эффектом угольков? Или не перейти на газ?»

Карен часто думала о том, что разница между ее миром и миром Винтеров состояла в том, что она предпочитала газовое отопление, а в Винтерфолде массу времени тратили на то, чтобы разводить и поддерживать огонь в огромном камине в гостиной. Но своей матери она об этом не сказала: следовало хранить верность этой странной семье, в которую ей предстояло войти. Тем не менее она заранее удостоверилась в том, что камин в доме Билла газовый.

«Новые коттеджи» представляли собой ряд из четырех богаделен рядом с церковью. Один из этих домиков Билл приобрел после своего развода. За пару месяцев до свадьбы Карен, по договоренности с Биллом, декорировала дом на свой вкус, чтобы он стал немного более современным – чуть менее похожим на жилище людей, которые надевали нейлоновые ночные сорочки и от которых пахло туалетной водой «Английская лаванда». Карен перевезла сюда свои вещи – те, которые не переехали раньше – из однокомнатной девичьей квартирки в Бристоле. Хотя места для них фактически не было. В самый первый вечер в своем крошечном доме они ели готовую китайскую еду и запивали белым вином, сидя на одеяле, расстеленном поверх нового светло-кремового ковра, поскольку новый диван еще не привезли. Билл тогда сказал: «Если появится что-то еще или кто-то еще, придется нам поразмыслить о пристройках, да?»

Он произнес эти слова так, как умел только Билл – с легкой шутливостью, сдвинув брови, – и Карен не могла толком понять, насколько он серьезен. А когда полтора года спустя Карен сказала: «Я уже год не принимаю противозачаточных таблеток, Билл… Разве не странно, что ничего не происходит?», муж только улыбнулся и ответил: «Думаю, сразу не получится. Тебе тридцать один, а я стар. Мне уже пятьдесят!» И потом он постоянно повторял: «Сразу не получится». Со временем Карен смирилась – как смирилась с очень многим за время их супружества. Билл был закрытым, как двустворчатый моллюск. Совсем как его мать. Карен нравилась Марта, всегда нравилась. Но она ее не знала. Просто понимала, что за спокойным фасадом кроется что-то – какая-то тайная буря.

Чем дальше, тем больше Карен впадала в отчаяние. Чего только она не перепробовала, пытаясь вывести Билла из равновесия. Когда год назад она швырнула в мужа чайную кружку и осколок задел его лодыжку, Билл произнес: «Это небезопасно, Карен. Думаю, тебе не стоит делать так снова». Шесть месяцев спустя она убежала из дома из-за ссоры по поводу какой-то чепухи – сейчас она даже вспомнить не могла, из-за чего именно они тогда повздорили. Убежала и не возвращалась до утра. А Билл отправил ей первое эсэмэс ближе к ланчу:

«Ты не знаешь, где фонарик?»

Как можно быть таким инертным, таким безразличным? Это жутко бесило Карен. В первое время она еще пыталась изменить Билла. Затем отказалась от этих попыток.

Они ужинали молча, сидя друг напротив друга за маленьким столом. Билл ел медленно и методично. Каждый кусочек еды он поглощал так сосредоточенно, словно балансировал на канате. Порой это завораживало Карен. И когда из куриной котлеты «по-киевски» вылетела водянистая струйка масла с чесноком и угодила на салфетку, а не на рубашку Билла, Карен почти расстроилась.

Она промолчала – привыкла к такому. Прежде она пошутила бы по этому поводу, а теперь ей было легче невозмутимо продолжать есть – меньше разочарований. Они стали похожи на супружеские пары, которые Карен видела в отпуске, – на людей, которым нечего сказать друг другу. Карен стала предаваться раздумьям – о том о сем… Мысли метались. Если дать себе волю… Она живо представила себе разговор с мужем о сексе, как вдруг услышала его голос:

– Интересно, Дейзи приедет на это мероприятие?

– На какое мероприятие? – Карен часто заморгала.

Билл нацепил горошину на один зубец вилки.

– Мамин праздник. Интересно: вспомнит ли она вообще, что речь о юбилее – что ее матери исполняется восемьдесят?

Карен даже не знала, что ответить.

– Конечно, приедет, она про такие вещи не забывает. К тому же ваша мама попросила всех присутствовать, верно? Я про ее странное приглашение.

– Не знаю, странное оно или нет. Типичная мама. Такое у нее необычное чувство юмора.

Карен сомневалась. На ее взгляд, тут было нечто иное, помимо своеобразного чувства юмора.

– Ну ладно. Так или иначе, я уверена: Дейзи появится.

Билл открыл рот и тут же закрыл, а потом медленно произнес:

– Ты ее не знаешь.

«Он хочет об этом поговорить», – поняла Карен.

– Зато я знаю, что вы все про нее говорите. Вернее – что вы все про нее не говорите. По крайней мере, Дейзи явно любит мать – и пусть она тебе и Флоренс не нравится.

– Конечно, она мне нравится. Она моя сестра.

– «Нравится» – неправильное слово.

Билл вздохнул.

– Я хотел сказать… что-то все-таки есть. Несмотря на все, что она натворила, я ее люблю. Мы – одна семья.

– Так что же она натворила, конкретно?

Билл пожал плечами – совсем по-мальчишески.

– Ничего. Просто она не очень… – Он раздавил несколько горошин ножом. – Она вредная.

Карен хохотнула.

– Вредная! Что – прятала твои вещи и обзывала тебя вонючкой? Это не причина ее не любить, Билл!

– Она меня называла «Лили», – буркнул Билл, глядя в тарелку. – «Билли-Лили». Потому что она была Дейзи Вайолет, а второе имя у Флоренс было Роуз, и она говорила, что я – самая девчонка из всех. – Он потер пальцами глаза. – Но ты права, это глупо. Она не сделала ничего ужасного…

– А я думала, что она украла деньги у герлскаутов во время церковного праздника и купила на них травку.

– Ну да. – Билл потер кончиками пальцев переносицу. – Откуда ты знаешь?

– У меня свои источники информации, – пошутила Карен. – Люси сказала.

– А она откуда об этом знает?

– Твоя дочь знает все, – ответила Карен. – А еще она сказала мне. что Дейзи чуть было не устроила пожар в амбаре, когда курила косяк с каким-то парнем из деревни.

Билл несколько секунд пристально смотрел на жену, словно не мог решиться – продолжать разговор или нет.

– Ну… да, она немного баловалась с наркотиками до своего отъезда. И творила всякое. Я часто думал…

– О чем ты думал?

– Знаешь, если сказать об этом вслух, то это прозвучит довольно истерично. Я имею в виду события, которые я не в силах постигнуть разумом. А теперь, когда Дейзи превратилась в ангельскую персону, спасающую сироток и собирающую деньги на благотворительность, нам не позволяют говорить о ней плохо. – Он рассмеялся. – Только маме ни слова, ладно?

– Вы все ненормальные, – объявила Карен, взяв со стола тарелки и практически швырнув их на кухонный островок, за которым находилась кухня. – Почему вы храните молчание? То есть почему она вообще уехала? Почему не видится с Кэт? Безумие какое-то. – Карен сама услышала надменные нотки в своем голосе – и чем дальше, тем больше их становилось. – И Кэт ненормальная, если на то пошло. Засела в Париже и никому не разрешает ее навестить – будто она прокаженная.

– Ничего подобного. Кэт иногда приезжает домой.

Карен знала, что Билл очень любит племянницу.

– Просто она очень занята.

– Она на цветочном рынке работает – чем же она так занята? Раньше была потрясающей журналисткой, писала о моде и тусовалась со всеми великими дизайнерами, и все такое прочее, – а теперь торгует растениями в горшках. – Карен понимала, что говорит жестокие слова, но ей ужасно хотелось хотя бы раз вытащить мужа из раковины спокойствия, чтобы он дал волю подавленным эмоциям. – Билл, она не была дома больше трех лет. Ты не задумываешься почему?

Но ее муж просто пожал плечами.

– У нее там был парень, Оливье. Похоже, какой-то ненадежный. Он уехал в Марсель, а собаку по кличке Люк оставил на попечение Кэт – так говорила мама. В общем, там все грустно, у бедолаги Кэт. – Билл подлил себе вина. – А этот Оливье – просто кошмар.

Карен поймала себя на том, что ей хочется заорать.

– Что это значит? Он был наркоман? Что ей пришлось пережить?

– Я не знаю, Карен, – ответил Билл печально. – Не знаю и поэтому чувствую себя паршиво. Я с ней не говорил. За всем не уследишь, верно? – Он потер пальцами лоб, уставился на скатерть. – Я тебе рассказывал про Люси? Она хочет обо всем этом написать какую-то статью для газеты. Типа «Семейные тайны Дэвида Винтера».

Карен не сразу сумела переварить эту новость.

– Ничего себе название…

Билл растерялся. Карен заметила, как печальны его глаза, и у нее больно кольнуло сердце.

– Ты же знаешь, каковы эти газеты. Они не меняются. Обожают вынимать скелеты из… отовсюду.

Карен зазнобило в теплой комнате. Она встряхнулась, чтобы прогнать дрожь. Билл сложил руки на столе перед собой и подался вперед.

– Я не хочу говорить ей «нет», и все же вряд ли идея хорошая – ворошить все это. Мама будет расстроена.

– Я никогда толком не могу понять, что ты имеешь в виду, – призналась Карен. – Если ты меня спросишь, я скажу: Дейзи эгоистка. Кэт тоже. Они могли вернуться, но не возвращаются. Что касается Флоренс, то она не от мира сего. А Люси… Ей пора всерьез задуматься о своей карьере. Она то и дело говорит, что хочет стать писателем, достичь большого успеха и всякое такое, но при этом она ничего не делает.

Близость Билла с дочерью вызывала у Карен раздражение, и обычно, когда они ссорились, ей хотелось уколоть мужа. Да, ее раздражало то, как они смеялись над одним и тем же, как у него загорались глаза, когда он видел отправленную ему Люси открытку, или голосовое сообщение, или комикс из «New Yorker». Люси жила с отцом после развода, и их близость друг к другу не оставляла места для Карен. Люси была полна жизни, она была похожа на порыв свежего воздуха, она была слишком велика и неуклюжа для их крошечного дома. Карен не входила в их мир и старалась не переживать из-за этого, однако порой к ней все же подбиралось гадкое, ревнивое, детское желание причинить боль.

– Похоже, ты единственный, кому есть дело до родителей. Тебе одному приходится взвалить на себя все, что здесь происходит.

– Ничего я на себя не взваливаю. – Билл грустно усмехнулся. – Мне нравится навещать маму и папу. Я не похож на сестер. Я скучный. И люблю спокойную жизнь.

Они сидели за маленьким столиком и смотрели друг на друга. Наступила короткая пауза. Карен понимала, что испортила вечер и, видимо, ей лучше уйти. Она встала и скрестила руки на груди.

– Извини, день получился долгий. Я очень много работаю. Ты не возражаешь, если я сейчас отнесу открытку?

Билл остался за столом.

– Билл?

Помолчав еще немного, Билл произнес:

– Ты к Сьюзен идешь, да?

Дрогнувшим голосом Карен ответила:

– Да.

– Передай ей привет от меня.

– Передам…

Карен отвернулась и стала надевать пальто.

– Я тут вот о чем подумал, – проговорил Билл медленно и откинулся на спинку стула. – Пожалуй, тебе стоило бы отдохнуть. После нашего семейного праздника. Съездили бы во Флоренцию. Или в Венецию. Маленький отпуск в декабре, перед Рождеством. Как полагаешь?

Сердце Карен забилось так громко, что она испугалась, не слышит ли Билл. Она порылась в карманах пальто и протянула руку к связке ключей, лежавшей на столике. Она тянула время.

– Конечно.

Билл встал и подошел к жене.

– Я понимаю, тебе трудно…

Карен кивнула и запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Ее муж. Его карие глаза, такие серьезные, такие милые и добрые. Воспоминания вспыхнули кометой во мраке памяти. Эта вспышка напомнила Карен о том, что она не ошиблась, что между ними что-то было такое, особенное…

– Мы оба заработали отдых. Могли бы немного поупражняться в зачатии ребенка, – проговорил Билл тихо, будто по секрету.

Карен согнула руки в локтях, они с Биллом переплели пальцы. Карен сделала вдох и медленно выдохнула, стараясь утихомирить нахлынувшую волну тошноты. «Ты же врач, – хотелось прокричать ей. – Неужели ты не замечаешь, что на этом фронте больше трех лет ничего не происходит?»

Но она только покачала головой.

– Я не против.

– О… – Билл негромко рассмеялся и сжал ее пальцы. Руки у него были теплые. Он всегда был теплым.

Карен сказала:

– Мне пора. Сьюзен…

– Да-да, – кивнул Билл. – Наверное, я буду спать, когда ты вернешься. Трудный день.