Читать книгу Полночные тайны - Холли Рейс - Страница 13

– Мы все знаем, чему мы противостоим, – начинает лорд Элленби, когда мы все усаживаемся, – или думаем, что знаем. Мы знаем, как силен Себастьян Мидраут. Или думаем, что знаем. Полагаю, что на самом деле мы понятия не имеем о том, на что Мидраут способен. Но в этом году Ферн и Самсон обнаружили нечто, что дало нам важное понимание того, к чему он стремится в Аннуне и Итхре. Олли помог нам расшифровать это.

Лорд Элленби открывает какую-то коробку. В ней – маленький деревянный кубик, выложенный полосками красного дерева, которые змейками вьются по его поверхности. Олли откидывается на спинку стула. Он лучше кого бы то ни было знает, насколько опасен этот предмет.

– В этой коробке Мидраут хранит все свои честолюбивые цели. Это его эндшпиль, его окончательный план. Вы теперь знаете, каков он. Уничтожение всех проявлений свободной воли и независимых мыслей. Всего отличающегося или необычного. Один голос. Вот чего он хочет: чтобы все до единого думали и действовали с одной целью – его целью. По его воле. Можете сами рассказать мне, как успешно он действует.

Я оглядываю мрачные лица сидящих за столом. Догадываюсь, что каждый из нас в Итхре представляет собой нечто необычное – нечто такое, что по определению Мидраута выделяет нас из узких рамок приемлемого. Для Иазы и Джин это может быть цвет их кожи. Я… ну, тут и объяснять нечего. Лишь Олли и лорд Элленби не имеют четких меток того, что вызвало бы гонения.

– Но нам также выпала счастливая возможность, – продолжает лорд Элленби. – Я не хочу чрезмерно давить на Ферн и Олли, потому что, видит бог, они и так уже получили достаточно. Но при том, насколько могуч Иммрал Мидраута, объединенная сила Ферн и Олли – одна из тех немногих удач, что спасли нас и многие тысячи сновидцев от полного уничтожения в Белтейн[8]. И еще мать Ферн, мой друг Уна, оставила где-то в Аннуне дар для своей дочери. Экскалибур.

– Меч короля Артура? – вырывается у Джин.

– Я думал, это просто легенда, – хмурится Иаза.

– Это и есть легенда, – соглашается лорд Элленби. – Но когда это означало, что он не может быть реальным?

Рееви склоняет голову.

– В любом случае, – продолжает лорд Элленби, – есть какая-то причина к тому, что Уна хотела, чтобы этот меч нашла Ферн. Предполагаю, она знала о силе Ферн и думала, что он ей понадобится.

– Но нет никаких записей о том, что Экскалибур представляет собой нечто особенное, кроме того, что он был мечом Артура, – замечает Джин.

– Возможно, сам по себе он и не имеет особого значения, – говорит лорд Элленби. – Но я предполагаю, что Уна узнала о нем что-то еще. То, что означает: Экскалибур был не просто оружием.

– Так вы хотите, чтобы мы выяснили, чем он отличается? – спрашивает Иаза.

– Отчасти да. Если мы узнаем, где Уна его спрятала, нам захочется узнать, как его использовать. Но еще я хочу, чтобы вы помогли Ферн с загадками ее матери.

– С подсказками нашей матери, – вставляю я, чувствуя, как Олли пошевелился рядом со мной.

– Да, конечно, – кивает лорд Элленби. – Ферн и Олли понадобится ваша помощь, чтобы расшифровать эти подсказки. Потому-то я и выбрал вас двоих. Командир лоре сказал мне, что вы надежны, умны и, что важнее всего, осмотрительны.

Мы все переглянулись. Перед нами встают призраки Линнеи и жуков-передатчиков.

Лорд Элленби смотрит в окно, где солнце начинает первый из тех циклов, которые оно пройдет за ночь.

– Сейчас мне нужно идти. В этих папках всего несколько из множества упоминаний об Экскалибуре, которые есть в архивах, это вам для начала поисков. Ферн и Олли расскажут вам все, что сами узнали до сих пор.

Тут лорд Элленби умолкает и окидывает нас куда более серьезным взглядом, чем до этого момента.

– Не думаю, что необходимо это повторять, но на всякий случай повторю. Вы докладываете обо всем мне, но, кроме меня и этой вашей группы, никому ни слова; вы должны все держать в строжайшем секрете.

Мы бормочем что-то в знак согласия, и лорд Элленби выходит из комнаты. Он закрывает за собой дверь, и дальше следует неловкий момент, когда мы слышим, как он запирает замок снаружи. Мы заперты здесь вместе, пока кто-нибудь не решит снова выпустить нас.

– Все в порядке, – кивает Иаза. – При запертом замке эта комната становится звуконепроницаемой. Он это делает, чтобы никто не мог нас подслушать.

От этого мне не становится уютнее. Как будто лорд Элленби, вопреки собственным словам, все же не доверяет нам полностью. Да и я… я же ничего не знаю об Иазе, а Джин… ну, ясно, что преданность Джин на меня не распространяется. Так почему я должна доверять ей? Я все еще размышляю об этом, когда осознаю, что все смотрят на меня.

– Если вы хотите, чтобы моя сестра взяла на себя инициативу, придется немного подождать, – насмешливо заявляет Олли.

Джин улыбается, а Иаза вскидывает брови.

– Ну, это ваш поиск, мы просто помогаем, – говорит он.

Я неловко верчусь на месте. Я представляла себе другую командную работу, во главе с лордом Элленби. А я была бы просто мускульной силой, как обычно. Но он прав: мама оставила меч мне, и я знаю главную часть информации. И если я хочу успеха, мне лучше хотя бы сделать вид, что я понимаю, что делаю.

– Что вы хотите знать?

– Начало – традиционная точка всего, – замечает Джин, и мне приходится проглотить ехидный ответ.

Но Иаза опережает меня, я не успеваю заговорить.

– Почему бы тебе не рассказать нам о своей матери, Ферн? Чем лучше мы ее узнаем, тем скорее, наверное, сумеем помочь тебе разгадать ее подсказки.

Раньше меня начинает Олли:

– Мы в этом году прочитали все ее заметки…

И он начинает. Это действительно правильно, твержу я себе, пока Олли нудно рассказывает об исследованиях мамы, о ее дружбе с Эллен Кассел и лордом Элленби в то время, когда она была рыцарем, – правильно, что ее историю рассказывает именно мой брат. Он старается, он говорит о той малой части мамы, которую знает. Конечно, трудно понимать, что кто-то из родителей любит твоего близнеца больше, чем тебя… Разве я не вижу каждый день напоминания об этом, глядя на папу?

Проблема в том, что, слушая Олли, я осознаю, что совершенно не понимаю маму. И для меня это нечто абсолютно неведомое, потому что обычно именно я умею проникать в чужие головы, хотя мой брат умеет буквально читать умы. Он ощущал чувства мамы через ее вещи. Но вот он говорит о том, что она делала и говорила, вместо того чтобы рассказать о том, кем она была.

Джин бесцеремонно наблюдает за мной, на ее лице отражаются разные эмоции. Бо́льшую их часть я не в силах прочитать, но уверена, что та, что я узнала, – разочарование. Я вскидываю голову. Ее выражение не задело бы меня так сильно, если бы я не испытывала разочарования в самой себе. Но никто, кроме Олли и меня, не понимает сложности наших отношений и того, как мы осторожно разбирались в чувствах друг друга, как мы годами ненавидели друг друга. И если теперь мы кажемся друзьями, то лишь потому, что оба очень долго и тяжело работали над этим.

– Это действительно интересно, Олли, – обрывает поток моих мыслей Иаза. – А ты можешь вспомнить что-то еще, Ферн? В принципе, я уже узнал обо всем, что делала ваша мама, будучи рыцарем, но у меня не возникло чувства… – Он забавно машет пальцами в воздухе. – Ощущения ее, понимаешь?

Джин смотрит на меня, вскинув брови, – это вызов.

И это снова заставляет меня закрыться.

– Нет, Олли сказал все, что стоило сказать.

Я отгоняю навязчивую мысль о том, что, потакая брату, я предаю маму.

– Ну и с чего мы тогда начнем поиски? – спрашивает Джин, перелистывая бумаги в первой коробке.

– Думаю, отличным началом была бы разгадка той головоломки, которую мама нам оставила, – отвечаю я.

Я достаю листок бумаги, на котором Олли записал ее послание, и выкладываю на середину стола. Джин и Иаза склоняются над ним.

Три задачи лежат перед тобой, искатель меча,

Три испытания, чтобы доказать, что ты его достоин.

Великий предатель использовал Экскалибур для разрушения,

Ты должен использовать меч для исцеления.

Первое – испытание силы.

Второе – испытание веры.

Третье испытание, самое трудное из всех,

Это испытание смирения.

Всего их пять, и пять в целом.

Иди вперед, защити нас

И не позволь мечу попасть в руки другого Артура.

– А тебе не приходило в голову, что твоей маме на самом деле не хотелось, чтобы ты нашла Экскалибур? – спрашивает Джин.

– А тебе не приходило в голову, что лорду Элленби хотелось, чтобы ты помогала мне, вместо того чтобы язвить?! – огрызаюсь я.

– Прекратите! – возмущается Олли. – Прекратите.

Мы с Джин через стол обливаем друг друга ненавистью, а Иаза пытается разрядить напряжение.

– Почему бы тебе не оставить это нам ненадолго? Мы с Джин посмотрим на все свежим взглядом. И заодно прочитаем записи об Экскалибуре. Посмотрим, есть ли там хоть что-то полезное.

– Конечно, – соглашается Олли. – Спасибо.

Он стучит по двери, и ожидающий снаружи рееви выпускает нас. Олли ведет меня вниз по лестнице. Я уже готова спросить, почему он не заступился там за меня, когда брат негромко бормочет:

– Как, черт побери, она стала аптекарем?!

И это слегка меня успокаивает. Потом, когда мы выходим в главный холл, все мысли о Джин вылетают из моей головы. К нам спешит Самсон.

– Ферн, ты…

Он ненадолго умолкает, и в первый раз с тех пор, как я его знаю, по его уверенному лицу пробегает тень неуверенности.

– Есть нечто такое, что, как я думаю, тебе захочется увидеть.

Я внезапно вспоминаю, какой нынче день. Самайн. Значит, это как-то должно быть связано с новыми сквайрами.

– Пошли? – спрашиваю я Олли.

– Встретимся дома, – качает он головой. И почему-то усмехается.

Я поспешно бегу за Самсоном, когда тот направляется к восточному крылу.

– Каковы новые рекруты? – спрашиваю я.

– Увидишь, – отвечает Самсон, но в его голосе не слышится особой радости.

Мы всегда смотрим на эту дату как на нечто вроде жизненно важного момента. День, когда мы наконец получаем новое вливание сил – новых рыцарей, которые займут места павших.

Мы с Самсоном идем через холл замка под огромным сводом крыши к одной из учебных комнат. Кучка танов уже собралась перед дверью, они заглядывают в замочную скважину, стараясь что-то рассмотреть сквозь цветные стекла в верхней части двери.

– Мне казалось, в прошлом году классов было три? – вспоминаю я о том, что говорил мне Рамеш в ту первую ночь.

– Было, – соглашается Самсон.

Когда мы приближаемся к классу, я улавливаю настроение стоящей перед ним группы. Никто не улыбается. Некоторые покачивают головами и что-то мрачно бормочут товарищам. Несколько харкеров выходят из комнаты, чтобы вернуться за свои столы, и, когда они проходят мимо нас, я слышу чей-то шепот:

– …вряд ли будет какой-то толк…

Я прибавляю шаг, в животе у меня тяжелый ком страха. Когда мы подходим к танам, те, кто нас заметил, освобождают нам путь – это побочный эффект моего положения в Тинтагеле, мне больше не нужно стоять в очередях. Я легонько толкаю того, кто пригнулся перед замочной скважиной, отгоняя его с дороги, и Самсон может теперь встать рядом со мной. Я прижимаюсь лицом к стеклу.

– Ты ведь знаешь, как работает Самайн? – спрашивает Самсон, когда я пытаюсь рассмотреть происходящее внутри.

– Конечно, – отвечаю я. – У людей к их пятнадцатому Самайну развивается самое сильное воображение и способность пожертвовать собой, что и призывает их в Аннун.

Я различаю несколько теней, но неотчетливо. Пытаюсь посмотреть под другим углом.

– Это лишь часть всего, – говорит Самсон. – Артур устроил все так, что число людей, призываемых в Аннун, может меняться каждый год.

– Меняться? На основе чего?

И тут я нахожу то, что надо, – кусочек простого стекла, что позволяет мне как следует заглянуть в класс. И тогда я вижу, что комната, которая в прошлом году с трудом вмещала лишь треть новеньких, сейчас почти наполовину пуста. Какая-то жалкая горсточка сквайров – ошеломленных, взволнованных, оцепеневших – сидит на скамьях, глядя на лорда Элленби, который рассказывает им об Аннуне.

– Это зависит от количества инспайров здесь, в Аннуне, – поясняет Самсон. – Логика короля Артура была такова: чем больше здесь инспайров, тем более опасным может быть Аннун. Меньше инспайров – меньше опасности, меньше нужда в новых танах.

Лорд Элленби, продолжая говорить, слегка поворачивает голову и замечает мой глаз. Мой первый порыв – отодвинуться, я боюсь, что он рассердится на то, что я подсматриваю. Но в его взгляде нет гнева. Только растерянность. Он вскидывает брови, глядя на меня, и я повторяю его жест. Мы обмануты. Мы могли бы точно так же просто сдаться, даже не начиная бой.