Читать книгу Сокровенный смысл жизни. Том 4 - Делия Стейнберг Гусман, Хорхе Анхель Ливрага - Страница 4

Сегодняшняя тема – одна из тех, обсуждение которых может занять много времени, поскольку, если бы мы создавали подлинную историю человека технологического, стоило бы начать с этапа палеолита, когда человек, ударяя камнем о камень, получил первые сколы.

Потом эти инструменты стали шлифовать, обрабатывать их края, на них делали зазубрины, и наступила эпоха, называемая мезолитом, а вслед за ней – неолит. Позже, благодаря обнаружению метеоритов, человек столкнулся с металлами, нашел золото, серебро и ртуть, применимую для создания сплавов, и эту эпоху назовут эпохой металлов.

После этого человек научился сочетать разные детали и элементы, для чего уже требуется две руки. Так появились первые механизмы: колесо (когда это произошло, мы не знаем), шкив, посредством которого можно передвигать огромные глыбы, рычаг. Возникают знаменитые постулаты, например постулат Архимеда, гласящий, что, если у человека будет точка опоры, он сможет перевернуть мир.

Появляется целый ряд элементов, которые можно было бы очень долго комментировать и подробно описывать и которые постепенно начинают формировать психологию человека технологического.

XIX век рассказал нам о том, что человек эволюционирует, что он не статичное существо, не идеальное Божье творение, которому нет необходимости совершенствоваться, а можно достигать успеха одним лишь повторением известных формул и образцов. Нет, человек может эволюционировать! Человек даже был «приписан» к животному царству в качестве обыкновенного высшего млекопитающего.

А те останки человека, которые могли бы связать гоминидов с человеком, но не были обнаружены, назвали «недостающим звеном». Результатом было открытие знаменитого черепа «пилтдаунского человека», служившего доказательством того, что человек произошел от гоминида, очень похожего на обезьяну.

Во время последней мировой войны этот череп хранился в самых секретных подвалах Британского музея среди самых значительных культурных ценностей древности, пока примерно в 1950 году к нему не применили радиоуглеродный анализ. Тогда было доказано, что «пилтдаунского человека» никогда не существовало, что это была всего лишь шутка студентов, которые соединили части теменной кости обезьяны с челюстью негроидного человека, добавили найденные где-то зубы и поместили рядом с черепом несколько элементов эпохи палеолита. Вот так был создан «пилтдаунский человек».

Сегодня, хотя и существует множество гипотез о возможном происхождении человека, мы все равно ничего о нем не знаем. Мы не знаем точно, откуда пришли, не знаем, куда идем, и я говорю это не только в метафизическом или мифологическом смысле, но и в филогенетическом, ведь у нас нет полной ясности относительно эволюции видов.

У нас также нет ключевой идеи или формулы, которая могла бы определить причину образования клеток, тканей, органов или объяснить, почему ребенок в определенный момент перестает расти. Мы знаем, что это происходит, потому что железы внутренней секреции перестают выполнять эту функцию, но почему они перестают ее выполнять? Потому что у всех нас внутри есть биологические часы. Но что приводит в движение эти биологические часы? Что стоит за нашей генетической программой?

Вопросы, заданные по-философски, разрушают те с виду очень глубокие и продуманные утверждения, на основе которых даже были написаны толстые книги, с удовольствием проглоченные нами когда-то в школе и университете. Но ведь в этих книгах нет действительно веских аргументов, а есть лишь выдуманные или более-менее приспособленные к случаю доказательства, изложенные специфическим языком.

Реконструкция черепа «пилтдаунского человека» в исполнении А. Вудворда

Этот язык похож на тот, которым пользуются современные философы. Например, вместо того чтобы сказать, что этот стул не имеет бытия, можно сказать: он не имеет вещественности по отношению к вещи самой по себе. Тот, кто не привык к такой терминологии, скажет: «Как необычно! „Вещественность стула по отношению к вещи самой по себе“, – он является вещью и не является существом, как сказано!» А что я сказал? По сути ничего. Просто напомнил, что стул, не будучи живым существом – если живым существом мы считаем того, кто дышит, питается, размножается, – не имеет души, какую имеем мы. Вот что я хотел сказать; но с помощью подобного языка, некоего вида семантической договоренности, можно запутать кого угодно и запутаться самому.

Поэтому в «Новом Акрополе» мы стараемся говорить очень понятно, почти по-детски. Тот, кто был больше нас, – Христос – говорил, что нужно вновь стать как дети, чтобы суметь войти в царствие небесное. Я тоже считаю, что мы должны снова стать как дети, говорить, думать и чувствовать как дети, чтобы если не войти царствие небесное, то, по крайней мере, прийти к самим себе.

Итак, первый вопрос – «Каково происхождение человека?» – остается без ответа, хотя на этот счет существует множество теорий.

Но есть другой вопрос относительно эволюции, который можно использовать как рабочую гипотезу: является ли эволюция непрерывной и линейной, какой ее видели в XIX веке? Потому что в XIX веке эта теория была очень простой: человек поселился в определенном месте и занялся обработкой камня; ещё позже он начал обрабатывать металлы.

Первым металлом, с которым начал работать человек, была медь; отсюда происходит название «халколит» (медный век, от chalkos «медь» и lithos «камень», то есть «медь, обрабатываемая как камень»). Потом наступает эпоха собственно металлов, когда используются различные методы, например «метод потерянного воска» (способ изготовления металлических фигур литьем при помощи модели из пчелиного воска), затем – эпоха машин и их эволюция, пока в XIX веке дело не дошло до так называемого позитивистского мира, мира научного и технологического.

Такой «археологический» подход очень ограничен. Современная археология ясно продемонстрировала, что все обстоит не совсем так. Предположим, в каком-то месте на территории Китая в древности было высоко развито искусство обработки бронзы, а сейчас там может находиться пустыня или люди, которые живут практически в каменном веке.

Три дня назад я вернулся из Египта. Мы побывали в Луксоре, который в древности назывался Фивами. Мы проплыли по водам Нила и вновь увидели эти великолепные руины, эти колонны, которые неизвестно как были воздвигнуты.

Японский компьютер, в который ввели программу с известными данными, выдал ответ, что крыша храма в Карнаке была выполнена сначала на полу, затем поднята наверх, а в конце были установлены капители колонн. Такое впечатление, что в тот день компьютер был навеселе, раз выдал такое странное решение: сначала поднять потолок, а потом установить колонны. Это противоречит здравому смыслу, но именно так определила машина.

На этом месте, несомненно, должно было существовать большое производство, жить огромное население, потому что, помимо больших колонн и величественных храмов, здесь есть системы орошения, остатки дорог, керамические и бронзовые изделия, домашняя утварь, которые доказывают, что это была великая цивилизация. Но сейчас на этом месте стоит лишь маленький городишко и живет горстка крестьян.

Когда самолет приближается к Луксору, взору открывается большой квадрат в пустыне, поистине огромный; это и были Фивы, которые называли «городом ста врат». Египтяне не были глупцами, и они не размещали одни ворота вплотную к другим, так что город с сотней ворот должен был быть действительно огромным. С самолета видно, насколько он велик, и лишь в маленьком его уголке, рядом с рекой, находится современный Луксор.

Если бы то, что нам говорили в XIX веке, было верно, на руинах древних Фив сегодня стоял бы Нью-Йорк, эволюция привела бы к тому, что сейчас там высились бы самые большие небоскребы в мире, это была бы самая могущественная страна на Земле, там были бы мириады машин и высокоразвитые технологии.

Но, судя по всему, существует закон циклов, который правит всеми проявленными существами. Мы видим, что сегодня было светло, был день, сейчас вечер, а завтра утром снова взойдет солнце. Мы снова надеваем более теплую одежду, ведь уже осень, начались дожди, и становится холодно, приходит зима, однако совсем недавно мы умирали от жары. А потом снова настанет жара.

Иначе говоря, существуют циклы, и у каждого из них – своя историческая атмосфера. Согласно сюжету этих исторических циклов, в тех местах, где когда-то были большие куски цивилизации, сегодня пустыня, а в других местах, где были лишь горы и море, как в случае с Нью-Йорком, сегодня находится самый большой город мира, или, по крайней мере, один из самых впечатляющих.

Это заставляет нас понимать историю как нечто очень динамичное и видеть, что человек технологический – это просто один из многих «типов» людей, которые могли существовать.

Мы не уверены в том, что человек был каким-то видом обезьяны или гоминида, который ходил на четырех лапах, а потом каким-то чудесным образом вдруг стал вертикальным, у него изменился позвоночник и за ненадобностью отпал хвост. Человек начал двигать головой и так двигал ею (некоторые говорят, что действие, работа формирует орган), что она начала расти, и поэтому увеличились размеры мозга. А получив способность думать, он начал использовать инструменты, и так родился Homo sapiens (Человек разумный), а от него – «Homo tecnologicus» («Человек технологический»).

Мы думаем, что, возможно, все происходило иначе, но и человек технологический окажется чем-то преходящим, временным в истории человечества. Почему? Потому что если мы немного глубже изучим историю, то увидим, что не во все времена технике придавалось такое значение, как сейчас.

Например, в Александрии существовали знаменитые часы, громадный часовой механизм с цветными светильниками; его украшала составленная из нескольких частей статуя Геракла в натуральную величину, с палицей, и в зависимости от времени дня Геракл являлся то сражающимся с гидрой, то бьющимся со львом и т. д. – то есть в одном из двенадцати своих подвигов.

Не менее десяти римских комментаторов упоминают об этих знаменитых александрийских часах – о самих изображениях, об их мифологическом аспекте, о религиозной стороне, о психологическом эффекте, который они производили на человека, увидевшего это чудо… Но я не нашел ни одного автора, который бы говорил о том, кто сконструировал механизм этих часов. Почему? Потому что восхищались другим: важно было не то, кто создал эти часы, а то, что он хотел передать на религиозном или художественном уровне.

Хотя человек был технологическим всегда (ведь он всегда использовал технику), был психологическим всегда (ведь его всегда волновали психологические проблемы, хотя он и не называл это психологией), всегда был философом, всегда был художником, всегда был скульптором, но поистине человеком технологическим он проявил себя намного позже.

В древние времена мы практически не встречаем этого технологического человека, и не только в Средиземноморском бассейне, но также и в великих культурах Азии и Америки; там нет восхищения, преклонения перед техникой, люди не придают ей значения.

Есть несколько маленьких предметов Чиму, одной из культур, существовавших на территории Перу, которые сделаны из очень редкого металла. Это сплав золота и меди, но изготовленный не так, как это делаем мы сегодня, а по совершенно другой технологии. Среди перуанских культур он был известен как уанин, а колумбийские культуры называли его тумбага. Остались легенды о его магическом действии, о фигурках из него, о силе амулетов, сделанных из этого сплава, однако никто не оставил рецепта его изготовления. О сохранении технологии никто не позаботился.

Когда же появляется человек технологический? Психология, мышление человека технологического появляются на Западе во времена нашего Средневековья. В Средиземноморском бассейне после падения Римской империи люди оказались разделенными, подобно клеткам некогда единого организма. Наблюдался своего рода всеобщий сепаратизм – не было ничего, что могло бы объединить людей. Прежде существовала Римская империя, плохая или хорошая – сейчас мы не будем обсуждать, но она объединяла людей – объединяла с помощью одной и той же монеты (хотя допускались и местные монеты, отвечавшие общему канону), с помощью официального языка, которым была латынь (хотя в разных местах можно было говорить на разных языках), с помощью архитектурного стиля, взятого из трех греческих ордеров (он применялся везде, я видел его и в Африке, и в Азии, и в Европе – во всех местах, до которых дошли римляне), с помощью формы оружия, манеры одеваться, стиля жизни.

Один итальянский автор середины XX века говорил, что римляне были в некотором смысле цивилизацией вина. Почему? Потому что туда, куда они приходили, они приносили вино. Их амфоры с вином встречаются везде. Я видел маленький стеклянный кувшинчик в форме виноградной грозди, сделанный в Египте, но во времена римского владычества.

Этот культ винограда, культ вина основательно утвердился с приходом римлян, и не потому, что египтяне якобы не знали вина (в древних захоронениях первых династий есть изображения людей, собирающих виноградные гроздья и танцующих на них ритуальный танец, чтобы приготовить вино), но при римлянах вино появляется как нечто повседневное, нечто общенародное.

В Средневековье вино сакрализуется, превращается в кровь Христову. Изменяется способ мышления человека. Возникают центры сопротивления варварству, ведь теперь у людей уже нет организации, нет государства, которое их объединяет. Вырастают замки с феодальными сеньорами и вассалами, которые живут внутри крепостных стен, а работают снаружи, на полях.

Позже, по мере роста населения, начинается строительство домов не только внутри стен, окружающих замок, но и вне их – своего рода загородная культура. Вновь открываются древние порты, восстанавливаются старые дороги, появляются рынки и развивается обмен.

Человек, который раньше делал ботинки для себя и своей семьи, понимает, что он умеет делать хорошие ботинки, а другие люди плохо обуты, и тогда он решает открыть обувную мастерскую. У этого человека появляется технологический менталитет, потому что для работы в обувной мастерской, кроме работников, нужно использовать еще целый ряд инструментов и приспособлений, которыми его обеспечит кузнец. А кузнецу, чтобы выплавлять гвозди и молотки, необходимы наковальни, кузнечные меха и устройства, которые дадут ему возможность, используя механику, делать не один молот или одну мотыгу для себя и своей семьи, а сотни мотыг, кос, ножей… Так рождается человек технологический, человек, который будет использовать машину практически на пределе ее возможностей.

Пектораль из тумбаги (культура Кимбая)