Читать книгу Героические страницы России. Хрестоматия для внеклассного чтения. 5-9 классы - Хрестоматия - Страница 4

Из того ли то из города из Муромля,

Из того села да с Карачарова

Выезжал удаленькой дородний добрый молодец.

Он стоял заутреню во Муроми,

А й к обеденке поспеть хотел он в стольной

Киев-град.

Да й подъехал он ко славному ко городу

к Чернигову.

У того ли города Чернигова

Нагнано-то силушки черным-черно,

А й черным-черно, как черна воро́на.

Так пехотою никто тут не прохаживат,

На добром кони никто тут не проезживат,

Птица чёрный ворон не пролётыват,

Серый зверь да не прорыскиват.

А подъехал как ко силушке великое́й,

Он как стал-то эту силу великую,

Стал конём топтать да стал копьём колоть,

А й побил он эту силу всю великую.

Он подъехал-то под славный под

Чернигов-град,

Выходили мужички да тут черниговски

И отворяли-то ворота во Чернигов-град,

А й зовут его в Чернигов воеводою.

Говорит-то им Илья да таковы слова:

– Ай же мужички да вы черниговски!

Я не йду к вам во Чернигов воеводою.

Укажите мне дорожку прямоезжую,

Прямоезжую да в стольный Киев-град. —

Говорили мужички ему черниговски:

– Ты, удаленький дородний добрый молодец,

Ай ты, славный бога́тырь да святорусский!

Прямоезжая дорожка заколодела[1],

Заколодела дорожка, замуравела[2].

А й по той ли по дорожке прямоезжою

Да й пехотою никто да не прохаживал,

На добром кони никто да не проезживал:

Как у той ли то у Грязи-то у Черноей,

Да у той ли у берёзы у покляпыя[3],

Да у той ли речки у Смородины,

У того креста у Леванидова

Си́дит Со́ловей-разбойник во́ сыро́м дубу,

Сидит Соловей-разбойник Одихмантьев сын.

А то свищет Соловей да по-соло́вьему,

Он кричит злодей-разбойник по-звериному,

И от него ли то от посвиста соловьего,

И от него ли то от покрику звериного

То все травушки-мура́вы уплетаются,

Все лазоревы цветочки осыпаются,

Тёмны лесушки к земли всё приклоняются, —

А что есть людей – то все мертвы лежат.

Прямоезжею дороженькой пятьсот есть вёрст,

А й окольноей дорожкой цела тысяща.

Он спустил добра коня дай богатырского,

Он поехал-то дорожкой прямоезжею.

Его добрый конь да богатырский

С горы на гору стал перескакивать,

С холмы на холму стал перамахивать,

Мелки реченьки, озёрка промеж ног спущал.

Подъезжает он ко Речке ко Смородине,

Да ко тоей он ко Грязи он ко Чёрноей,

Да ко тою ко берёзы ко покляпыя,

К тому славному кресту ко Леванидову.

Засвистал-то Соловей дай по-соловьему,

Закричал злодей-разбойник по-звериному —

Так все травушки-муравы уплеталися,

Да й лазуревы цветочки отсыпалися,

Тёмны лесушки к земле всё приклонилися.

Его добрый конь да богатырский,

А он на корзни[4] да потыкается;

А й как старый-от казак да Илья Муромец

Берёт плёточку шелковую в белу руку,

А он бил коня а по крутым ребрам,

Говорил-то он, Илья, таковы слова:

– Ах ты, волчья сыть да й травяной мешок!

Али ты идти не хошь, али нести не можь?

Что ты на корзни, собака, спотыкаешься?

Не слыхал ли посвисту соловьяго,

Не слыхал ли покрику звериного,

Не видал ли ты ударов богатырскиих?

А й тут старыя казак да Илья Муромец

Да берёт-то он свой тугой лук разрывчатый,

Во свои берёт во белы он во ручушки.

Он тетивочку шелковенку натягивал,

А он стрелочку каленую накладывал,

Он стрелил в того-то Соловья-разбойника,

Ему выбил право око со косицею[5],

Он спустил-то Соловья да на сыру землю,

Пристягнул его ко правому ко стремечки булатнему,

Он повёз его по славну по чисту полю,

Мимо гнёздышка повёз да Соловьиного.

Во том гнёздышке да Соловьиноем

А случилось быть да и три дочери,

Ай три дочери его любимыих;

Больша дочка – эта смотрит во окошечко косявчато[6],

Говорит она да таковы слова:

– Едет-то наш батюшка чистым полем,

А сидит-то на добром коне,

А везет он мужичища-деревенщину

Да у правого у стремени прикована.

Поглядела как другая дочь любимая,

Говорила-то она да таковы слова:

– Едет батюшка раздольицем чистым полем,

Да й везет он мужичищо-деревенщину

Да й ко правому ко стремени прикована, —

Поглядела его меньша дочь любимая,

Говорила-то она да таковы слова:

– Едет мужичищо-деревенщина,

Дай сидит, мужик, он на добром кони,

Дай везёт-то наша батюшка у стремени,

У булатного у стремени прикована —

Ему выбито-то право око со косицею.

Говорила-то й она да таковы слова:

– Ай же мужевья наши любимыи!

Вы берите-тко рогатины звериныи,

Да бежите-тко в раздольице чисто поле,

Да вы бейте мужичища-деревенщину!

Эти мужевья да их любимыи,

Зятевья-то есть да Соловьиныи,

Похватали как рогатины звериныи,

Да и бежали-то они дай во чисто поле

Ко тому ли к мужичище-деревенщине,

Да хотят убить-то мужичища-деревенщину.

Говорит им Соловей-разбойник Одихмантьев сын:

– Ай же зятевья мои любимыи!

Побросайте-тко рогатины звериныи,

Вы зовите мужика да деревенщину,

В своё гнёздышко зовите Соловьиное,

Да кормите его ествушкой сахарною,

Да вы пойте его питьецем медвяныим,

Да й дарите ему дары драгоценные!

Эти зятевья да Соловьиные

Побросали-то рогатины звериныи,

А й зовут, мужика да й деревенщину

Во то гнёздышко да Соловьиное.

Да й мужик-от деревенщина не слушатся,

А он едет-то по славному чисту полю,

Прямоезжею дорожкой в стольный Киев-град.

Он приехал-то во славный стольный Киев-град

А ко славному ко князю на широкий двор.

А й Владимир-князь он вышел со божьёй церквы,

Оны пришёл в палату белокаменну,

Во столовую свою во горенку,

Он сели есть да пить да хлеба кушати,

Хлеба кушати да пообедати.

А й тут старыя казак да Илья Муромец

Становил коня да посерёд двора,

Сам идёт он во палаты белокаменны,

Проходил он во столовую во горенку,

На пяту он дверь-ту поразмахивал.

Крест-от клал он по-писаному,

Вёл поклоны по-учёному,

На все на три, на четыре на сторонки низко кланялся,

Самому князю Владимиру в особину,

Ещё всем его князьям он подколенныим.

Тут Владимир-князь стал мо́лодца выспрашивать:

– Ты скажи-тко, ты откулешний, дородный добрый мо́лодец,

Тебе как-то, молодца, да именем зовут,

Звеличают, удалого, по отечеству? —

Говорил-то старыя казак да Илья Муромец:

– Есть я с славного из города из Мурома,

Из того села да с Карачарова,

Есть я старыя казак да Илья Муромец,

Илья Муромец да сын Иванович! —

Говорит ему Владимир таковы слова:

– Ай же старыя казак да Илья Муромец!

Да й давно ли ты повыехал из Муромля

И которою дороженькой ты ехал в стольный

Киев-град?

Говорил Илья он таковы слова:

– Ай ты славныя Владимир стольно-киевской!

Я стоял заутреню христовскую во Муромли,

А й к обеденке поспеть хотел я в стольный

Киев-град,

То моя дорожка призамешкалась;

А я ехал-то дорожкой прямоезжею,

Прямоезжею дороженькой я ехал мимо-то

Чернигов-град,

Ехал мимо эту грязь да мимо Чёрную,

Мимо славну реченку Смородину,

Мимо славную берёзу ту покляпую,

Мимо славный ехал Леванидов крест.

Говорил ему Владимир таковы слова:

– Ай же мужичищо-деревенщина,

Во глазах, мужик, да подлыгаешься[7],

Во глазах, мужик, да насмехаешься!

Как у славного у города Чернигова

Нагнано тут силы много множество —

То пехотою никто да не прохаживал

И на добром коне никто да не проезживал,

Туда серый зверь да не прорыскивал,

Птица чёрный ворон не пролётывал.

А й у той ли то у Грязи-то у Чёрноей,

Да у славноей у речки у Смородины,

А й у той ли у берёзы у покляпыя,

У того креста у ЛеванидоваСоловей сидит

Разбойник Одихмантьев сын.

То как свищет Соловей да по-соловьему,

Как кричит злодей-разбойник по-звериному —

То все травушки-муравы уплетаются,

А лазоревы цветочки прочь осыпаются,

Тёмны лесушки к земле все приклоняются,

А что есть людей – то все мертвы лежат.

Говорил ему Илья да таковы слова —

Ты, Владимир-князь да стольно-киевский!

Соловей-разбойник на твоём дворе.

Ему выбито ведь право око со косицею,

И он ко стремени булатному прикованный.

То Владимир-князь-от стольно-киевский

Он скорёшенько ставал да на резвы́ ножки,

Кунью шубоньку накинул на одно плечко,

То он шапочку соболью на одно ушко,

Он выходит-то на свой-то на широкий двор

Посмотреть на Соловья-разбойника.

Говорил-то ведь Владимир-князь да таковы слова:

– Засвищи-тко, Соловей, ты по-соловьему,

Закричи-тко, собака, по-звериному.

Говорил-то Соловей ему разбойник Одихмантьев сын:

– Не у вас-то я сегодня, князь, обедаю,

А не вас-то я хочу да и послушати.

Я обедал-то у старого каза́ка Ильи Муромца,

Да его хочу-то я послушати.

Говорил-то как Владимир-князь да стольно-киевский.

– Ай же старыя казак ты, Илья Муромец!

Прикажи-тко засвистать ты Соловья да й по-соловьему,

Прикажи-тко закричать да по-звериному.

Говорил Илья да таковы слова:

– Ай же Соловей-разбойник Одихмантьев сын!

Засвищи-тко ты во по́лсвиста соло́вьяго,

Закричи-тко ты во по́лкрика звериного.

Говорил-то ему Со́ловой-разбойник Одихмантьев сын:

– Ай же старыя казак ты, Илья Муромец!

Мои раночки кровавы запечатались,

Да не ходят-то мои уста сахарныи,

Не могу я засвистать да й по-соло́вьему,

Закричать-то не могу я по-звериному.

А й вели-тко князю ты Владимиру

Налить чару мне да зелена вина,

Я повыпью-то как чару зелена́ вина —

Мои раночки кровавы порозойдутся,

Да й уста мои сахарни порасходятся,

Да тогда я засвищу да по-соловьему,

Да тогда я закричу да по-звериному.

Говорил Илья-тот князю он Владимиру:

– Ты, Владимир-князь да стольно-киевский,

Ты поди в свою столовую во горенку,

Наливай-ко чару зелена вина.

Ты не малую стопу да полтора ведра,

Подноси-тко к Соловью к разбойнику. —

То Владимир-князь да стольно-киевский,

Он скоренько шёл в столову свою горенку,

Наливал он чару зелена́ вина,

Да не малу он стопу да полтора ведра,

Разводил медами он стоялыма,

Приносил-то он ко Соловью-разбойнику.

Соловей-разбойник Одихмантьев сын

Принял чарочку от князя он одной ручкой,

Выпил чарочку-ту Соловей одним духом.

Засвистал как Соловей тут по-соло́вьему,

Закричал разбойник по-звериному —

Маковки на теремах покривились,

А околенки[8] во теремах рассыпались.

От него, от посвиста соловьего,

А что есть-то людюшек – так все мертвы́ лежат,

А Владимир-князь-от стольно-киевский

Куньей шубонькой он укрывается.

А й тут старой-от казак да Илья Муромец,

Он скорёшенько садился на добра коня,

А й он вёз-то Соловья да во чисто поле,

И он срубил ему да буйну голову.

Говорил Илья да таковы слова: —

Тебе полно-тко свистать да по-соловьему,

Тебе полно-тко кричать да по-звериному,

Тебе полно-тко слезить да отцов-матерей,

Тебе полно-тко вдовить да жён молодыих,

Тебе полно-тко спущать-то сиротать да малых детушок!

А тут Соловью ему и славу поют,

А й славу поют ему век по́ веку!