Читать книгу Тендеренда-фантаст - Hugo Ball - Страница 7

Мистический случай, который происходит в самом нижнем, чернильном аду. Тендеренда рассказывает историю перед собравшейся публикой привидений и покойников, сатанополитанских посвящённых и завсегдатаев. Считается, что ему знакомы персоны и место, он разбирается в подземной обстановке.

Один журналист сбежал. В неприметном сером облике он шпионил за злачными местами Сатанополиса. Было решено выступить против него войной. Собрался революционный трибунал. Пошли войной на него, который в сером неприметном облике резвился на полях блаженства Сатанополиса. Но не находили его. Он позволил себе всевозможные бесчинства, однако наслаждался в полном удовольствии и ел колкие головки чертополоха, который цвёл на полях Сатанополиса. Разыскали его дом. Он располагался на 26½ холме, где стоит жаровня Святой Троицы. С фонарями на палках окружили дом. Рога их месяца тускло освещали ночь. Все сбежались с птичьими клетками в руках.

«Хорошенькая же у них собачья колотушка», – сказал господин Шмидт господину Шульце. «Мудрёный выпад!» – сказал господин Майер господину Шмидту, сел на свою клячу, которая была его больным местом, и, раздосадованный, ускакал прочь.

Между тем тут стояли многие гильотинные фурии, вяжущие на спицах, и было решено брать журналиста штурмом. Дом, в котором он окопался, назывался лунным домом. Он забаррикадировал его матрацами из эфирных волн, а на крышу водрузил жаровню, так что находился под особой защитой неба. Питался он аиром, кефиром и сладостями. Также вокруг него были трупы покойников, которые в больших количествах проваливались сюда с земли через его трубу. Так что он вполне мог продержаться несколько недель. Поэтому он не особо беспокоился. Чувствовал себя прекрасно и для времяпрепровождения учил 27 различных способов сидеть и бродить привидением. Звали его Лилиенштайн[17].

Состоялось заседание в ратуше чёрта. Чёрт явился с ридикюлем и парижским поцелуем, наговорил грубостей и спел Риголетто. Ему наверх выкрикивали, что он напыщенный придурок и, мол, довольно шуточек. И совещались, нельзя ли дом, который оккупировал очкастый Лилиенштайн, испепелить посредством пляски или, может, подвергнуть его скармливанию блохам и клопам.

Чёрт на балконе стал вскидывать ноги и сказал: «Подбрюшье Марата закончилось в кинжале. У него перед домом матрацы из эфирных волн, и вокруг него возносятся башни лжи в синеве их фундамента. Он умастился трупным жиром и сделался нечувствительным. Двинемся ещё раз ордой людей – с барабаном на поясе у каждого. Может быть… это и удастся». Супруга чёрта была стройна, белокура и голуба. Она восседала на ослице и держалась на его стороне.

Тут все развернулись, зашагали назад и запели под барабаны. И они вернулись к лунному дому и увидели матрацы из эфирных волн и Лилиенштайна, который приближался при полной иллюминации. И дым его обеда поднимался из его трубы вверх.

И он прикрепил большой плакат. На нём было написано:

(Но он это не сам придумал, а взял из Лютера).

И второй плакат. На нём было написано:

Я могу вам сказать, это их сильно обеспокоило. И они не знали, как бы им выманить Лилиенштайна. Однако они набрели на мысль: стали кидать через дом Лилиенштайна собачью траву и мёд. И пришлось ему выйти. И они погнались за ним.

Он бежал прочь, спотыкаясь о спальные тележки, которые стояли на дороге – из-за сонной болезни. Он бежал прочь, спотыкаясь о ноги бензина[21], который сидел на углу и тёр себе желудок. Прочь через будку богини-охранительницы абортов, которая, извергая детей на длинной верёвке, заставляет плясать 72 звезды добра и 36 звёзд зла. И они гнались за ним.

Апоплексия валяется в небесно-голубых пеленах. Ползут улитки, жаждущие синего. Кто видел этот фаллос, тот знает и все остальные. Он миновал каракатицу, которая учит греческую грамматику и ездит на велосипеде. Мимо башен с лампами и доменных печей, в которых ночами пылают трупы убитых солдат. И он убежал.

В огороде чёрта читали вслух манифест. Объявлялось вознаграждение в 6000 франков каждому, кто сообщит достоверные сведения о пребывании попавшего в Cатанополис журналиста Лилиенштайна или приведёт данные, которые помогут выйти на след изверга. Это зачитывалось под звуки трубного хора. Но тщетно.

Его уже забыли и шли своим путём, а тут вдруг обнаружили его на дорогах Италии. Там совершают прогулки на небесно-голубых лошадках, а дамы носят зонтики от солнца на длинных ручках, ибо жарко.

На зонтике одной дамы его и заметили. Он свил там себе гнездо и высиживал яйца. Он скалил зубы и верещал пронзительным тоном: «Циррициттиг-цирритиг»[22]. Но это ему не помогло. Даму, на зонтике которой он фланировал, рвали туда и сюда. Её ругали, оплёвывали и обвиняли. Ей дали пинка под зад, потому что считали её провокаторшей. Тут он выпал из гнезда, а вместе с ним его яйца, и поднялся вой.

Но с него сорвали только его бумажный костюм. Сам он сбежал и ретировался на стропила здания вокзала, наверх, где скапливается дым. Там он был у всех на виду, долго ему там было не продержаться.

В действительности он спустился вниз через пять дней и был приведён в суд. Жалок был его вид. Лицо закоптилось от угольной сажи, а руки были перепачканы чернилами. В кармане брюк он носил револьвер. В нагрудном кармане рядом с бумажником – справочник по криминальной психологии Людвига Рубинера[23]. Он всё ещё скалил зубы «цирритиг-циррицитиг». Тут выползли из своих нор каракатицы и смеялись. Тут явились закопадоры, и им было на него начхать. Тут налетели волшебные драконы и морские коньки и кружили над его головой.

И над ним учинили судебный процесс: обвинили в том, что он в сером облике сокрушил поля блаженства музыкантов. Путём всяческих безобразий привлёк внимание. Но чёрт выступил в качестве его адвоката и защищал его. «Злословие и сонливость, – сказал чёрт, – чего вы от него хотите? Видите, се человек. Вы хотите, чтобы я умыл руки, или он должен принять муки?» И подскочили бедные и попрошайки, крича: «Господь, помоги нам, у нас лихорадка». Но он отпихнул (оттолкнул, отодвинул) их ладонью и сказал: «С этим, пожалуйста, после». И процесс перенесли.

Но на следующий день они снова пришли, много народа, принесли бритву и кричали: «Выдай его. Он возводил хулу на Бога и Чёрта. Он журналист. Он запятнал наш лунный дом и свил себе гнездо на зонтике дамы».

И чёрт сказал Лилиенштайну: «Защищайся». И господин из публики крикнул возбуждённым тоном: «Этот господин не имеет ничего общего с акцией[24]».

И Лилиенштайн упал на колени, заклиная звёзды, луну и народ, и вскричал: «Автолакс[25] – это самое лучшее. Связанные из мягкой древесины и лыка воронкообразные цапфы знали ещё в древности. Аппарат Сокслета[26] – изобретение нового времени. Самое лучшее слабительное – это автолакс. Он состоит из экстрактов растений. Послушайте меня: из экстрактов растений! Стоит ли упоминать, что речь идёт о продукте немецкой промышленности, – заикался он в своей нужде. – Возьмите рецепт. Я вам клянусь. Давайте, я за ним сбегаю. Что я вам такого сделал, что вы гоните меня? Вот, я царь иудеев».

Тут все разразились безудержным смехом. И чёрт сказал: «Чёрт возьми, чёрт возьми, неужто такое возможно». И господин из публики крикнул: «Распни его, распни его!»

И он был осуждён съесть то, что сам заварил. И художник[27] Мейделес написал его портрет, прежде чем его предали мукам. И все гранки сочились жёлчью и ядом.