Читать книгу Феномен куклы в традиционной и современной культуре. Кросскультурное исследование идеологии антропоморфизма - И. А. Морозов - Страница 3

Введение
Функции куклы в культуре
Предмет исследования, его цели, задачи и методы

Оглавление

Среди вещей, входящих в наше повседневное бытие с колыбели и затем сопровождающих нас в течение всей жизни, нет, пожалуй, вещи более очевидной и известной и вместе с тем более таинственной и парадоксальной, чем кукла [Лотман 1992, c. 377–380]. Уже сама ее «очеловеченность», близость к живому (ибо кукла по определению – это символическое изображение человека или животного), способность в условно-игровых формах заменять человека, выступать в его функции выделяет ее из множества окружающих нас предметов, придает нашему общению с ней некий магически-колдовской, мистический оттенок. Беря в руки куклу, мы подсознательно уже начинаем с ней диалог, имея в виду не бездушную пустую болванку, а проступающее в ее чертах живое человеческое начало. Более того, быть может, именно тысячелетний опыт общения с куклой позволяет нам придавать свойства живого многим другим предметам окружающего нас мира. В этом смысле кукла, по-видимому, существенно отличается от других окружающих нас вещей, которые, как правило, имеют чисто утилитарное применение, т. е. «наинизший семиотический статус». У куклы всегда есть «второй семантический план», который даже при применении ее в качестве детской игрушки не позволяет ей опуститься до уровня детского совка или мячика. «Наивысший семиотический статус» кукла, как и многие другие вещи, приобретает в ритуале и обряде, причем это является результатом соединения «материально-вещной» и «религиозно-мифологической» семантики [Байбурин 1981, с. 226]. Именно в ритуально-магических практиках наиболее явно проявляются характерные особенности куклы как особого феномена, стоящего на границе природы и культуры.

Кукла в своих самых различных (игровых, обрядовых, мифологических) ипостасях и является объектом данного исследования. В качестве предмета нашего анализа мы рассматриваем социальные и культурные, повседневно-бытовые и обрядовые взаимодействия человека и куклы как вещи, функции и роль куклы в онтогенезе и филогенезе, приписываемые ей в разных культурах значения и символику, а также возможности формирования при помощи этой вещи системы взаимоотношений между членами группы или социума (социальное конструирование → межпоколенная передача ценностей → традиция).

Говоря о кукле, мы имеем в виду любые антропо- и зооморфные фигурки, употреблявшиеся в традиционных обрядовых и необрядовых практиках и способные в условно-игровых формах заменять человека, выступать в его функции, а также их аналоги в современном быту, в том числе детских играх. Кроме того нами специально проанализированы способы репрезентации куклы в литературе, живописи и современных массмедиа. То есть в поле нашего внимания попадают и те предметы, которые исследователями или самими носителями традиции называются «идолами», «болванами», «истуканами», «чурбанами», «кумирами», «чучелами» или «скульптурой религиозного назначения» [см., например: Зеленин 1936; Иванов 1970, с. 6–7; Чекалов 1974; Иванов 1979], а также зоо- и фитоморфные фигурки, использующиеся в обрядах, играх и в иных неутилитарных целях (например, для коллекционирования или украшения интерьера) – см. илл. 2, глиняная свистулька «Всадник» [ККЭК КСВ, Рязанская обл.].


Илл. 1


Такое толкование куклы является расширительным по сравнению с общепринятым: ср. кукла – „детская игрушка в виде человека“; „фигура человека или животного в театральном представлении, управляемая из-за ширмы актером“; „фигура, воспроизводящая человеческое тело“ [Ожегов 1990, с. 313]. То есть наша трактовка предполагает синтез этих трех значений, хотя и не противоречит ему (ср. еще: кукла – „сделанное из тряпья, кожи, битой бумаги, дерева и пр. подобие человека, а иногда и животного“ [Даль 1881, с. 213]).

Необходимость рассмотрения помимо антропоморфных, также и зооморфных куколок продиктована тем, что в обряде и в игре, так же как и в древней пластике и в мифологической иконографии, зооморфные персонажи часто выступают в тех же контекстах, что и антропоморфные, являются их алломорфами – ср., например, возможность замены антропоморфной куклы «Германа» в болгарском плювиальном обряде жабой [Кабакова 1995, с. 499], или представление духа-защитника в виде собаки-человека у чукчей – см. илл. 1 [Богораз-Тан 1939, с. 52, рис. 44]. Причина заключается в том, что граница между «животным» и «человеческим», так же как грань между «природным» и «культурным», в традиционной культуре является очень зыбкой. В фольклорных и обрядовых текстах животные часто обладают человеческими чертами, а некоторые категории людей или персонажей способны в определенных ситуациях оборачиваться животными [многочисленные примеры см.: Гура 1997]. Эти аналогии очень устойчивы и продолжают сохраняться в современном культурно-языковом сознании [Карпов 1996; Толстая 2005; Фролова 2005; Соколова 2009], оказывая непосредственное влияние на формирование наших поведенческих и мыслительных стереотипов. Кроме того, в разных культурах и разных культурных контекстах граница между «животным» и «человеческим» проводится по-разному (ср. зооморфные инкарнации духов-помощников шамана, колдуна или покойника – см. цв. вкл. 4), поэтому необходимо провести сравнительное исследование феномена куклы и условий его функционирования в различных культурных средах.

Тем не менее львиная доля анализируемых нами случаев относится к кукле в узком смысле слова, т. е. антропоморфному предмету небольшого (не более 30–50 см) размера, изготовленному из различных, в том числе подручных материалов (ткань, дерево, глина, реже камень, плоды и овощи и др.). В то же время, за исключением отдельных сравнительно-типологических экскурсов, мы не рассматриваем специально такие феномены, как механические (заводные) куклы и многофигурные композиции, статуэтки, манекены, скульптуры и памятники, роботы и андроиды, и под., поскольку, во-первых, это неоправданно расширяет рамки нашего исследования и размывает его границы; во-вторых, бóльшая часть обобщений и выводов, сделанная нами применительно к кукле в узком смысле слова, имеет значение и для других аналогичных объектов. Хотя в ряде случаев (и мы это специально оговариваем в соответствующих разделах нашей работы) для понимания специфики таких объектов, как скульптура или роботы и андроиды, необходимы специальные исследования. В тех случаях, когда такие исследования уже существуют [Иванов, 1970; Чекалов 1974; Richter 1989; Погоняйло 1998; и др.], мы обычно опираемся на сделанные в них выводы, то есть, не стремясь построить собственную концепцию, лишь интерпретируем имеющиеся обобщения в рамках нашего понимания феноменологии куклы и аналогичных ей вещей.


Илл. 2


Смещение границ между «человеческим» и «нечеловеческим», живым и неживым, «культурным» и «природным» в истории человечества связано с важнейшими культурными и цивилизационными процессами. Ведь «утверждение в современном мире потребительского и насильственного отношения к природе» отражает сдвиг в человеческом сознании, «который соотносится и с релятивизацией и механизацией вещи» [Топоров 1993, с. 80]. Это дает нам основание утверждать, что данное исследование «феномена куклы» является актуальным, поскольку подобный сдвиг характерен и для возникающей на наших глазах «глобальной» цивилизации, неотъемлемыми чертами которой является активное взаимодействие типологически разных культур на основе новых стандартов межкультурных, межрасовых и межличностных взаимодействий, стремление к «экологической революции», то есть коренному пересмотру сложившихся отношений в системе «природа – культура» и уже обозначившейся тенденции «новой гуманизации вещи». Этому способствует появление и постепенная легитимация в массовом сознании и культурных практиках целого класса объектов – роботов и андроидов, идея создания которых восходит к древним мифическим существам от вылепленного Богом из глины первого человека Адама до железного голема и гомункулуса. Являясь по сути неживыми механическими куклами, искусственными «подобиями человека», его «бездушными копиями», они претендуют в будущем на более высокий, «человеческий» статус.

На примере функционирования куклы и иных антропоморфных объектов в ритуально-магических и повседневных практиках наиболее явно проявляются характерные особенности переходов из пространства «природы» в пространство «культуры», из класса объектов, признаваемых «неживыми», в класс «человекообразных» и живых [Погоняйло, 1998]. Изучение таких переходов в истории культуры помогает прояснить механизм возникновения многих культурных различий и стереотипов, выводит нас на очевидные межкультурные универсалии, а также закономерности человеческого мышления и мировосприятия, основанные на базовых принципах формирования личности в онтогенезе. Необходимость их осмысления становится особенно актуальной в связи с массовым внедрением механических интеллектуальных устройств, которым постепенно делегируются полномочия при принятии решений от повседневного быта до различных областей науки и техники. Способность подобных устройств принимать рациональные, логически обоснованные решения способствует формированию в массовом сознании представления об их «разумности» и «человекоподобии» и возникновению «новой мифологии мертвой машинной жизни» [Лотман, 1992]. Антропоморфность их не очевидна, но, возможно, со временем мы все больше будем склонны приписывать им человеческие черты, подобно тому, как это уже происходит в сленге профессиональных компьютерщиков и пользователей Интернета (мама „материнская плата ПК“; элька „электронная почта“ и под.).


Илл. 3


Актуальность «феномена куклы» проявляется и при анализе проблемы двойничества [Большаков, 2001; Морозов, 2009б], поскольку статус «копии человека» в разных культурах существенно различается. Современные исследования в области клонирования животных и человека, а также дискуссии о «человеке из пробирки» при искусственном оплодотворении выявляют существенные проблемы морально-этического плана, которые также не могут быть решены без определения границы «человеческого» и «нечеловеческого» («живого» и «неживого») в современной цивилизации. Причем эти границы, как и прежде, могут существенно варьироваться в разных культурных средах.

В этом контексте особое значение приобретает характерная для большинства высокоразвитых культур концепция «антропоморфизма», крайним развитием которой является теория «антропоцентризма». Существуют различные подходы к трактовке концепта «антропоморфизма» [Тайлор 1989; Леви-Брюль; Леви-Строс 1994; Лосев 1996; Токарев 1964; История 1988; Элиаде 1999а; Кэмпбелл 1997; и др.]. Краткий обзор основных работ по этой проблематике сделан Л. Н. Тульцевой [Тульцева 1993, с. 22–25]. Если проигнорировать некоторые нюансы интерпретаций в рамках разных научных направлений и школ, то антропоморфизм – это наделение человеческими свойствами явлений природы, животных, предметов, а также отчетливо проявляющаяся в различных культурах тенденция к представлению в человеческом образе различных мифологических персонажей, героев и божеств.


Илл. 4


Антропоморфизация или «очеловечивание» окружающего мира является отличительной чертой человеческого познания, позволяющей описывать окружающий мир «через себя» [История 1988, с. 416–447; Найдыш 2002, с. 36, 49], то есть, используя знание о себе для объяснения тех или иных природных явлений и свойств вещей, и, в конечном счете, создавать «вселенную, проникнутую гомологиями» [Элиаде 2001, с. 80]. Отсюда хорошо известные мифологические модели мироздания, основанные на уподоблении Вселенной человеческому телу или голове божества [Старшая Эдда, с. 32; Топоров 1983, с. 243–244]. Этот механизм используется и при планировании поселений [Дэвидсон 1975, с. 143], и при моделировании жилищ, отдельные части которых соотносятся с частями человеческого тела. Антропоморфность присуща и отдельным объектам культуры от деталей интерьера – ср. «чело» и «устье» как части русской печи [Байбурин 1983; Богданов 1997, с. 188] – до сакральных и утилитарных предметов. В качестве примера можно привести известные по археологическим находкам сосуды в виде женских фигур с гипертрофированной грудью [Шептунова 1996], антропоморфные сосуды североамериканских индейцев – см. илл. 4 [La Farge 1974, s. 17] или погребальные урны айнов [Спеваковский 1988, с. 149] и этрусков – см. цв. вкл. 2. К этому ряду можно отнести сакральные предметы типа доски для вытирания огня у чукчей – см. илл. 3 [Богораз-Тан 1939, с. 56] или орудия производства – ср. названия частей рыболовной снасти конической формы («верши», «мережи»), у которой есть «морда», «пасть», «глотка» или «горло», «язык» [Даль 1880, с. 379; Даль 1881, с. 319].

Учитывая значимость антропоморфной символики в культуре и принимая во внимание специфику куклы как вещи антропоморфной по определению, мы уделяем особое внимание обсуждению этой тематики в данной работе, поскольку, с нашей точки зрения, без понимания места концепта «антропоморфизма» в системе знаковых средств культуры невозможно понять сущность «феномена куклы». Равно как и проникновение в глубинную семантику куклы как предмета культуры помогает лучше понять механизм возникновения и функционирования в сознании человека «принципа антропности» окружающего мира и возникновение своеобразной «идеологии антропоморфизма», если под идеологией понимать не по-марксистски истолкованное «неистинное мировоззрение», а «метод установления практических правил воспитания, этики и политики посредством точного познания физиологической и психической организации человека и окружающего мира» [ФЭС 1998, с. 170]. Именно на постулируемой нами «идеологии антропоморфизма» построена первая гипотеза данного исследования: поскольку кукла по определению является антропоморфным предметом, то можно предположить, что она играет существенную роль в формировании и поддержании этой идеологии в истории человеческой культуры, в том числе в истории мировых религий.

Истоки феномена куклы необходимо искать в ритуально-обрядовых практиках и мифологии (не только традиционных, но и современных), то есть в характерном для представителей той или иной культуры комплексе представлений об устройстве окружающего мира и том месте, которое отводится в нем человеку. Сфера применения куклы в обряде очень широка. Она выступает и как объект – фетиш или магический предмет, и как субъект – заместитель основных фигурантов обрядового действа или представляющих их мифологических персонажей. В последнем случае употребление куклы, как правило, мотивировано невозможностью совершить те или иные ритуальные действия (например, умерщвление или погребение) с реальным участником обряда.

Понятно, что употребление куклы в ритуале тесно связано с ее общекультурными коннотациями, ее отражениями в мифологии и верованиях. Изготовление обрядовых кукол практически всегда объясняется мифологическими представлениями и верованиями и сопровождается более или менее развернутыми текстами. С другой стороны, многие архаические аспекты семантики куклы невозможно понять без учета ее применений в игре. При этом необходимо специально оговориться, что кукла как игрушка вовсе не обязательно является заимствованием обрядовых аналогов или их позднейшей переработкой. Многочисленные факты игровых употреблений куклы как у русских, так и у других народов убеждают в обратном: значение куклы в игре не только близко к обрядовому, но и зачастую сохраняет черты архаики, в обряде уже не присутствующие, а это в ряде случаев создает предпосылки для возникновения новых ритуализованных практик на основе игровых прототипов. Разбору прецедентов такого рода мы уделим особое место в нашей работе.

Отсюда вытекают три основных аспекта рассмотрения куклы как феномена культуры. Во-первых, мифологический аспект, то есть функции куклы в мифологии и верованиях, в частности в мифах о сотворении мира и человека. Во-вторых, обрядовый аспект, то есть применение кукол и их аналогов в ритуально-обрядовых и магических практиках. В-третьих, тесно связанный с ними игровой аспект, то есть употребление кукол в развлечениях и играх детей и подростков, а также в обрядовых развлечениях. Эти три аспекта не находятся в соотношении жесткой иерархии: от мифа к обряду и игре. Обрядовые и игровые употребления куклы могут провоцировать создание и развертывание мифологических истолкований этой практики. И напротив – обрядовые и игровые употребления часто представляют собой предметно-действенную реализацию мифа [Обрядовая теория 2003].

Цели и задачи. Целью данного исследования является кросскультурный анализ феномена куклы, то есть сравнительное исследование условий функционирования этой вещи в различных культурных средах с древности до настоящего времени (с упором на материалы, относящиеся к русской традиции), а также изучение роли антропоморфных предметов в формировании мировоззренческих установок и жизненных стратегий личности. Для достижения данной цели нам необходимо было решить следующие задачи:

1) выделить типы зоо- и антропоморфных артефактов в различных культурах;

2) дать дефиницию понятия «кукла», описать разновидности кукол и определить их место в системе зоо- и антропоморфных предметов;

3) выяснить роль «идеологии антропоморфизма» в истории человеческой культуры, значение антропоморфных артефактов в возникновении и функционировании этой идеологии и при трансформации природных объектов в культурные;

4) изучить способы применения антропоморфных предметов (кукол) в обрядовых, магических и религиозных практиках, а также их роль в межпоколенной трансмиссии ценностей, воспроизводстве и трансформации традиции;

5) исследовать использование зоо- и антропоморфных игрушек в формировании и развитии «пространства личности» ребенка, осознании им своего «Я», противопоставленного «Другому», преодолении им возрастного этапа «аутизма» и освоении социальных ролей;

6) изучить использование антропоморфных игрушек в целях «социального конструирования», то есть для формирования гендерной, социальной и этнокультурной идентичности, социальной (групповой) сплоченности, желательных стандартов поведения;

7) обобщить материалы современных практик применения антропоморфных предметов (кукол) в различных сферах общественного бытия и в разных социокультурных средах;

8) выявить механизмы использования семантики понятия «кукла» при формировании общественного сознания и манипулировании им в традиционных и современных социумах.

Решение этих задач позволяет более четко осознать роль зоо- и антропоморфных артефактов и игрушек в культуре, то значение, которое придается им в народной педагогике, в передаче семейных традиций, развитии личности, а также роль кукольных образов в формировании общественного сознания и манипулировании им с целью формирования новых имиджей, норм поведения, ценностей и оценок (например, при необходимости установления различий в системе «свой / чужой»).

При анализе феномена куклы необходимо учесть ее вписанность в широкий культурно-исторический контекст и ее роль в истории культуры. Будучи обязательным атрибутом самых первых детских забав и игр, она подобно таинственному фантому неотступно преследует человека с детской колыбели, чтобы в конце жизненного пути в качестве амулета сопроводить его в иной мир. Объяснений столь феноменальной значимости куклы в традиционной, да и в современной культуре пока нет, и в поиске ответов на этот вопрос заключается новизна нашего исследования. При этом первые приходящие в голову трактовки при ближайшем рассмотрении оказываются лишь частными аспектами более общих проблем. В частности, несомненна глубинная взаимосвязь практики ритуально-обрядовых употреблений куклы с культами предков, подтверждение чему можно найти в многочисленных этнографических фактах. Однако объяснение этого явления выводит нас за рамки фольклорно-этнографического исследования в область психологии восприятия и общения, заставляет обратиться к закономерностям формирования человеческого «Я» в его соотношении с «Другим» – реальным и ирреальным. Исследование этой проблемы позволяет нам сформулировать вторую гипотезу, которая имеет как этнологический, так и этнопсихологический характер. Можно предположить, что причины феноменальной сущности куклы и ее универсальности в масштабах общечеловеческой культуры заключаются в том, что кукла имеет исключительное значение для становления человеческой личности в ее персональных и инперсональных ипостасях в онтогенезе. Особый вес кукле придает то обстоятельство, что она оказывает существенное влияние на формирование личности ребенка, в значительной степени детерминирует его ментальные и поведенческие реакции, а также играет определяющую роль при социализации и гендерной идентификации, освоении социальной и природной среды и адаптации к ней в раннем детстве.

Таким образом, исследование сущности феномена куклы возможно лишь с использованием инструментария всего комплекса наук о человеке от этнографии и философии до психологии и лингвистики. В данной работе применяется метод комплексного компаративного кросскультурного исследования с использованием как «классических» этнографических источников, в том числе собственных полевых материалов, так и «агрегированных» сведений из устных сообщений, личных актуальных наблюдений, прессы, средств массовой информации. При этом используются методы культурологического и этнолингвистического анализа, а также структурно-функциональный и структурно-семиотический методы, позволяющие смоделировать культурно маркированные способы употребления антропоморфных предметов. При рассмотрении психологических аспектов «общения с куклой» мы видели нашу задачу в том, чтобы очертить круг возможных проблем, связанных с психологией восприятия и манипулирования куклой как игровым и обрядовым предметом, имеющим глубокие корни в культуре и порождающим множественные архетипические образы и смыслы.

Наши этнолингвистические и лингвокультурные экскурсы не направлены на решение специальных лингвистических задач: например, построение этимологических моделей или систематическое изучение языковых способов описания интересующих нас объектов культуры. Языковые высказывания анализируются нами скорее с позиций этнометодологии. Обращаясь к данным языка, мы лишь используем языковые средства характеристики объекта, отраженные в словарях или наших полевых записях, осознавая при этом как важность подобных сведений для понимания особенностей мышления носителей культуры и их миропонимания, так и достаточно ограниченную сферу их функционирования.

В заключительном разделе мы обращаемся к общетеоретическим проблемам, позволяющим составить представление о функционировании куклы в современной индустриальной и постиндустриальной цивилизации, использование символики куклы в массовой культуре и масс-медиа XIX–XXI веков от литературы и кино до телевидения и рекламы. Анализ этого материала позволяет многое прояснить в глубинной семантике данной вещи, понять ее роль в формировании различных моделей человеческого поведения в современном мире и в поддержании «идеологии антропоморфизма», которая во многом определяет наш взгляд на окружающий мир, делает его «антропоцентричным».

В свете этой проблематики нам представлялось важным показать две вещи. Во-первых, на примере куклы можно увидеть, как происходит освоение культурой природных объектов. При создании куклы грань между «природным» и «культурным» зачастую является почти неощутимой и невидимой, особенно если учесть, что в разных культурах эта граница проводится по-разному. И это является существенной проблемой при взаимодействии и взаимопонимании представителей этих культур. Вместе с тем рассмотрение на примере куклы «минимального инвентаря знаков культуры», то есть культурных маркеров, позволяющих отличить ее от обычного камня или ветви дерева, позволяет утверждать, что существуют некие универсальные приемы, позволяющие переводить природные объекты в семиотически насыщенное поле культуры, делать их «культурно значимыми».


Илл. 5


Во-вторых, кукла помогает продемонстрировать, как с помощью отдельно взятой вещи можно манипулировать сознанием, конструируя при помощи игровых практик с ее участием частные поведенческие навыки и стереотипы, которые затем при помощи языковых образов и клише распространяются на более общие социальные практики. Кукла играет важную роль в формировании особых «сверхидей» или «социом», таких, например, как идея «кукловода» («манипулятора»), а также связанных с ней идей «социального манипулирования» и «социального конструирования» – см. илл. 5, Т. Чувашева. Игра для инфанты (2007). При этом в роли «кукловода» – манипулятора может выступать как отдельная персона (от божества до вождя), так и социальная группа или ее символические замены, своеобразные «социальные симулякры».

Сочетание методов этнографического исследования с методами смежных дисциплин от этнолингвистики до философской антропологии и демонстрация исключительной значимости «феномена куклы» в онтогенезе человека и в истории человеческой культуры позволяет выявить новые аспекты функционирования «феномена куклы» как в традиционной, так и в современной культуре и получить результаты, не представленные в других исследованиях на эту тему.

Феномен куклы в традиционной и современной культуре. Кросскультурное исследование идеологии антропоморфизма

Подняться наверх