Читать книгу И тихий ветер веет. Роман в стихах - И. А. Смирнов - Страница 4

I

Котеджный пригород, посёлок,

Где жил Андрей в семье, хорош;

Привыкнув к жизни столь весёлой,

Ты места лучше не найдёшь.

Высокий, крепкий особняк

Стоял средь улиц, и сквозняк

Его не трогал. Лишь один

Дворец вдали среди вершин

Деревьев мог сравниться с ним;

Все остальные же дома

Укрыты зеленью; сама

Природа саваном своим

Их обняла лесами парка,

Где заплетает нити парка.

II

Дом спроектирован был прочно,

Как я сказал уже, и снова

Уж повторюсь, что очень точно

Фундамент – всех жилищ основа, —

Все стены, крыша и подвал —

Всё архитектор рассчитал.

Другой художник из идее

Добавил мебель из ИКЕ’и,

Расставил ящики, обои

Поклеил, с бабочкою штамп

На них поставил, рядом ламп

Украсил потолок. Спокоен

Однако друг мой был к дизайну,

Как, впрочем, ко всему Dasein’у.

III

Он поселён был на четвёртом,

Последнем этаже. На гроб,

На шкаф иль на каюту с чёртом,

Имея окна, гардероб,

Не походил сей кабинет:

Компьютер, стол, кровать, паркет.

Андрей однако, own room

Имея, из гостиной шум

Бывало слышал иногда:

То вдруг раздастся громко: «Гол!» —

Старик всегда смотрел футбол,

Была ль суббота то, среда,

Средь пива, чипсов и друзей,

Хоть сам имел приз за хоккей.

IV

Тут заняла отца Андрея

От скуки иль наоборот

Довольно модная идея:

Он захотел, чтоб знаний плод

Вкусило ветреное чадо.

Не от того, чтоб очень надо

Для бизнеса иль пользы для.

То просто – прихоть короля,

Ну, так положено ведь нам.

Иль, может, всё же для сынка

В том польза будет, – и тоска

Его развеется. Тут сам

Вдруг вдохновившись сим моментом,

Андрей желает стать студентом.

V

Сначала думал он юристом

Стать и задумался над правом,

Но вскоре в рассужденье быстром

И потому довольно здравом,

Решил, что дело адвоката —

Защита ль, обвиненье брата,

И тонкость слога, и налоги,

Законы, подкупы, подлоги, —

Желанья в нём не порождало,

Да и к тому ж законоведов,

И управленцев, и медведов

У нас теперь не так уж мало.

И труд упорный медицины

Не дался и не без причины.

VI

Так он ходил от ВУЗ'а к ВУЗ'у,

Метался, как в игре в бильярд,

И, наконец, свалился в лузу,

Где liberal есть science and art.

Да, дух был очень либерален

В сём заведенье полагали,

Что человеку самому

По сердцу или по уму

Возможно обученья план

Себе составить, как маршрут.

И также полагали тут,

Что, даже если ты декан,

Но в то же время педагог —

Вести готов будь диалог.

VII

Своей свободой речи, планов

Напомнил Смольный мне Лицей,

Как описал его Тынянов

Ещё в трилогии своей.

Тогда смог оценить мой друг

Ему даруемый досуг:

Он посещал дневные пары,

Потом в пивной, как все гусары,

За кружкой вечер проводил,

Как то советовал Рабле,

Читая книгу на столе,

Хотя, признаюсь, прежний пыл

Оставил он, уйдя в работу.

Возможно, вдруг родится что-то.

VIII

План обученья строг, но гибок,

Как содержание бесед.

Студенты, не боясь ошибок,

Меж тем должны держать ответ

За то, что говорят они,

Как то бывает в наши дни.

Но даже в этой обстановке

Андрей молчал, боясь неловким

Сужденьем выказать, но глупым

Его счёл кто-то, но не все.

Ведь неизвестно, что в эссе

Он пишет. Третьи же из группы

Решили: «Он как Деррида:

Не говорит ни нет, ни да!».

IX

Сюда тогда же для ученья

Приехал и другой. Поэт,

Не избежал он обсужденья.

Семён С. Сетин, Старый Свет

От Лиссабона и до Праги

Объездил, исписав бумаги

Довольно крупные массивы.

Он выглядел вполне красиво:

Слегка открытое чело

Под волосом, но кроме прядей,

Так много вольных книг, тетрадей

Всё существо его несло

И поэтический диску́рс,

Хоть он не кончил первый курс.

X

Тогда всех очень изумляло

Его решение прибыть

Сюда, хотя он мог нимало

Через Атлантику проплыть

И выбрать лучше институт,

Чем здесь, у нас. Но что же тут

Его так сильно притянуло?

Мы узнавали, но под дулом

Иль от иных каких угроз

Не говорил он никому,

Что нужно здесь его уму.

Лишь иногда, хоть и не слез,

Слов пару в дружеском кругу

Уронит, больше ни гу-гу.

XI

Прошу простить, читатель, этот

Нелепый детский лексикон,

Но чтобы описать поэта

Необходим был очень он.

Хоть иногда совсем нелепен,

Однако нужен этот лепет:

Поэты часто как дитя

Язык используют, шутя.

Когда ребенок между плит

Ступает маленькою ножкой,

То он, наверное, немножко

Тогда становится пиит:

Его малюсенькие стопы

Неровные находят тропы.

XII

Семёна стиховые строки

Лились из лона бытия

Потоком смелым и широким,

Порока здесь не вижу я.

Он о природе и о солнце,

И об узорах на оконце

Писал с четырнадцати лет

(Кто в этот возраст не поэт?).

Его стихи, по крайней мере,

Хоть и включали все подряд,

На что бы он ни кинул взгляд,

На поэтическом размере

Держались; он имел талант,

Хотя душою был infant.

XIII

Среди людей серьезных мира,

Мужчин, наверно, лишь Андрей

Мог понимать, о чем та лира

Поет, сбегая от людей,

Как будто по камням ручей.

Вся важность взрослая речей

О звездах или о вине,

О разной светской болтовне,

О виллах, тачках и о дачах

И той не знают полноты,

С которой детские мечты

Для нас порою меньше значат,

Чем даже женский разговор,

В котором, что ни слово, – вздор.

XIV

Преобладаньем дамским полом

Поныне славится филфак.

Семён же наш ещё со школы

К тому не был привычен так.

Себе он ставил сам в укор,

Если его, блуждая, взор

Нечаянно падёт на ноги.

А тут ещё (о, боги-боги!)

Демографический вопрос

На телевиденье подняли,

Как болт тяжеловесной стали,

Чтоб наш народ числом возрос,

Чтоб паспорт парня иль девицы

Был полн на крайние страницы.

XV

Семён, желанья не имея

Быть праотцом пока, решил

Стать другом близким для Андрея,

Чтоб пыл гормонов в нём остыл,

Чтоб он спокойно, отрешась,

С самим собою понял связь.

Так, против вкуса и природы,

Они сошлись. Так антиподы,

Противозначные стихии,

Антонимы, антагонисты

(И технократы, и пуристы)

И прочие дихотомии

Не так друг с другом не похожи

Как эти двое были. Что же?

XVI

Когда отправитесь вдруг вдаль,

Хоть на часок один примерно,

То вы поймёте, что Паскаль

Был прав, когда для суверена

Он полагал как смерть, как муку

Со светским обществом разлуку,

Когда отсутствие досуга

Иль развлеченья в виде друга

Разоблачали тут же в нём

Того, кем он всегда и так

Был – человек, простой бедняк,

Что лишь зовется королём.

Так иногда и гражданин,

Вдруг видит, что и он один.

XVII

Признаюсь вам, что господину

В себе не меньше, чем рабу,

Я предан, но наполовину:

Они ведут давно борьбу.

Сердца для нас – лишь полигоны,

Где бисмарки, пигмалионы

И, может, даже бонопарты

Меняют местности и карты,

Заняв рубеж иль высоту;

Разрушив бункеры, заслоны,

Нас поднимают до Мадонны,

Явив весь ужас, красоту,

Оставив в поле битвы бездны

Две. Нам они равно любезны…

XVIII

Так и для нашего Андрея,

Насколько понимать могу,

Знакомства этого затея

Была нова. Он не слугу

В Семёне видел, не развлечь

Себя хотел; он слушал речь

Того наивного юнца,

Как желторотого птенца

На самой утренней заре

Ещё возможно иногда;

«Ах, если бы прошли года,

И беззаботной той игре

Ничто мешать бы не могло. —

Андрей подумал. – Что за зло

XIX

Разрушить этот мир способно.

И тяжело ему ведь будет:

Не я, но кто-нибудь, подобно

Руке божественной, осудит

Его за то, что водки в пиве

Не смешивал и был наивен.

Но я, признаться, господа,

Присяжным этого суда

Быть вовсе как-то не хочу».

Любил он больше разговоры,

Диалектические споры,

Где можно хлопнуть по плечу

И так, ответить что-нибудь,

Не слишком понимая суть.

XX

Они застольные беседы

Вели, пожалуй, обо всем:

Недавних Цезарей победы

В Ираке, войны, Фрейд и Фромм,

Науки прения, искусства,

Конфликты разума и чувства,

И даже о вопросе веры

Они раз спорили без меры.

Ничто их строгого суда

Не убежало. Диалоги

Они свои, как педагоги,

Вели порою иногда.

Когда звучала же эклога,

Андрей наш говорил немного.

XXI

Но самый интерес большой

Всех мыслей пламенных друзей

Был связан, как всегда, с душой.

Андрей так говорил об ней,

Как пахарь говорит о пашне,

На ней оставив плуг вчерашний:

Блажен, кто, всё засеяв поле,

О нём не думает уж боле

И всходы в мирной неге ждёт;

Но тот блаженней, кто всё лето

С волнением в лучах рассвета

Глядит на медленный восход

И, укрепив мускулатуру,

Всё ж сеет новую культуру.

XXII

Мы тело отдаём зарядке,

Работе – разум, а диете —

Желудок, о своём упадке

Мы забываем, словно дети.

И нам становятся смешны

Все звуки сладкой тишины

В уединенье, не в плеяде.

Мы видим в теле, не во взгляде

Движенья робкие души.

Открыть в себе бесцеремонно

Игру бесчисленных гормонов

Немедля каждый уж спешит:

Широк стал слишком человек

В глобализованный наш век.

XXIII

Но даже он – лишь дайте время —

Устанет под конец от них,

От развлечений; в банке семя

Положит и подпишет niсk;

Устав от жизни сей, уже

Заводим twitter иль в ЖЖ

Читаем чьи-либо заметки;

Как пациенты на кушетке,

Альбом листаем в соц. сети,

Всем сердцем ставя like на фото.

И жизнь, как некая охота,

Бежит, но зайца не найти:

И гул рогов чужих для macho,

Как чучела, так много значат.

XXIV

Однако о своей любви

Семён не говорил ни с кем,

С ней видевшись лишь vis a vis.

Но наш психолог без проблем

Узнал те самые симптомы

Ему болезни незнакомой;

Застыв, как шарик Парменида,

Андрей всё видел, как либидо,

Любя лирический порыв,

Весь обнажает вдруг сюжет.

Он видит: нового здесь нет,

Исповедальный нарратив.

Так часто поступаем все мы,

В рассказе видя только схемы.

XXV

И здесь я должен уточненье

Внести одно, что сам Семён,

Не так, как полагало мненье

Андрея, в жизни неумен.

Конечно, зная мир по книжкам,

Витал он где-то, но не слишком,

Поскольку в этих «зеркалах»

Порой такой он видел страх

И грязь, и ужас сей земли,

Где человек, не зверь, жесток,

И где такой придуман бог,

Что сочинить бы не могли

Его ни Лютер, ни Селин,

А только дьявол лишь один.

XXVI

Над лошадёнкой, воробьишкой

Как наш Некрасов иль Катул,

Лить слёзы, право, было б слишком.

И вряд ли кто-нибудь всплакнул.

Подобной собирать картины

Из вереницы этой длинной

Страданий, чей теснится ряд,

Семён не думал и был рад

Тому, что эдакий трактат

Или, верней сказать, поэму

На столь нерадостную тему

Нужды в нём не было, но брат

Его подобный скорбный труд

Писал. Однако должно тут

XXVII

Мне познакомить вас, друзья,

Со всем семейством, значит, их.

Большая Сетиных семья

Была из членов восьмерых.

Конечно, в основном предмете

У нас в дальнейшем будут дети,

Однако про отца и мать

Я обязуюсь рассказать,

Коль смерти нега или лени

Меня случайно не возьмёт.

Ведь очень уж широк приплод

И очень много поколений.

Среди им отданных имён,

Одно уж названо. Семён.

XXVIII

Он временами на монаха

Был поведением своим

Похож. Не то чтоб неким страхом

Пред миром полон, нелюдим.

Совсем, напротив, очень был

Открыт ему он; сердца пыл

Он как-то обращал вовне.

Так солнце светит и луне

Свою тепла часть отдаёт,

Не замечая, как она

Бедна и даже не ровна

И как топтал уж луноход,

Её, ища в ней ценный грунт,

Но лишь флажок отметил, пункт.

XXIX

Семён же не был пунктуален.

В своём общении с людьми

Он забывал о ритуале

И обращался mon ami

Всегда, не словом он, но взгляд

Его твердил, что он всем рад.

И это в те ещё года,

Когда ребёнку никогда

На мысль не пришли бы лесть,

Притворство иль обман иной.

Неколебимой пеленой,

Он ограждён и верил: есть

В сём мире та гармония,

Которой уж не помню я.

XXX

И очень все его любили

И с самых детских даже лет,

Не то чтоб на руках носили,

Но, где бы ни было, привет

Он мог всегда себе найти;

И непременно на пути

(И в детстве, и уже потом)

Ему открыт был каждый дом,

Готовый с ним делиться всем,

Все открывали без изъятья

Свои душевные объятья,

Но он, однако, между тем

Ото всего был отстранён.

Не то чтоб он держал заслон.

XXXI

Напротив, он по доброй воле

Ко всем был также весь открыт.

Так он, когда учился в школе,

С детьми и был, и не был слит.

Он был задумчив, не угрюм.

В нём уважали честность, ум;

В делах особенный порядок;

В одежде он опрятен, гладок.

Прочёл довольно много книг,

За что уже в пятнадцать лет

Имел большой авторитет,

Хотя он ни единый миг

Не думал никогда о том,

Что думали друзья о нём.

XXXII

Он без особенной гордыни

Свои успехи понимал,

Хотя в гимназии поныне

Все помнят и не без похвал.

Но согласитесь вы, что с этим

Вопросом об авторитете

Не так всё просто, господа.

Бывает в детские года,

Когда заботой о престиже

Под взглядом сверстников своих,

Друзей иль, может быть, родных

Себя мы можем сделать ниже,

Чем то нам позволяет рост.

Не вылезай, как все будь прост.

XXXIII

Ведь по закону крупных чисел

Всегда наш управлялся свет.

Сопротивляться есть ли смысл?

Ответят нам: «Пожалуй, нет».

Будь вы один, их – легионы,

Сложите же свои знамёны,

Иначе будете разбиты,

И многотысячны копыты

Их вместе с Вами втопчут в грязь,

Раздавят поступью своей,

И тяжесть множества коней

Смятёт вас; лучше, не борясь,

Нам добровольно всем упасть,

Признав земли родную власть.

XXXIV

На достижение желаний

Не стоит тратить и труда;

Определяет же нас с вами

Лишь окруженье и среда,

Да и ещё, пожалуй, гены

В нас производят перемены.

Вот помести весельчака

Средь грустных, – и уже тоска

Склонит его неумолимо;

А те, кто спать привык на койке,

В спортзале тоже станут бойки;

Примеров тут необозримо,

Но в них есть правило одно:

Поддастся слабое звено.

XXXV

Звалася Сетиною Анной

Их старшая тогда сестра.

Герой не главный для романа,

Но между тем всегда добра

Ну и красива: ногти, зубы,

Златые волосы и губы,

Глаза, улыбка, пышность бюста —

Все в ней прелестно. Будет пусто

Здесь разливать поток похвал;

Кто захотел бы сей портрет

Увидеть, тот пусть в интернет

Зайдет, возьмет любой журнал,