Читать книгу Шелест. Том 1 - И. Коулд - Страница 12

10      

Дни в Файерлейке потекли своим чередом. Время излечивает раны, притупляет боль, и городок постепенно оправлялся от трагедии. Жизнь входила в привычное русло. По настоянию шерифа дело Пола Хьюстона было сдано в архив с квалификацией как несчастный случай.

Чак Бекс продолжал негласное расследование, рискуя службой и карьерой. Поговорить с ребятами Джека он все-таки успел. Впрочем, шерифу до этого не было никакого дела. С чувством выполненного долга он занимался повседневными делами. Порядок в городе восстановлен, можно немного и расслабиться.

Пиво, игра в гольф по выходным, отдых на природе – что еще нужно стареющему джентльмену, имея молодую жену, прекрасную дочь и приличный счет в банке? Держать себя в отличной физической форме становилось все труднее. Гордон катастрофически полнел, и ему опять необходимо обновлять гардероб.

Когда на стол положили отчет о проделанной работе по наблюдению за Джеком и его друзьями, Гордон вздохнул с облегчением. Похоже, Джек с того самого дня немного успокоился и проблем не доставлял. Хотя периодически кто-нибудь из его друзей устраивал слежку за братьями Керлинами и по воскресеньям они продолжали гонять по шоссе двести сорок шесть.

С первым Гордон разобрался довольно быстро, поговорив с Джеком, когда тот в очередной раз пришел навестить Рейчел. Джек объяснил это не иначе как ребячеством и попыткой как-то развлечься в редкие часы отдыха. Противостояние двух компаний, ничего более, заверил он, и Гордон на это счет успокоился.

Да и у Рейчел с Джеком вроде бы все налаживается. Шериф решил, что Джек перебесился и теперь успокоился, взвесив все за и против. К тому же будущего без Рейчел у Джека не могло быть, это Гордон доходчиво объяснил ему. Кто идет против Бога, тот служит Сатане! Одно из прекрасных высказываний нашего отца Сэмуила. А со служителями зверя разговор один…

Что же касается второго – гонок по опасной дороге, шериф оказался здесь абсолютно бессильным, как не странно это звучит. Джек был непреклонен, заявив, что сэр Гордон может просить что угодно, но только не требовать отмены гонок. Адреналин и жажда скорости – без этого Джек не в силах прожить, примет это Гордон, либо нет.

Не помогали ни патрульные, ни закрытие трассы, ни его верные помощники: сыновья друга мэра, с которыми Джек с ребятами даже подрались, пытаясь прорваться на плато Уотерби. Вовремя подоспевшие полицейские, вызванные уважаемым сэром Паркером, разогнали честную компанию, иначе дело переросло бы в серьезную потасовку. И отчего у них между собой такая, мягко сказано, вражда – шериф никак не мог взять в толк, а Джек же на этот вопрос, просто отшучивался.

Он уверял, ничего с ним произойти не может, пока городом управляет сэр Керлин и шериф Гордон, и не было понятно – смеялся ли Джек или говорил всерьез. Постепенно шериф оставил Джека в покое, и больше не приставал с нравоучениями, хотя продолжал приглядывать за ним и его честной компанией.

Джереми и Тина Хьюстон после трагедии стали жить обособленно. Джереми запил с горя и теперь его часто можно встретить среди посетителей бара «У Босса» вместе с отъявленными алкоголиками и бездельниками. Забросив дела, погрузившись в пучину горя, мистер Джереми искал забвения в вине, но, как правило, не находил.

Миссис Хьюстон в черном одеянии бродила по улицам, с надеждой заглядывая в лица прохожих, будто искала кого-то, а затем возвращалась на могилу сына, где сидела тихо и молча, пока солнце не опускалось за горизонт, а день не сменяла ночь, и отец Сэмуил насильно не уводил ее домой.

Доктор Снейк настаивал на ее лечении в Спрингфилде, для чего необходима лишь подпись одного из членов семьи. Так как Джереми почти всегда был пьян и поэтому не в состоянии отвечать за свои поступки, Рональдом Керлином было решено вызвать из Финикса сестру миссис Тины для окончательного решения по поводу госпитализации и введения совместного бизнеса.

Джек несколько раз встречался в городе с матерью Пола, в надежде на разговор, но его усилия ни к чему не приводили. Она оставалась молчаливой, отстраненной и подавленной, полностью погрузившись в свой собственный мир. Местный сумасшедший Эрни буквально ходил за ней попятам, подвывая и скуля, словно старая больная собака. Осторожно подходил к сгорбленной фигуре на кладбище и, встав рядом, тихонько гладил по голове, стараясь утешить.

Могила Пола утопала в свежих цветах, которые каждый день приносили его друзья, Джек, Луис, Майкл и Дэн. Они рассказывали ему о школьных делах, зажигали свечи и тихо молились. Джек не смог рассказать ребятам о своих снах, о Поле, о его прощании и обвинении в смерти. Он не забыл своей клятвы найти убийцу, и эта решимость росла с каждым днем. Теперь он твердо был убежден – смерть Пола не была простым несчастным случаем.

Ребята выработали тактику слежки за Керлинами, но ничего не узнали. Зато собрали приличный компромат, которому когда-нибудь, Джек на это надеялся, дадут ход. Братья жили двойной жизнью: по вечерам занимались мелким рэкетом, дрались, приторговывали наркотиками. Джек с друзьями, как мог, мешал их мелкому бизнесу, но этого явно было недостаточно.

Пока Гордон намерено закрывал на произвол Керлинов глаза, ничего не изменить. Пока мэром города оставался Рон Керлин, все было бесполезно. Какую-либо причастность Керлинов к аварии установить не удалось: в то время, когда произошла трагедия, они напивались в баре, и даже успели подраться с местными рокерами, чему было масса свидетелей.

За неимением других версий Джек решил принять выжидательную позицию. Тот, кто совершил убийство, обязательно еще напомнит о себе.

Керол готовилась к открытию выставки и целыми днями пропадала в мастерской. Она стала еще более задумчивой и грустной, а в короткие утренние часы, когда им удавалось завтракать вместе, подолгу смотрела на сына печальными глазами и целовала в макушку, совсем как тогда, в далеком детстве. На вопрос Джека, что ее тревожит, она вздыхала и говорила, старательно скрывая дрожь в голосе, что ничего такого, просто волнуется перед открытием галереи.

Джек приделал к ножу Сэма небольшое серебряное кольцо, сломанное в одной из драк Фредом Керлиным, повесил на широкую цепочку и теперь всегда носил нож на шее, словно талисман. И действительно, его ощущение рядом с сердцем придавало уверенность и силу. Надежду, что в конечном итоге все закончиться хорошо: он попадет в высшую лигу, свяжет свою жизнь с игрой, Рейчел измениться и он, может тогда, захочет быть с ней.

Джек наблюдал за Майклом и Кети, у которых любовный роман набирал обороты. Майки разительно изменился. На других девчонок не обращал внимания, смотря на Кети влюбленными глазами. Практически все свободное время они проводили вместе, и друзья на него не сердились. Иногда Джек спрашивал себя, будет ли у него когда-нибудь так же, и как это ощущать, что ты влюблен настолько, что все прочее для тебя перестает существовать? Все остальное отходит на второй план. Что это за странная штука – любовь?

Луис верный своему слову, постоянно брал маленькую Сьюзи на тренировку, заезжая за ней на своем «монстре», и она гордая, как ее величество королева, гордо вышагивала мимо надувшегося Майкла, не забыв по дороге показать язык.

– Сдалась она тебе, – каждый раз ворчал Майкл. – Зачем тебе это надо? Пригласи лучше Мэгги Хайт, все польза: меньше будет гадостей обо мне Кети рассказывать.

– Ты все равно не поймешь, – говорил Луис, усаживая вместе с Сью в машину и соседскую малышню, чьи довольные мордашки, измазанные шоколадом и мороженным, выражали при взгляде на него глубокое благоговение. Малышня были самыми преданными его поклонниками. На тренировке их счастливые крики доносились всякий раз, когда Луис удачно проделывал ту или иную комбинацию.

– Завел бы себе уже подружку, – продолжал бурчать Майкл, отчего со всей силы получал от Сью кулачком по спине.

После школы Дэн отправлялся на лесопилку. Время шло, но чувства к Рейчел становились только сильнее: безнадежно влюбленный, он продолжал испытывать перед другом чувство вины, ненавидя себя все больше. Выматываясь до предела так, чтобы хватало сил лишь на ужин и блаженный сон, парень с ужасом понимал, что изнуряющие методы ни к чему не приводят. Его чувства к девушке друга не охладевают.

Рейчел с наслаждением садиста продолжала измываться над Дэном, особенно если рядом находился зритель способный по достоинству оценить ее необыкновенный талант и умение унизить человека вне зависимости от обстоятельств и причин, предшествующих этому. Как правило, это был Фред Керлин, который проворно ухаживал за Рейчел, в надежде досадить Джеку и вывести из себя.

Хотя Джека это вовсе не волновало. Его смешили тщетные попытки Рейчел вызвать в нем ревность, всегда приводящие в конечном итоге к крикам, оскорбленьям с хлопаньем дверей и битьем посуды в школьной столовой.

По воскресеньям ребята собирались на плато Семи Камней, чтобы устроить очередной заезд. Это был единственный выходной, когда они могли собраться все вместе: поговорить о планах и обсудить возникшие вопросы. Друзья планировали поездку на реку Овайхи порыбачить и отдохнуть от города, но опять что-то не выходило и все приходилось откладывать. Остановились на конечном варианте: после игры, которая состоится уже через две недели, они обязательно выберутся на рыбалку, не смотря ни на что.

На смену теплым дням пришли дожди, чему радовался лишь старик Герри Дик, чей разбрызгиватель во дворе работал, когда ему вдумается, но только не в жару, да садовник Паркер, чей виноград продолжали наглым образом обдирать местные мальчишки.

«Теперь-то в такую погоду они не сунутся»!

К тому же он приобрел здоровенную злую псину-добермана, которая рыскала по ночному саду, как сам черт и не дай бог ему попасться.

Как-то возвращаясь вечером после тренировки и подойдя к церкви, чтобы опустить деньги в чашу «Подношений», Джек увидел священника, стоявшего на ступенях и отчитывающего Эрни, который, судя по всему, опять чего-то натворил. Эрни с обиженным видом сидел рядом, подогнув под себя ноги, искоса снизу-вверх поглядывая на отца Сэмуила в своей неизменной клетчатой рубашке с открытым воротом и черных штанах на лямках, смахивающий на гигантскую куклу-пупса, с тем же бестолковым выражением на гладко выбритом лице. Каждый раз, когда священник начинал говорить, Эрни жалобно визжал, как мартышка в зоопарке, закрывая глаза и корча рожи. В конце концов, отец Сэмуил махнул на него рукой, устало прислонившись к тяжелой двери.

После последней встрече у кратера, полоумный всячески избегал с ним встречи. Заметив его издали, он принимался истошно вопить, убегая в противоположном направлении. Джек так и не смог объяснить, чем вызван его беспричинный страх перед ним. Но со временем Эрни успокоился и лишь жалобно скулил, когда парень оказывался рядом.

Скорей всего это объяснялось рецидивом болезни Эрни, но доктор Снейк, осмотрев парня, пришел к выводу, что для окружающих он не опасен и никаких прогрессирующих изменений его психики не видит. Все свелось к даче Эрни легких успокоительных. Дело поручили отцу Сэмуилу, но это оказалось не таким простым заданием, как казалось на первый взгляд.

– Добрый вечер, святой отец! – Поздоровался Джек, когда священник остановил на нем грустный взгляд.

– Джек, давно не виделись, давно! Хотя ты обещал зайти! Помнишь?

– Да, но…

– Понимаю, эти события и меня выбили из колеи. Ну, на все воля Бога! Я рад, что ты наконец-то пришел.

– Я… мм… не…

– Хорошо, Джек, не топчись на месте, заходи. Я готов тебя выслушать. Поговорим, так сказать, в неофициальной обстановке.

Эрни, видя, как священник уходит, завизжал, чем сразу навлек на себя гнев святого отца. Он нетерпеливо махнул на сумасшедшего рукой.

– Иди к себе в комнату, Эрни, бисово отродье… Помилуй, Господи, мою душу! – Перекрестился отец Сэмуил, возведя глаза к небу.

– Что он натворил, святой отец? – Спросил Джек, проходя за священником через зал в крохотную келью с правой стороны от алтаря, чья дверь скрывалась за массивными деревянными панелями.

Комната представляла скромное жилище служителя церкви. Узкая кровать с крестом над изголовье у небольшого окна, деревянный стол, накрытый белой скатертью, три стула, старинный комод, пару кресел, книжный шкаф – вот и все убранство.

– Проходи, Джек. Сейчас организуем чай. Пока располагайся, а я сейчас.

Священник открыл дверь справа, которую Джек сразу и не приметил, скрываясь в ее глубине. Раздался стук фарфоровых чашек и шипение электрического чайника. Через минуту отец Сэмуил показался, неся в руке разнос с двумя лиловыми кружками, чайником и стеклянной розеткой с печеньями и сахаром. Он выложил незатейливое угощение на стол, указав Джеку на стоящий рядом стул, скрипнувший под его тяжестью, когда Джек нерешительно сел.

– Пей чай, пока он горячий. Нет ничего лучше крепкого горячего зеленого чая, – многозначительно заметил отец Сэмуил и с наслаждением отпил из кружки, издав при этом громкий хлюпающий звук.

– Мы давно не разговаривали, Джек. Конечно, тому можно придумать массу оправданий, но они все равно будут служить лишь отговорками.

Снаружи послушался рев, кто-то с силой тарабанил в дверь. Священник покачал головой на молчаливый вопрос Джека.

– Эрни… Скажу честно, давать ему лекарство – сущее наказание, прости меня Господи, – он перекрестился. – Легче поцеловать бешеного пса нашего садовника! Слава Богу, осталось еще два дня.

– Почему бы не поручить эту работу доктору? Пусть госпитализирует его на время.

– Что ты! – Всплеснул руками отец Сэмуил. – Эрни – несчастная душа маленького ребенка в этом несуразном теле. Это сильно травмирует его, а мой долг, как истинного католика, помочь его душе и направить на путь истинный. Хотя мне кажется, он мало меня понимает… – Священник вновь перекрестился. – Но ничто человеческое ему не чуждо, проказник, прости Господь его душу.

– Вы о чем?

– Эх, утром он так напугал вашего директора, что пришлось давать ей успокоительное?

– Лили Стофф, вот уж не думал, что она чего-то боится?

– Не смешно, сын мой. Ей действительно стало плохо. Срам-то какой, стыдно сказать, – священник перекрестился. – Эрни подсматривал за ней, когда она переодевалась. И вот дурачок, а все туда ж.

Джек не сдержался и захохотал, представив картину: прямо как Квазимодо и Эсмеральда нашего времени. Ничего более нелепого он не мог себе вообразить – высокомерная молодая особа и это недоразумение природы. А Эрни еще тот тип!

Отец Сэмуил осуждающе посмотрел на него. Джек торопливо поднес чашку ко рту, чтобы не захохотать снова. И надо отдать должное отцу Сэмуилу, чай действительно был хорош.

– Но, как бы то ни было, я прочитал Эрни проповедь о великой силе целомудрия и чистоте души, надеюсь, он понял хоть толику из всего сказанного, хотя… – он махнул рукой. – Я тебя пригласил не об Эрни поговорить, сын мой.

Настроение у Джека моментально испортилось, и пить чай тоже перехотелось. Он отодвинул от себя кружку и на предложение святого отца налить ему еще, отказался. Священник встал, убрал чайник, кружки, смахнув крошки от печенья прямо на пол. Он намеренно медлил, на лбу пролегла морщинка.

– Джек, скоро день твоего восемнадцатилетние, этот день особенный для нас всех. Мы не один десяток лет ждали прихода наследника, того, кто сможет возглавить орден и повести его членов в борьбе со злом. Мы ждали, чтобы передать дело нашей жизни в надлежащие руки. Этот день предсказан еще за долго до твоего рождения, и ты понимаешь, с каким волнением мы ждем, когда сбудется предначертанное. С самого раннего возраста тебя готовили к этому, но не посвящали во все тонкости нашего дела. Когда же тебе все станет известно, ты будешь горд и счастлив, что такая миссия возложена именно на тебя.

– Но пока я ничего не знаю и мне не особенно это нравиться.

– Я уверен, поверь, ты переменишь мнение обо всем, как только вступишь в права. Ждать осталось совсем недолго.

– Но я хочу жить, как все. Я не хочу быть наследником…

– Тебе будет сложно, но ты сможешь устоять. Долг матушки Афении помочь тебе достойно пройти этот путь. Но даже она не всесильна. Как бы ты ни старался, ты не сможешь жить как все и отдать возложенную на тебя миссию другому. Наше общество, наш орден очень долго ждал именно тебя, и теперь мы готовы к этому событию. Я хочу, чтобы ты понял, Джек, изменить ничего нельзя. Время бесповоротно. В твоих жилах течет иная кровь. И то, что возложено на тебя, произойдет, – Джек поднялся, он не мог сидеть на месте.

– Что значит иная, отец Сэмуил?

– Иная – значит особенная…

– Ясно, – хмыкнул Джек, ничего не поняв. – Это значит, что я не смогу заниматься любимым делом.

– Ты будешь заниматься тем, чем захочешь, но только живя в нашем городе. Ты не сможешь жить вне его.

– Это смешно! Я не хочу оставаться здесь!

– Я прошу только немного терпения. После ритуала, ты осознаешь, как сильно заблуждался и будешь рад продолжить служение ордену.

– Какому ордену, сэр? Вы же священник…

– Да это так! Поэтому я и позвал тебя, чтобы поговорить и успокоить. Доверься мне Джек, неужели я посмел бы причинить тебе зло. Оглянись вокруг. Да, наша община живет обособленно от остального мира, да, мы не впускаем чужаков в наш круг, да! Но мы сохранили чистоту и непорочность. Тем миром правит дьявол, а здесь царство Господа! – Теперь и священник поднялся и взволнованно ходил по комнате: лицо раскраснелось, в уголках губ собралась слюна, взгляд пронзительных глаз перебегал с предмета на предмет.

– Царство Господа? А как же Пол Хьюстон?

– Замыслов Господа нам не дано понять. Мы не можем знать причин, но мы знаем, что Бог не допустил бы преступления…

– Да? Несчастный случай, – с сарказмом произнес Джек.

– Именно, сын мой!

– Сэр, значит, мне нужно смириться. Всю жизнь провести в этом городе, жить с … с нелюбимым человеком. Не это ли грех, святой отец?

– Грех? Это служение делу Бога, молодой человек. Наши предки – первые колонисты на эту землю прибыли еще в вначале шестнадцатого века, и с тех пор мы охраняем… – Он замялся. – Джек, мальчик мой, прошу тебя, будь терпеливым. Ты не можешь наделать глупости. Все гораздо серьезнее, чем может показаться. Это не религиозный фанатизм, как ты сейчас думаешь. Уверен, ты осознаешь свою значимость. Полюбишь Рейчел, ведь она так прекрасна, как богиня! Если б ты знал, что тебе завидуют все мужчины нашего города!

– Отец Сэмуил, вы не ответили, что вы охраняете!

– О, всему свое время. Джек, я так люблю тебя и так хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Ты можешь пообещать мне кое-что?

– Что? – Хмуро бросил парень.

– Пообещай беречь себя. Умоляю, не гоняйте на серпантине по ночам. Ведь если с тобой произойдет несчастье, ты не представляешь, какую катастрофу это за собой повлечет.

– Какую, – усмехнулся Джек – Или это тоже великая тайна!

– Не смейся. Все серьезнее, чем ты можешь вообразить! В манускрипте написано: огненная река выйдет из берегов, если главный хранитель погибнет, и погубит все живое намного миль вперед. Ее гнилостное смертоносное дыхание проникнет в каждого, до кого сможет дотянуться. Они изменятся и откроют дорогу злу, ожидающему своего часа.

– Ага, понятно. Я буду главным хранителем… – Джек сел за стол. – Не понимаю, почему я это слушаю, бред какой-то…

– Прошу не богохульствовать в моем присутствии, сын мой, – священник перекрестился и сурово уставился на Джека.

Вой стих. Видимо Эрни ушел, и теперь тишину нарушало лишь чириканье воробьев, доносившееся из открытого настежь окна.

– Простите, отец Сэмуил. Не хотел вас оскорбить. Ну, мир? – Джек улыбнулся неотразимой улыбкой, благодаря которой многие прощали ему бестактность, а иногда и явную грубость, тут же забывая резкость и обидные слова. Исключением не стал и святой отец. Он облегченно вздохнул и, подойдя к Джеку, похлопал его по плечу:

– Я так рад, что ты меня понял, мальчик мой, благослови тебя Господи! – Он перекрестил Джека. – Так ты обещаешь вести себя осторожно?

– Обещаю, святой отец…

– Превосходно! Давай-ка выпьем еще чайку? Не откажешь старику в его просьбе, – не дожидаясь ответа, священник скрылся в маленькой комнатушке, готовя чай.

– Святой отец, матушка Афения хочет говорить со мной об ордене?

– Вот чего не могу сказать, так этого! Ты же знаешь, она не посвящает нас в свои планы. Кстати, матушка очень расстроилась, что так и не смогла повидать тебя. Но думаю, на игру она обязательно приедет, тогда вы и встретитесь?

– Замечательно, – без энтузиазма пробормотал Джек. Разговаривать с этой особой желания не возникало.

– Святой отец, можно у вас спросить?

– Конечно, Джек!

– Почему монастырь «Плача» закрыт? Никто не смеет прийти на встречу с близкими. Помолиться с ними.

– Для молитвы существует святой храм, – сухо сказал отец Сэмуил. – А монастырь для невест христовых, и видеть их никто не должен. Они уходят, отрекаясь от суетного мира, принимая обет. У них нет больше родственников, лишь Господь.

– Почему? Разве это не жестоко? Почему нельзя навестить родителям, например, Елизу Питт, которая в прошлом году, сразу после школы ушла туда. Неужели ее никто больше не увидит?

– Девушка сама выбрала этот путь. Это право каждого. И таков устав монастыря. Так было испокон веков.

– Но это просто ужасно. По собственной воле заточить себя в темницу.

– Не в темницу, а в божественную обитель. Ты многого еще не понимаешь, может в силу молодого возраста, но некоторые готовятся к этому с детства и чтят за честь уйти в монастырь, посвятить дарованную им жизнь служению Богу, вдалеке от праздности и веселья. Я со многими разговаривал, Джек, но не многим уготована такая честь.

– Вот уж не подумал бы, что можно добровольно отречься от всего… Слушайте, святой отец, а вы не ошиблись… ну, насчет меня? Может, я вовсе не тот, кто вам нужен? А может, произошло чудовищное недоразумение. Понимаете, что я хочу сказать? Я не чувствую того, что наверное должен. Мне хочется жить совсем другой жизнью. Я не тяготею к религии, и правила морали меня не сильно заботят. Все, к чему меня готовят с детства, чуждо и отвергается мной. Разве это правильный выбор. Разве так должно быть?

– Да, могло быть и хуже. Лишь через отрицания ты узреешь путь. В свой следующий день рождения ты, как бы это сказать, переродишься заново. Почувствуешь, как тебя наполнит иная сила, а понимание откидывает с глаз пелену. Ты станешь другим… совсем другим. Ритуал освободит твои возможности. Твое мировоззрение изменится. Ты посмотришь на мир иным взглядом. Понимаешь о чем я?

– Пока нет, – вздохнул Джек. – Меня мучают кошмары… – не с того, ни с чего выпалил он. Священник замер, не донеся кружку ко рту. Рука дрогнула, пролив чай на рясу.

– Кошмары, – стараясь, как можно спокойнее произнес он.

– Да! «Огненное озеро». Сэм, срывающийся в пропасть. Пол… странные голоса, звуки, шелест крыльев…

Священник перекрестился и перекрестил Джека.

– Дьявол пытается свести тебя с ума, завладеть разумом, искусить, ты не должен поддаваться черной силе. Молись, молись ежечасно, ежеминутно, но ты обязан бороться с этим, противостоять. Чем ближе приближается срок, тем ожесточеннее он будет сражаться за твою душу. Ты не должен верить тому, что он говорит, не верь тому, что видишь. Дьявол может принять любой образ, пытаясь сбить тебя с праведного пути. Тебе нужно приходить в храм чаще, Джек, каждый день, ты слышишь… каждый день!

– Конечно, отец Сэмуил, – без особого энтузиазма ответил парень.

Вот это тирада! И что он думал услышать. «Дьявол борется за его душу. Интересно, что бы ответил доктор Снейк, скажи я о снах: переутомление, психоз, признаки начинающегося безумия, что?»

– Почему индейцы сюда не приходят, отец Сэмуил?

– Что это вдруг ты о них спрашиваешь, – подозрительно покосился священник. – Вот уж нечего им здесь делать.

– Я, кстати, видел одного из них – старика, еще до аварии…

– Дьявол может принять любой вид, Джек, не забывай. Не мог ты видеть у нас индейцев, они обходят это место стороной, считая проклятым. Легенды гласят, что во время образования «Огненного Озера»… ты ведь помнишь ее?

– Разумеется.

«Как можно забыть то, о чем талдычат тебе с детства»!

– В то время, когда образовалось «Озеро», произошло что-то странное между поселенцами и местными индейцами чинуки. Тому есть масса всяких историй в нашей библиотеке. Если тебе станет интересно и ты решишь расширить кругозор, можешь почитать литературу или обратиться к профессору Макдилану. Но чтобы они нарушили запрет и явились сюда, об этом не может быть и речи.

– Но я его видел, как вас сейчас. Он смотрел прямо на меня, что-то по-своему лепетал. Я не понял, лишь одно – он был чертовски зол на меня.

– Смотрел на тебя? Да, видно тучи сгущаются, нужно известить матушку Афению, – пробормотал отец Сэмуил, перекрестившись. – Ты ошибаешься, сын мой! Индейцы не могут сюда прийти, они не посмеют. Чем ближе срок, тем дьявол изобретательней… Это видения, не иначе.

– А как же Луис Смол, мой друг, ведь он наполовину латиноамериканец?

– Ну, допустим не наполовину, а меньше, и он не чинуки. Его корни тянуться с востока, как мне известно. К местным он отношения не имеет, хотя и живет здесь с рождения. Кстати, передавай ему привет. Мистер Луис очень серьезный молодой человек.

– Хорошо, передам. Спасибо отец Сэмуил за беседу, чай, но уже поздно, и я пойду.

– Да, тебе пора. Не забудь о том, что ты пообещал, помнишь?

– Да.

– Передавай привет Керол.

Выйдя из церкви, Джек вздохнул полной грудью. В лужах отсвечивались фонари, отчего тротуар напоминал секретный фарватер. Казалось, что ступаешь прямо по размытым кружкам света.

Джек достал сотовый. Больше перебоев и таинственных звонков не было, укрепив во мнении о причастности к этому кого-то из города. Хотя Дэн продолжал уверять, что без злых сил здесь не обошлось.

– Луис, ты уже дома?

– Да. Родители вернулись из экспедиции! Так что у нас праздник! Приходи.

– Рад бы, но не смогу. Завтра у матери открытие галереи, и я обещал не задерживаться. Она хотела показать картины, которые отобрала для коллекции. Я обещал, так что извини! Передавай им от меня огромный привет!

– Конечно, передам! Но завтра после тренировки соберемся у меня. Предупрежу об этом родителей, а то они вас сегодня ждут. Майклу сейчас позвоню, пусть на завтра никаких дел не планирует. Хотя ему передумать и вывернуться ничего не стоит!

– Отлично, тогда увидимся в школе. Ты с ребятами сегодня на тренировке отлично прорвал оборону Стикса, хотя ее выстроил сам Ламар.

– Спасибо! Имея такого учителя, как ты…

– Ну, ладно, – засмеялся Джек. – Отбой!

Пройдя мимо «Озера» и вздохнув полной грудью запах горящей серы, словно живительный глоток воды для умирающего от жажды, взглянув на щупальца-руки, тут же протянувшиеся к нему, он быстро прошел к дому.

В гостиной горел свет. Керол ждала сына, нервно меря шагами комнату. Светлые волосы беспорядочно забраны в пучок, во рту почти докуренная сигарета. Увидев его, она поправила белую блузку, выбросила окурок в пепельницу и в нетерпении махнула рукой. Джек чмокнул мать в щеку, спросил, как прошел день и, не дождавшись вразумительного ответа, покачал головой:

– Ты ела?.. Ага, понятно.

– Джек, может, мы сразу пройдем в мастерскую – хочу услышать, что ты думаешь о моей коллекции.

– Конечно, если ты обещаешь, затем поужинать со мной.

– Обещаю! Обещаю! А теперь пошли, – нетерпеливо воскликнула Керол.

Она быстро пошла вперед, все время оборачиваясь, будто боялась, что он сбежит. Войдя в мастерскую, Джек увидел, что мать уже все приготовила, и несколько картин на мольбертах стоят у противоположной стены, ожидая его приговора. Керол тут же достала новую сигарету и, прикурив, с силой затянулась.

– Мама, ты же знаешь, я не одобряю.

– Джек, ну как, что скажешь… – не обратив внимания на его замечания, буркнула женщина.

Он подошел к первой картине, на которой изображен монастырь, окруженный лесом. Солнце почти опустилось за горизонт, и замок освещали призрачные огни. Тяжелые тучи скрывали небо, отбрасывая темные тени на старые каменные стены, покрытые мхом.

– Превосходно, мама, это здорово! Но…

– Правда, тебе нравиться!

– Конечно! Только мрачно, словно это замок Синей Бороды!

На другой картине изображена старая женщина в грязном дорожном плаще: мутные усталые глаза смотрели на узкую тропинку, петляющую между деревьями и убегающую в густой лес. Женщина тяжело опиралась на палку, видимо подобранную рядом. Над головой на мохнатой ветки ели сидела красивая небольшая птичка: желто-оранжевое брюшко, черная спинка, с крапинками белых пятен на крыльях, конический острый клюв приоткрыт в песне – иволга.

– Отлично!

Джек переходил от картины к картине, а Керол внимательно следила за выражением его лица.

– Тебе грозит успех, – сказал Джек.

– Ты думаешь?

– Я просто уверен… я… ув…

– Что?

Он замер возле последнего творения, сначала подумав, что ему показалось. Джек закрыл глаза, потряс головой и вновь посмотрел на картину. Ему не показалось.

На полотне изображено «Огненное Озеро», в самые прекрасные минуты сумерек, когда сгущающая темнота озарялась фиолетовым сиянием кратера, образуя своеобразный светящийся купол. Столб огня и лавы поднимался вверх, освещая тонкую фигуру, стоящую на самом краю обрыва. Светлые волосы от легкого ветерка беспорядочно разметались по лицу, на котором застыло умиротворение. Губы растянуты в улыбке, прищуренные голубые глаза смотрят с вызовом и озорством. Юноша стоял с разведенными в разные стороны руками, словно собирался прыгнуть в низ. Сэм, а это был именно он, был точно таким, каким Джек видел его во сне.

Керол посмотрела на побледневшее лицо сына.

– Ты не одобряешь?

– Откуда… почему ты написала это… как к тебе вообще пришла идея нарисовать именно это? – Его голос дрожал. Керол опустила глаза, нервно теребя на пальце правой руки кольцо, с большим синим сапфиром.

– Ты будешь смеяться.

– А разве это смешно!

– Ты прав, не смешно, – она прошла к дивану и тяжело опустилась на него, судорожно затягиваясь сигаретой. – Мне это снилось несколько раз. Понимаю – это безумие, но я решила нарисовать Сэма таким, каким его видела.

– Когда тебе это снилось?

– Последнее время часто… довольно часто.

– А Сэм что-нибудь говорит… в твоих снах?

Лицо Керол исказила гримаса боли. В ответ она покачала головой, но сделала это слишком быстро, что поневоле навело на мысль об обратном.

– Думала, если нарисую его – станет легче…

– Помогло?

– Нет…

– Мама расскажи, прошу… – Взмолился Джек, но она вновь покачала головой.

– Мне нечего рассказывать, это правда… Я только вижу, что он стоит на краю кратера, а затем падает вниз… Вот и все.

– Хорошо, только успокойся, ладно? – Промямлил Джек, видя, как по щекам матери скатились две слезинки. – Картина действительно отличная, и я просто уверен – завтра тебя ждет успех.

Он отошел от холста, не в силах больше находиться рядом. Глаза Сэма, словно живые, прожигали насквозь. Он вспомнил свои сны и содрогнулся от ужаса.

«Значит, не только ему снятся кошмары. Но разве может быть, чтобы им с матерью снилось одно и то же. Сны, пугающие своей реальностью, такие правдоподобные»?

Джек уверен, Керол недоговаривает всего, и Сэм в ее кошмарах говорит с ней так же, как и с ним. Но что он рассказывает? И что может это означать: совпадение или действительно существуют какие-то силы, таинственные силы, которые пытаются что-то донести до них? Джек в это не верил, но объяснить происходящее не мог даже самому себе.

Уходя, он в последний раз оглянулся на картину. Сэм улыбался именно той улыбкой, перед тем, как ступить за порог его комнаты, которую Джек запомнит навсегда. Он вдруг ясно представил, что вот сейчас брат прикроет глаза рукой и устало бросит:

«Не горюй капитан-найфмен, я же обещал не бросать тебя».