Читать книгу Звезды и судьбы - Родин И. О., И. О. Родин - Страница 6

В качестве одного из самых ярких представителей знака Овна в литературе можно привести Ноздрева из поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души». Описание его настолько колоритно и вместе с тем точно, что лучше всего не пересказывать содержание интересующих нас отрывков, но сразу предоставить слово самому Гоголю.

«Лицо Ноздрева, верно, уже сколько-нибудь знакомо читателю. Таких людей приходилось всякому встречать немало. Они называются разбитными малыми, слывут еще в детстве и в школе за хороших товарищей и при всем том бывают весьма больно поколачиваемы. В их лицах всегда видно что-то открытое, прямое, удалое. Они скоро знакомятся, и не успеешь оглянуться, как уже говорят тебе „ты“. Дружбу заведут, кажется, навек: но всегда почти так случается, что подружившийся подерется с ними того же вечера на дружеской пирушке. Они всегда говоруны, кутилы, лихачи, народ видный. Ноздрев в тридцать пять лет был таков же совершенно, каким был в осьмнадцать и двадцать: охотник погулять. Женитьба его ничуть не переменила, тем более что жена скоро отправилась на тот свет, оставивши двух ребятишек, которые решительно ему были не нужны. За детьми, однако ж, присматривала смазливая нянька. Дома он больше дня никак не мог усидеть. Чуткий нос его слышал за несколько десятков верст, где была ярмарка со всякими съездами и балами; он уж в одно мгновение ока был там, спорил и заводил сумятицу за зеленым столом, ибо имел, подобно всем таковым, страстишку к картишкам. В картишки… играл он не совсем безгрешно и чисто, зная много разных передержек и других тонкостей, и потому игра весьма часто оканчивалась другою игрою: или поколачивали его сапогами, или же задавали передержку его густым и очень хорошим бакенбардам, так что возвращался домой он иногда с одной только бакенбардой, и то довольно жидкой. Но здоровье и полные щеки его так хорошо были сотворены и вмещали в себе столько растительной силы, что бакенбарды скоро вырастали вновь, еще даже лучше прежних. И что всего страннее, что может только на одной Руси случиться, он через несколько времени уже встречался опять с теми приятелями, которые его тузили, и встречался как ни в чем не бывало, и он, как говорится, ничего, и они ничего.

Ноздрев был в некотором роде исторический человек. Ни на одном собрании, где он был, не обходилось без истории. Какая-нибудь история непременно происходила: или выведут его под руки из зала жандармы, или принуждены бывают вытолкать свои же приятели. Если же этого не случится, то все-таки что-нибудь да будет такое, чего с другим никак не будет: или нарежется в буфете таким образом, что только смеется, или проврется самым жестоким образом, так что самому наконец сделается совестно. И наврет совершенно без всякой нужды: вдруг расскажет, что у него была лошадь какой-нибудь голубой или розовой шерсти, и тому подобную чепуху, так что слушающие наконец все отходят, произнесши: „Ну, брат, ты, кажется, уже начал пули лить“. Есть люди, имеющие страстишку нагадить ближнему, иногда вовсе без всякой причины. Иной, например, даже человек в чинах, с благородною наружностию, со звездой на груди, будет вам жать руку, разговорится с вами о предметах глубоких, вызывающих на размышления, а потом, смотришь, тут же, перед вашими глазами, и нагадит вам. И нагадит так, как простой коллежский регистратор, а вовсе не так, как человек со звездой на груди, разговаривающий о предметах, вызывающих на размышление, так что стоишь только да дивишься, пожимая плечами, да и ничего более. Такую же странную страсть имел и Ноздрев. Чем кто ближе с ним сходился, тому он скорее всех насаливал: распускал небылицу, глупее которой трудно выдумать, расстроивал свадьбу, торговую сделку и вовсе не почитал себя вашим неприятелем; напротив, если случай приводил его опять встретиться с вами, он обходился вновь по-дружески и даже говорил: „Ведь ты такой подлец, никогда ко мне не заедешь“. Ноздрев во многих отношениях был многосторонний человек, то есть человек на все руки. В ту же минуту он предлагал вам ехать куда угодно, хоть на край света, войти в какое хотите предприятие, менять все что ни есть на все, что хотите. Ружье, собака, лошадь – все было предметом мены, но вовсе не с тем, чтобы выиграть: это происходило просто от какой-то неугомонной юркости и бойкости характера. Если ему на ярмарке посчастливилось попасть на простака и обыграть его, он накупал кучу всего, что прежде попадалось ему на глаза в лавках: хомутов, курительных свечек, платков для няньки, жеребца, изюму, серебряный рукомойник, голландского холста, крупичатой муки, табаку, пистолетов, селедок, картин, точильный инструмент, горшков, сапогов, фаянсовую посуду – насколько хватало денег. Впрочем, редко случалось, чтобы это было довезено домой; почти в тот же день спускалось оно все другому, счастливейшему игроку, иногда даже прибавлялась собственная трубка с кисетом и мундштуком, а в другой раз и вся четверня со всем: с коляской и кучером, так что сам хозяин отправлялся в коротеньком сюртучке или архалуке искать какого-нибудь приятеля, чтобы попользоваться его экипажем».

Ноздрев представляет собой достаточно объемный и, быть может, даже чуть утрированный портрет мужчины-Овна. Во-первых, это, бесспорно, огненный знак – присутствуют взрывной характер, яркая эмоциональность и проч. Неспособность сконцентрироваться на чем-то одном, разбросанность, готовность бежать выполнять любую мысль, которая пришла ему в голову, немедленно, тут же, говорят о том, что Ноздрев – Овен. Кроме того, Ноздрев – мот, кутила, игрок, причем игрок, играющий вовсе не для того, чтобы выиграть, так как в подавляющем большинстве случаев он оказывается в проигрыше, а если и выигрывает, то все это не идет ему впрок, но ради самого процесса, из-за «юркости и бойкости характера». Когда Чичиков выражает свой интерес относительно мертвых душ, Ноздрев ни секунды не задумывается над тем, как бы повыгодней обтяпать это дельце, а тут же предлагает ему меняться, сыграть на души в карты и проч. Характерно, что распаляется Ноздрев именно тогда, когда его кипучая энергия натыкается на препятствие в виде нежелания Чичикова играть в азартные игры. Здесь Ноздрева не могут смутить никакие представления о приличиях, этикете и т. д. Он ругает Чичикова на чем свет стоит – называет «фетюком», приказывает не давать его лошадям овса. Когда же Чичиков соглашается сыграть в шашки, то сразу же начинает жульничать, а отказ партнера продолжать игру в подобном стиле (Чичиков смешивает на доске шашки) приводит его в бешенство. Он наскакивает на гостя с тем, чтобы избить его, но Чичиков перехватывает руку Ноздрева, грозящую обрушиться на него в виде пощечины. Тогда Ноздрев зовет слуг:

«– Бейте его! – кричал Ноздрев, порываясь вперед с черешневым чубуком, весь в жару, в поту, как будто подступал под неприступную крепость. – Бейте его! – кричал он таким же голосом, как во время великого приступа кричит своему взводу: „Ребята, вперед!“ – какой-нибудь отчаянный поручик, которого взбалмошная храбрость уже приобрела такую известность, что дается нарочный приказ держать его за руки во время горячих дел. Но поручик уже почувствовал бранный задор, все пошло кругом в голове его; перед ним носится Суворов, он лезет на великое дело. „Ребята, вперед!“ – кричит он, порываясь, не помышляя, что вредит уже обдуманному плану общего приступа, что миллионы ружейных дул выставились в амбразуры неприступных, уходящих за облака крепостных стен, что взлетит, как пух, на воздух его бессильный взвод и что уже свищет роковая пуля, готовясь захлопнуть его крикливую глотку».

Ноздрев постоянно врет, причем врет без нужды. Это вовсе не значит, что остальные знаки не врут. Однако его вранье коренным образом отличается от вранья других знаков. Он врет не как Близнецы, которые выдумывают истории из любопытства, прокручивая возможную ситуацию, увлекаясь и не чувствуя грани, когда их рассказ утрачивает всяческое правдоподобие (Хлестаков). Вранье Близнецов всегда интеллектуально, оно эстетично. Ноздрев же довольно примитивно хвастает. По существу, его вранье и есть не что иное, как непрерывное хвастовство. Он заявляет, что выпил один семнадцать бутылок шампанского, что заплатил за жеребца десять тысяч, хотя вряд ли тот стоил тысячу, показывает «настоящие» турецкие кинжалы, «на одном из которых по ошибке было вырезано: „Мастер Савелий Сибиряков“, вынимает перед гостями не совсем исправную шарманку. „Потом показались трубки – деревянные, глиняные, пенковые, обкуренные и необкуренные, обтянутые замшею и необтянутые, чубук с янтарным мундштуком, недавно выигранный, кисет, вышитый какою-то графинею, где-то на почтовой станции влюбившеюся в него по уши, у которой ручки, по словам его, были самой субдительной суперфлю, – слово, вероятно означавшее у него высочайшую точку совершенства“».

Характерно, что хвастовство Ноздрева основывается на том, что он хвастается не умом (как бы, например, это делали Близнецы), но именно силой. Он постоянно в десятки раз завышает стоимость принадлежащих ему вещей, но не из-за того, что хочет показать достоинства вещи, но из-за того, чтобы продемонстрировать свою способность эти деньги заплатить. Он, Ноздрев, всегда должен быть в центре событий. И его вранье подчиняется этой нехитрой задаче. По рассказам Ноздрева, он всегда и везде – главное действующее лицо. Когда чиновникам в городе становится известно, что Чичиков скупает мертвые души, они начинают гадать, кто он, выдвигая самые невероятные предположения – например, что Чичиков хотел похитить губернаторскую дочку, что он фальшивомонетчик, шпион, или даже Наполеон, бежавший с острова святой Елены. В конце концов они обращаются к Ноздреву.

«Показания, свидетельства и предположения Ноздрева представили такую резкую противоположность таковым же господ чиновников, что и последние их догадки были сбиты с толку. Это был решительно человек, для которого не существовало сомнений вовсе; и сколько у них было заметно шаткости и робости в предположениях, столько у него твердости и уверенности. Он отвечал на все пункты даже не заикнувшись, объявил, что Чичиков накупил мертвых душ на несколько тысяч и что он сам продал ему, потому что не видит причины, почему не продать; на вопрос, не шпион ли он и не старается что-нибудь разведать, Ноздрев отвечал, что шпион, что еще в школе, где он с ним вместе учился, его называли фискалом, и что за это товарищи, а в том числе и он, несколько его поизмяли, так что нужно было потом приставить к одним вискам двести сорок пиявок, – то есть он хотел было сказать сорок, но двести сказались как-то сами собою. На вопрос, не делатель ли он фальшивых бумажек, он отвечал, что делатель, и при этом случае рассказал анекдот о необыкновенной ловкости Чичикова: как, узнавши, что в его доме находилось на два миллиона фальшивых ассигнаций, опечатали дом его и приставили караул, на каждую дверь по два солдата, и как Чичиков переменил их все в одну ночь, так что на другой день, когда сняли печати, увидели, что все были ассигнации настоящие. На вопрос, точно ли Чичиков имел намерение увезти губернаторскую дочку и правда ли, что он сам взялся помогать и участвовать в этом деле, Ноздрев отвечал, что помогал и что если бы не он, то не вышло бы ничего, – тут он и спохватился было, видя, что солгал вовсе напрасно и мог таким образом накликать на себя беду, но языка никак уже не мог придержать. Впрочем, и трудно было, потому что представились сами собою такие интересные подробности, от которых никак нельзя было отказаться: даже названа была по имени деревня, где находилась та приходская церковь, в которой положено было венчаться… Подробности дошли до того, что уже начинал называть по именам ямщиков. Попробовали было заикнуться о Наполеоне, но и сами были не рады, что попробовали, потому что Ноздрев понес такую околесину, которая не только не имела никакого подобия правды, но даже просто ни на что не имела подобия».

Все описание поступков Ноздрева, его пристрастий и образа жизни удивительным образом напоминает мужчину-Овна. Преувеличенные, поданные в гротесковом виде его черты, превращают Ноздрева в образ комический. Но не следует забывать, что те же черты могут быть более безопасны для окружающих, если, конечно, будут направлены в какое-нибудь полезное русло.

Примером женщины-Овна может служить Анна Каренина, героиня одноименного романа Л. Н. Толстого.

Анна, несомненно, огненный знак: она натура яркая, необыкновенно страстная, крайне эгоцентричная, внимательная исключительно к собственным желаниям и потребностям.

Анна вспыльчива и импульсивна. Она выходит из себя подчас по совершенно ничтожным поводам:

«Она… отдала модистке для переделки три платья… Оказалось, что два платья были совсем не готовы, а одно переделано не так, как того хотела Анна. Модистка приехала объясняться, утверждая, что так будет лучше, и Анна разгорячилась так, что ей потом совестно было вспоминать».

Из всех огненных знаков Овен более других склонен уделять внимание своей внешности, телесной привлекательности. Женщина-Овен наслаждается собственной красотой, делает из нее своего рода «культ». Анна, как неоднократно отмечает Толстой, была очень красива. Однако во внешности своей героини писатель выделяет и весьма специфические черты, свойственные именно Овнам – избыток энергии и некоторый инфантилизм, выражающийся даже во внешности:

«…Вронский успел заметить сдержанную оживленность, которая играла в ее лице и порхала между блестящими глазами и чуть заметной улыбкой, изгибавшей ее румяные губы. Как будто избыток чего-то так переполнял ее существо, что мимо ее воли выражался то в блеске взгляда, то в улыбке». «Анна непохожа была на светскую даму и на мать восьмилетнего сына, но скорее походила бы на двадцатилетнюю девушку по гибкости движений, свежести и установившемуся на ее лице оживлению…»

Анна, как и любая женщина-Овен, много времени и энергии отдает туалетам, хотя лучше всего чувствует себя вообще без одежды, когда она может продемонстрировать свое великолепное тело во всей красоте. «Анна была… в черном, низко срезанном бархатном платье, открывавшем ее точеные, как старой слоновой кости, полные плечи и грудь и округлые руки с тонкою крошечною кистью. Ее прелесть состояла именно в том, что она всегда выступала из своего туалета, что туалет никогда не мог быть виден на ней. И черное платье… была только рамка, и была видна только она, простая, естественная, изящная и вместе веселая и оживленная».

История Анны Карениной – история женщины, неспособной к компромиссам, женщины, для которой существует лишь «черное» и «белое». Если отбросить «лирику» и обратиться к хронологии романа, легко заметить, что героиня совершает поступки, характерные именно для знака Овна. Суть несчастия Анны заключается в отсутствии бурных проявлений эмоций со стороны мужа, Алексея Александровича Каренина. «Африканские» страсти просто необходимы этой великолепной женщине. Физически и эмоционально невостребованная в семье, Анна находит бурю эмоций в любовных отношениях с молодым военным, Алексеем Вронским. Заинтересовать собою Вронского Анне удается излюбленным методом женщины-Овна – напускным равнодушием, показной погруженностью в жизнь семьи и, в частности, сына. Она заставляет молодого человека поневоле задумываться о ней. До знакомства с Анной Вронский ухаживал за Кити Щербацкой, которая ради него отказала другому перспективному молодому человеку. Вронский бросает Кити и едет вслед за Анной в Петербург. Анна укоряет Вронского за неблагородное поведение по отношению к Кити. Перед родственниками она «кается» в своем грехе, подразумевая, что вся вина за позор Кити лежит на Вронском.

Поначалу Анна упивается своей любовью, не видя и не слыша никого вокруг себя – ни законного мужа (который испробовал все мыслимые способы сохранить семью и карьера которого сильно пострадала в результате скандала, произведенного разрывом с женой), ни любовника (который продолжительное время уговаривал Анну развестись с Карениным и оформить их собственные отношения), ни сына Сережи (который, в случае развода родителей, должен будет остаться без матери). Свой отказ затевать бракоразводный процесс Анна объясняет Вронскому своими материнскими чувствами и нежеланием причинить боль Сереже. Постепенно Алексей Александрович начинает подозревать неладное, пытается вразумить жену, требует «соблюдения приличий».

В начале Анна не очень умело уверяет мужа, что все это – недоразумение.

Вообще в мужчине Анна ценит прежде всего качества темпераментного любовника. Она женщина не для семьи, она выбирает сексуального партнера, а не отца будущих (и уже имеющихся) детей и не материальные выгоды. В своих поисках желаемого женщина-Овен может зайти далеко. «Ничто не слишком» – жизненный принцип Овна и в любовных отношениях. Безвыходную, на первый взгляд, ситуацию (измена мужу с молодым и темпераментным партнером, вступление в брак с которым неосуществимо) Анна подсознательно решает для себя просто. После начала любовной связи между нею и Вронским Анне постоянно снится один и тот же сон. «Ей снилось, что оба вместе были ее мужья, что оба расточали ей свои ласки. Алексей Александрович плакал, целуя ее руки, и говорил: как хорошо теперь! И Алексей Вронский был тут же, и он был также ее муж. И она, удивляясь тому, что прежде ей казалось это невозможным, объясняла им, смеясь, что это гораздо проще, и что они оба теперь довольны и счастливы». Несомненно, не будь Анна скована общественными запретами своего времени, она и наяву разрешила бы накопившиеся противоречия похожим образом.

Анна намеренно поступает таким образом, чтобы о ее связи с Вронским стало известно как можно большему количеству народа (появляется с ним в обществе, посвящает в свою «тайну» многих знакомых), демонстративно отклоняет всякую попытку Алексея Александровича решить конфликт мирным путем. Анна вообще склонна к конфликтам, сама охотно идет на них (а скандал, как мы помним – стихия Овна).

Вронский – завсегдатай и участник скачек, на которых присутствует все высшее общество. Раз во время скачек из-за неловкого движения седока лошадь Вронского ломает хребет, а сам наездник падает на всем скаку (оставаясь, впрочем, невредимым). Увидев любимого на земле, Анна совершенно теряет голову и на глазах у всех едва не бьется в истерике. «… В лице Анны произошла перемена, которая была уже положительно неприлична. Она совершенно потерялась. Она стала биться, как пойманная птица: то хотела встать и идти куда-то, то обращалась к Бетси… Анна быстро села и закрыла лицо веером… она плакала и не могла удержать не только слез, но и рыданий…» Мужа, который в продолжение этой сцены не раз предлагает Анне руку, чтобы увезти ее домой или, по крайней мере, укрыть от любопытных глаз, Анна то не замечает, то с отвращением отталкивает. Вспомним, что реакция Овна очень непосредственна, люди этого знака неспособны смирять себя или скрывать обуревающие их эмоции. Анна, как и любой Овен, не умеет хитрить, обманывать, изворачиваться, ей не свойственна дипломатичность. По возвращении со скачек она, без всякого к тому повода со стороны Алексея Александровича, сообщает мужу подробности своих отношений с Вронским: «Я слушаю вас и думаю о нем. Я люблю его, я его любовница, я не могу переносить, я боюсь, я ненавижу вас… Делайте со мной что хотите».

От связи с Вронским у Анны рождается девочка (Аня). На протяжении всей беременности Анна постоянно обещает и мужу, и Вронскому, что умрет от родов, доводя обоих буквально до «белого каления». Действительно, Анна едва не умирает от родильной горячки. Лежа на смертном одре, она умоляет своих мужчин простить ее. Каренин поступает великодушно: прощает и Анну, и Вронского, заботится о новорожденной девочке и проч. Вронский с отчаянья стреляется (но неудачно). Однако (у Овнов крепкий организм и сильное тело) Анна поправляется. Она вообще ненавидит болезнь и беременность – как проявление нездоровья (вспомним, как любит свое тело Овен, как трогательно заботится о своем здоровье, как несчастен становится, когда подступает недуг!). Поэтому Анна с нескрываемой радостью принимает известие доктора о том, что она больше не сможет иметь детей.

Выздоровевшая Анна, моментально забыв о великодушном муже и об обожаемом сыне, бежит за границу с любовником и дочерью (Вронский оставил карьеру, которая из-за истории с Анной уже давно не продвигалась вперед). О девочке Анна практически не заботится, перепоручив ее прислуге, зато много внимания уделяет восстановлению формы и пополнению гардероба.

Анна намеревается стать единственной целью жизни любимого. Вронского начинают утомлять бурные проявления эмоций возлюбленной. Они возвращаются в Россию, некоторое время живут в имении Вронского: петербургское и московское общество, за редким исключением, отказывается принимать «непристойную» пару. Анне скоро надоедает уединенная жизнь, к тому же она вспоминает, что у нее есть сын. Сереже уже сообщили, что его мать умерла, и мальчик никак не ожидает ее увидеть. Несмотря на решительный запрет Алексея Александровича, Анна появляется у Сережи, не задумываясь, как отразится на психике ребенка ее «воскрешение из мертвых». При этом Анну интересуют лишь собственные эмоции, она даже «не успела и вынуть и так и привезла домой те игрушки, которые она с такою любовью и грустью выбирала… в лавке». Затем она вновь исчезает из жизни мальчика.

Анне не хватает зрителей, которые бы наблюдали и сопереживали ее жизненной драме. С этой целью Анна появляется в театре, чем вызывает всеобщее возмущение. Она словно испытывает потребность эпатировать публику, пусть и в ущерб себе. «Роль внешнего спокойствия вполне удавалась ей. Кто не знал ее и ее круга, не слыхал всех выражений соболезнования, негодования и удивления женщин, что она позволила себе показаться в свете и показаться так заметно, в своем кружевном уборе и со своей красотой, те любовались спокойствием и красотой этой женщины и не подозревали, что она испытывала чувства человека, выставляемого у позорного столба». Сидящая в соседней ложе дама оскорбляет Каренину. Вынужденная покинуть театр, дома Анна обрушивается на Вронского с упреками. Она обвиняет его в своем позоре, забывая, что он потратил немало времени, уговаривая ее не появляться на публике. Упреки плавно переходят в обвинения вроде: «Ты меня не любишь!.. Вот если бы ты любил меня, ты бы…» (любая женщина-Овен знает этот текст наизусть).

Надо отдать ей должное – Анна высокий, развитый тип Овна. Она предпринимает попытки направить свою энергию в полезное русло, пишет книгу для детей (книга так и не выходит в свет, поскольку у Анны, как и у большинства Овнов, не хватает терпения довести дело до конца), пытается вникнуть в интересы своего любимого. «Все предметы, которыми занимался Вронский, она изучала по книгам и специальным журналам, так что часто он обращался прямо к ней с агрономическими, архитектурными, даже иногда коннозаводческими и спортсменскими вопросами… Устройство больницы тоже занимало ее. Она не только помогала, но многое устраивала и придумывала сама. Но главная ее забота все-таки была она сама – она сама, насколько она дорога Вронскому, насколько она может заменить ему все, что он оставил. Вронский ценил это, сделавшееся единственною целью ее жизни желание служить ему, но вместе с тем и тяготился теми любовными сетями, которыми она старалась опутать его. Чем больше проходило времени, тем чаще он видел себя опутанным этими сетями, тем больше ему хотелось не то что выйти из них, но попробовать, не мешают ли они его свободе. Если бы не это все усиливающееся желание быть свободным, не иметь сцены каждый раз, как ему надо было ехать в город, на съезд, на бега, Вронский был бы вполне доволен своею жизнью».

Дома Анна регулярно затевает выяснение отношений, чувствуя, что любовник охладевает и ищет занятий на стороне. Анна – актриса, талантливая поначалу (влюбляя мужчину в себя) и безбожно, «по-провинциальному», переигрывающая, когда объект страсти понемногу начинает отдаляться от нее. Анна очень нетерпелива, когда ее желания (в том числе потребность физической близости) не удовлетворяются немедленно. Она пускает в ход любые средства, включая откровенный шантаж, стремясь вернуть угасающий интерес к своей персоне. Так, однажды уехавшего на выборы Вронского догоняет противоречивое письмо Анны. В нем она, во-первых, упрекает его за то, что он не вернулся вовремя (опоздал на 1 день), во-вторых, сообщает о тяжелой болезни дочери, в-третьих, делится своими планами приехать за ним в город (примечательна последовательность, а соответственно, приоритетность пунктов). Вронский выезжает первым поездом. Известие о болезни Ани оказывается сильно преувеличенным. «Она с ужасом ожидала повторения того строгого взгляда, который он бросил на нее, уезжая, особенно когда он узнает, что девочка не была опасно больна». Дочерью Анна пользуется лишь как разменной картой в игре с Вронским; сама девочка не занимает ее совершенно: «Как она ни старалась, она не могла любить эту девочку, а притворяться в любви она не могла». В качестве дополнительной «карты» Анна решает наконец разыграть и бывшего мужа, т. е. согласиться на развод. Впрочем, сам Вронский уже и не возобновляет разговоров на эту тему. Анна пытается возбудить в нем ревность. «Она бессознательно (как она действовала в это последнее время в отношении ко всем молодым мужчинам) целый вечер делала все возможное для того, чтобы возбудить в Левине (муж Кити) чувство любви к себе…»

Анна чрезвычайно ревнива. «Для нее весь он, со всеми его привычками мыслями, желаниями, со всем его душевным и физическим складом, был одно – любовь к женщинам, и эта любовь, которая, по ее чувству, должна была быть вся сосредоточена на ней одной, любовь эта уменьшилась; следовательно, по ее рассуждению, он должен был часть любви перенести на других или на другую женщину, – и она ревновала. Она ревновала его не к какой-нибудь женщине, а к уменьшению его любви». В особенности много неприятных минут доставляет Анне неосторожное замечание Вронского, что его мать уговаривает его жениться (на некоей княжне Сорокиной). Анна живет в состоянии непрекращающейся истерики, ее поступки противоречивы и крайне импульсивны. Она меняет решения на ходу, быстро забывает, что говорила несколько минут назад, придирается к мелочам и раздувает «из мухи слона». Анна отчаянно требует любви и внимания, не понимая, что добивается обратного. Она угрожает покончить с собой («… и он будет раскаиваться, будет жалеть, будет любить, будет страдать за меня»). Через несколько минут она клянется уехать и освободить его (зная, что ехать ей некуда). Однако бурные сцены еще заканчиваются нежными объятиями. «И мгновенно отчаянная ревность Анны перешла в отчаянную, страстную нежность; она обнимала его, покрывала поцелуями его голову, шею, руки».

Анна искренне, по-детски, полагает себя центром Вселенной. В тексте романа часто встречаются сравнения Анны с ребенком. Это естественно. Как и все Овны, Анна крайне инфантильна, она словно еще не вполне отдает себе отчет в своих поступках и не совсем готова за них отвечать.

Со временем Анна перестает стесняться посторонних и принимается выяснять отношения даже при гостях. Вронский, доведенный до отчаяния ее выходками, спасается бегством. Анна мечется по дому, решает покончить с собой и «наказать» Вронского. Ночью ей снятся кошмары, она принимает опиум. Несмотря на все старания, Анна не может успокоиться. Ей надо действовать. Закатив Вронскому сцену, она в отчаяньи пишет ему записку с просьбой о примирении. В воспаленном мозгу Анны мелькает однако же трезвая мысль, в порядке ли ее прическа (т. к. ей надо быть во всеоружии, когда любимый вернется). Не в силах ждать, она едет к родственнице (Долли Облонской), отправляет Вронскому телеграмму. Получив дома его ответ (что он вернется вечером), Анна едет на вокзал и на виду у толпы людей (необходимых зрителей ее жизненной драмы, которые, кстати, могут и остановить ее) бросается под поезд.

Противоречивая, вечно мечущаяся, но в то же время по-детски наивная натура Овна нашла в образе Анны свое полное и емкое выражение.