Читать книгу Бард. Часть 1. Дети Дракона - И. Ю. Пермяков - Страница 4

Думаю, каждый, кому посчастливилось хоть раз побывать на одном из карнавалов Ловерии, согласится с тем, что это зрелище очень яркое, веселое, а в крупных городах и столицах и вовсе незабываемое, поэтому неудивительно, что карнавальные шествия и игрища так широко распространены по всему континенту. Надевая маску, каждый человек может говорить и делать, что захочет, не опасаясь быть узнанным.

Возможно, именно эта анонимность и привела к тому, что молодежь Мариины создала такое уникальное явление, как маскарадные вечера. Новое веянье быстро распространилось по всей Лавии, а потом так же быстро сошло на нет благодаря усилиям властей, довольно сдержанно относившихся к свободомыслию, царившему как под маской, так и без нее.

Однако в самой Мариине маскарадные вечера не только не исчезли, но продолжали систематически проводиться на радость всем ее участникам, которые в полное свое удовольствие пользовались неузнаваемостью и заводили отнюдь не самые верноподданнические разговоры. Собираясь несколько раз в месяц, молодежь упивалась свободой и кажущейся вседозволенностью, скрывая свои лица под масками, что, конечно же, делало их сборища более пикантными и значимыми.

Маскарадные вечера выбивались из обыкновенного ритма жизни. Тут отпрыски богатых семей чувствовали себя куда как более свободными и раскрепощенными. И хотя нельзя было не согласиться с наместником, который назвал их неприличными и разлагающими и призвал мэрию прекратить этот позор, мэрия не стала делать резкие движения в сторону запретов, напоминая, что в свободном городе есть свои традиции, которые не совсем одобряются большинством, но тем не менее имеют право на существование.

Надо отдать должное, что, официально не вмешиваясь, мэрия все же исподволь старалась влиять на вечера, спонсируя некоторые интересные мероприятия: так было с выставкой цветов, с ночным литературным конкурсом, ночным танцевальным балом. Да и по большому счету сами встречи отнюдь не были пущены на самотек. Под предлогом безопасности по площади постоянно курсировали патрули, а знающие люди утверждали, что все постоянные участники этих «посиделок» были хорошо известны тайной страже города. Так было совершенно точно известно, что постоянными вдохновителями этих вечеров были леди Гортензия, внучка довольно одиозной личности в истории города, и леди Алиса, дочь нынешнего бессменного мэра, высокий пост которого делал ее присутствие особенно пикантным. Кроме того, особо пристально присматривали за некоторыми молодыми людьми, родители которых в недалеком прошлом давали повод усомниться в их лояльности.

Но эти неприятные особенности не только не отпугивали молодых людей, но, казалось, еще больше привлекали их на эти мероприятия. Мало того, то ли от озорства, то ли просто по порыву души не редкость на таких вечерах звучала беспощадная критика не только местных глав, но и самого наместника.

Конечно же, молодой человек в потертом бирюзовом костюме с длинным кинжалом, оттопыривавшем накинутый сверху видавший виды зеленый плащ, в широкой бархатной маске под цвет плаща, закрывавшей почти все лицо, и остроконечной шляпой, которая только-только стала завоевывать популярность, и ведать не ведал о таких масштабных противоречиях, которым положило начало проведения этих безобидных, на первый взгляд, увеселений. Он торопливо приближался к площади, судорожно сжимая гриф старенькой и потертой лютни, что-то нелестное говоря о своем неоправданном опоздании.

Думается, не трудно было бы догадаться, что это был Мил, спешивший на свидание, даже можно было бы с уверенностью сказать – на два свидания, которые насмешливая судьба назначила в одном месте и практически в одно время. Как выпутываться из создавшейся ситуации, Мил не представлял, решив пустить все на самотек, надеясь на переменчивость в настроении этой лукавой леди.

Тем не менее он действительно сильно опаздывал, так как, как он и предполагал, ему не удалось незаметно улизнуть из дома мэтра до гашения света, который традиционно происходил около одиннадцати часов вечера. Мэтр, словно на зло ему, рушил все намеченные планы, удерживая Мила около себя и нагружая его мелкими поручениями, такими как переписать начисто письмо мадам Бове, а после, расспрашивая Мила о планах в его творчестве и долго рассказывая о своей уже давно забытой молодости, и отпуская своего молодого собеседника, дружески похлопал его по плечу и как-то не в тему произнес:

– Не торопитесь, молодой человек, все у Вас будет. Только не торопитесь.

Затем замолчал, уставившись в темнеющее окно.

Мил постоял еще немного, ожидая продолжения этой незаконченной фразы, но, поняв, что мэтру больше нечего добавить, пожал плечами и прошел в свою комнату. Еще долго стоял мэтр у окна, глядя на темнеющий сад и что-то напевая желтоватой звезде, пытаясь что-то срифмовать, столь же великое, как и все его предыдущие творения. Наконец, это ему, по-видимому, удалось, и он удалился в свою комнату, чтобы запечатлеть эти прекрасные строки на пергаменте.

Мил не стал дожидаться, когда мэтр угомонится, и потихоньку перелез через стену по специально приготовленной для этого веревочной лестнице с крючьями, с помощью которых молодые люди цепляли ее за каменную стену и выбирались на «волю». Затем, как было заведено, он спрятал лестницу в тайнике.

И вот она – долгожданная площадь мэрии, или площадь у мэрии, как ее обычно называл простой люд. Ярко освещенная не только жировыми фонарями, но и большим количеством факелов, воткнутых в специально расставленные шесты со скобами.

На высоких каменных ступенях мэрии расположилось несколько десятков человек в масках и экзотических нарядах. Все они рассыпались на небольшие группки, о чем-то оживленно беседовали и периодически смешивались с другими группками, словно втекая и перемешивая свой разномастный состав и создавая непрерывный поток.

Мил замер почти посередине площади, с удивлением наблюдая это забавное явление и ожидая, что его заметит хотя бы одна из предполагаемых спутниц.

В груди заскреблись зачатки сомнения, правильно ли он поступает, собираясь вовсю флиртовать сразу с обеими девицами, но, твердо сказав себе, что не он придумал этот мир, он успокоил свою совесть и придал себе решимости.

Задумавшись, он чуть не попал в «объятия» огромного моряка, проходившего мимо него с двумя своими такими же огромными приятелями.

– Эй, гляди, еще один ряженый, кажись, новенький, – пробасил моряк, удерживая Мила от столкновения своей огромной ручищей.

– Да разве их поймешь, новые или старые, – покачал головой другой, – слетаются сюда, как летающая рыба на свет факелов. Красивая, как радуга, а на вкус горькая, как смола.

– Это потому, что Вы не умеете ее готовить, – осторожно снял руку с плеча Мил, – если ее вымачивать пару часов в кислой воде, мясо становится нежным и вкусным.

– Ишь ты, умник какой нашелся, а не пойдешь ли ты к нам коком? – захохотал третий.

– А наш одноглазый – к нему помощником, – добавил второй, и все трое расхохотались только им понятной шутке.

– Да нет, он, наверное, бродячий актер, судя по лютне.

– Это вряд ли. Она такая старая, что на ней и играть-то, наверное, уже и нельзя.

– Инструмент – он как вино, чем старше, тем ценнее, – спокойно возразил Мил.

– Хм, а ты никак бард? – спросил первый моряк, внимательно вглядываясь в Мила.

– Скажешь тоже, – возразил второй, – какой это бард? Откуда ему здесь взяться?

– Да ладно, пусть себе идет, наше какое дело? Только ты слышь, умник, кинжальчик-то из ножен не вынимай, и тебе проще будет, и нам спокойней, – шепнул третий, и вся троица продолжила свое движение.

– Что, познакомился с нашим Цербером? – подошли к Милу три девицы, лица которых были скрыты масками.

– Цербером? – не понял Мил.

– Ну да. Неразлучная троица, что сейчас от тебя отошла, зовется Цербером, – произнесла одна из девиц.

– А, понятно. Насколько я помню, цербером называется трехглавая собака со змеиными хвостами, так вроде не похоже.

– У тебя просто плохо развито воображение, но это уже не поправить. Имей в виду, тут принято общаться со всеми на «ты». Так что привыкай.

– Ладно, – пожал плечами Мил.

– Так кто ты, – продолжала допытывать его настойчивая девица.

– Я? – Мил задумался. – Я просто путник, проходящий мимо и решивший зайти на мерцающие здесь огни в поисках спутников по этой жизни. А кто вы?

Девицы фыркнули от такого выспаренного ответа, и все та же девушка в кошачьей маске продолжила допрос:

– Откуда ты взялся такой интересный?

– Откуда? Мне трудно ответить тебе на этот вопрос, прекрасная кошка, всю свою жизнь я шагаю по земле из одного места в другое и уже не помню, откуда я начал свое путешествие.

– Надо же как, – с преувеличенным интересом восхитилась «кошка». – Родина-то у тебя есть?

– И это мне неизвестно. Помню, мне говорили, что я родился на корабле, а вот откуда и куда он плыл, никто не помнил.

– Бедняжка, – громко вздохнула вторая девица, маска которой напоминала какую-то невиданную птицу, – ни дома, ни родины.

– В этом нет ничего страшного, леди, – поклонился Мил, – разве путнику нужен постоянный дом? Конечно же, нет. Тот, кого постоянно зовет дорога, не обременяет себя лишней обузой.

– Вот как, – серьезно кивнула «кошка», – а у тебя есть имя, путник?

– Имя? Смысл сказанного тобой несколько ускользает от моего понимания. Нет у меня никакого имени. У меня есть плащ, укрывающий меня от непогоды, у меня есть кинжал, оберегающий меня от врагов, у меня есть лютня, скрашивающая мое одиночество. А имя, его у меня нет, а если и есть, то оно мне неведомо.

– Хорошо, – пожала плечами «кошка», – значит, будешь просто Странник. Меня же можешь звать Эрато, это Клио, – указала она рукой на птицу, – а это Талия, – дотронулась она до плеча молчавшей до этого девушки в маске, изображающей улыбающееся женское лицо.

– Я рад познакомиться с вами, прекрасные музы, это самая прекрасная ночь, какую мне доводилось провести в моем бесконечном странствии. И я благодарен случаю, который привел меня в эти благословенные места.

– А наш Странник так же хорошо образован, как и вежлив, – засмеялись девицы, – думаю, мало кто из наших поклонников может сообразить, что означают наши имена, – серьезным тоном закончила Клио.

– Ну что Вы, просто, шагая по начертанному пути, я встречал столько замечательных и умных людей, что просто не мог не впитать хоть крупицу их огромных знаний.

– А он еще и скромен, – фыркнула кошка Эрато, – я просто не могу поверить, что на свете существует такой удивительный человек.

– Я чувствую некоторую долю иронии в Вашем голосе, леди Эрато, и это очень печально, ведь я не давал повода усомниться в моих словах. По-видимому, Вы больше тяготеете к комедийным действиям, которые скорее подходят леди Талии, чем Вам, богине лирической поэзии.

Проговорив это, Странник грустно поклонился и попытался отойти от притихшей троицы.

– Как? Вы покидаете нас? – воскликнула Клио. – Если Вы обиделись на эту несносную «кошку», которая задирает тут всех подряд, и от которой стонут все местные молодые люди, то не переносите Ваш гнев на нас с Талией. Пойдемте, мы познакомим Вас с нашим обществом. Впрочем, познакомим совершенно не подходящее для этого действия слово. Скажем, правильнее будет сказать, представим Вас нашей маленькой компании. И, пожалуйста, давайте перейдем на ты. Так действительно принято у нас, и в этом нет ничего обидного.

– Я следую за вами, прекрасные музы, – поклонился Странник.

Девицы со смешком слегка присели в реверансе и двинулись к поджидавшей их компании, которая с интересом пыталась разглядеть новый персонаж в их маскараде.

– Не переигрывай, Странник, – прошептала «кошка», обгоняя его и присоединяясь к своим подругам.

– Глядите, народ, кого мы для вас отбили у Цербера, – воскликнула Клио, изящно указав ручкой на Странника, – этого таинственного путника с неизведанных стран зовут Странник. Только, боюсь, под его маской скрывается древний старец, чей возраст, к сожалению, не позволяет припомнить ему ни его имя, ни место рождения, ни даже то, откуда он и куда идет.

– Ученые медики называют эту болезнь «склерозом», и, к сожалению, она иногда поражает не только дряхлых старцев, – важно заметил один из присутствующих, скрывающийся под черной маской в форме летучей мыши. – Вспомни, Клио, не далее как неделю назад ты проспорила мне поцелуй, а теперь утверждаешь, что не помнишь такого.

– Вот еще, – пожала плечами Клио, – я не то чтобы не помню, я просто не собираюсь целоваться с летучей мышью.

– То есть если я сменю маску, у меня есть шанс?

– Шанс есть у всех, – кивнула Клио.

– На самом деле, я бы не сильно на это рассчитывала, Бэт, – усмехнулась «кошка», – она вполне может заявить, что обещание, данное одной маске, совершенно не распространяется на другие, и будет абсолютно права. Мало ли кто будет говорить от твоего имени.

– Это точно, – воскликнул другой молодой человек с нарисованным драконом на куртке, – а вообще, если вернуться к болезни, которую наш умник назвал «склерозом», то она приносит не только некоторые неудобства. Например, можно совершать множество безумных поступков, а наутро сделать удивленные глаза и невинно спросить: «А что я такого сделал? Ничего не помню».

Он произнес эти слова неестественно тонким голосом, вызвавшим смех у присутствующих.

– Точно, – расхохотался Бэт, – только, думаю, найдется много желающих напомнить тебе даже то, что ты и не делал.

– Да-а-а, – загрустил молодой человек, – добрых людей на свете очень много. А как ты думаешь? – обратился он к Страннику.

– Добрых людей действительно очень много, ты даже не представляешь, как правдиво это утверждение. Их гораздо больше, чем людей злых. На своем пути мне достаточно пришлось повидать и тех, и других, можешь мне поверить на слово.

– Я вижу в твоих руках лютню, Странник, ты играешь или носишь ее как украшение? – обратил на Странника внимание Бэт.

– К моему сожалению, я только учусь играть на этом прекрасном инструменте, что довольно трудно мне дается. Пальцы устают и болят от жестких струн, а я к тому же никогда не показывал больших способностей к музыке.

– Ну вот, – обиженно протянула Талия, – а говорил, что она «скрашивает твое одиночество».

– Я и сейчас готов подтвердить это. Она действительно скрашивает мое одиночество, но при этом очень сильно портит настроение другим.

– Это как? – изумился Бэт.

– Редко у кого хватает терпения подолгу слушать мои песни. Моя мелодия очень быстро утомляет тех редких слушателей, которых судьба посылает на моем пути.

– А может, они слишком привередливы? Честное слово, Странник, в нас ты найдешь более благодарных слушателей, – к маленькой компании присоединилась довольно внушительная группа юношей и девушек, разодетых в яркие одежды. – Сыграй нам, Странник, и мы наградим тебя криками восторга, – с улыбкой произнесла разодетая как на бал девушка с закрытым вуалью лицом.

– Браво, Принцесса, ты как всегда вовремя, – фыркнула «кошка».

– И тебе здравствуй, Эрато, – пожала плечами та. – Ну так как, Странник? – обратилась она вновь к юноше.

– Не буду изображать из себя скромника, леди, мне действительно лестно ваше внимание, но прошу потом не обессудьте.

– Хорошо-хорошо, не смущайся, – Принцесса присела на ступень лестницы, на брошенный для нее кем-то камзол, и внимательно уставилась на Странника.

Повисла тишина, он пожал плечами, присел на ступень, еще теплую от дневного зноя, чуть-чуть откашлялся, взял паузу и провел пальцами по струнам. Раздался чуть хрипловатый голос, срывающийся иногда на фальцет, словно стараясь заглушить убегающую впереди слов мелодию:

– Ну что сказать? – раздался задумчивый голос Бэт, когда последний аккорд смолк. – Я, конечно, не сыграю лучше, но только потому, что вообще не умею играть на этом инструменте.

– Ужасно, – встала Принцесса, – знаешь, Странник, я на днях слушала одного барда, не в обиду тебе будет сказать, он пел гораздо лучше тебя.

– Но ведь я предупреждал тебя, Принцесса, – произнес несколько уязвленный певец, – я странник, а не бард, я путник, а не певец.

– А мне понравилось, – пожала плечами Клио, – простенько и со вкусом. За версту чувствуется дорога, одиночество и усталость. Вот только надо чуть подучиться играть на этом инструменте, и будет не хуже этого хваленого барда, который, по слухам, так хорошо целуется.

– А что, он еще и целуется? – с удивлением спросила Эрато.

– Говорят, очень даже неплохо, – пожала плечами Клио.

– А с кем?

– Вот про это, к сожалению, история умалчивает.

– С какой-нибудь служанкой, – презрительно пожала плечами Принцесса. – А что, Странник, тебе действительно приходилось ночевать на голой земле?

– Я бы не рискнул назвать ту землю, на которой я ночевал, голой. По большей мере я старался расположиться на ночлег где-нибудь в поле, на чудесном толстом и мягком ковре из трав и луговых цветов. Ах, какой там стоял аромат, голова кружилась от восторга, и глаза сами закрывались, чтобы увидеть чудесные сны.

– Ага, и сотни комаров, мечтающих напиться твоей крови: «З-з-з», – прожужжал Бэт.

– Фу, Бэт, как не стыдно, – отмахнулась Клио.

– Знаешь, Бэт, если пару месяцев не мыться, то комары даже не пытаются сесть на тебя, – усмехнулся молодой человек с рисунком дракона на костюме.

– Какие вы оба гадкие, – передернула плечами Принцесса.

– Прошу простить, Ваше величество, за прозу жизни, – склонил голову «дракон».

– На самом-то деле, в ваших местах, на счастье путникам, расстояние между населенными пунктами очень небольшое, если постараться, можно покрыть это расстояние за дневной переход. А добродушные фермеры всегда дадут приют хотя бы на сеновале. А больше страннику и не надо. Но я действительно не раз ночевал в полях и лесах. Это очень даже занимательно.

– И что же там такого занимательного? – Эрато протянула руку «дракону», и он галантно помог ей подняться со ступени, на которой она сидела.

– Да многое, леди. Звуки природы загадочны и чарующи, надо только уметь слышать их, краски неба изумительны в своей чистоте, в городах вы никогда не увидите такой красоты, такого прозрачного и чистого воздуха. А звезды, их пристальный взгляд беспокоит и тревожит. Они прекрасны, как глаза любимой.

– А дикие звери? – рассеянно спросила Эрато, стряхивая с себя несуществующие пылинки.

– Летом звери практически не нападают на людей, если только они не больны или по какой-то другой причине не могут охотиться на свою основную добычу.

– Это как? – она подняла голову на Странника.

– Мне рассказывал старый охотник, что высоко в горах одна горная кошка повадилась нападать на людей. Пришлось создавать целый отряд, чтобы уничтожить ее. И что же? В итоге оказалось, какой-то охотник в свое время неудачным выстрелом из лука повредил ей челюсть, и она не могла нормально охотиться, вот и перешла на людей, у них и мясо понежней, да и убить их легче. Но это исключение, в основном звери неохотно нападают на людей.

– Это точно, хотя едят с удовольствием, – кивнул дракон. – Но тем не менее никогда не знаешь, чего ждать от разъяренного хищника. Мой кузен ушел с девушками собирать грибы, знаете, есть такая страсть у провинциалов, так вот, его задрал медведь, просто так, в середине лета.

– Так бывает, – кивнул Странник, – но мне посчастливилось, и я на одной из дорог встретил старого следопыта, который научил меня договариваться с такими зверями.

– Как можно договориться с зверем? Это просто обман, – пожал плечами Дракон. – Ты уже уходишь? – обратился он к Эрато.

– Да, уже пора. Если хочешь, проводи меня, – кивнула она Дракону. – А все же, я знаю, что может быть прекраснее всех Ваших дорог, Странник.

– И что же, леди?

– Море.

Она повернулась к сидящим и о чем-то мирно беседующим людям и, вскинув руку, произнесла:

– Пока, народ.

В ответ раздались прощальные слова, и она, повернувшись к Страннику, улыбнулась:

– Рада была познакомиться, Странник, надеюсь еще увидеться.

Она протянула ему руку, и он, галантно ее поцеловав, почувствовал, как она передала ему маленький клочок бумаги.

– Несомненно, «кошка», я хочу увидеть ваш карнавал.

– Вот и замечательно, только не пойте больше – пусть это делают барды.

Ее силуэт растаял в темноте вместе с «драконом», который отправился ее проводить.

– Сладкая парочка, – фыркнула Принцесса.

– Да, пора уже расходиться, – зевнул Бэт, прикрывая рот рукой.

– Вот еще, я совсем не хочу спать, – капризно протянула Принцесса.

– Понятное дело, – пожал плечами Бэт, – думаю, ты проспишь до обеда, а мне утром разбирать товар, который привезли с юга. Скучнейшее дело.

– Вот и иди. А нам Странник что-нибудь расскажет.

– Что же Вам рассказать? – задумчиво спросил тот.

– Что-нибудь, – пожала плечами Принцесса.

– Хорошо. Однажды мне довелось встретиться на своем пути с одиноким воином. В дороге с ним случилась неприятность – у него пал конь, а те, что ему предлагали в ближайших деревнях его не устраивали, и он спешил в ближайший город, из которого я следовал. Мы провели с ним одну ночь, и, сидя у костра, он рассказал мне про удивительные страны, расположенные далеко на севере.

– Звучит как сказка, – улыбнулась Принцесса.

– Это, наверное, и есть сказка или сказание, ведь я не могу поручиться за правдивость его слов, но, с другой стороны, к чему ему было говорить неправду?

– Люди часто говорят неправду, Странник, – пожал плечами Бэт, – наверное, гораздо чаще, чем это принято думать.

– Может быть. Если разрешишь, то я продолжу, – недовольно проговорил Странник и, приняв молчание за согласие, продолжил.

– Там, далеко-далеко на севере, есть места, где холода сковывают льдом бурные и глубокие реки до самого дна. Там снегом наметают такие сугробы, что без специальных так называемых снегоступов невозможно передвигаться. А если тебе выпало на долю заблудиться без опытного провожатого в бескрайних снежных просторах, то шанс дожить до утра очень небольшой.

Там такие морозы, что слова, вылетающие из уст, замерзают и словно впечатываются в воздух, напоминая говорившим о сказанном своим холодом. Там такие морозы, что, несмотря на горящий всю ночь огонь, в доме спать приходиться одетыми в меховые одежды. Там близкие люди спят, тесно прижавшись друг к другу, чтобы сохранить тепло и подарить его рядом лежащему.

Там невозможно прожить в одиночку, поэтому люди сбились в кланы, больше похожие на огромные семьи со своими традициями и вождями, живущие по старинным законам и на издревле закрепленных за каждым кланом землях. Говорят, они редко воюют между собой и непременно объединяются перед лицом внешней угрозы, становясь в таких случаях грозной, непобедимой силой.

– Но как они живут в таких условиях? Круглый год зима, холод, голод? – Принцесса внимательно посмотрела на Странника.

– Нет, конечно, у них есть и весна, и лето, но все такое скоротечное и неприветливое, что больше похожее на наши самые холодные весны. Но и они им в радость. Они охотятся в огромном холодном море на странных огромных, как корабли, животных, питаясь их мясом, используя их жир, кости, кожу. Вообще, они охотники и воины. Воины плавают на своих чудных кораблях, нападая на близлежащих соседей, нанося им немалый урон.

А все потому, что они великолепные воины, безжалостные и бесстрашные. Они наводили ужас на прибрежных жителей своими набегами, и недавнее нападение пиратов – это легкая неприятность по сравнению с их набегами.

– Да они просто бандиты и убийцы, эти Ваши северные люди, и я на месте прибрежных жителей собрала бы армию и выступила бы войной против них, чтобы раз и навсегда отбить охоту нападать на соседей, – грозно топнула ногой Принцесса.

– Да и, наверное, были бы правы, – согласился Странник, – ибо они уважают только свои законы и силу. Если ты слаб, тебе незачем жить на этой земле, и ты всегда будешь добычей более сильного. Но разве не так принято и в нашем так называемом цивилизованном мире, сильный всегда будет третировать слабого, а то и лишит его крова и еды.

– О, да ты бунтарь, Странник. Уж не намекаешь ли ты на кой-какие исторические события?

– О нет, Принцесса, я просто странник, пытающийся рассказать Вам о далеких народах и скрасить этот незабываемый вечер. С Вашего позволения я продолжу.

На самом деле этот жестокий и по существу не столь уж большой народ просто пытается выжить в этих суровых условиях, сохранить свои семьи, правда, таким жестоким и, наверное, несправедливым путем. Но ты угадала, Принцесса, когда собиралась идти войной на эти дикие племена. В конце концов, и те народы, которые подвергались нападению этих дерзких мореходов и воинов, решили объединиться и напасть на них, собираясь тем самым навсегда отбить желание воевать.

Поздней весной, когда успокоились шторма, они послали на четырех кораблях своих лучших воинов, которые долго блуждали по морю в поисках противника, уничтожив за это время несколько рыбацких кораблей и, наконец, нашли одну из искомых бухт…

– Вот только не надо описывать сражения и те ужасы, которые эти воины там совершили. Думаю, они ничем не отличались по жестокости от этих варваров, – запротестовала Принцесса. – Я не хочу слушать описания кровавых битв на ночь, в них нет ничего, заслуживающего моего внимания, и когда вы, мужчины, рассказываете нам эти страсти, не надо ждать от нас бурных аплодисментов и оваций. Мало того, если в твоем рассказе, Странник, нет истории любви, то поскорее его заканчивай.

– Но, Принцесса, – робко возразил Бэт, – чем тебе не угодили батальные сцены, ведь в таких рассказах это самое интересное, а твои любовные истории все на один манер. Их не по одному десятку рассказывают твои «болтушки», когда хотят поделиться какой-нибудь «самой страшной тайной».

– Ну уж нет, обойдемся без батальных сцен, а то я потом не смогу заснуть, – тут она мило зевнула, прикрыв ротик своей затянутой в перчатку рукой. – Противный Бэт, ты все-таки заразил меня своим зеванием.

– Думаю, леди права, уже далеко за полночь, – произнес неожиданно появившийся моряк, – у вас еще впереди много вечеров, поэтому не стоит затягивать этот. – А Вам, молодой человек, я предлагаю продолжить этот рассказ завтра после захода солнца в «Десятой склянке». Там найдутся благодарные слушатели, в отличие от этой капризной леди.

– Ха, – произнес Бэт, покорно вставая с насиженного места, – там очень просто могут и голову снести, если рассказ вдруг придется не по нраву слушателей. И уж никто не потерпит твоей маски, Странник, если ты дорожишь своим инкогнито.

– Вообще-то дорожу, – кивнул Странник, подавая руку Принцессе и помогая ей встать.

– Как хочешь, молодой человек, – пожал плечами матрос, – тогда до встречи в карнавальную ночь, если ты придешь, гарантирую тебе неприкосновенность и заслуживающую внимания публику.

– Договорились, в полночь, – кивнул Мил.

– Ты не проводишь меня до кареты, Странник? – капризно потянула его за локоть Принцесса, которой наскучили эти разговоры.

– Я буду счастлив сделать это, леди, – галантно поклонился тот.

– Тогда пойдем, она должна быть тут неподалеку. Пока, народ, – помахала она небольшой горстке людей, оставшейся еще на площади, и направилась к Старому городу.

– Как жаль, Принцесса, в такую прекрасную ночь я счастлив был бы утомить Вас долгой прогулкой.

– Я и так уже утомлена дальше некуда, – произнесла она, опираясь на его руку. – Все эти разговоры…

– Но почему Вы тогда ходите сюда?

– Без меня тут все рассыплется, и наша маленькая традиция исчезнет. А жаль, временами тут бывает занимательно.

– Не сомневаюсь, леди, Вы душа этого общества.

– Льстец, – звонко засмеялась Принцесса. – У тебя есть девушка в нашем городе, Странник?

– Да, леди, но мне кажется, она совершенно не замечает меня.

– Думаю это практически невозможно, тебя нельзя не заметить, для этого ты слишком талантлив и красив.

– Принцесса, Вы, оказывается, отлично видите в темноте, да еще сквозь маску.

– Я еще хорошо могу читать сердца, можешь мне поверить.

– Ничуть не сомневаюсь в этом, во всяком случае моя попытка скрыть свое лицо под маской провалилась.

– А что, разве была попытка? – улыбнулась сквозь маску Принцесса.

– Очень робкая.

– Так что ты говорил там насчет своей возлюбленной? – слегка пожала ему руку девушка.

– Я ничего не говорил, кроме того, что она меня всячески игнорирует.

– Да? А ты делаешь, какие-то попытки привлечь ее внимание?

– Хм, – задумчиво протянул Странник, – наверное, очень робкие и неумелые.

– Ну вот, а претендуешь на ее внимание, или ты ждешь, что она сама начнет оказывать тебе эти знаки. Боюсь, что ты успеешь к этому времени состариться. Будь смелее.

Во время этой непринужденной беседы они вышли с площади и почти налетели на стоящую карету.

Тут надо сделать одно маленькое отступление, в Мариине, как и в большинстве городов Ловерии, практически никто не ездит в карете, запряженной лошадьми. И это было не только оттого, что узкие улицы города делали такие поездки несколько затруднительными, поскольку не везде две встречные кареты могли свободно разъехаться, но и в том, что содержание лошадей в городе достаточно расточительно. В основном богатый люд предпочитал передвижения в паланкинах, которые несли несколько пар слуг, впрочем, золотая молодежь предпочитала передвигаться верхом на лошадях, чем иногда вызывала нарекание от не довольных жителей.

Каретами же пользовались только определенный круг людей, для которых это была и почетная привилегия, и приятная обязанность.

– Симон всегда так близко подъезжает, – капризно протянула Принцесса.

– Он бережет Ваши прекрасные ноги, леди.

– Садись, я немного тебя подвезу, – шепнула Принцесса.

Они потихоньку забрались в карету. Затем Принцесса выглянула в окно и громко сказала:

– Я хочу прокатиться в восточную часть города, просыпайся.

Спереди послышалась возня, потом громкий зевок, и вот карета двинулась по ночной гулкой мостовой. Она была тесная, эта карета, больше подходившая для прогулки юной леди, в одиночестве любующейся видами из широких окон. Но сейчас окна были плотно занавешены шторами, да к тому же снаружи была ночь, а внутри два человека сидели, молча касаясь друг друга своими горячими телами.

– Я люблю Вас, леди, – прошептали мужские губы, и его руки завладели маленькой женской ручкой.

– Ох, отстань, Странник, или тебя уже можно назвать Милл И’Уссом.

– Вы можете называть меня как Вам будет угодно.

– У нас говорят «хоть горшком назови, только в печь не ставь», – засмеялась Принцесса.

Тем временем горячие губы юноши пробежали по каждому ее пальчику и переместились к плечу.

– Остановись, – жалобно прошептала она.

Но он не слушал ее шепота, своими жаркими губами обхватил мочку ее уха и почувствовал, как по всему ее телу прокатилась дрожь. Она безвольно обвила его руками, прижавшись к нему, а он, захватив в плен ее губы, нежно переместил свою руку на ее грудь.

– Остановись, – прошептала она, пытаясь отстраниться от него.

– Ну почему, ты же любишь меня, – почти беззвучно произнес он.

Эти ли слова или внезапная ямка под колесом, неизвестно, но внезапно она вырвалась из дурманящего плена и закатила бы ему оглушительную пощечину, если бы он внезапно не отклонился.

– Как ты смеешь уклоняться от моей руки, – словно змея, зашипела она.

– Как ты смеешь поднимать на меня руку, – парировал он.

– Я тебе не портовая шлюха, чтобы ты смел так меня лапать, – даже темнота не могла скрыть блеска ее разъяренных глаз. – Не смей больше показываться на мои глаза, или я просто тебя убью. Симон, остановись!

Карета остановилась.

– Что-то случилось, леди? – раздался в тишине хрипловатый старческий голос.

– Вовсе нет, – ответила Принцесса, выпихивая Мила на мостовую, – я передумала кататься, поехали домой.

– Хорошо, – согласился тот.

И карета, набирая ход, растаяла в тишине.

Мил встал с мостовой, внимательно осмотрел лютню, и, убедившись, что она цела, припустился к дому мэтра, до которого было еще неблизко.

«Похоже, мой роман накрылся, – беспечно пожал он плечами, – а жаль». Добравшись до места, он незаметно проник в свою комнату, упрятал свой костюм в маленький сундучок, вынув предварительно записку.

«Будьте в день карнавала у лавки, возле которой мы с вами встретились на днях». Г.

– Ну что ж, впереди новые приключения, – удовлетворенно кивнул он, разрывая записку на десятки мелких клочков и сдувая их с ладони в притихший сад. – Пора спать, – сказал он сам себе и юркнул под тоненькое покрывало.

День карнавала наступил необыкновенно быстро. Мэтр переживал, что произведения его учеников не получили столь желаемого им законченного вида. Называя их недостаточно причесанными и выверенными, он непрерывно ворчал, обвиняя учеников в лености.

Разбившись на три группы, они должны были выступать на открытии карнавала: в мэрии, где сам мэр торжественно возвещал о начале этого удивительного мероприятия и по этому поводу давал официальный прием.

Далее в загородной резиденции наместника, куда направлялось официальное приглашение города, о принятии наместником участия в торжественной церемонии въезда «непобедимых» войск в город.

И, наконец, на площади мэрии, где всякий желающий, заняв место, спозаранку мог насладиться выступлениями жонглеров, фокусников и прочих артистов.

Во всех трех местах ученики мэтра Бурана должны были исполнить свои «величественные оды», получив свои первые публичные аплодисменты. Потому сборы были суматошными и несколько сумбурными, однако это не помешало им прибыть в назначенные места вовремя.

Мила с двумя товарищами назначили в здание мэрии, где, как уже говорилось, и было дано начало торжеству.

Официальный большой зал был украшен в зеленые и синие тона, олицетворявшие, по-видимому, цвета моря, и был заполнен самыми именитыми людьми города, представлявшими все существующие в нем цеха и гильдии.

Мэр произнес торжественную речь, в которой не забыл отметить «неоценимый вклад», который присутствующие внесли в процветание родного города, и выразил надежду на дальнейшее плодотворное и тесное сосуществование к общей выгоде и развитию. Вся речь мэра длилась около получаса и закончилась официальной отправкой приглашения наместнику под общее одобрение присутствующих.

После того как гонец отбыл, мэр дал небольшой завтрак для присутствующих, услаждать слух которых и должны были три юных барда. Приняты они были более чем благосклонно, и по окончанию выступлений их пригласили присоединиться к трапезе, что, учитывая их возраст, было большой честью.

За дверями мэрии тоже начиналось представление, где оды учеников мэтра, кстати, тоже обедавшего в мэрии, сменялись выступлениями бродячих актеров, которые должны были разогреть публику к главному действию карнавала, шествию по улицам города и ночному маскараду. Маскарад, надо отметить, на самом деле начинался еще засветло, по гонгу огромного колокола, издревле извещавшего людей о важных происшествиях.

Официальный обед в мэрии закончился незадолго до прибытия наместника, и все вышли на улицу для его торжественной встречи.

После небольшого ожидания послышался восторженный крик зевак, и на площадь въехала кавалькада рыцарей в сверкающих доспехах во главе с наместником, одетым по последней столичной моде, верхом на белом жеребце с заплетенными на гриве косичками.

Последовал обмен любезностями, выступление глав цехов, преподнесших дары городу и его освободителю, прозвучали заздравные речи. В ответ наместник выразил уверенность сделать все необходимое для обеспечения безопасности города.

Закончив со своими нехитрыми обязанностями, Мил незаметно потерялся в толпе, собираясь насладиться зрелищем у лавки, где ему назначила свидания «таинственная кошка». Надо отметить, что разворачивающееся действие было довольно любопытным, особенно для лиц, которые никогда не были в Мариине и не участвовали в карнавале.

Открыл шествие мэр с членами мэрии, перед которыми несли знаки и цвета их домов, рядом на правах почетного гостя шествовал спешившийся наместник со своим штандартом и почетным караулом из моряков его корабля. За ними плотными рядами вышагивали шеренги рыцарей на боевых конях. Следом по очереди, расписанной задолго до карнавала, шли все цеховые сообщества города со своими знаками, со своими изделиями, делая из простого шествия маленькое представление, ничуть не уступая в своем искусстве настоящим актерам. Именно это придавало обыкновенному шествию свою изюминку и очарование, собиравшее на протяжении всего пути толпы простого люда.

Шествие затянулось на несколько часов и должно было закончиться на набережной, где взгляд зрителей должен был усладиться торжественным входом в порт кораблей герцога.

С этой минуты должен был быть дан знак начала веселья, которое планировалось продлиться до утра. Различные соревнования от кулачных боев до стрельбы из луков, от заплывов пловцов до соперничества гребцов, скачки на лошадях, многое другое, где любой желающий мог попробовать свои силы за звание лучшего, коим стал бы зваться победитель до следующих состязаний, которые будут не раньше осенней ярмарки.

Вдобавок ко всему, как уже говорилось, ближе к маскараду каждый цех счел долгом традиционно накрыть огромный стол, где каждый желающий мог отведать бесплатного угощения. Некоторые особо почитаемые гильдии так просто откупали многочисленные таверны и трактиры, вешая на них свои знаки и гербы, чтобы каждый входящий знал, кому он обязан таким щедротам.

Этот краткий экскурс хоть немного дает понять то, за чем с таким интересом наблюдал Мил, когда его за локоть тронула маленькая женская ладошка.

– Здравствуйте, господин бард. Вы сегодня были особенно торжественны, – произнес чуть насмешливый девичий голос.

Мил обернулся и встретился с глазами Гортензии.

– Как я рад Вас увидеть, леди.

– Рад, скажите еще, что Вы искали встречи со мной после нашего последнего свидания.

– Каюсь, что нет, леди, но это не значит, что я не думал о Вас все это время.

– Ох, так ли это, – с улыбкой покачала головой Гортензия.

– Честное слово, просто в преддверии карнавала мэтр загрузил нас по полной программе, заставляя отшлифовывать каждое наше слово, не давая нам ни минуты свободного времени. И, надо сказать, все равно остался недоволен.

– Да, настоящий талант, – усмехнулась Гортензия. – Давайте отойдем подальше.

– Как скажете, леди, – пожал плечами Мил, с сожалением отрываясь от происходящего на улицах города.

– Пойдемте, – категорично заявила Гортензия, – все самое интересное позади, а Вас, как я думаю, не каждый день приглашают на прогулку юные леди, – кокетливо договорила Гортензия.

– Я готов идти за Вами хоть на край земли.

– Такой ответ я ждала с самого начала. Идемте, я Вам покажу самый красивый вид в нашем городе.

Они быстрыми шагами пересекли опустевшие улицы города и какими-то закоулками добрались до моря много левее набережной, на которую тем временем только-только стала прибывать процессия.

Взобравшись на скалистую вершину утеса, они увидели, как перед ними открылся изумительный вид бескрайнего моря, уходящего своей синевой далеко к горизонту и даже, по-видимому, за него. По его просторам двумя ровными рядами шли под парусами корабли.

– Правда красиво? – улыбнулась Гортензия.

– Изумительно, – согласился Мил, вдыхая аромат соленого воздуха моря.

– Это мое самое любимое место в городе. Когда мне грустно, я прихожу сюда, и через некоторое время моя грусть уходит.

– И не удивительно – это место буквально пропитано энергией, тут хочется кричать от восторга, – согласился с ней Мил.

– Вы почувствовали это? Славно, значит, у нас с Вами есть что-то общее.

– Я рад слышать это, Гортензия, значит у меня еще не все потеряно.

– Что Вы имеете в виду, господин Милл И’Усс?

– Что? Я уже один раз высказался на эту тему, Вы обозвали меня лгунишкой, простите, но очень обидно и не хотелось бы услышать эти слова вновь.

– Ой, какой Вы, однако, обидчивый, – улыбнулась Гортензия. – Признаю, я немного подразнила Вас, что тут такого. Разве я не имею на это право?

– Почему же Вы вдруг имеете?

– Любой мужчина, добивающийся, – она слегка запнулась, – ну, скажем так, дружбы женщины или девушки, должен быть готов к некоторым испытаниям, которым она его подвергнет. Ну, должна же я Вас помучить.

– Понятно, – кивнул Мил и отвернулся к порту, куда подтянулась вся процессия.

Порт стал похож на большой муравейник, так много людей прибыло туда.

– Тут, наверное, весь город, – изумленно прошептал Мил.

– Почти, – кивнула Гортензия. – Вы никогда не видели такого зрелища?

– Нет, я прибыл сюда зимой и, соответственно, пропустил осеннюю ярмарку и праздник урожая. И праздник «всех богов» я тоже пропустил, так что это зрелище для меня открытие.

– Значит, хорошо, что я затащила Вас в это прекрасное место. Смотрите, сейчас корабли зайдут в порт, это очень торжественно и красиво.

Повисло молчание, Мил во все глаза глядел на происходящее внизу.

– Вы обиделись на меня, господин бард? – тихо спросила Гортензия.

– Наверное, нет, – медленно, словно выверяя каждое слово, произнес Мил, – я не понимаю Вас, для чего Вам надо мучить меня или подвергать испытаниям.

– Не знаю, наверное, чтобы понять Ваши чувства, чтобы Вы могли понять, действительно ли они таковы, какими Вы их мне представляете.