Читать книгу Сердце русалки - Ида Миллер - Страница 2

В начале XIX века в небольшой восточноевропейской деревушке, затерянной посреди бескрайних лесов, полей и предгорий, издревле существовали занятные народные традиции. Как и во многих деревенских общинах, языческие верования вполне себе соседствовали с христианскими. Так, хотя местные крестьяне и старались посещать церковь каждое воскресенье, они в то же время подкармливали «домового» кусочком сахара у порога и с большим рвением покупали у бродячих торговцев бесполезные амулеты от сглаза и заговоренные травы. Несмотря на все попытки местных служителей церкви в лице десятка молодых монахов как-то вразумить паству и заставить их малограмотные головы повернуться в сторону нужного света, искоренить все до конца не удалось. Вскоре монастырский орден, живущий здесь не один десяток лет, махнул на это рукой и уже не прогонял торговцев и циркачей, хотя священники скрепя сердце потом слушали на исповедях, как волшебные травы от сглаза не помогли, а амулет оказался дешевой пустышкой.

Культурная жизнь общины шла каким-то своим направлением: под давлением монашеского ордена вера в водяных и домовых была заменена на веру в Святую Акву, якобы девушку, которая принесла себя в жертву, чтобы избавить местное озеро от русалок и водяных и отправить их в ад. Также был придуман и введен в обиход некий Святой Беатрис, которому выделили целую неделю праздников, и который постепенно вытеснил языческий праздник урожая. Теперь вместо духов плодородия крестьяне с жаром воздавали хвалы Святому Беатрису, хотя никогда его не видели (как не видели и духов, кстати сказать). Но, увы, праздник просто поменял название, а вот веселые народные гуляния, прыганье через костер и гадания так и остались. Вера в счастливую судьбу и желание узнать, когда же получится выйти замуж за графа или виконта, были, к сожалению, гораздо более привлекательным развлечением, чем проводить время за чтением Святого Писания в маленькой монастырской библиотеке.

Но больше всего монахов беспокоили не эти полуязыческие развлечения. Молодые послушники очень переживали на безопасность своих прихожан во время праздников. Мало того, что крестьяне придумали прыгать через костер, они еще и особенно прикладывались ко всякой самодельной бадяге. Пьяных становилось очень много и каждый год (каждый год одно и то же!) кто-то да и попадал в беду. Зачастую юнцы. И особо на это внимание никто не обращал, это было частью естественного жизненного цикла: какая молодость без приключений? Кто выжил, тот выжил, не вам нам морали читать, идите в свою библиотеку и листайте свои выцветшие страницы, а мы даже читать-то не умеем. Мы пашем и пашем целый год, дайте хоть после сбора урожая отдохнуть так, чтобы хватило всю зиму вспоминать.

Монахи оставили крестьян в покое. Пускай развлекаются, в конце концов, Господом периодическая праздность не запрещена. Крестьяне действительно слаженно и много работали весной, летом и осенью, а их выживание зимой полностью зависело от того, сколько жатвы они соберут, сколько овощей законсервируют, сколько мяса засолят и сколько провианта удастся продать в столицу и в ближайшее поместье.

И много лет все шло своим чередом. Праздник Святого Беатриса прижился, и люди с удовольствием его ждали, готовились. Девушки, годы которых подходили к брачному возрасту, шили к празднику себе новые рубахи. По традиции на неделе праздника Святого Беатриса, а именно в среду, нужно было всем девушкам, кто считал себя уже невестой, или кто хотел поскорей ею стать, пойти на закате в Черный лес и там, на берегу озера, окунуться с головой в воду. Считалось, что если это сделать, то водяной (то есть, Святая Аква) поспособствует скорейшему замужеству. А если девушка в этот год все же замуж не вышла – значит, что-то ты сделала не так, значит твой наряд Святой Акве не понравился, попробуй в следующий раз.

Все участницы обряда должны были быть одеты в длинные белые рубахи, украшать их можно было, как взбредет в голову. Вот тут-то девушки на выданье и могли продемонстрировать все свои таланты: кто-то вышивал цветными нитками узоры, кто-то цветы и животных, кто-то делает из ткани красивые необычные рукава, а кто-то оттачивают длинную юбку так, чтобы она вилась легкими волнами при ходьбе. Когда они, радостные и несколько перевозбужденные с распаленными щеками и непрекращающимся хихиканьем, вставали вечером в процессию, им в руки давались свечи и фонари, чтобы они добрались до места. На голову им надевались цветочные венки. Если у кого-то из девушек уже был жених, венок надевал на девушку он, а если не было – то отец или мать. Считалось, что свадьба именно после обряда сулила благополучие молодым, а главное, благословение Святой Аквы давало шанс на легкие роды.

Монахи поначалу смотрели на это языческое безобразие исподлобья, а через несколько лет уже сквозь пальцы. Пускай девицы проходят обряд совершеннолетия у водяного, заключать брак они все равно возвращаются в лоно церкви, а это самое главное.

Однако именно в тот год, именно в тот август, и именно в тот вечер обряду в средину Святого Беатриса пришел конец.

Два десятка девушек выстроились в процессию, и, как это было всегда заведено, гуськом отправились в Черный лес. Они прекрасно знали, куда идти. С фонарями и большой шумной компанией в темнеющем лесу было совсем не страшно. Солнце уже начало опускаться и заходить за горизонт, сумерки в чащобе сгущались. Девушки по пути пели веселые народные песни. Они смеялись, прыгали по кочкам, крутились вокруг стволов деревьев, обнимались и непрестанно гоготали во все горло.

Крестьяне, оставшиеся перед входом в лес, слышали их громкие голоса, которые постепенно затухали, как процессия все дальше углублялась и растворялась в Черном лесу. Один из оставшихся крестьян, молодой парень, с нетерпением ждал возвращения своей нареченной невесты Ингрид, которая ушла за благословением к Святой Акве. Они собирались пожениться уже на следующей неделе. Улыбка не сходила с его лица, ему было приятно думать, что ради него невеста отправилась в такое пугающее место ночью, чтобы сделать их брак чуточку приятнее и заручиться божественной поддержкой. К тому же он оценил, какую искусную рубаху та себе сшила для обряда и радовался, что будущая жена не только красавица, но и рукодельница.

Процессия невест продолжала идти вглубь Черного леса и распевать песни. Чем ближе они подходили уже к берегу озера, тем больше вокруг них стали появляться кустики ландышей. Цветочки были повсюду: маленькие нежные бутоны заполонили, словно сорняки, весь небольшой бережок. Одна из девиц сказала, как это необычно, ведь ландыши не растут в августе. Другая сорвала цветок, покрутила его, понюхала и, хотя сразу поняла, что это именно ландыш, предположила, что это, возможно, не ландыш, а какой-то другой, очень похожий на него цветок. Девушка-рукодельница Ингрид, которую ждал снаружи жених, нарвала себе по пути букет и вплела его в волосы. Она сняла лапти, и первая подошла к воде. Ступнями она ощутила приятную нежную мягкость ландышей, которые росли так густо, что приходились их топтать, чтобы дойти до берега.

– Кто первая? – сказала девица, которая возглавляла процессию.

– А мы точно пришли на нужное место? – засомневалась еще одна девица. – В прошлом году никто не рассказывал о зарослях ландыша, так странно! Вдруг это какой-то знак!

– Конечно, знак! – ответила третья. – Ландыши – это символ чистоты и нежности, разве это не про нас?

Все закивали в ответ.

– Вдруг Святая Аква вырастила их здесь специально для нас! В следующем году нам всем точно повезет!

Девицы еще раз закивали и стали обсуждать странное природное явление. Затем девушка, что шла первой, тоже сняла лапти, подошла к Ингрид, которая стояла перед водой.

– Предлагаю по старшинству. Мне уже девятнадцать, мне благословение Святой Аквы нужнее всего. Так что я иду первая, а остальные по очереди, – скомандовала она, и Ингрид отошла в конец.

Девушки встали кружком вокруг берега и смотрели, как их подруга входит в озеро. Платье ее сначала вспучивалось над водой от воздуха, но когда она вошла по пояс, то юбка утонула и облепила ее ноги.

– Как водичка? – спросили с берега.

– Прекрасная! Теплая! Парное молоко! – ответила та и стала погружаться дальше.

Она зашла в воду по грудь. Ноги ее обвивали водоросли, а пальцы ног таяли в склизком иле. Ей постоянно мерещилось, что по ногам кто-то ползает. Она решила быстренько совершить обряд и выйти поскорее. Девушка произнесла короткую молитву Святой Акве и Святому Беатрису, погрузилась в воду с головой и тут же вынырнула. Цветочный венок упал с ее головы и плавал рядом. Довольная, что обряд закончился, она схватила венок и поторопилась выйти.

Как только вышла первая, следом за ней отправили по очереди и другие. Выходя из воды обратно на берег, девушки делились впечатлениями и даже страхами, ведь к тому моменту, как очередь начала походить к концу, уже стемнело.

Ингрид мельком подумала, что нужно было идти одной из первых, пока было светло, заходить в воду в беспросветную черноту уже не хотелось, до чего она жутко выглядела. Но это же просто вода. Ингрид здесь не одна, а с подругами. У них есть с собой фонари, а на шеях висят распятия, которые защищают от злых духов. Что может случиться? Ингрид молча наблюдала, как все выходят из воды и выжимают рубахи, чтобы те поскорее высохли. Она поправила прическу, в которую вплела ландыши. В ее курчавой темной косе они хорошо держались.

Наконец, пришла и очередь Ингрид. Она подошла к воде. Небольшая волна окатила ей пальцы ног. Вдруг по телу прошла какая-то дрожь. Ей показалось, что она слышит голос: не женский и не мужской, то приближался, то отдалялся. Слова было не разобрать, какое-то ласковое бормотание, как будто она младенец и сонная мать качает ее на руках, напевая колыбельную. Ингрид обернулась. Ее подруги все стояли спиной, полукругом и весело обсуждали обряд. Про последнюю свою спутницу они как будто позабыли. На Ингрид даже никто не взглянул, чтобы подбодрить, а ведь идти в эту черную муть, поросшую жуткими водорослями, которые в темноте были похожи на жирных змей, было ой как страшно. Но что поделать. Ее ждет жених, а она ждет жениха.

Ингрид шагнула и снова услышала в голове это странное бормотание. Да, кто-то пел. Она посмотрела по сторонам. Страх сковал ее тело, и она уж было хотела выйти из воды, но это же обряд! Его нужно сделать! Иначе Святая Аква рассердится, что она отступила в последний момент, и наколдует ей тяжелые роды.

Голос в голове не прекращался, громкость его усиливалась. Ингрид не слышала подруг, в уши лилась только песня. Вдруг ей стало как-то легко, страх пропал. Она сделала шаг в воду. Потом еще и еще. Когда она вошла в озеро по грудь, ногами она почувствовала, будто огромная рыба, типа карпа или форели, задела ее плавником. Она прошла дальше – до плеч. Вдруг прямо перед ней из воды появился человек. Ингрид не разглядела его: только два огромных черных глаза немигающе вперились в ее глаза. Это длилось секунду. Никто ничего не заметил. Человек резким движением схватил Ингрид за лицо, зубастой челюстью впился ей в губы и опустился вместе с ней под воду.

Со стороны это выглядело, будто Ингрид погрузилась с головой воду, как требовал обряд, но не вынырнула. Ее цветочный венок и пара ландышей из косы беззаботно плавали на том месте, где она только что была.

Девушки на берегу не сразу заметили, что Ингрид пропала. Одна из девиц обернулась на озеро, увидела там колыхающийся на волнах венок и начала искать глазами Ингрид, может, та забыла вытащить из воды свое украшение? Тут стало понятно, что подруги среди них нет. Девица запаниковала и громко спрашивала всех, повышая голос, где Ингрид? Девушки посмотрели по сторонам, затем быстро пересчитались и поняли, что одной из них не хватает. Они кинулись к воде, стали звать Ингрид: вдруг она шутит, решила поплавать и разыграть всех? Плохая шутка, дрянная, так нельзя баловать, это очень и очень плохо. Они звали и звали ее, сами боясь, каким-то внутренним чутьем заходить в воду. Если Ингрид не выплыла, значит, там, в этой черни, в этой хтони, что-то есть. Девушки все крутились вокруг воды, бегали вдоль и поперек берега, но Ингрид нигде не было.

Схватив оставшиеся на суше лапти Ингрид, процессия девиц стремительно побежала домой, обратно к своей деревне. По пути они плакали от страха и выли. Одни оплакивали Ингрид, уже не надеясь, что встретят ее, другие поражались, как им повезло, что этот ужас произошел не с ними, а с подругой, что Господь отвел их от кошмара. Никто, никто не хочет умирать там – в сырости в холоде, в окружении водяных гадов. К озеру они шли веселые и хохочущие, обратно возвращались кричащие и плачущие.

Через два дня Ингрид нашли на самом дальнем берегу озера, когда неравнодушные жители деревни во главе с ее женихом делали объезд на лодках в поисках девушки. Ее заметили сразу: она ничком лежала на животе, беспомощно раскинув руки, волосы ее были растрепаны, а длинная белая рубаха, которую она с таким трудом обшивала узорами, была изорвана в клочья и лохмотьями едва скрывала ее наготу. Когда Ингрид подняли и перевернули на спину, она никого не узнавала, только бредила что-то просто Святого Беатриса. Ее истощенное тело, все покрытое царапинами, приобрело какой-то зеленовато-синюшный оттенок, словно живая утопленница. У Ингрид так и не удалось выведать, что с ней произошло, она ничего не говорила, только шевелила губами, произнося какие-то бессвязные речи про ландыши и про водяного дьявола. Местный доктор, которого прислал барон, владевший деревней и крестьянами, осмотрел несчастную и пришел к выводу, что у той помутился рассудок, и нужно время, чтобы она пришла в себя. Повитуха подтвердила, что следов насилия у девицы нет.

Через пару недель (свадьбу, к сожалению, пришлось отложить) Ингрид действительно стало легче, она помнила о событиях той ночи, но ровно до того момента, как зашла в воду. Дальше она описывала, что на нее накатила какая-то странная нега и захотелось спать. Сначала было страшно, ей казалось, что кто-то ее душит, но потом это прошло. Почти двое суток она провела без еды и воды, в полусонном состоянии, в забытье, лежа на отмели. К счастью, хотя бы ветви деревьев своей размашистой тенью спасли ее от перегрева на солнце.

Ингрид не помнила, как чьи-то когтистые руки схватили ее за плечи и утащили под воду, в ее затуманенном разуме, где скрывались эти запечатанные воспоминания, были только два бездонных черных глаза, немигающие, глубокие, которые словно загипнотизировали ее. Ингрид вскоре поправилась и даже ходила вместе с монахами к берегу озера на место происшествия. Неравнодушные к таинственному, монахи вызвались окропить святой водой проклятый берег и прочитали там нужные псалмы, делая это особенно громко, чтобы всякая нечисть могла услышать и убраться подальше. Помогло или нет, никто не знает. Известно лишь, что после происшествия с Ингрид праздник Святого Беатриса потерял свою обязательную часть с ритуальным окунанием в Лазурное озеро. Для общей безопасности решено было запретить это мероприятие, а само озеро объявить «нечистым». До кучи еще вырвали с берега все ландыши, чтобы избавить от признаков присутствия злых сил.

Сама же Ингрид, несмотря на то что внешне ничего не выдавало в ней изменений, будто все время находилась где-то далеко. Своего жениха и родителей она встречала равнодушно, подруг и вовсе избегала. Кто-то думал, что она, верно, помешалась, а расстроенный жених, и без того опечаленный отложенной свадьбой, уже не был так настроен на брак, хотя и очень этого жаждал. Ингрид почти не выходила из дома, она стала мало есть: питалась одной похлебкой и сушеным хлебом. Она худела и таяла на глазах. Никто не мог достучаться до нее и узнать, что происходит. О чем она думает? Что она видела в ту ночь? Что с ней сделали?

Однажды поздно вечером, спустя два месяца, после августовского ритуала, когда сгустились сумерки и уже поднимался холодный октябрьский ветер, Ингрид вдруг вскочила со своей кровати, подошла к спящим родителям и сказала, что она больше не может здесь оставаться, ей нужно вернуться в Черный лес. Отец и мать, решив, что та ходит во сне, схватили ее за плечи и хотели уложить обратно в постель, но та резко вырвалась и выбежала из избы: унеслась она, как была, босая и в одной ночнушке. Ринулась она так быстро, что никто не успел ее заметить, она словно тень пробежала между спящих избушек, прошмыгнув под окнами соседей.

Родители забили тревогу, попытались разбудить жителей ближайших домов, но, увы, мало кто откликнулся на их просьбу: уже холодало и бежать в Черный лес, который был назван так не просто так – он действительно был сложно проходимым массивом деревьев, растущих друг к другу так близко, что только стройная лань могла ретиво пробегать между стволами диких елей и осин. Идти в непроходимую тьму? Ночью? Туда, где водятся злые духи? Где правит водяной (то есть Святая Аква)? Нет уж. Ваша помешанная дочь – ваши проблемы. Может, оно и к лучшему, что проблема сама себя разрешила? Пусть отправляется к своим – вдруг она ведьма, раз обряд на празднике урожая так на нее повлиял, это все неспроста. Убитые горем отец и мать Ингрид, так и не нашедшие поддержки со стороны односельчан, отправились в лес сами, вооружившись небольшими факелами. Но дальше пары сотен метров они не смогли пройти. Ветки лезли им в лицо, они постоянно спотыкались об торчащие из-под земли корни деревьев. Ядовитые кусты кололи им ноги, а жуткие шорохи от лесных животных заставляли постоянно вздрагивать.

Через несколько часов поисков они были вынуждены вернуться ни с чем.

С той ночи Ингрид больше никто не видел. Ее все-таки потом искали, облазив лес вдоль и поперек, насколько это было возможно, даже смогли как-то протащить лодку до озера, осматривая все самые опасные уголки болот, которые на километр, если не больше, уходили в гибельную трясину. Но Ингрид как сквозь землю провалилась.

Прошел год, прошло два. Об этой истории стали постепенно забывать. Избранник Ингрид вскоре женился на другой. А вот ритуал ночного купания в праздник урожая все-таки отменили и наложили строжайший на него запрет.