Читать книгу Серафимов день (сборник) - Иеродиакон Никон (Муртазов) - Страница 5

Как на исповеди, хочу сказать, что грешил я в жизни часто, потому что не слушал доброго совета Ангела Хранителя моего. Когда идет борьба в уме человека противных друг другу советов – будем осторожны. Это Ангел Хранитель борется с диаволом и бережет человека от грядущего зла.

Был у меня такой случай.

Жил я в юности в небольшом городке на Каме с тихими боязливыми монахинями, что воды никогда и нигде не замутят, – одним словом, страх Божий имущими. С этими монахинями мы с матерью как одна семья жили и старались быть с ними одного духа: Богу молиться, пост соблюдать, духовные книги читать и в церкви на клиросе петь, что я и делал усердно. Голосок у меня, правда, не басистый был, но подходящий для старушечьего хора, и регент Ираида Степановна была довольна. Я во всем слушался свою мать и монахинь. Но временами тяжело было это делать, и я роптал, злился, осуждал. Во мне бунтовал не видимый глазами гордый дух свободы, вошедший в меня еще в санатории. Но я был болен и вынужден был смиряться. Вера и Святое Евангелие помогали мне в этом. Летели дни, шли недели, месяцы и годы. Я ко всему привыкал, как привык раньше годами лежать, не чувствовать ногами пола. Привычка – вторая натура.

Наступил праздник святого Архангела Михаила. Наши ушли ко всенощной в храм, до которого было добираться два часа, а я, сославшись на немощь, остался дома. Одному мне стало скучно. У меня родилось желание сходить к бывшим соседям, живущим на другом конце города. Там раньше был наш дом, но мы его продали и купили новый, в другом месте. Соседи были хорошие, приветливые, добрые: когда б я ни пришел, всегда угостят, расспросят, проводят. Вышел я из дома, а чей-то голос мне говорит:

– Не ходи! Вдруг мать из церкви придет, а тебя не будет дома? Она расстроится, будут неприятности.

Я стоял в нерешительности, не зная, что делать: идти или не идти.

– Иди, – магически, вкрадчиво шептал другой голос, – все будет хорошо, и ты успеешь вернуться.

Я сделал несколько шагов по улице – и опять первый голос мне внушает:

– Не ходи, зачем тебе это? Сегодня праздник, а ты идешь на грех.

Я остановился, раздумывая над этим советом.

– Иди, – шептал настойчиво левый советник, – там так хорошо и весело!

Я прошел несколько домов, и снова, в последний раз, кто-то грустно сказал:

– Не ходи, помолись лучше дома!

– Не слушай, иди скорее, – не отпускал лукавый, и я послушно пошел…

Вот и улица, и наш домик, в котором я жил несколько лет. Прошел мимо окон, и что-то тронуло сердце. Но в это время из ворот соседнего дома вышла тетя Юля. Она увидела меня, обрадовалась и, схватив за руку, увлекла в дом. Там веселилась компания молодых и пожилых людей.

– Юра пришел из армии, – сказала тетя Юля, – вот мы и празднуем. Выпей с нами.

На столе стояло ведро с брагой и миска с солеными помидорами и огурцами. Она налила мне стакан мутной серой жидкости, и я выпил приятно-сладкую водичку. Повторил еще и еще раз, не смея отказываться. Наконец в руки мне сунули гармонь, и я, еще трезвый, начал играть вальсы. Никто меня не слушал. Каждый кричал, как глухой глухому, и доказывал свою истину или возносил до небес виновника радости, солдата Юрку. Только сейчас я почувствовал тревогу. Скорее бежать отсюда! Не сюда я шел! Куда затащил меня лукавый?! Незаметно для всех я вышел из-за стола, а потом во двор и на улицу. В голове шумело и слышалось: «Пей за Юрку, сынок мой пришел». Но я был уже на свободе. Юру я уважал и любил смотреть, как он с чердака пускал белых голубей в небо и как они, полетав, снова садились ему на руки, а он запирал их на ключ. И вот уже детство прошло, и прошла служба в армии. Неплохо бы как-нибудь посидеть, поговорить, только не сейчас, не в пьяном виде.

Я спешил домой кратким путем, через овраг. Там я дважды, споткнувшись, падал, но продолжал бежать, а не идти. Брага разбирала меня. Что делать дальше? Мои могут узнать, что случилось, по разговору и почувствовать запах. Зайду к дяде Пете, соседу: он меня выручит, попрошу его взять вину на себя. Так я и сделал. Дядя Петя меня любил и пообещал выручить. Я успокоился, пошел домой и лег на диван. Минут через десять пришла из церкви матушка Анна:

– С праздником, – весело сказала она. – Жалеют, что нет тебя. Привет передали, сказали, чтоб скорее поправлялся. Как ты себя чувствуешь?

– Неважно, – глухо буркнул я и отвернулся к стенке, как будто хочу спать.

Мне было стыдно и тяжело на душе.

Вскоре мне стало плохо. Едва дошел до таза, меня сильно затошнило. Поднималось все нутро, весь желудок и кишечник, на глазах были слезы, а меня все рвало и рвало. В конце пошла какая-то слизь и зелень. «Отравился», – подумал я, поднимаясь над тазом.

– Что с тобой? – испугалась матушка Анна. – Кто это тебя так угостил?

– Дядя Петя, – тихо сказал я. Расстроенная мать Анна пошла за луком на огород, который у нас был общий с соседями. Там и увидела она супругу дяди Пети, Ольгу Михайловну.

– Это твой Петр напоил нашего сыночка брагой, что его так рвет?

– Да у нас и браги-то нет, – удивленно ответила та, не предупрежденная дядей Петей.

«Так где же он был?» – подумала матушка Анна, и дома уже вместе с матерью они учинили мне допрос. Я исповедался перед ними, рассказал все как было, чувствуя себя виновным.

Несколько дней мои старушки сердились на тетю Юлю, а та на них, и на меня тоже сердилась, говоря, что я сам пришел, сам и виноват. Потом помирились, и все забылось. Только мой желудок с тех пор стал часто болеть.

Теперь на свете никого из них уже нет, кроме Юрия и меня. Послушался бы я тогда своего Ангела Хранителя, доброго советника, ничего бы плохого и не было.