Читать книгу Вождь Диких земель - Игорь Адамович - Страница 4

Граница с Дикими землями была чисто условной: закончились поселения славного баронства – начались Дикие земли. Надо место под новый хутор, так Дикие земли не стенка – подвинутся. Коренные обитатели этих самых земель были явно против подобной экспансии, что следовало из третьего подряд пепелища, встреченного мною на местах былых поселений. Затем я наткнулся на старую стоянку гоблинов. Сначала чуть было не решил, что вернулся домой – кострище с подставками под шампуры, разбросанные повсюду объедки, кости, мусор, какие-то клочья, кучи «мин» в окрестных кустах и прочее свинство напоминали обычное место пикника «любителей природы» в России. Если бы не одно «но»… – кости были человеческие. Причем самые длинные переломаны и с закругленными концами – значит, побывали в котле. Помню, наш профессор археологии показывал такие же экспонаты как доказательство каннибализма. Последние сомнения отпали при виде валяющихся обгорелых черепов с выломанной затылочной костью и торчащими из дыр палочками, скорее всего служащими столовыми приборами для извлечения мозгов. Передернувшись от омерзения, пошел дальше. Кости стали попадаться чаще, а дно огромного оврага было прямо усеяно скелетами. Вероятно, тут была битва, а скорее, бойня.

Когда пришла пора выбирать место для ночлега, я, не желая разделить судьбу владельцев выеденных черепов, присмотрел полянку, покрытую высохшей прошлогодней листвой и мелкими сухими ветками. Если кто и заявится сюда, каждый шаг непрошеного гостя будет сопровождаться шелестом листьев и хрустом веток, что не позволит ему подобраться ко мне, спящему, незамеченным. Подсобрав еще хвороста, разбросал его по границе полянки, усиливая сигнализацию каменного века, и, расстелив плащ, завалился спать.

Взбодренный всем виденным в Диких землях, спал я вполглаза, что меня и спасло. Пришелец явно был один и двигался очень тихо, лишь только один раз под его ногой хрустнула ветка, после чего он надолго замер. Значит, волчара матерый, схватка будет непростой. Я нашарил рукоять топора и, не подавая вида, что проснулся, медленно подтянул под себя ногу, нащупывая опору, чтобы оттолкнуться. Вот уже различается тяжелое дыхание ночного бродяги, нервы натягиваются до предела. С легким шорохом тело противника взметнулось в прыжке, я резко оттолкнулся ногой, перекатившись в сторону. В плащ, на котором я лежал, вонзился ятаган. Удар топором – ятаган вылетел из рук врага и улетел в темноту. Ударить второй раз я не успел, налетчик кинулся на меня сверху, сомкнув руки на шее. Отпустив рукоять топора, наношу удар кулаком по голове врага сбоку, сразу за ухом, тело обмякает, навалившись на меня. Собираясь столкнуть его с себя, я внезапно упираюсь пальцами в упругое полушарие женской груди. Опа-на! Да это никакой не налетчик, налетчица.

Быстро распалив костер, я осмотрел оглушенную противницу. Передо мной, несомненно, была девушка-орк, крепенькая, мускулистая, лет двадцати – двадцати пяти, с зеленоватой кожей и остроконечными ушами. Одета в кожаную рубаху и во что-то наподобие шорт из того же материала. Обыскав ночную гостью и сняв с нее кинжал, я засунул на его место обломок ветки и стал приводить ее в чувство. Открывшиеся глаза оказались желтыми и очень сердитыми, такой взгляд я видел только у озабоченных американских феминисток, когда случайно проходил мимо их шабаша, посвященного очередному этапу борьбы с мужчинами.

Зеленокожая феминистка первым делом выхватила из ножен вложенный вместо кинжала сучок и попыталась воткнуть в меня. Обнаружив подмену, она не оценила шутку и прибегла к природному оружию женщин, вознамерившись вцепиться ногтями мне в лицо, пришлось выкрутить ей руки и придавить к земле, в ответ мне чуть не откусили нос. Ну и что с ней прикажете делать?

Когда-то в детстве я схватил одичавшего котенка, тогда мне показалось, что я взял в руки кактус. Милый пушистый зверек мигом превратился в клубок когтей и зубов, казалось, что у него не менее трех зубастых пастишек и восемь когтистых лапок.

Сейчас было что-то подобное, орчанка извивалась, царапалась, брыкалась, пыталась кусаться. Тут я вспомнил про лучшее оружие против ярости у женщин и поцеловал ее. Она ошарашенно замерла, попыталась что-то пискнуть сквозь поцелуй, потом обмякла, а затем ее руки сразу стали нежными и обхватили меня за плечи.

Когда я оторвался от девушки, уже светало. Орчанку звали Бара и была она бродягой-одиночкой, или, по ее версии, вольной охотницей. Бара немного просветила меня о нравах Диких земель. Местные обитатели жили по закону джунглей: кто кого может, тот того и гложет. Семьи здесь были редкостью, чаще жители Диких земель, независимо от пола, держались поодиночке или сбиваясь в небольшие банды. При встрече наиболее вероятной была схватка, побежденного убивали и чаще всего съедали, но бывало и так, что встреча мужчины и женщины заканчивалась близостью. Дети у женщин Диких земель рождались часто, по сути, орчанки были постоянно, можно сказать, хронически беременны. По неписаному закону орков и гоблинов, женщин с детьми не трогали, а при возможности и подкармливали, делились шмотками. Это объясняло, как, при отсутствии семей, бродяги Диких земель до сих пор не вымерли и не были вытеснены другими расами. Да и если судить по встреченной мной феминистке, характер у местных дам по степени стервозности многократно превосходит русских женщин двадцать первого века. А если орчанка еще и с ребенком, то напасть на такую фурию – это все равно что попробовать отнять котенка у дикой кошки – как минимум, расцарапанное лицо гарантируется, и скажи спасибо, если останутся целы глаза.

Затем я сделал глупость. Отправившись к ручью за водой, захватил с собой ятаган Бары, а топор оставил на стоянке. Вернувшись, обнаружил, что девушки и след простыл. Заодно она прихватила и мой боевой топор, и примерно половину еды. Вот ведь! Простые нравы, простые решения. Хотя, наверное, так даже лучше, очень уж независимым огнем горели желтые глаза, как я понимаю, орчанка все равно смылась бы, даже безоружная. Да и легкий стальной топор больше подойдет ей по руке, чем тяжеленный ятаган, и еды для девчонки не было жалко, пусть подкормится.

Когда совсем рассвело, я внимательно осмотрел доставшееся мне оружие. Грубовато сделанный тяжелый черный тесак около метра длиной имел одностороннюю заточку и был выгнут вперед, как классический турецкий ятаган. Лезвие шириной четыре-пять сантиметров слегка расширялось в верхней части и заканчивалось клиновидным острием, гарды не было вовсе, как и положено ятагану. Металл был довольно прочен и напоминал черную бронзу, использующуюся в Древнем Египте в бронзовом веке. Секрет ее изготовления позднее был утерян и до сих пор не найден, может, здесь его знают?

Хотя оружие было тяжеловато и коротковато, форма лезвия непривычна, а баланс совершенно никудышный, но все-таки это был меч! С мечом я умел обращаться и чувствовал себя увереннее на двести процентов. Живем! Остаток дня я посвятил чистке и заточке нового оружия и тренировке с ним, чтобы попривыкнуть к балансу.

Дальше я шел еще осторожнее, пару раз пришлось залегать в чаще, пропуская небольшие шайки гоблинов. Разговор одной из них запомнился мне надолго. Ребятки обсуждали трудности с продовольствием и пути их решения.

Жрать им было нечего, напасть на людское поселение таким числом (десятка полтора гоблинов) они не решались и потому надумали навестить местное человеческое кладбище, благо там недавно были похороны. Нет, они не собирались есть поминальные продукты со столиков возле могилок (печенья, конфеты, яйца, рюмочки водки, как делают бомжи и цыгане в моем мире), их интересовал свежезакопанный труп. Слушая подробности плана этих некрофагов-любителей, я порадовался, что давно ничего не ел, иначе мне бы точно не удалось подавить рвотные рефлексы.

Саэна полагала, что такой жуткой беды, какая постигла ее, за всю историю существования эльфов не случалось ни с одним из перворожденных. А ведь еще утром ничего не предвещало неприятностей. В доме Алой розы проходила очередная большая ярмарка, на которой собирались эльфы всех соседних домов, а также куда допускались гномы, хоббиты и люди. Ярмарка – это всегда праздник, особенно для веселой озорной сорвиголовы семнадцати лет от роду, для которой весь мир – новый и удивительный, и впереди вечность, чтобы его постичь.

Купец не понравился ей сразу – бегающие глазки, намертво прилипающие к монетам, да и весь вид невысокого тощего человечка скорее напоминал голодную церковную крысу, чем почтенного торговца. Но его товар тут же заинтересовал молодую эльфийку – у торговца на лотке лежал свиток благословения на здоровье, который она купила. Целительство давно было избрано Саэной в качестве основной специальности в Эльфийской академии светлого волшебства, и, несмотря на то что экзамены она имела право сдавать только через год, ее, так сказать частным порядком, обучал прадед и некоторые знакомые маги.

Поэтому, когда торговец еле слышным шепотом предложил жезл с заклинанием жизни пятого, высшего уровня, она попалась, как рыбка на хлебушек. Тихим, доверительным голосом торговец объяснял, что происхождение жезла весьма сомнительно, а он не желает неприятностей при официальной экспертизе и просит провести сделку за территорией ярмарки, разумеется, обещает сильно сбавить цену.

Эльфийка последовала за купцом и, выйдя из охраняемого периметра домена, оказалась возле одного из больших порталов телепортации, построенных древними магами. Отсутствие стражи насторожило ее – обычно телепорт круглосуточно охранялся. Вдруг за спиной мелькнула какая-то тень, Саэна отшатнулась за телепорт и там обнаружила пропавшую охрану – пять трупов солдат были свалены в кучку. Обескровленные лица, парные ранки на шее – только упыри могли оставить такие следы.

Из-за камня телепорта с немыслимой быстротой метнулись черные фигуры, отрезая ей путь к отступлению. Раздался тихий крысиный смешок – рядом отирался торговец.

– Хиша, я могу получить обещанное?

Один из вампиров, а точнее, вампирша обернулась к торговцу.

– Конешшно, – такой скрипяще-шипящий шепот не могло издавать живое существо, – ты получишшь гораздо больше.

В улыбке упырихи мелькнули белоснежные клыки, скользящим шагом она двинулась к торговцу. Тот быстро сунул руку в карман, и его неказистую фигуру окутало мутное свечение, сквозь которое была видна кривая ухмылка.

– Я знал, с кем связался. – Он вытянул руку со светящимся амулетом в сторону вампиров, и все упыри, кроме Хиши, окаменели. – Я повелеваю тебе отдать мне все, что у тебя есть, и не трогать меня. Я больше не твой партнер, отныне я твой хозяин.

Два существа со злобной издевкой смотрели в глаза друг другу.

– Этот амулет повелевает вампирами, оч-чень редкая, хотя и одноразовая вещь. – Улыбка упырихи превратилась в торжествующий оскал, а лицо торговца побледнело. – Но только не высшими вампирами, а свидетели мне совсем ни к чему. Так что ты прав, ты больше не мой партнер, ты мой обед, – прошипела вампирша, делая шаг в мутное свечение, торговец завизжал, тут же звук оборвался чмокающим звуком.

Словно очнувшись, эльфийка ринулась прочь, но ее мигом сбили с ног и скрутили холодные мертвые руки. Хиша отошла от осевшего бесформенным бурдюком тела торговца и, коснувшись телепорта, активировала его. Один из упырей прошмыгнул внутрь, затем туда швырнули связанную Саэну, и следом стремительной тенью скользнул второй вампир. Хиша погасила портал и вынула ключ. Теперь только архимаг Нории, и то после долгой кропотливой работы, смог бы установить, куда сделана последняя переброска. Через минуту возле телепорта не было никого, только к югу улетала крупная летучая мышь с небольшим ключом, висящим на шее в виде кулона на тонкой цепочке.

Я шел по Диким землям и прямо физически ощущал какую-то тревогу, напряжение, так затихает природа перед грозой.

Размышления были прерваны звуком охотничьего рога, я вслушался. Слева явственнее стал слышен гвалт, выкрики и лай собак. Все это сильно напоминало фильмы про облавные охоты или преследование злыми фашистами партизан.

Звук приближался, и я в темпе рванул в противоположную сторону. Поскольку дичь на границе Диких земель мне ни разу не попадалась, вариант с облавой на партизан был пугающе реальным.

Лес кончился, полянка, над плечом свистнула стрела – я пригнулся и, прикинув, что лучник, скорее всего, один, зигзагами метнулся в его сторону, на ходу извлекая ятаган. Над зарослями иван-чая показалась вихрастая голова и верхушка лука, выстрел! Я демонстративно рухнул на краю зарослей, театрально застонал, изображая умирающего лебедя, и быстро пополз вперед.

Сэнсэй когда-то намертво вбил в мою голову «звериную мудрость»: если почувствуешь себя дичью – тебе хана, а вот если сам начнешь охотиться, то дичью станет егерь. Сердце колотилось о грудную клетку, страх, холодным липким комком висевший на плечах, исчез где-то в глубине, а на смену ему поднималось дикое бешенство. Сведенные судорогой губы раздвинулись, обнажая клыки, горячее дыхание со свистом вырывалось из груди, во мне проснулся орк.

Стрелок опять высунулся, рассматривая место, где я только что дебютировал в роли умирающего лебедя, но, на мое счастье, как раз сейчас распрямлялся примятый мной иван-чай, и следующая стрела свистнула туда. Больше не скрываясь, разъяренный орк ринулся на человека. Выстрелить еще раз лучник не успел – удар ятагана, и лук выпал из рассеченной руки, удар плашмя по левой кисти – выхваченный кинжал последовал за луком.

Вдохновленный удачей в нелегком сценическом искусстве, я собрался исполнить следующую роль, называлась она, пожалуй, палач-любитель. Стрелок, плаксиво подвывая и зажимая одну поврежденную руку другой, ползал на коленях, умоляя о пощаде беспощадного орка и ничуть не смущаясь этой тавтологии.

Я изобразил колебание и, поигрывая зажатым в руке ятаганом, начал задавать вопросы. Оказалось, что обе мои версии относительно причин всего этого гвалта были верными. Как так? А вот так, охотились действительно на орков, гоблинов, огров и троллей, но делали это не для очистки лесов от банд людоедов или ради территориальной экспансии вроде завоевания, а с целью развлечь благородных рыцарей охотой на двуногую дичь, видите ли, зверя в лесах мало, а господа изволят скучать. Причем именно по этой причине в промежутках между облавами тварей в Диких землях, несмотря на их гастрономические предпочтения, практически не трогали, потеха благородного сословия ставилась выше жизней сжираемых крепостных!

Как я узнал из дальнейшего допроса, в случае, если людоеды не успевали восполнить численность, перед облавой в лес выпускали узников из тюрем или еще чего-нибудь придумывали. Оказывается, на охоте дворяне придерживались принципа: «Я иду искать, кто без баронского герба на одежде – я не виноват». Словоохотливый лучник был кем-то вроде помощника главного лесничего и как раз ехал указать охотникам наиболее удобные места. Посему у него оказались подробные карты этих земель.

Напугав парня до заикания фразами типа: «Я и так почти все знаю, только соври – голову отъем», я выяснил план охоты и задействованные силы. Паренек был совсем молоденький, пусть живет, тем более что покалеченной рукой он больше никогда не схватится за лук.

Следующие пятнадцать минут я пытался совместить несовместимое – быстро бежать и умно думать. Проблема заключалась в том, что с юга, со стороны центра Диких земель, была сделана сплошная просека шириной до ста метров, сейчас битком набитая баронской челядью с луками, с севера – крутая, почти неприступная скалистая гряда, за ней – большая дорога, по которой прибывали охотники. В образовавшемся коридоре с востока шли загонщики, а на западе ждала ловушка – знакомый мне овраг, усеянный костями (следы прежних облав). Благородные рассматривали план западни и сами выбирали себе место охоты. Для координации и связи служили посыльные, вроде встреченного мной лучника. При такой облаве прорваться в одиночку невозможно, спрятаться не дадут собаки. Какой следует вывод? Если условия сложились так хреново, меняй их!

По пути я все чаще встречал ошалело мечущихся гоблинов, орков, огров и прочих местных дикарей. Идти в сторону оврага, куда обитателей Диких земель зажимали загонщики, – верная смерть, оставалось пробиваться сквозь охранную цепь стрелков на просеке, и значит, мне нужна была группа прорыва.

Первый остановленный мной гоблин постарался тут же смыться, не желая воспринимать разумные слова, да и вообще любые слова. Ну что же, как говорится, не понимаешь через уши – постучим в печень. Схваченный за шкирку и приподнятый, как котенок, над землей гоблин и вел себя, как кошак, поджав лапки и жалобно мяукая: «Твоя отпусти, моя совсем плохо, моя тута попалася, моя скоро совсем помирать».

Вот ведь! Прямо «твоя-моя не понимать». Видимо, гоблин едва знал известное мне наречие или обладал особо «развитыми» мозгами. И как прикажешь с ним общаться? Я встряхнул гоблина и постарался говорить по-другому:

– Моя знает, как убежать, твоя с моя – живой будешь, твоя без моя – совсем помрешь.

Закончив урок чукотской грамматики, я отпустил гоблина.

– Твоя знать, как убежать? – Желтые глаза недоверчиво рассматривали меня.

– Знать. Надо много-много гоблинов, орков, троллей собрать, тогда совсем живой будешь. Зачем твоя стоять! Собирать надо!

Завершив инструктаж, я испытанным приемом ухватил двух пробегавших мимо гоблинов, слегка стукнул их лбами друг об друга, пресекая их попытки укусить меня за руки, и повторил процесс экстренного просвещения.

Первый завербованный мной гоблин шмыгнул в кусты и, пока я, используя ту же рудиментарную лексику, гасил панику у двух его коллег, вернулся с пополнением.

Затем все мы бегали по лесу и собирали, кого могли. Итогом стала кучка из полсотни гоблинов, довольно крупного тролля, пяти огров, и орка с покрытой шрамами мордой.

Вспомнив выступления Ленина на броневике и мысленно поблагодарив его за науку, я вывел эту разномастную стаю на ближайшую поляну, взобрался на подходящий валун и толкнул речь:

– Людей больше, чем нас, и они сильнее, но их строй растянут жиденькой цепочкой. Если мы вместе ударим на одном небольшом участке, то там уже мы станем сильнее. Собравшись вместе и двигаясь тесным строем, прорываем охранную цепь людей на просеке, а дальше в лесу оторваться не сложно.

Во время выступления я смутно чувствовал что-то вроде дежавю и вдруг вспомнил. В порядке шефской помощи куратор вывозил нас читать лекции в одной организации. Моя первая лекция, я рассказываю о втором начале термодинамики и вижу такие же пустые, прозрачные, тоскливые лягушачьи глаза без капли понимания. Безнадега… Но все же на этой и последующих лекциях я ухитрился донести информацию почти до каждого обалдуя, педагогический опыт помог и здесь. Для начала позаботимся об имидже, начнем с имени. Мое настоящее имя на орков большого впечатления не произведет, здесь надо псевдоним поэффектнее. Что ценят орки? Что-нибудь острое. Как будет по-английски «колючка»? Кажется, «thorn», что ж, вполне по ситуации, начнем.

– Я – Торн! Я умный! Я хитрый! Я вождь! – При этом по примеру самца гориллы ударил себя кулаком в грудь, затем ткнул пальцем в разные точки толпы. – Ты, ты и вот ты – воины. Я говорю – вы делаете, тогда будем живыми, не делаете – все сдохнете!

Гоблины смотрели на меня с надеждой, орк – с уважением, огры – презрительно, а тролль ничего не понял.

– Без вас лучше, – заявил самый крупный из огров. Трое людоедов отделились и потопали на север.

– Там дорога, убьют, идиоты! – сделал я попытку докричаться до их разума.

– Сам убьют, – донеслось в ответ, и троица огров исчезла в кустах. При этом словесном выпаде орк злобно заворчал, глядя вслед людоедам, и вопросительно посмотрел на меня, положив лапу на свой боевой топор.

– Не трогай, пусть идут, может, людей на себя отвлекут, все нам легче, – махнул я рукой на ушедших дегенератов. – Смерть – удел безумцев.

Я повернулся к троллю и, снизив еще на один уровень сложность речи, стал разъяснять политику партии на данном этапе. Когда я закончил ликбез и уже собирался давать команду на выдвижение к просеке, с севера донесся шум схватки, крики, и на поляну выбежал один из троицы отступников, преследуемый конным рыцарем. Огр был, как дикобраз, утыкан стрелами и перемещался шатающейся походкой пьяного, очевидно, он доживал последние минуты.

В азарте преследования ничего не видя вокруг себя, рыцарь догнал огра в каких-то пятидесяти шагах от нас и с наскока пропорол копьем насквозь. Человек издал торжествующий клич победителя и только тут увидел нашу компашку. Было заметно, как резко вытянулось и побелело юное лицо, выглядывающее из открытого шлема с плюмажем. Сообразив, что ему тут не рады, он попытался развернуть коня, я был ближе всех к нежданному гостю и кинулся наперехват. Отравленное гоблинским ядом копье не подвело – конь не был защищен. Всадник успел выпутаться из стремян и соскочить с бьющегося в судорогах коня, на которого отрава подействовала даже быстрее, чем на тигра. Хвататься за оружие рыцарь не стал, а прямо с низкого старта дунул во все лопатки в сторону, откуда прискакал. В два прыжка догнав его, я попросту свернул охотнику на двуногих его паскудную головенку.

Неплохой стальной шлем, кольчуга тонкого плетения, поножи, полутораручный меч, щит и кинжал-кончар поменяли хозяина. Трофейный меч был выполнен из стали и довольно неплохо сбалансирован. В кошеле, висящем на поясе рыцаря, нашлось два десятка золотых монет с вычеканенной на них толстой физиономией человека, похожего на повара (он был в короне, но она здорово смахивала на поварской колпак), и надписью буквами, напоминающими готический стиль: «King Angeon».

Орк, с одобрением глядевший на сворачивание рыцарю шеи и с особенным уважением – на процесс грабежа, шагнул вперед.

– Торн мудр, – с железобетонной уверенностью вынес он свой вердикт. – Торн сказал, огров убьют, и огров убили. Торн хитер и силен, Торн – вождь! Я, Хорт, я пойду за тобой. – Правый кулак орка ударил в левую сторону груди, на манер приносящих присягу римских легионеров.

Я кивнул, хлопнул нового подданного по плечу и взмахнул новоприобретенным мечом, указывая направление. Старый орочий ятаган я вручил Хорту. Тот пару раз крутанул клинок, проверяя вес и баланс, удовлетворенно кивнул и засунул свой топор за пояс, превратив во вспомогательное оружие.

Что будут делать мечущиеся в дикой панике перепуганные твари, если мимо, сосредоточенно сопя, твердой поступью топает отряд спокойных, целеустремленных воинов? Правильно, присоединятся. К опушке вышло около сотни гоблинов, два огра, тролль и два орка, то есть я с Хортом.

В пути выяснилось, что просека идет не строго с запада на восток, а с северо-запада на юго-восток, и пришли мы не перпендикулярно просеке, а наискосок, под углом к ней – это нас и спасло.

Мы затаились на опушке, разглядывая позицию врага. Стало понятно, почему, создавая облавный загон, просеку прорубили именно здесь. На востоке полосой тянулась непроходимая трясина, на западе вздымался небольшой горный хребет – с нашей стороны – в виде здоровенной скалы с отвесными стенками. Просека – сравнительно небольшой участок вырубленного леса, меньше километра в длину, – была сделана между естественными преградами, превращая местность в непреодолимое препятствие. Для довольно плотного перекрытия просеки цепью солдат вполне хватило сотни копейщиков с большими, окованными железом щитами и примерно двухсот пятидесяти – трехсот лучников.

Идея понятна – одиночек и мелкие банды гоблинов и орков при попытке прорыва просто перестреляют лучники, огров и троллей, если те все же добегут до цепи солдат, придержат стянувшиеся к опасному месту копейщики, а с боков опять-таки перестреляют лучники. К тому же таких здоровенных тварей относительно немного.

Аккурат из той точки опушки, куда мы должны были выйти, если бы не лоханулись с направлением, галопом вылетели три всадника и понеслись к оцеплению, что-то вопя. Отряд стал похожим на муравейник, в котором Витька при помощи саперной лопатки как-то искал муравьиные яйца на наживку для рыбалки. Этого ботаника тогда здорово покусали, что, впрочем, никак не сказалось на его общей жизнерадостности.

Поскольку новости и команды здесь передавались при помощи деревенского телефона, а именно – луженых глоток комсостава, смысл суеты скоро дошел и до нас. Оказывается, сам того не желая, я отправил на тот свет весьма важную персону.

Как мы узнали позднее, отправившийся на любимую охоту барон Сильват внял мольбам отпрысков и соизволил взять с собой двух своих сыновей. Младшенький, в самом начале охоты нарвавшийся вместе с отрядом телохранителей на небольшую банду, лично заколол орка и зарубил двух гоблинов. Менее удачливое старшее дитятко, отличающееся совершенно уникальными гонором и спесью, даже несколько превосходившими папины, обиделось и возревновало.

Прихватив пяток телохранителей, наследник отправился на поиски приключений на свою родовитую окольчуженную задницу, заявив, что лично убьет тролля или парочку огров, тем самым обскачет и посрамит младшенького и станет вообще круче яичницы и выше местного Монблана.

Какова же была его радость, когда их великолепная шестерка наткнулась на трех уставших от долгой беготни огров.

Охрана дала залп, наиболее пострадавший от него огр повернулся, теряя вместе с кровью силы, и попытался сбежать. Упустить такой подвиг герой не мог. Пока охрана закалывала двоих неожиданно очень живучих людоедов, наш славный герой поспешил за сбежавшим подранком.

Но по густому лесу особо не поскачешь и, несмотря на всю медлительность огра, догнал его юный рыцарь только метров через триста. В финале этой истории удалось поучаствовать и мне, поставив жирную точку в судьбе наследника баронской короны и обзаведясь сразу целой династией врагов в лице плодовитого барона Сильвата и всей его кодлы.

Телохранители наследника, добив людоедов, кинулись следом, но их подвела спешка и запутали следы лошади одного из координаторов охоты, который незадолго до этого проезжал там. Промчавшись с километр по ложному следу и поняв свою ошибку, они вернулись и занялись поисками.

Найдя то, что осталось от вверенного им лица, и угадав реакцию барона на потерю сына, вместо того чтобы искать убийц (это все равно не сохранило бы им жизнь), они начали искать спасения, постаравшись слинять до того, как папаша обнаружит недостачу. Бегство не удалось, поскольку барон хватился-таки наследника.

Пока он разбирался в ситуации, а его дружинники отлавливали и кололи телохранителей, пока искали роковую поляну, прошло достаточно времени. Но вот сейчас барон, лично зарезавший всех оплошавших охранников, остановил охоту и собирал людей на наши поиски. Было послано и за собаками, но осатаневший отец не желал ждать. Половину оцепления сняли и послали на отправную точку поисков – к месту сворачивания родовитой шеи наследника.

Такой шанс дважды не дается, мы выждали, пока снятые из оцепления охранники отойдут подальше, и атаковали. Для начала я позаботился о поднятии духа своего сброда на понятном им языке.

– Я убил сына здешнего владыки, и я убью любого, кто окажется на нашем пути, нас никто не остановит! – Мой голос постепенно повышался, заключительные слова я уже почти выкрикивал: – Круши! Режь! Бей! Вперед!

Орда выплеснулась на просеку и в темпе понеслась на прорыв, тварей Диких земель не хуже кнута подгоняли страх и ярость. Нас заметили почти сразу, поднялась большая суета. Часть солдат попыталась, как предписывала инструкция, сбить строй, но почти половина, вопя, что их слишком мало, бросилась наутек. Нас могли достать от силы полтора десятка копейщиков и полсотни лучников, остальные были слишком далеко. С диким ревом мой отряд врезался в людской строй. В лучших традициях железного века я пытался выстроить свое воинство клином, что удалось лишь отчасти. На острие махал стволом молодого дуба тролль, с боков его прикрывали мы с Хортом, дальше толпились гоблины, фланги защищали вооруженные дубинами огры.

Стрелы и копья с трех сторон отдирали от нашего строя бойцов, но людей на участке прорыва было недостаточно, и они не выдержали бешеного удара сотни обезумевших от ненависти и страха монстров. Пробив людской строй, мы навалились вправо и влево, расширяя брешь.

Бой потом вспоминался какими-то дикими кусками. Вот мой меч, прорвав кольчугу, до половины входит в брюхо дико завизжавшего десятника, рядом удар дубины тролля сминает шлем, кости и мозги, превращая одоспешенную голову человека в однородный плоский блин. Слева валится пропоротый насквозь тяжелым окованным копьем гоблин, пока копьеносец увлечен победой, я успеваю быстрым взмахом меча полоснуть его по горлу, захлебываясь кровью, человек падает. Вот ятаган Хорта делает из последнего преграждающего нам путь солдата одноногого инвалида (к слову, впоследствии мне приходилось видеть его на паперти, там он вызывал лишь жалость, я даже бросил в лежащую перед ним кепку монетку).

Когда мы прорвались к лесу, я заставил гоблинов, у которых были луки или пращи, огрызнуться залпом в набегавших солдат, сам тоже поучаствовал в забаве, запустив в баронских холуев все свои копья. Что бы ни говорили пацифисты, из всемирной истории известно, мысли о мире возникают у агрессора чаще всего в момент весомого соприкосновения кулака жертвы с его наглой мордой. Солдаты слегка поубавили прыть, дав нам возможность оторваться.

Все-таки обитатели Диких земель – великолепнейшие специалисты по выживанию. Не прошло и полминуты с момента прорыва, как толпа из семи десятков выживших тварей рассосалась по лесу, со мной остался только Хорт. Отдаленный лай собак свидетельствовал о необходимости как можно быстрее удирать.

– Что будем делать? – Хорт вопросительно смотрел на меня. – Бежать – скоро выдохнемся, идти – догонят.

– Пойдем тропотой, волчьим аллюром, – нашел я решение проблемы, – пятьдесят шагов бегом, пятьдесят – шагом.

– Торн мудр. – Губы Хорта раздвинулись в улыбке, демонстрируя великолепные клыки.

Шум погони за спиной не утихал. Поднявшись на холм, мы увидели преследователей – около тридцати тяжеловооруженных всадников, две сотни солдат и несколько конных егерей с собаками на сворках впереди. Командовал преследованием рослый тип в панцире и закрытом шлеме с белым плюмажем, сидящий на великолепном сером в яблоках коне, – вероятно, барон Сильват собственной персоной.

Густой захламленный лес с чащобными участками помогал нам, сильно снижая прыть кавалеристов. Не будь его, нас догнали бы в два счета. Целые сутки мы провели на ногах, это было настоящее соревнование на выносливость, в котором ставками были жажда жизни у нас и жажда мести барона. Жизнь победила, преследователи устроили привал, мы же упорно увеличивали разрыв.

Саэна всегда считала, что знание – благо, но вот сейчас она знала если и не все, то очень многое, и легче ей от этого не становилось. Когда Хиша рассказала ей о цели похищения, молодая эльфийка бесстрашно рассмеялась ей в лицо. В самом деле, сделать из эльфа вампира не удавалось еще никогда и никому.

Старая упыриха вызывала у нее дикое омерзение: мертвая пергаментная кожа, обтягивающая череп, горящие красным огнем глаза, запах тлена, густыми миазмами окутывающий Саэну. Первая встреча гордой эльфийки и древней вампирши окончилась плевком, метко угодившим в лицо Хиши. Та только расхохоталась и подробно расписала ожидающее эльфийку будущее, заверив, что да, такого еще никто не делал, но ее расчеты предельно точны, и вообще не надо сомневаться, все получится.

Один из младших упырей, Эдик, сначала похотливо косился на Саэну, но, оценив всю глубину эльфийского презрения, размахнулся когтистой пятерней, чтобы снести ей голову, и вдруг, дико завизжав, покатился по полу, по его телу забегали красные искры, послышался злорадный хохот Хиши.

– Нетх, мой мальчшек, – шипела хозяйка ковена, – она нам нужшна живой, она очень ценна, дороже, чем ты. На всех в моем имении я наложила заклятие, никто ее не убьет, но все имеют право ее мучить, и как можно сильнее.

После этого весь мир превратился в боль. Умело доведенные Хишей до белого каления упыри все зло вымещали на ней, тупые, равнодушные зомби регулярно мучали ее по разработанной старой вампиршей программе, сильнейшие черные чары Хиши выматывали, и постоянно терзали эльфийку голод и жажда (ей давали воды, только чтобы не умерла, и не кормили вовсе).

Древняя вампирша была недовольна собой. Перерождение упрямой эльфийки затягивалось, огромные затраты магической энергии на этот процесс заставили ослабить оборону. Ей просто не хватало сил, и теперь, например, вместо умертвия, представляющего собой почти несокрушимую боевую машину, вход в логово охранял обычный тупой зомби. Да и заклятие, не дающее наложить на себя руки этой упрямой девчонке, отнимало массу сил. Тяжело, но зато результат стоит того. При этой мысли Хиша злорадно ухмыльнулась. То, что получится из эльфийки, не только обеспечит защиту Хише и всему ее ковену, но и поможет справиться с Виктором – самым старым упырем, королем нежити. И у нее, Хиши, в этом случае есть все шансы занять место Виктора, возглавив всю нежить этого мира. Ну, или почти всю, объективно одернула она себя. Нет, на трудности жаловаться не стоит, все – к лучшему!

Оторвавшись от погони, мы отдохнули, уменьшили скорость, и Хорт начал посвящать меня в реалии здешней жизни. Дикие земли оказались не такими уж большими, за ними располагались владения трех темных кланов: Кровавого клыка, Черных секир и Убивающих словом. На стыке их владений находилась нейтральная территория, служащая для переговоров, разрешения конфликтов и торговли. Поскольку с воображением у орков было не очень, называлась она Трейдгард (попросту город торговли). На ней категорически запрещались какие-либо военные действия или грабежи. Такой же неприкосновенностью пользовались наиболее крупные дороги, ведущие в нейтральные земли.

Я поинтересовался механизмом поддержания мира среди насквозь промороженных тварей, часть которых вообще относилась к разряду условно разумных. Как и все гениальное, идея была предельно проста. В случае любого конфликта (кроме разрешенных поединков) на его участников сразу же начиналась всеобщая охота, не хуже той, которую устроили благородные рыцари. Стимулом служило имущество смутьянов, переходившее в собственность добровольных полицейских, а в случае выживания нарушителей порядка и сами они поступали во владение стражей в качестве рабов. Торговля, первоначально стоявшая на третьем месте после дипломатии и судопроизводства, довольно быстро заняла здесь главенствующее положение.

Во время привала Хорт, впечатленный увиденной при прорыве фехтовальной техникой нашей школы, захотел оценить ее лично и попросил меня устроить с ним спарринг. Двигается он неплохо, но кто же так сильно сжимает рукоять меча, рука должна быть более расслабленной. На первой же секунде тренировочного боя резким боковым ударом вышибаю из его руки ятаган. Попытка номер два – обманный финт и острие рыцарского полуторника застыло в сантиметре от горла Хорта. В глазах орка ни капли страха, только восхищение, это мне понравилось. Третий раунд – я закрутил меч вокруг основания его клинка и рванул в сторону и на себя, ятаган снова вылетел из его ладони, описал дугу и был эффектно пойман мной за рукоять. Возвращаю оружие орку, тот не спешит убирать его в ножны.

– Торн, скажи, тебе нужны такие воины, как я? – Хорт серьезно всматривается в мое лицо.

– Ты неплохой боец, если подучить, так и вовсе будешь хорош, кому ж такие воины не нужны.

Он кивает, разворачивает ятаган острием к себе, делает короткий надрез на коже груди в области сердца. Затем орк становится на одно колено и, протянув мне окровавленный ятаган, четко и торжественно произносит:

– Лорд Торн, отныне ты мой вождь, кровью моего сердца и оружием своим я клянусь тебе в верности. Если я нарушу клятву, пусть против меня обернется мое оружие и моя кровь поразит меня.

Это, видимо, клятва верности орков. Вот я попал, ведь совершенно не знаю здешних обычаев, как же быть? Надо выходить из положения, я достаю кончар, надрезаю кожу у себя и беру протянутый ятаган.

– Отважный Хорт, я принимаю твою клятву верности, отныне ты мой воин. И я обязуюсь защищать тебя и помогать тебе, моему воину, во всем, да будет моя кровь свидетелем моего слова.

Я возвращаю оружие орку и поднимаю его с колена.

– Какая небывалая честь! – Лицо Хорта взволнованно, глаза с какой-то невероятной, прямо-таки собачьей преданностью смотрят на меня. – Ты не просто принял клятву, вождь, а скрепил ее своей кровью. Значит, для тебя я не просто воин, а воин-брат. Ты никогда не пожалеешь об этом, лорд.

– Я знаю, – совершенно искренне ответил я. Так у меня появился побратим в этом странном мире.

Сам Хорт был родом из маленького, на десяток дворов, независимого селения орков. Оно располагалось на опушке темного леса, и там становилось все труднее выживать. Конечно, можно было попытаться вступить в крупный клан, но там пришлые рассматривались в основном как дармовая рабсила. Вот и отправился десяток орков на поиски мест, где жить хорошо. Пока остальные вынюхивали новости в Трейдгарде, Хорт пошел на разведку. Место он не нашел, зато приобрел кое-что получше, а точнее, кое-кого. Отыскал умного, умелого и отважного вождя Торна, который и решит все их проблемы. Я слегка обалдел от такой постановки вопроса, как говорится, тока появился, уже припрягли. С другой стороны, в одиночку выжить трудно, а своя деревня – это круто.

До нейтральных земель было несколько дней пути, добрались бы быстрее, но пришлось далеко обходить здоровенное (километров тридцать в поперечнике) кольцо крутых скал, похожих на кратер вулкана. Даже приближаться к ним Хорт не советовал. Я сначала подумал, что дело в обвалах, как говаривал Вася Алибабаев в кинофильме «Джентльмены удачи»: «Ты туда не ходи, ты сюда ходи, а то снег башка попадет, совсем мертвый будешь». Но скалы были ни при чем. Там обитала какая-то нежить, и даже отряды рыцарей не рисковали появляться поблизости. Обогнув опасное место по широкой дуге, мы прошли опушкой Темного леса, так его назвал Хорт. Он, по словам орка, был насыщен всякой нечистью, невероятно расплодившейся после последней войны.

В пути я уступил настойчивым просьбам Хорта и принялся его обучать азам фехтования, для чего вырезал пару бокенов – учебных деревянных мечей. Понимая, что скорость обучения должна быть наивысшей (кругом была смерть, и чем быстрее мой спутник освоит фехтование, тем больше у нас шансов выжить), я воспользовался наработками сэнсэя как раз для таких случаев. Помню, перед соревнованиями нам надо было в течение двух месяцев подготовить замену слегшему с приступом острого аппендицита спортсмену, и, выбрав трех кандидатов из новичков первого года, сэнсэй начал готовить… И подготовил-таки одного, второй в это время лечил два перелома, а третий лежал с сотрясением мозга средней тяжести.

К вечеру первого дня тренировок Хорт заработал с дюжину синяков и две шикарные шишки на лбу, но был в полном восторге и прямо лучился энтузиазмом. Рефлексы орка оказались неплохими, сила впечатляла, немного хромала скорость, но в эпоху тяжеленных мечей раннего Средневековья – это всеобщая беда. Думаю, низкая скорость – не врожденный, а приобретенный недостаток, а значит, все поправимо. Нашему бы сэнсэю такой материал, он бы из него великого мастера сделал, впрочем, и я попробую, Хорт нравился мне все больше. Еще три дня пути – и перед нами нейтральные земли.