Читать книгу Ожившие мертвецы. Начало - Игорь Александрович Сдобников - Страница 2

– Проходите, присаживайтесь.

Приглашение войти в светлый врачебный кабинет прозвучало неожиданно не обыденно для светловолосого парня с причёской в стиле Билли Айдола. Отвыкший за месяцы зомби катастрофы от врачей и чистоты, парень застрял на пороге, осматривая белые стены, потолок с пятном вокруг крюка с люстрой, двумя ухоженными цветками в горшках, стоявшими на подоконнике.

– Проходите, не стесняйтесь, – повторил седоватый мужчина, лет сорока пяти с аккуратной небольшой бородкой. Улыбчивые глаза обрамлены сетью морщинок. По образу – настоящий киношный, располагающий к себе психолог.

Парень уселся в удобное кресло, Психолог едва заметно дёрнул щекой: обычно он предпочитал располагаться в этом кресле, сел напротив на кожаный диванчик. И диван и кресло располагались перпендикулярно окну, поэтому дневной свет не мешал смотреть друг на друга.

– Вы можете говорить о себе всё, ничего не скрывая. Прошу вас, начните сначала.

– Зовут меня Антон Уткин, родился и жил я в Самарской области в семье электрика и сельской учительницы, пока после самарского института не переехал в Москву, – начал парень, Психолог осторожно перебил его:

– Прошу рассказать с того самого начала. Ну, вы поняли, о чём я.

Антон как на экзамене приосанился, закатил вверх глаза, будто вспоминая ответ, начал рассказ:

– Работал я в Москве на Рязанском проспекте в офисе одного из банков. Я хорошо помню эти первые странные дни: оранжевое небо, на странный цвет которого почему-то никто не обращал внимания, причём этот оранжевый цвет пробивался даже сквозь тяжёлые облака. Ранний сход снега. Вы помните, чтобы к середине марта стало уже сухо? Я нет. И птицы. Они собирались в огромные стаи, носились по небу и улетали.

– Не падали? – уточнил Психолог.

– Что? Нет, зачем?

– Просто многие начало катастрофы связывают со знамениями из Библии и сами начинают верить в свои же приукрашенные факты. Неважно, продолжайте, пожалуйста.

– И запах. Многие его не чувствовали. Такой лёгкий запах… не знаю, как описать. Горелого железа, что ли? Я уже сейчас только думаю, что у меня был иммунитет, ведь многие заразились просто так, не от укусов. И все, кого я встречал живым, чувствовали этот запах, просто не обращали внимания. Я тогда подумал, что здесь что-то не так, наверное, подсознательно желая перемен в своей жизни: постоянное безденежье, нелюбимая работа по десять часов каждый день, но за которую надо держаться, откровенные издевательства работодателей-феодалов, кромешная тьма в будущем.

Сначала передавали про массовые заболевания, но не у нас, а в США и Европе. А затем, когда скрывать больных уже стало нельзя, заговорили и у нас. Как обычно, все болезни завезли в Россию от желающего нам зла Запада. Люди, страдая от нападений отдельных заражённых, всё ещё верили позитивному телевизору: у нас со всем борются, всех побеждают. Показали Европу, где царила полная анархия: разбежалась армия и полиция, на улицах свирепствовали уличные банды и заражённые. Показали наших гвардейцев, которые бодро и умело загоняли разбушевавшихся больных в карантин, бравых десантников, которые специально остались на сверхсрочку, так как Родина в опасности…

Мы как-то стояли с парнями и девчонками у офиса и курили. Шутили насчёт Апокалипсиса, со смехом строили планы в случае его наступления, подтрунивали друг над дружкой. Между тем у нас в банке уже были заболевшие. Помню, что начинались сумерки, как обычно в область стояла длинная пробка. Из БМВ Х5, полного хлопцев с Кавказа, открыв стекло задней двери высунулся парень и прокричал девчонкам что-то похабное. Ему даже никто ответить не успел, как парень убрался, а из окна высунулся ствол автомата и дал длинную очередь по нашему зданию. Зазвенели стёкла, заорали, падая на землю девчонки, а кавказцы заржали и продолжили стоять в пробке. Ни полиции, ни гвардии, никого. А дальше становилось хуже.

– Вы всё ещё работали?

– Да, ещё дня четыре точно. Про последний рабочий день я и хочу рассказать. Это как раз и было начало.

В городе начинался хаос. На людей нападали заражённые всё чаще, преступность зашкалила: прохожих грабили и избивали белым днём в людных местах. Транспорт ещё ходил, но с перебоями. Я снимал квартиру в Люблино, оттуда можно было на крайний случай до офиса дойти меньше, чем за час, для меня, как деревенского, это было несложно. А те, кто спускался в метро, рассказывали многое… Ну, я думаю, вы об этом слышали. И вот однажды на работу просто не пришло больше половины персонала.

Несколько слов о моём начальнике, для того, чтобы понять, кто я был тогда. Это был мой ровесник, тоже двадцати шести лет отроду, но рождённый, как говориться, с серебряной ложкой во рту. Папа у него был какой-то туз в холдинге, которому принадлежал наш банк, сына устроил к нам начальником нашего департамента. Не могу оценить его как профессионала, но с воспитанием у него было хуже, чем у быдла с подворотни. Звали его старинным именем Иван. Подчинённых он не считал за людей, постоянно орал, оскорблял, при этом был франтоват, всегда одет с иголки и ездил на хорошей машине. Никто не смел ему возражать, так как никто не хотел в наш постоянный российский кризис остаться без работы, в том числе и я. При нём я дорос до начальника отдела и моя зарплата стала эквивалентна тысяче евро – средняя в Москве и Восточной Европе и просто громадная в России и даже в Подмосковье. Этих денег мне хватало, чтобы отсылать родителям и снимать квартиру. Поэтому я всегда смотрел в рот моему боссу, поэтому и продолжал ходить на работу как баран, когда было ясно, что мир рушится и каждый заботится о себе.

В тот день Иван был очень возбуждён, впрочем, я никогда его не видел спокойным. Он приказал мне: «Антон, собирайся, едешь со мной!». Оказалось, что мы должны были забрать из дома его жену и двух маленьких детей. Я уселся в его большой внедорожник и мы поехали в сторону Жулебина. Дороги, в том числе и объездные, были забиты машинами, людьми со скарбом, прочь валящими из города. Гвардейцы и военные пытались навести хоть какой-то порядок на трассах. Мы пытались объехать Рязанский проспект, но в итоге вернулись на него и намертво встали в пробку. Иван нервничал, сигналил, орал в окно матом. Какой-то «жигулёнок» не пустил его в ряд, и он не вытерпел и выскочил из машины.

Стоял тёплый апрель, солнце уже неплохо пригревало для весны. Иван был в своём модном облегающем пиджаке. Из «жигулей» вышли пожилой дядька и мужик помоложе в лёгких свитерах, отец с сыном наверное, так как были очень похожи. Иван орал махал руками. В другое время те начали бы оправдываться, кланяясь статусной машине и дорогим шмоткам, но теперь начали с ним драться. Иван был рослый, занимался плаваньем и тайским боксом, но это его не спасло. Драка была секунд двадцать, Ивана свалили на землю, пару раз добавили и сели в машину. Как раз их ряд поехал, а сзади непрерывно сигналили. Чёрт! Я получил удовольствие и испытал злорадство от того, что начальнику навешали лещей!

Какой-то гвардеец, в тёмной полицейской форме, с АКСУ на плече и заломленным на голове беретом спешил к нам. Иван уселся за руль, растрёпанный, с разбитыми губами и носом, злой как цепная собака. Он закричал гвардейцу: «Не видишь, людей бьют на твоих глазах! Арестуй этих маргиналов!». «Заткнись и езжай!» – ответил гвардеец. «Чего?! Да я тебя туда-сюда наверх через низ и отсюда!» – что то вроде этого сказал мой босс, обалдевший от такого обращения. Гвардеец с такой силой пнул берцем по водительской двери, что машина качнулась. «Вали давай, пока не пристрелил, я сказал!» – выкрикнул он. Да, все без исключения были на нервах. Иван, наверное, впервые в жизни, растерялся, впрочем и трогаться не спешил, хотя ряд и поехал. Не знаю, чем бы закончилась их перепалка, но впереди раздался многоголосый вопль, перекрывший шум пробки. Толпа мертвецов, как огромная стая дружных футбольных болельщиков, вывалилась впереди справа и волной накрыла стоящие в пробке автомобили.

Мы как раз не доехали метров триста до здания Университета. Знаете, длинное такое здание, огороженное забором из железных прутьев. Люди выскакивали из машин: мужчины, дети, женщины, старики, бежали к воротам Университета. Вопли нечеловеческого ужаса, жуткий вой мертвецов, кровь застыла в жилах. В воротах учебного заведения страшная давка: люди нещадно напирали друг на дружку, каждый стараясь первым попасть за железные прутья ограды и в здание, топтали упавших, кто-то не добежал вообще, кто-то в отчаянии пытался лезть через забор. У мертвецов начался настоящий пир. Мне из внедорожника было хорошо видно бойню, что устроили зомби. Память старается избавиться от негатива и вам, как психологу это хорошо известно. Но я хорошо запомнил, как штук восемь зомби рвали на части крепкого мужчину, который пытался спасти маленького сына. Мужчина не успел умереть до того, как на его глазах малыша разорвали на части…

Я распахнул дверь и меня вывернуло наизнанку. Так говорят в литературе, а тогда я как раз понял, что значит это выражение. Всё это время Иван находился в каком-то ступоре. Подозреваю, что только сейчас до него дошло, что мир рухнул. Не только для всех, но и для таких, как он тоже. Для этого ему нужно было получить по морде от тех, кого он не считал за людей и отлуп от рядового полицейского. Когда меня закончило тошнить, я собирался закрыть дверь, но этот козёл с силой толкнул меня из машины, и я рухнул прямо в лужу своей блевни. Внедорожник Ивана рванул на встречную полосу, разметав из левого ряда пару машин поменьше и, разгоняясь и сшибая бегущих от зомби людей, помчался в сторону центра, благо как раз туда-таки никто не ехал. Что было дальше с ним, я не знаю. Мне неизвестно, удалось ли ему спасти свою семью.

Меж тем, мертвецы текли потоком из дворов и половодьем расползались по проспекту в нашу сторону. Гвардейцы, придя в себя, забирались прямо на крыши стоящих в пробке машин и поливали из автоматов мертвецов. Я не служил в армии, но теперь уже знаю, что попасть точно в голову по движущейся мишени тем более длинными очередями очень сложно. А наша Росгвардия далеко не спецназ. Зомби стаскивали гвардейцев на землю и разрывали их на части. В конце концов, они тоже начали разбегаться.

Мне казалось, что я кадры этого ужаса замедлились, замедлился и я, поднимался, казалось, целый час. Тут я заметил ядовито красную ручку топора, по-видимому выпавшего из соседней машины. Я сунул топорище за пояс джинсов и побежал.

Бежать оставалось только в сторону дворов, противоположных тем, откуда напали мертвецы. Я неплохо знал этот район: там у меня когда-то жила девушка. Я стартанул со скоростью стометровки и бежал до самой станции Выхино, а это не меньше километра. Мой забег напоминал марафонскую трассу дружбы: бежали все. Я обгонял целые семьи, множество разного народу: гвардейцев, офис-менеджеров, людей в джинсах, брюках, спортивных штанах. Как водится, в такой панике выживали взрослые молодые особи. Взаимовыручка? Не успел заметить, простите…

Так я догнал до Выхино, где станция метро и железной дороги. Когда я добежал, то готов был выплюнуть лёгкие. В глазах было темно и мне уже было всё равно, будут ли меня жрать зомби или я просто рухну замертво. Выхино, если не знаете, это юго-восточная окраина Москвы, прямо перед границей города – МКАДом. Жулебино, куда мы ехали, чуть дальше, но тоже Москва. Инстинктивно я чувствовал, что нужно выбираться подальше от столицы – меньше населения, значит меньше зомби. Перебраться через МКАД, а там Некрасовка, Люберцы – куда занесёт.

Тут произошёл наверное самый забавный случай из всего, что мне удалось пережить. Над железнодорожной станцией проходил гаражный комплекс. На насыпи, соединяющей гаражи и станцию, заселилась огромная колония крыс. Как раз на этой насыпи копошилось десятка четыре мертвецов. Они с фермерской деловитостью разрывали руками норы, доставали грызунов и с аппетитом ели. Они так были увлечены своим занятием, что совсем не обратили на меня внимание, когда я прошёл мимо них и забрался на крышу этого комплекса. Тогда у меня мелькнула мысль, что и от зомби бывает польза.

Пожалуй, осталось ещё пару моментов, о которых интересно рассказать. Когда я прошёл по крышам весь гаражный комплекс и, озираясь, двинулся мимо станции в сторону МКАДа, я увидел, как кто-то машет российским флагом из разбитого окна высотного здания. Оно в районе Выхино стоит особняком, если были, то знаете. Наверное, выплеснутый адреналин совсем свёл меня с ума, но я пошёл в сторону здания. Меня встретил местный отряд самообороны. Я угостился едой, алкоголем. И тут я понял, что стал каким-то другим, я никого не стеснялся, не пытался оценить какой-то статус человека, как-будто спали оковы. С группой молодёжи в закат я поднялся на крышу этого здания. Господи! Хоть я и никогда не видел красот Альп, Тибета или чего там есть красивого? Но зрелище меня заворожило и восхитило. На фоне жёлтого заката красовался – именно красовался! – огромный апокалиптический город. Алым пожаром горели здания, густой дым относило ветром, улицы заполнены машинами, людьми, зомби, сражающимися друг с другом, вспышки разрывов, непрестанный гул, запах гари… а вдалеке Александрийским столпом стоит Останкинская башня и испуганно-кривые башни Москва-сити, этого российского Манхеттена. Мобильная связь местами ещё работала, но я не постеснялся потратить заряд аккумулятора на видео и фото. И вот, ты стоишь и понимаешь, что это не конец города, разрушенного противником, а конец мира и ты видишь это и переживаешь…

– Прошу вас, – перебил психолог, – расскажите про вашего первого.

– Ах, да, – спохватился Антон, – вы ведь у всех про это спрашиваете. Ведь убить первого зомби – это на порядок, то есть в десять раз, увеличить шансы на выживание? Ваша, вроде, теория. Молчите? Но и мне возразить нечего. Вы правы: это как раз тот момент, когда ты из жертвы превращаешься в хищника.

Итак. Когда мы спустились с крыши, сидели дальше, как на студенческой вечеринке: тренькала гитара, парни с девчонками при свете свечей играли в настольную игру… И вправду, почему-то в этом здании собралось больше молодёжи. Может я вёл как-то по-другому (я ведь деревенский, приходилось и с суровыми местными общаться), но меня воспринимали как повидавшего жизнь. Были трое ребят из Иваново, у одного молодая жена. На следующий день они собирались двинуться домой. Я тоже хотел попасть домой в Самару, но согласился пойти с ними по двум причинам: во-первых – я хотел подальше убраться от Москвы, чтобы перевести дух, а в компании будет гораздо легче, во-вторых – мне тоже надо на юго-восток.

В общем, собрав невеликий скарб, мы пошли в сторону МКАДа. Стояло мрачное затишье, ни людей, ни мертвецов. Но вы уже знаете, что каждые спокойные пройденные сто метров уже кажутся необычными. Мы перевалили МКАД с замёрзшими в апокалиптической весне машинами. Помню, Санька глянул на часы: всего двадцать минут идём. И вот тот дом, старый, панельный в пять этажей, девчонка в окне старается не напрягать голос: «Помогите!». Все смотрят на меня. Я, кстати, по возрасту самый старший. Девчонка, лет двадцати, кричит о помощи в открытом окне. И вот он трусливый принц с ядовито красным топором заходит в подъезд….

Мне кажется, что сработал инстинкт самосохранения. Зомби занимали пролёт между первым и вторым этажом. Я рубанул топором по мрачным чёрным рукам, тянущимся ко мне, потом, скорее с испуга, ударил по голове первого зомби… Потом оставалось только считать: второй, третий, четвёртый…

Дверь не понадобилось вышибать. девчонка её открыла и сразу проскользнула мимо нас, спрятавшись за меня. Старая фрау, в опрятном платье тянула ко мне когтистые руки. Я убил её.

Спасённая барышня представилась Мариной из города Владимира. Заночевала у подруги, которая сбежала посреди ночи, а её бабуля за это время успела умереть и ожить, охотясь за подругой своей внучки. Марина заперла дверь, открыла окно и стала звать на помощь.

Я всё пытался вспомнить, где я видел эту девчонку? Уже потом выяснилось, что она певичка из поп-группы, которую крутили по музыкальным каналам. Мы решили проводить её до родного города.

Шли вдоль Горьковского шоссе, ночуя в заброшенных домах. Не без приключений, конечно, но речь сейчас не об этом, да и много таких историй вы слышали. Встречали мертвецов, людей, хороших и не очень. Санька погиб в схватке с зомби, а его жена теперь с другом, который тоже шёл с нами. На границе с Владимирской областью какие-то не очень хорошие люди соорудили прямо на шоссе настоящий блок-пост с воротами и брали мзду с проезжающих и проходящих. Деньги, конечно же, были уже не в ходу и эти бизнесмены апокалипсиса брали плату продуктами, оружием и женщинами. Взамен у них можно было также найти и охраняемый ночлег. Так как ни тем, ни другим мы делиться не собирались, то нам пришлось обходить этот пост, делая большой крюк через зомби территорию. Как раз там мы и попали в переплёт, из которого нас вытащили ваши люди. Так мы попали в ваш лагерь.

Антон замолчал, ожидая ещё вопросов от Психолога.

– Итак, миссию свою вы не выполнили, не добрались ни домой, ни в Иваново, ни даже до Владимира. Что собираетесь делать дальше?

Видимо Антон не раз уже думал над этим, поэтому не заставил ждать с ответом:

– У нас с этой девушкой Мариной, как понимаете, завязались отношения, и я теперь чувствую всю ответственность за неё. Пока мы остаёмся в лагере. Это просто чудо, что мы ещё живы, поэтому, когда вокруг твориться такое, спешить никуда не стоит, хотя Марина очень переживает за родных, которые находятся всего в каких-то семидесяти-восьмидесяти километрах отсюда. Ещё несколько месяцев назад это было не расстояние.

– Да, это самое страшное время для человечества, – кивнул, соглашаясь, Психолог.

– Возможно. Я хочу сказать одну вещь, только не сочтите меня за сумасшедшего, – парень заёрзал на кресле, трудно решаясь высказать свою мысль.

– Как раз-таки сейчас я и ощутил жизнь. Понимаете, мы работаем всё время, чтобы заработать на пропитание и купить какую-нибудь безделицу. С утра до ночи, от выходных до выходных, от отпуска до отпуска. И что? Подходит старость и мы понимаем, что позади у нас пустота. Здесь, просыпаясь каждое утро, я не знаю, доживу ли до вечера. Но я чувствую себя полезным: я хожу в патрули, езжу за продуктами, сражаюсь с мертвяками. Каждую минуту я живу и впервые в жизни я не тороплю время. Я стал гораздо сильнее, чем был, сбросил пятнадцать килограмм сала. Вот, посмотрите!

Антон протянул Психологу фотографию. На ней был изображён улыбчивый офисный пельмень, отдалённо напоминавший худощавого жилистого парня, сидящего сейчас здесь.

– В лагере мне один из парней дал кличку Билли, в честь рок-звезды Билли Айдола. Никогда не знал кто это, да и рок не слушал, а теперь готов отдать пол-ящика консервов, чтобы послушать, что поёт этот чувак.

Билли-Антон посмотрел в окно, будто увидев там свою прошлую жизнь, мотнул головой, стряхивая наваждение, сказал:

– Знаете, с этой девушкой Мариной там, в той жизни, у меня не было бы шансов.