Читать книгу Донесённое от обиженных - Игорь Алексеевич Гергенрёдер - Страница 27

– Я хочу знать! – приветствовал Марат приятеля, войдя в полуподвал, в котором тот изнывал больше часа. – Зачем ты рыскал там?

Вакер изобразил раскаянное стеснение:

– Пошёл просто так за стариком… ну, который у вас кормится. А он приплёлся на то самое кладбище… Откуда я мог знать?

Он показал прокушенную овчаркой полу реглана:

– Твои спустили на меня озверелых псов. Впору с жизнью прощаться…

Дверь в смежное помещение была открыта, там слышали беседу, и Житоров кивком приказал гостю выйти во двор. Сейчас здесь было пусто.

– Врёшь-врёшь-врёшь про дедуху! – стремглав выметнул Марат злым шёпотом. – Старик – прикрытие! О моей работе вынюхиваешь?

Юрий про себя вознегодовал: «Ни хрена не доверяет!» Обида невзначай натолкнулась на мысль, что Житоров пока не давал повода считать его неумным.

– Посуди сам, – голосом и лицом Юрий выразил боль от душевной раны, – как я, нездешний, мог догадаться, куда старик тащится?

– На калитке была надпись «Вход воспрещён»?

Друг глядел с наглой наивностью:

– Но дед-то прошёл…

– Ты надеялся на незарытые трупы полюбоваться? А может, думал – мы там приводим в исполнение и тебе повезёт увидеть?

Юрий, не имевший ничего против такой удачи, запротестовал:

– Ты что – меня не знаешь?! В вашем аппарате не работаю – так уж и дурак?

– Не виляй! У тебя нечистое любопытство к… – Марат вдруг забылся, на лице блуждала отвлечённо-неясная улыбка, – к работе со смертью… – закончил он.

«Работе со смертью», – повторилось в мозгу гостя.

– Кому-у? – внезапно озверел Житоров. – Мне не хочешь признаться? У-уу, говнюк!

Вакер почувствовал, что приятель перехлестнул и не только можно, но необходимо «взорваться».

– Как власть преображает человека! – горестно съязвил он, поморщился и добавил дрожливо-оскорблённо: – Ты сам – то, чем меня назвал.

Друг между тем думал: «Что если Юрка (кто его знает?) окажется даровитым романистом?»

Житоров сейчас жаждал двух достижений: заполучить убийц отца и увидеть изданный в Москве объёмистый роман о нём.

– Не цепляйся к словам, – сказал мирно, но не без строгости. – Ты полез туда, несмотря на надпись, потому что знал: я тебя вытащу. Ты не ошибся. Но в нашей работе есть этика! – произнёс он с ударением. – Столичный хлыщ козыряет знакомством: вот как ты выглядишь. Нехорошо – спекулировать именем начальника.

Гость удручённо согласился, думая: приятель мало что выжал из очной ставки двух бывших дутовцев, и оттого он в скверном настроении.

Воспалённо-диковатые налитые кровью глаза начальника излучали сухой блеск.

– Чем тебе дедуха зенки мозолит? Уходишь от романа, распыляешь внимание…

Юрий возразил, убеждая: в книге может «сыграть» любая мелочь, привлёкшая творческое любопытство, какая-нибудь «случайность» будет в ткани вещи вовсе не случайностью, а… Он оборвал рассуждение, заметив, что Марат уже не слушает, и спросил как бы сам себя:

– Почему его к вам в здание пускают? Ага – сторож. Но почему сторожем взяли такого старого, дряхлого?

Житоров наградил себя, задавшись вопросом, полным презрения: «Если б твоего отца убили, мог ли бы ты питаться идеей отмщения?! Твоя стезя – мелочи вынюхивать, немощных выслеживать. Несчастный чуть живой старик и тот не даёт покоя!»

– Время идёт, я – на работе! – напомнив это приятелю, проводил его до ворот и пообещал навестить вечером в гостинице.

По пути в неё Вакер размышлял: Марат чересчур эмоционален для его должности. Он слишком много пламени расходует на историю отца: то есть на семейное, личное дело. Дед – шишка: внучок и выступает эдаким смелым спесивцем. Опять же растили революционеры: было от кого поднасытиться властолюбием.