Читать книгу 100 великих афер - Игорь Анатольевич Мусский - Страница 15

В начале февраля 1853 года в Петербурге хоронили тайного советника, камергера Двора Его Императорского величества Александра Гавриловича Политковского. Гроб с телом покойного был выставлен для прощания в самом большом зале его дома. Отдать последнюю дань коллеге пришли члены комитета о раненых, чиновники военного министерства. Около дома постоянно дежурила толпа людей. Многие плакали.

Все было чинно до того момента, когда один из бывших подчиненных Политковского, циник и прожигатель жизни Путвинский, склонившись над гробом, вдруг не хлопнул усопшего по животу и не воскликнул: «Молодец, Саша! Пировал, веселился и умер накануне суда и каторги! А нам ее не миновать!» Слова его в тот же день разлетелись по всему Петербургу. Многие решили, что Путвинский находился в сильном подпитии, и даже чуть ли не в белой горячке.

Для отпевания гроб с покойным чиновником перевезли в Никольский морской собор. На роскошном катафалке, окруженный орденами на атласных подушечках, гроб был оставлен открытым в ожидании церемонии отпевания, запланированной на 4 февраля. Однако следующий день произошли события, взбудоражившие весь Петербург. Около полудня полицейский отряд прибыл в Николаевский собор и освободил его от публики. Гроб сняли с катафалка, покойника переодели в обычный фрак и перевезли на отпевание на Выборгскую сторону, в храм на окраине. Камергерский мундир и ордена тайного советника Политковского были отправлены в резиденцию полицмейстера. Распоряжением властей была запрещена публикация большого некролога Политковского в газете «Русский инвалид».

Меры, направленные на забвение памяти усопшего, показались обществу того времени неслыханными. Что же произошло и чем провинился перед государством чиновник?

Александр Гаврилович Политковский родился в 1803 году в дворянской семье среднего достатка. После учебы в пансионе при Московском университете, он поступил на службу в цензурный комитет Министерства внутренних дел. Его современник В. Инсарский так отзывался о Политковском: «…это был небольшой, пузатенький, черноватый господин, не представлявший в своей наружности ничего замечательного, за исключением манер, самоуверенных в высшей степени».

В начале тридцатых годов Политковский оказался в числе любимцев генерала Александра Чернышева, вскоре получившего пост военного министра. Политковский был назначен директором канцелярии комитета «18 августа 1814 года», призванного заботиться о ветеранах и инвалидах Отечественной войны 1812 года. Этот комитет оплачивал проезд раненых и больных солдат и офицеров, назначал пенсии военным инвалидам и приходовал деньги, поступавшие от благотворителей.

Политковский оказался самым молодым работником комитета о раненых. Он был деятелен, энергичен, всегда откликался на беду людей. Александр Гаврилович получил звание камергера, был награжден орденами. Со временем Политковский сделался тайным советником, в 1851 году он удостоился особого нагрудного знака за 30-летнюю безупречную службу.

Директор канцелярии жил открытым домом. Молодые люди искали протекции, купцы подходили с разнообразными коммерческими предложениями, люди богемы просили помочь деньгами, наконец, родовитые дворяне находили в доме Политковского серьезную карточную игру. Карты были общей страстью того времени. Политковский выигрывал иногда до 30 тысяч рублей за вечер.

Казалось, ничто не угрожало благополучию Александра Политковского. Его покровитель, генерал Чернышев, в 1848 году был назначен председателем Государственного совета. За все время пребывания Чернышева на посту военного министра Государственный контроль ни разу не проверил отчетность комитета о раненых. Кассу комитета и отчетную документацию проверяли только аудиторы самого министерства. У них претензий никогда не возникало.

Проблемы у Политковского начались лишь в конце 1852 года в связи с отставкой Чернышева от должности министра. Передача дел требовала проверки всего министерства, находившегося под управлением одного человека двадцать лет. Теперь никто не мог защитить Политковского от ревизии Государственного контроля.

В канун 1853 года аудиторы неожиданно пришли в комитета о раненых и изъяли для проверки кассовые книги. Они обнаружили недостачу в 10 тыс. рублей. Разгневанный Политковский обвинил Государственный контроль в умышленном манипулировании цифрами; дескать, годовой баланс на момент проверки сверстан не был, а отсутствие кассовых книг, изъятых проверяющими, не позволяет этого сделать. А без сведения баланса говорить о недостаче нельзя, поскольку деньги постоянно находятся в движении. Он запретил аудиторам входить в помещения комитета до тех пор, пока они не вернут кассовые книги. В свою очередь, аудиторы добивались допуска для проверки всех финансовых документов. Политковский, ссылаясь на материалы внутренних проверок министерства, доказывал, что такая масштабная проверка остановит работу комитета.

В Военном министерстве никто не допускал умышленной кражи «инвалидных денег». Если Политковский и в самом деле был виновен в пропаже денег, он мог спокойно возместить недостачу из своих средств, и все на этом бы закончилось. Но аудиторы, подозревая, что в случае возврата кассовых книг в них будут сделаны исправления, призванные подогнать результат к правильной цифре, отказались вернуть документы в комитет. Фактически, бухгалтерия комитета оказалась под арестом и не могла продолжать работу. Между Государственным контролем и комитетом о раненых возникла переписка о путях выхода из сложившегося тупика.

В течение января 1853 года шла официальная переписка по этому вопросу, конец которой положил председатель комитета о раненых генерал-адъютант Ушаков, заявивший, что проверка должна пройти в полном объеме. Политковский был вынужден подчиниться, но попросил день для подготовки к встрече проверяющих. Генерал ему в этом отказал.

Проверка была назначена на 30 января 1853 года, но утром Политковский известил запиской, что заболел и не может явиться на службу. Ключи от архива и кассы находились у него. Аудиторы сообщили генералу Ушакову, что взломают замки, если им не обеспечат допуск к финансовым документам. Председатель комитета отправил к Политковскому курьера с письмом, в котором обязал директора канцелярии либо явиться на службу, либо передать дежурному офицеру ключи. Утром следующего дня стало известно, что Александр Политковский скончался.

В столице скандал с проверкой кассы комитета живо обсуждался. Политковского жалели, к его телу началось настоящее паломничество ветеранов и инвалидов, которые считали себя обязанными этому прекрасному человеку. О причинах смерти говорили разное. Политковский был гипертоником и часто жаловался на сердце. Вместе с тем появилась версия о самоубийстве ядом.

Утром 3 февраля начальник счетного отделения комитета о раненых Тараканов и казначей Рыбкин сами пришли к начальнику комитета генералу Ушакову и сделали заявление о существующей в инвалидном фонде недостаче. Во всех грехах они обвинили Политковского, побуждавшего их к подлогу; в поданной генерал-адъютанту докладной записке обосновывалась величина похищенного – до 1 млн 100 тыс. рублей серебром.

Генерал Павел Николаевич Ушаков

Генерал-адъютант опечатал денежный сундук и помещение кассы. Вместе с членами комитета он устроил обыски в квартирах проворовавшихся бухгалтеров. У Рыбкина изъяли 47 120 руб., а в кабинете Тараканова нашли всего 30 рублей.

В конце дня генерал явился в министерство и написал доклад. Утром 4 февраля военный министр доложил императору о чрезвычайном происшествии. Разгневанный Николай I потребовал немедленного разжалования всех членов комитета о раненых, их ареста и предания суду. Для выяснения всех обстоятельств дела император повелел генерал-адъютантам Игнатьеву и Анненкову провести тщательное дознание. Император отдал распоряжение отменить все траурные мероприятия в Никольском соборе, конфисковать ордена покойного, лишить его камергерского мундира.

Суть махинаций Александра Гавриловича Политковского с деньгами комитета о раненых состояла в следующем. Движение сумм, выделенных на лечение раненых, их проезд, расчет по увольнению, пенсии, определялось документацией, подготовкой которой занималась канцелярия комитета. Иными словами, все необходимые для начисления денег справки, отношения, выписки, требования было сосредоточено в руках Политковского. Еще в самом начале своего руководства канцелярией он обнаружил, что можно безнаказанно забирать из кассы деньги, которые выдавались под любой официально оформленный и правильно поданный документ. Сами же документы, совершив круг по канцеляриям министерства, в конце концов возвращались к Политковскому. То есть Александр Гаврилович сам оформлял документы, сам их проверял и сам себе вручал на хранение.

Поначалу мошенник действовал осторожно и лишь завышал расходную часть. То есть в документах, предназначенных для внутреннего оборота в Военном министерстве, он указывал денежные суммы, более тех, что реально следовало перечислить нуждающемуся. В дальнейшем его росписка в получении денег фальсифицировалась, либо попросту изымалась из дела, в результате чего любая проверка показала бы, что пенсионер-инвалид получил всю причитающуюся ему сумму.

Но для того чтобы украсть подобными приписками даже 100 тыс. рублей, потребовалось бы сфальфицировать тысячи документов. И Политковский принялся фабриковать пенсионные дела на инвалидов от начала до конца. Обращений самих инвалидов никогда не существовало, и деньги для них никуда не отсылались. Но по документам комитета дело выглядело таким образом, будто человек был ранен, затем лечился, уволился из армии с выходным пособием и за счет казны вернулся к себе на родину. Канцелярия комитета о раненых вступала в переписку с другими службами Военного министерства по поводу судьбы инвалида, и все начисления производились официально.

Понятно, что такую грандиозную аферу Политковский не мог совершить один. Ему помогали заместитель директора канцелярии комитета титулярный советник Путвинский, который заводил липовые персональные дела; начальник счетного отделения коллежский советник Тараканов, закрывавший глаза на нарушения в оформлении дел и производил начисления денег до подписания военным министром приказа об увольнении военнослужащего; и, наконец, казначей – надворный советник Рыбкин, непосредственно выплачивавший деньги. Задача самого Политковского сводилась к четкой организации процесса, устранению угроз со стороны аудиторов, распределению ворованных денег и визированию документов у начальника комитета.

По велению императора председателем судной комиссии был назначен генерал-фельдмаршал Паскевич. Суд признал доказанной величину растраты, выявленной независимыми аудиторами, равной 1 млн 120 тыс. рублей серебром. Лица, виновные в хищениях, лишились дворянского звания и имущества. Тараканов и Путвинский были разжалованы в рядовые и зачислены на военную службу, Рыбкин, несмотря на сотрудничество со следствием и судом, подвергся «гражданской казни» и сослан в Сибирь на поселение.