Читать книгу Скорпионья сага. Cкорпион cамки - Игорь Белисов - Страница 10

Он жил с мамой в однокомнатной квартире.

В ту ночь мама была на дежурстве. Поэтому он и привез меня к себе. Мой, теперь уже мой возлюбленный, Макс.

Помню, когда между нами это произошло, и он предоставил мне ванну и полотенце, первая моя мысль была довольно нелепой: какое же здесь все неказистое, бедное.

Позже, на кухне, мы пили чай, и Макс обронил, что я сижу на мамином спальном месте. Его это веселило, а меня почему-то нервировало. Неприятно сидеть на месте чужой женщины, пропитанном флюидами ее снов.

Мама работала медсестрой. Отца Макс не знал, тот бросил маму в самом начале беременности. Пришлось ей хлебнуть горя. Ютилась с ребенком в общаге, пока не дали эту квартиру. «По лимиту», как значительно пояснил Макс.

Я впервые осознала, что столица благоволит не ко всем. Ее жители в большинстве обитают по таким вот жалким клетушкам, подобным квартиркам в моем родном городке и в других городках необъятной глубинки. Мало кому выпадает шанс вырваться из убожества, к более-менее приличным условиям.

Как, например, у меня. С мужем.

Что ж я делаю? Боже, кошмар…

Мысль мелькнула, царапнув сознание, и угасла. Не допив чай, мы вторично упали в любовь. Он ласкал меня так, что я плавилась и текла, растворялась в шалеющем безрассудстве, забывала себя, отдельные части тела, превращалась в одну жадную чувственность. Иногда я словно выныривала на поверхность, и сквозь марево видела, какой он красивый, мускулистый и скользкий, туго налитый, переполненный жизнью, вновь все меркло, я проваливалась, шла ко дну, закрывала глаза, истаивала, исчезала. Никогда раньше такого я не испытывала. Размывались границы существования. Отдавая себя, я вбирала его, мы сливались в одно, перемешивались. Все быстрее между нами росло что-то общее, набухало, волнами накатывало, приближалось, разгонялось, бесилось, зверело, душило – и взрывалось безбрежной свободой…

Это повторялось со мною теперь всякий раз. Макс пробудил во мне животную ненасытность. График мамы предоставлял нам возможность сутки через трое.

Через месяц мне стало казаться – и этого мало.

Между любовными схватками, отдыхая, смотрели видео. У Макса была интересная подборка кассет: «Греческая смоковница», «Дикая орхидея», «Слияние двух лун», «Девять с половиной недель»… Каждый фильм приходилось смотреть с нескольких долгих заходов, периодически отматывая назад в поисках места, где наша страсть не желала дождаться финала и пускалась в экспромт собственного варианта сюжета.

Мы занимались этим, пропуская занятия в институте. К последнему курсу я неожиданно стала нерадивой студенткой.

Зато, чуть вечер – сразу домой. Образцовая жена при семье.

И никакого, почти никакого, риска.

Макс продолжал очаровывать. На круглую дату любви пригласил в ресторан. С той октябрьской ночи промелькнул месяц, а я не заметила. Отмечать было ребячеством, но только ребенок и радуется празднику, и может искренне его подарить. Макс мог.

Ресторан находился в «Центральном доме туриста». Как-то раз я сболтнула, что мечтаю о путешествиях, и вот он привез меня в «ЦДТ», через весь город, на такси, романтически объявив это нашим первым совместным вояжем.

Его жест для меня значил больше чем путешествие. В настоящем ресторане я никогда еще не бывала. Свадьба – не в счет, это формальность на потеху родни и, хуже того, людей абсолютно чужих. Здесь же любимый мужчина вводил меня в мир, недоступный в те годы для многих, если не для большинства. Я была избранной.

Расплатился с таксистом. Сунул швейцару. Умаслил метрдотеля. Нам дали столик в интимном углу. Водрузили букет цветов. В каждом жесте сквозили театр, переигранность, но мне нравилось, что Макс так выкладывается ради меня.

Похоже, его здесь многие знали. Официант называл Макса по имени. Кто-то прошел мимо, бросил привет, Макс ответно салютовал. С ленцой завсегдатаев завалилась компания угрюмых личностей, уселись неподалеку заметив Макса кивнули, и он весело помахал им ладошкой.

Мы пили шампанское и вспоминали, как все у нас началось. Эти милые всплески сюжета: «А помнишь?..». Удивительно, сколько уже нас связывало. Самым интересным было открывать случайные взгляды, реплики, мысли, догадки, мерцающие в прошлом задолго до нашей первой ночной прогулки. Макс признался, что заметил меня на первом еще курсе. А я? Конечно, разве можно такого, как он, не заметить. Поулыбались. Зачем же тогда вышла замуж? Не знаю. Так как-то сложилось. Случайное сочетание звезд. Что ж ты раньше-то не спросил, мой опоздавший весенний?

А потом мы поднялись на лифте в номер. Из окна простирался обзорный вид. Лента проспекта в букашках машин широким потоком пронзала столицу, вдали все туманилось, теряя краски, в сереющей перспективе осени.

Мы долго и вкусно друг друга любили. Это был пир. Я все глубже вкушала Макса, познавала в нем личность. При его ребячливости, экспрессивности, склонности к театральным эффектам, в нем присутствовал неподдельный мужской стержень. Он зарабатывал, вот в чем дело. Казалось бы, нищий студент, по происхождению голь, а нашел возможность подарить мне такой недешевый праздник. Сам одевается с шиком. Ездит в такси. Купил домой фирменную аппаратуру – какой у меня, с моим Сладким, до сих пор нет и будет ли, неизвестно.

– Макс, ты простишь мне мое женское любопытство?

– Конечно, любимая… – Он улыбнулся, нежно поцеловал мои веки…

– Сколько стоит этот номер?

– Для тебя нисколько… – Поцелуи спустились на шею… на плечи… на грудь… на живот… рисуя узоры… влажно кружа…

– А для тебя?..

– Я не плачу… Это номер ребят, хороших друзей… – Его губы скользили все ниже… все жарче… сужая круги… приближаясь… оттягивая… изнуряя…

– Что за ребята?..

– Солнцевские…

Я не поняла этого слова. Он добрался до места, где я всякий раз отключалась.

Мы регулярно теперь ездили в «ЦДТ». Дополуденная любовь в номере, обед в ресторане, затем снова номер и снова любовь.

Иногда он отлучался по недолгим делам. С кем-то встречался. «Стрелка», как он это называл, отшучиваясь от вопросов. Я слегка огорчалась его таинственностью. Понимала, меня это не касается. И все же неуютно, когда любимый мужчина прозрачен не до конца.

Однажды он отсутствовал дольше обычного. Я лежала одна, на кровати в номере, закутавшись в одеяло. Как дура. Начала волноваться. Вдруг почудилось, что он может и не вернуться. Одно допущение такой вероятности пробудило в груди леденящий вулканчик.

Он вернулся. С порога набросился, стягивая куртку, раскидывая одежду, не прекращая меня целовать. Я почувствовала в нем особенное воодушевление, даже восторг. На этой волне мы предались любви.

Потом просто лежали. Он курил, пуская дым к потолку. За предел потолка, в бесконечность, в невидимый космос. Его глаза лучились радостью, торжеством. О чем он в то время думал? Явно не обо мне.

И тут я увидела это.

Его кожаная куртка, вперемешку с исподним, валялась, раскинувшись по полу. Из кармана, в пылу раздевания, выкатился небольшой валик. Неброский такой, серо-зеленый, перетянутый бледной резинкой. Что это?

Плотная скрутка долларов.

Я подняла, чувствуя необычное возбуждение. Столько денег я отродясь не держала. Даже в рублях, эфемерных инфляционных бумажках. А тут доллары. Сколько здесь может быть?

Волной окатил страх.

– Макс, что это?..

Он поднял голову, глянул. Ничуть не смутился.

– Ты в какой стране живешь? Не знаешь, что это?

– Я понимаю, что доллары, но в таком количестве… Откуда?

– Я зарабатываю. Сегодня сложился удачный день… – Он потянулся, зевнул. Улыбнулся. – Сейчас время великих возможностей. Если не быть лохом, можно стать крутым. Очень крутым.

Его ответ лишь добавил мне беспокойства.

– Макс, скажи правду, чем ты занимаешься?

– Бизнесом.

– Это просто слово. Я хочу знать, чем конкретно?

– Работаю на будущее.

– Хватит болтать! Немедленно отвечай на вопрос!

– Эй, полегче… Я ведь тоже могу поставить вопрос ребром.

– Что?!

Он сжал мои плечи.

– Когда ты уйдешь от мужа?

Его взгляд меня жег. Я дернулась. Он держал. Я зажмурилась от такой неотступности. Казалось, он меня уничтожит.

Нежно обнял, поцеловал. Я обмякла. Осыпая меня поцелуями, он, захлебываясь, горячечно зашептал:

– Любимая, думаешь, мне легко наблюдать, как ты каждый вечер к нему возвращаешься, и чем вы там занимаетесь, неизвестно, а я как представлю, мне жить не хочется, бросай его, уходи ко мне, пока я никто, но я правда работаю, на будущее, наше общее будущее, где только ты и я, никого больше, и это будущее начинается здесь и сейчас, я не могу тебя посвятить в подробности бизнеса, но ты верь мне, любимая, все будет у нас хорошо, я сделаю для тебя все, что в человеческих силах…

– А если мне захочется нечеловеческих?

– Я тебе звезды с небес достану…

Сомневаться не приходилось: любит. Слегка многословно, да таков уж его темперамент. Но что на деле означает «любовь» для него? То же ли самое, жизненно важное, что для меня? Могу ли я довериться этому пламени? И если да, то как по живому резать судьбу?

ОВЕН свою любовь боготворит. Влюбляется, как правило, с первого взгляда. Его манит запретный плод, к которому он тянется импульсивно, невзирая на цену. Если потребуется, готов заплатить собственной жизнью.

Страстной натуре Овена преграды неведомы. Он подобен ребенку, чей каприз должен быть выполнен. При отказе его увлеченность может перерасти в одержимость, а ранимая гордость – в слепящую ярость вплоть до убийства.

Примитивный мужской тип напоминает пещерного человека. Он покоряет женщину, удовлетворяя с ней животную похоть. Более развитый тип хочет стать для любимой героем, мечтает о подвигах во имя ее и нередко действительно их совершает.

Оборотная сторона его страстности – истощаемость. В состоянии любви он бывает трогательным и глубоко преданным. Но хватает его ненадолго. Почувствовав повторяемость, он остывает, на полпути все бросает и удаляется.

Совместимость: Лев, Весы, Стрелец.

Следует избегать: Рака, Рыб, Скорпиона…

СКОРПИОН. Любовь для него – мистический опыт. Он хочет прочувствовать ее всеми фибрами души, пережить экстаз всепоглощающего слияния. Найдя объект любви, целиком отдает себя в его власть.

Изначально Скорпион нацелен на прочный союз. За ним и впрямь можно быть «как за каменною стеной». Если обстоятельства сложатся так, что брак заключить невозможно, будет любить нежнее и крепче, чем в законной семье.

Проблема в том, что он ищет любовь идеальную. Девиз Скорпиона – «Все или ничего». Обнаружив между своей грезой и явью несоответствие, живому человеку он предпочтет одиночество.

Пребывая в любви, Скорпион хранит завидную верность. Но горе тому, кто обманет его доверие. Недаром в Библии упоминается предостережение: «Отец мой наказывал вас бичами, а я буду наказывать вас скорпионами» (3 Цар 12:11–14).

Совместимость: Рак, Рыбы, Дева.

Следует избегать: Льва, Водолея, Овна…

Ну и расклад. Попробуй-ка выбери. Каждый из них в чем-то хорош. Однако и в каждом таится обещание неприятностей вплоть до беды.

Посмотрела и гороскоп для меня: не останавливаться, стремиться, искать, верить и ждать своего суженного… Одна болтовня.

Они оба в моей судьбе. Оба суженные. Чему верить?

Женскому сердцу. Я прислушалась.

В сердце клокотал страх.

Не припомню, когда впервые это возникло: ощущение, что я не контролирую ситуацию. Возможно, с появлением Макса, а возможно и раньше. В любом случае, на протяжении осени оно нарастало.

Мне стало казаться, что муж странный какой-то. Держится неестественно, причем неестественно даже для нашей молчанки, вошедшей в привычку. Да и никогда он не грешил многословием. Здесь скрывалось что-то другое. Но что? Я никак не могла четко понять.

С выходом на работу он начал писать диссертацию. Если верить словам. Наволок кучу журналов и книжек по биологии. Просиживал вечера, вяло полистывая страницы, а все больше отрешенно глядя в окно, в никуда. Завел общую тетрадь, чтобы записывать идеи, которые лягут в основу его научной работы. Иной раз в задумчивом напряжении он выводил в тетради какие-то символы. Я не докучала. Пусть размышляет. У меня тоже было, о чем подумать.

А в конце ноября, когда он отсутствовал, заглянула в тетрадь.

Несколько страниц были исчерканы чертиками. Ни одного слова.

Я начала незаметно к нему приглядываться. Он заметил. Бросил мучить тетрадь, взялся за литературу, вроде штудировать. Я тоже заметила: в течение вечера мог проторчать на одной странице. И завтра на ней же.

Он витал не в науке. Но и не у себя дома.

И еще, у него появилась манера прятать глаза. Глянет – и тут же в сторону вскользь, вниз, куда угодно, только бы прямо на меня не смотреть. С ним явно что-то творилось. Причем, это «что-то», похоже, меня не касалось. Точнее, ко мне относилось самым отрицательным образом.

В нем жила тайна. И в этой тайне он от меня ускользал.

Я осознала это внезапно, однажды вечером. Толчком был пустяк: у него на носу вскочил прыщ. Жирный, назревший, так и лез мне в глаза – выдавить. Я ходила кругами, пытаясь отвлечься. Но прыщ сиял. Я приблизилась, наклонилась, чтобы лучше его рассмотреть, прыщ. Он поднял глаза, Сладкий, тут же потупился – и неожиданно покраснел.

От его реакции все во мне затряслось, забурлило, леденя сердце и обжигая мозг. Тут у меня и вырвалось:

– Что происходит?

Он начал говорить. Произносить слова. Настоящие. Наконец-то, после долгой пропасти пустословия. Он выдавливал их, извиваясь при каждом звуке, словно рожал, мучительно тужился всею душою, со стоном. И в этой тяжелой его, страшной замедленности трусливо-деликатного приближения к главному сообщению неумолимо проявлялась беспощадная правда, отчетливо мною увиденная к моменту его признания:

– Я тебе изменил.

Мир полыхнул, я ослепла.

Прикусила губу. Было мгновение, когда я падала в бездну. Нет-нет, показалось. Перед глазами немного поплыло, но окружающее осталось на месте, и в самом центре сидел он, все больше красневший, варившийся заживо. Похоже, я что-то произносила. Себя я не слышала. Только его ответы, пронзающие меня, добивающие. Зачем? Зачем мне эти подробности его отвратительного приключения? Зачем эти садомазохистские ковыряния в ране?

Он просил помощи. Меня. Видите ли, он в беде. Я должна понять: ему трудно рвать по живому. Он, видите ли, не может так сразу расстаться – с любовницей, с этой дрянью, шлюхой, присоской, о которой я знать ничего не желаю!

Он молил о прощении.

Где-то я слышала, что словом можно убить. Его откровения сжимали мне горло, душили. Наверное, в тот момент это была конвульсия инстинкта самозащиты, мое практически уже бессознательное:

– Я прощаю тебя…

На этом бы мне и остановиться. Но видно черт потянул за язык. И я добавила:

– А знаешь, почему?..

В его глазах задрожала надежда. Он снова был в моей власти. Беззащитный, раздавленный, жалкий. Причинивший мне боль.

– Потому что я первой тебе изменила.

Окаменел. Уставился опустелым взглядом. Я тоже застыла, в липком ужасе ожидая дальнейшего. Ничего не происходило. Если бы он врезал или хотя бы заорал, было бы легче, пошло бы движение жизни. Но он только смотрел. И от этого взгляда я словно мертвела.

Я вдруг поняла, почему последние месяцы во мне сидел страх. Да, конечно, боялась разоблачения собственной темной тайны. Но еще больше меня ужасало до поры не названное подозрение: мой мужчина на моих глазах становится не моим.

Зашевелил ртом. Как рыба на суше. Или какое-то насекомое. Настраиваясь, беззвучно проговаривая то, что готовился мне сказать. Что-то очень важное, с чего наша жизнь, возможно, начнет свой новый отсчет.

– И какого размера у него член?

О Боже, вот псих! Будто это имеет значение.