Читать книгу Гибрид. Для чтения вслух - Игорь Беляев - Страница 30

Мы едем к тете Наде. Чтобы поддержать семью в такое время.

Коняевы живут у Крестьянской Заставы. В деревянном доме. И двор без асфальта. Как у нас в Л осинке.

Коняевы, а коней у них нет. Это раньше были.

Бабушка – старшая, тетя Надя – младшая. Они похожие. Потому что родные сестры. А мама у них была… Фон Россиус. Во! Какая фамилия!

Она с настоящим царем вальс танцевала. Когда кончила школу для благородных девиц. И стала первой ученицей. А государь-император тут к ним на бал и примчался.

У нас дома про это рассказывают. Только шепотом.

После вальса с государем-императором бабушкина мама выскочила замуж. И нарожала детей! Больше, чем у нашей Дворничихи. Десять штук!

А у моей мамы я один получился. Почему – не знаю. Ни тебе братика! Ни тебе сестрички!

Бабушка говорит, что было бы всех полно. Если мы бы жили как раньше.

Дядя Петя – раз! Тетя Надя – два! Дядя Ваня, у которого собака, – три!

А еще… больше никого. Потому что, на наше горе, была война. А потом, на наше горе, – революция. И куда они все подевались? Никто не знает.

Бабушка, тетя Надя, дядя Петя с дядей Ваней – они наполовину «Фонроссиусы», а наполовину Коняевы.

Моя мама на четвертушку Коняева и на четвертушку «Фонроссиус».

И я на целую восьмушку «Фонроссиус».

Только про эту восьмушку никому говорить не надо.

Когда мы с бабушкой приехали к Коняевым, чтобы поддержать семью, Коля и Шурка поднимали во дворе гирю.

У тети Нади один сын Коля, а другой сын Шурка.

И еще дочка – тетя Рита.

Шурку я больше всех люблю. Бабушка говорит, что он – «не разбери-поймешь». То он шахматист великий, то он в музыку ударился.

У Шурки такой слух вдруг открылся! Ну все прямо удивились. И моя мама стала с ним заниматься на рояле. Всю зиму он к нам шлялся и делал успехи.

А у меня почему-то никаких талантов пока нет. И мама со мной заниматься не хочет. Я могу ей все нервы вымотать. Лучше меня отдать сразу в школу.

Шурку в школу на старости лет никто не возьмет. Он все равно скоро пойдет в армию.

– Ну-ка, подними!

Это Шурка меня подначивает. А гиря такая, что ее с места не сдвинешь.

– Не хулигань, – говорит моя бабушка, – живот надорвешь. И тебе, Шурка, как его называется, не советую. Пальцы беречь надо, если хочешь быть пианистом.

– А я пианистом не стану. Я буду оркестром дирижировать.

– Ну, тебя, как его называется, не разбери-поймешь. Семь пятниц на неделе.

Но бабушка на Шурку не сердится. Она его тоже любит.

Тетя Надя, как всегда, накормила нас вкусными щами, и мы узнали все наши семейные новости.

А Шурка подарил мне свою коллекцию марок. Он уже так вырос, что собирать марки ему необязательно. А я скоро начну собирать, и альбом мне пригодится.

Бабушка сказала:

– Нечего делать такие дорогие подарки. Он еще мал.

Это она про меня. Ладно-ладно, бабусенька!

Потому что альбом – видите – сейчас таких не делают. Это до революции делали. Специально для марок.

Но Шурка мне его все равно подарил. Теперь он будет приезжать не только к маме, но и ко мне. Учить собирать марки! Пока его не забрали в армию.

Все-таки не зря мы поехали поддержать семью в такое время. Хотя тетя Надя уже давно не Коняева, а Васина. Потому что поженилась на дяде Саше.

У меня ведь тоже папина фамилия. А папина фамилия получилась из-за какого-то предка.

Предок был военным мальчиком, играл на барабане. Он пошел на войну и попал в плен к Англичанину.

Англичанин не знал, как звать папиного предка. И придумал ему кликушку: Хаар-лип. По-англичанскому – «Заячья Губа».

Теперь я, ни с того ни с сего, тоже – Заячья Губа. Харлип!

Какая у нас в семье все-таки путаница!

Вот уж точно, «не разбери-поймешь» – как говорит моя любимая бабушка Лизаветниколавна.

Вечером, когда меня уже уложили спать в креслах, я подсмотрел за бабушкой.

Она встала на колени, вот в том углу. Там у нас Божья Матерь с младенцем. И лампадка горит.

Бабушка стала просить у Бога прощения. Долго-долго молилась.

Значит, опять моя бабушка нагрешилась. И когда это она успела, ума не приложу.

Когда мы с бабушкой потихоньку в церковь собираемся или на кладбище, она набивает мой карман медной мелочью. Но не для того, чтобы в «расшибалку» играть. А чтобы каждому нищему подать копеечку. Потому что Бог велит всех любить и со всеми делиться.