Читать книгу Хмель свободы - Виктор Васильевич Смирнов, Игорь Болгарин - Страница 5

Как и много лет назад, когда Нестор подростком искал заработка и приюта, он вновь оказался в еврейской колонии Ново-Ковно. Она не изменилась. Все те же землянки, хибары, шинки, лавчонки…

Перед Нестором, Григорием, Каретниковым, Лашкевичем близ тачанки собрались пейсатые старики в кипах.

– Шо вы, граждане евреи, як угнетенная царизмом нация можете дать анархической революции?.. – спросил Нестор и после недолгого молчания пояснил: – Можно деньгами.

– Как евреи, так сразу деньгами, – покачал головой рослый сутулый старик.

Присмотревшись, Махно узнал того самого колониста, что однажды посоветовал ему идти сапожничать в Новосербию.

– А я тебя помню, – сказал Махно.

– Ты у меня работы искал, – спокойно ответил старик. – Я тогда еще подумал: какой бойкий хлопчик. Он еще взыграет, как вино. Теперь вы, конечно, анархист?.. У нас тоже много анархистов. Все хотят свободы. И никто не хочет копать землю. Но скажите, откуда тогда возьмется свобода?

В голосе старика звучала ирония.

– Ладно, – оборвал его Махно. – Может, все-таки поможете деньгами? Собирайте кагал, решайте… враги подступают.

– Зачем кагал? – возразил старик. – Сейчас другие времена.

Он вставил два пальца в рот и громко свистнул. Совсем как голубятник.

И тотчас из землянок и саманных хаток стали выскакивать молодые люди, одетые кто во что горазд. Но почти у каждого в руке было охотничье ружье или берданка. У многих – гранаты.

Кое на ком – шинели, папахи, ремни с подсумками. Один из таких молодцов нес на плече не что-нибудь, а ручной пулемет «Льюис» с рубчатым диском и самоварным кожухом.

Войско как войско. С определенной сноровкой выстроились по ранжиру.

– Наш отряд самообороны, – объяснил «голубятник».

Нестор прошелся вдоль шеренги.

– А кто командир?

– Так мы и есть командиры, – объяснил за всех стариков все тот же давний махновский знакомец – Лейба Шимонский.

– Как? Все сразу?

– Все сразу, – вразнобой ответили ему. – Кагальное, если позволите, управление. И раввины, и меламеды, и цадики…

– А почему не он командир? – Махно указал на бравого парня с «Льюисом».

– Так то ж мой сын, – сказал Лейба. – Как же это можно, чтоб сын командовал отцом?.. И остальные – это ж всё наши дети.

– Служил? – спросил Махно у пулеметчика.

Льюисист вытянулся по струнке, но молчал. Ответил за него старый Лейба:

– Якоб служил в Новотроицко-Екатеринославском драгунском полку, два ранения, имеет медаль…

– Вот его бы командиром! – категорично заявил Махно.

– Выбрать можно. А только подчиняться все равно они будут нам, старикам.

Махно задумался.

– Шут с вами! – сказал он. – Будут бои, появятся и командиры… Зачисляю ваш отряд в добровольную анархическую армию Гуляйполя. Оборонять будете не только свою колонию. Потому шо если враги займут соседнее украинское село, то всем вам тоже придется худо… Согласны? Вот ты, Якоб?

Якоб молчал. Он знал порядок: нельзя говорить, пока не выскажется отец.

– Он уже давно согласен, – ответил за сына Лейба. – Мы не против. Мы за свободу. Какой еврей будет против свободы? Так было во времена Кромвеля, так было и в час Французской революции. Я – темный старик, но я кое-что читаю.

Умчалась тачанка из Ново-Ковно. Длинный шлейф пыли тянулся следом за ней. Лашкевич был углублен в свой «гроссбух».

– Ну, шо у тебя получается, «булгахтер»? – спросил Махно.

– Две тысячи штыков, триста сабель. Це по волости. Но патронов почти нет. Оружие с фронту понанесли, а патронов – по обойме.

– Не навоюеш, – качнул головой Махно. – Надо до большевиков идти. Тульские заводы у них. И царские арсеналы. А людей у нас в достатке!

– А на шо жидов взялы в нашу анархическу армию? – спросил Каретников. – Для этой… для булгахтерии?

– Ты про жидов – оставь! – рассердился Нестор. – Революция это слово отменила! Есть только евреи. Я среди них таких боевых встречал, шо только держись!

– Бувае, – согласился Каретников. – Я в газете тоже видал георгиевского кавалера из жидов…

– Ну от. Совсем другой разговор!

Вечером во флигеле, в небольшой каморке, собрался тайный совет: самые стойкие черногвардейцы. Примкнули к «заговору» и «булгахтер», и Каретников, и многие другие анархисты.

– Поганое дело, хлопци, – сказал Тимош, глядя на соратников сквозь окуляры. – Вслед за Центральной радой и большевыки заключили мир з германцамы. – Он положил перед собой газету. – Ось! Отдают кайзеру всю Прибалтию, половину Белоруси, каспийськи земли, ще и шесть миллиардов марок. Откупаються чи шо?

– А Украина? – спросил Каретников.

– А шо Украина? От Малороссии та половины Новороссии Москва отказалась. А не то Германия всю Россию приборкала б… Украинська Центральна рада, шоб оборониться от большевыкив, пригласыла нимцив до себе. Воны вже в Киеви, скоро тут будуть…

– Хлопцы! – взволнованно сказал Лепетченко. – Нестор нужен! А он сутками – то з Настею, то з дытынкою. Про дела забывает. А случись шо… Ну, придут немые на Украину – и шо тогда? Пропадем без Нестора. Разлетится без него вся наша анархия, як полова по витру.

Щусь скривил губы:

– Ну шо мы всё воду в ступе толчем? Ясная речь: пока Нестор при Насте, а не при нас.

– Надо б якось с ним поговорить, – предложил Тимош. – Втолковать ему, шо Настя – не нашого огорода овощ. Кажуть, она дытя охрестыла в Федоровци. Тайно од Нестора. Не соблюдае його авторитет. Надо разъясныть ему все про Настю. И посоветовать отправыть Настю з хлопчиком до матери. Пока.

– Ха! – выдохнул Лепетченко. – Тогда и Нестор у Настиной матери буде пропадать. Молода жинка! У Нестора ще горячка на баб не пройшла.

– И все-таки поговорить надо!

– Поговори! Схлопочешь сапожной колодкой по голове! – бросил Щусь, скалясь в бессильной злости.

Помолчали. На стене ходики: стук-стук. Лашкевич встал, подтянул гирьку в виде шишки, опустившуюся почти до земли.

– Вопрос надо решать… того… кординально! – продолжил Щусь.

– Це як? – спросил Каретник.

– А от так! – Щусь стукнул ладонью по столу: как топором по плахе.

– Голосуем! – подвел итог Лашкевич.

Руки, одна за другой, поднялись кверху. Не сразу. Но все.

– Когда? – спросил Калашников.

– Завтра утром Нестор отправится на станцию до большевиков. За патронами… Ты будешь со мною. – Федос ткнул пальцем в Сашка Лепетченка. – И ты, – это уже в Калашникова.

Лица назначенных помрачнели. Остальные вздохнули с облегчением.

– И – все! – твердо повторил Щусь. – И – могила!

Утром на станции Гуляйполе было оживленно. Сновали разномастно одетые красногвардейцы. У кого на фуражке звездочка, у кого – алая повязка.

Главный гость в Гуляйполе – бронепоезд. Железное чудище, какого Махно еще не видел. Блиндированные вагоны, обшитый стальными листами паровоз, клубы пара, вырывающиеся откуда-то из прикрывающих колеса щитов…

Нестор стоял рядом с Павлом Глыбой и Йосифом Геленкевичем, командиром бронепоезда «Ваня-большевик». На Геленкевиче все кожаное, и звездочка у него на фуражке не матерчатая, самодельная, а металлическая, крытая красным лаком. Государственная звездочка. Сразу видно: из дальних краев гость.

– Ну, как тебе наш зверь? – спросил Геленкевич у Махно.

Нестор пожал плечами, сощурил в усмешке глаза:

– Серьезная коняка… Чего ж тогда тикаете на Ростов?

– Маневр! – объяснил Геленкевич. – Военна тайна.

– Та какая там тайна? Боитесь, шоб германцы не перерезали вам путь! А без железного пути ваш бронепоезд – як тигра в цирке.

– Ну, ты без этих шуточек, товарищ Махно! – вмешался Глыба.

– Не злись, Павло! – добродушно сказал Нестор. – А если серьезно, то глянь кругом. От – путя, а кругом гола степь. – Он обвел рукой пространство вокруг станции. Дальние поля. Одинокие рощицы. – Решаться все будет в степи. А хозяин здесь – крестьянин. Станут воевать наши селяне – и германцу не удержаться.

Паровоз окутал их облаком пара.

– От только винтовок у нас больше, чем патронов. Может, поделитесь патронами? – попросил Махно. – Все равно ведь уходите.

– Как, товарищ Глыба, дадим анархистам патронов? – спросил Геленкевич.

– Конечно, они хоть и без пролетарского понимания, но… на данный момент союзники. Надо дать. Тем более они, я думаю, на пути к большевикам. А куда ж еще? Ясное дело!

– Антисемитизмом не болеют? Это сейчас первейший вопрос на Украине.

– Чего нет, того нет. Полный интернационал. Этого у них не отнимешь!

– Тогда ладно.

Черногвардейцы стали грузить ящики в подводы.

– А где Щусь? – спросил Махно.

– Вроде до нимецких колонистов подался. Сказал, контрибуцию с их изымет, – ответил Лашкевич.

– Контрибуцию?.. Это он любит.

Один из ящиков треснул при погрузке, и на днище телеги просыпался ручей из новеньких, сверкающих медной желтизной патронов.

Нестор взял пригоршню патронов, полюбовался ими. Понюхал.

– Смотри, Тимош, это и есть тульска пшеница. Кто съест, тот и подавится…

А в это самое время Щусь, Калашник и Лепетченко, вежливо постучавшись, вошли к Насте. Даже сапоги вытерли на пороге.

– Срочно собирайся, Настя. Возьми, шо для себя и для дитяти на первое время понадобится.

– Куды?

– Нестор Иванович вызывает. В Софиевку. Немцы с панамы на нас идут, – объяснил Щусь. – Дуже тяжелое будет тут положение.

– А чого ж вин мени сам не сказав? – Настя глядела на них недоверчиво.

– Ты ж знаеш, он на бронепоезде… решил проехать по уезду. За тобою прислал Сашка Калашника!..

Сашко согласно кивнул головой.

Настя какое-то время размышляла:

– Ладно, я быстренько!..

И, развернув плат, начала бросать в него вещи.

Ребенок, словно почуяв неладное, захныкал.

– Тыхо, тыхо, Вадимко. До татка поидем. Татко зове!..

Щусь помог завязать ей узлы.

В тачанке они ехали вчетвером. Вадима держала на руках Настя. У ее ног валялись клунки. Из одного торчал уголок кружевной «панской» сорочки.

Калашник был за кучера. Кони свежие, напоенные, накормленные. Повозка катила мягко. Вадим дремал.

На развилке свернули с шляха на проселок.

– Куды ж вы, хлопци, на степову дорогу? – обеспокоенно спросила Настя. – Софиевка – по шляху, прямо.

– На шляху, говорят, германска разведка, – ответил Щусь.

С проселка свернули и вовсе на малоторную дорогу. Она повела в выбалок, где разросся густой кустарник, верболоз, камыш… Даже поздним утром здесь плавал туман. Было сумрачно и глухо, как в вечерний час.

– Хлопци! Там же Мокрый байрак – топко!

– Зато нихто не побаче…

– Куды вы нас везете?

Калашник, понукая лошадей, въехал в самую гущу верболоза. Гибкие прутья сомкнулись за тачанкой, только колея была чуть видна.

– Хлопци, вы шо? – крикнула Настя. Но голос ее тут же оборвался: ей зажали рот.

Сухо щелкнули в глухом выбалке два выстрела. И стало тихо. Только еле слышно шептал камыш.

Черная большая птица с шумом вылетела из чащи, тоскливо кугикнула и исчезла…