Читать книгу Стихи на время - Игорь Булатовский - Страница 2

                                           Предполагаем жи…

                                           Когда бы не грамматика,

                                           могли бы просто жы…

                                           по правилам «Примат и К».

                                           И не было бы сча…

                                           не потому, что нет его,

                                           а потому, что щя…

                                           достаточного для этого.

                                           И не было бы бы-

                                           тия (-тию, -тие, -тиё),

                                           и не было б судьбы

                                           не потому, что нет её.

                                        Ни дня тебе, ни по крошке

                                        от этих блокадных щедрот!

                                        Протягивай по ветру ножки,

                                        подтягивай к сердцу живот.

                                        Будь сказано не в обиду:

                                        от этого только беда,

                                        такая пустяшная с виду,

                                        что может хватить навсегда.

                                        Нас тут много таких на полу,

                                        в синем и красном углу.

                                        Нас тут много еще таких,

                                        много таких-сяких.

                                        Так мы лежим и сяк.

                                        Получше живых собак,

                                        похуже мертвых львов.

                                        Нет у нас в пасти слов.

                                        Мы глядим в потолок,

                                        видим ветку, цветок

                                        и считаем внутри:

                                        один, два, три…

                                      Это вкривь и это вкось,

                                      ничего не обошлось:

                                      врозь и вместе, вместе, врозь.

                                      Это в кровь и это в кость,

                                      это новость, вроде, гость,

                                      враз и вместо, в полость, в ость.

                                      Это в гриву, это в хвост,

                                      это всё навырост, в рост.

                                      Это до звезды. До звезд.

                                    Так женственны (-анна и -енна)

                                    земных окончаний слова.

                                    Пусть слабая память блаженна —

                                    блаженная память слаба.

                              И где напасешься на эту траву

                              овец, засыпающих стоя

                              то в черном, то в белом хлеву наяву

                              и блеющих что-то простое?

                              Пусть эти овечьи невечные сны,

                              как здешняя травка, неярки,

                              но в них (кто их знает?) слышны – не слышны

                              ворчанья небесной овчарки.

                                Как в залитых зенках алкоголика,

                                двоится, троится всё…

                                Неужели не найдется нолика —

                                приписать в расход на то, на сё:

                                на какую-нить водичку сольную,

                                каких-нить волнушек хор,

                                на такую нитку, чтоб не бóльную,

                                если недобор и перебор?

                                Где ее ссучили, где навóщили,

                                тебе ли не знать о том…

                                Ну, не все равно ли «в óщип», «вó щи» ли,

                                если наливают «суп с котом».

                                          С большими говорить

                                          на маленьком языке —

                                          что-то вертеть-крутить

                                          за спиной в кулачке,

                                          что-то крутить-вертеть,

                                          будто знаешь сам,

                                          будто успел подсмотреть,

                                          что там.

                                Оставь-на… всяк, оставь навсяк

                                и этот звук, и этот звяк,

                                и этот бим, и этот бом,

                                чтоб не припомнили потом,

                                и этот листик, Lizst и Lust,

                                чтоб чист и прост был костный хруст,

                                и – что там? – плач и скрежет зу…

                                и наверху, и навнизу,

                                и эту тень, и тень-тень-тень,

                                чтоб дребедела дребедень,

                                оставь пустяк, оставь, пусть так,

                                все это так, и все не так.

                                            Где найдешь,

                                            там и потеряешь

                                            (с гулькин нож,

                                            это ножевая ж).

                                            Неглубок

                                            ранки поперечник:

                                            голубок

                                            поглядел в скворечник.

                                            А внутрях —

                                            горсточка помета,

                                            перья, прах

                                            и еще чего-то.

                                        Сопротивленье этого

                                        матерьяла,

                                        петого-перепетого

                                        от велика до мала,

                                        в том, что с родного голоса

                                        слышно еще ля-ля,

                                        а выше – всё тоньше волоса:

                                        от малого до нуля.

                                          Однозвучной жизни шум,

                                          ту-ру-рум, бу-рум.

                                          Это вот она поет

                                          (или не поет).

                                          Ни о чем-то, ни о чем

                                          и о чем-то ни о чем.

                                          Как и ты – одно из двух —

                                          про себя и вслух.

                                                   За ушкó да

                                                   на солнышко,

                                                   хоть и škoda,

                                                   что сон еще.

                                                   Хоть и школа,

                                                   и схолии

                                                   (роль глагола

                                                   в истории).

                                                   А история

                                                   старая,

                                                   только то и

                                                   осталось ей,

                                                   что у всех

                                                   переспрашивать:

                                                   это ваше ведь,

                                                   ваше ведь?

                                         Да видно ж нельзя пока

                                         на клюв наколоть жучка

                                         и спеть жучку «алеманд»

                                         и – что еще? – «полукурант».

                                         Под лапками там и тут

                                         лишь черные точки ползут.

                                         А этим, как ни свисти,

                                         выходит «бог-пронеси».

                               Эти чешуйки одна за другой

                               прилепятся, хоть и не сразу,

                               и станешь ты в них «королевич-Бовой»,

                               возьмешь копьецо и поскачешь травой

                               в глаза поглядеть Китоврасу.

                                             В доли не додали,

                                             вдоль и не до дали

                                             где-то поперек

                                             (видишь – огонек).

                                             Этой целой доли

                                             хватит ли на «до» ли,

                                             если не дольют

                                             (sol, fa, mi, re, ut)?

                                             Хватит, у тебя ведь

                                             синенькая память

                                             мозга поперек

                                             (видишь – огонек).

                                             Нам ли быть в печалях

                                             на семи морях?

                                             Грудь в доля́х и далях,

                                             сердце в якорях.

                                      Кровь идет, а день стоит,

                                      и в близорукие пропилы

                                      гла́зок на нее глядит

                                      и видит, видит что есть силы,

                                      что силы есть, да нету рук,

                                      близко, да не остановит,

                                      и лишь сердечник звук «тук-тук»

                                      всё ловит, ловит, ловит, ловит.

                                 Что там ласточки всё развешивают?

                                 Как что? Всё обратно по местам.

                                 Каждый вечер сдают они вещи в уют.

                                 Что ли нам сдавать их? Не нам.

                                 У этих крылышки укорочены

                                 и хвостик не так остер,

                                 чтобы не было ни заочины,

                                 а то сморгнешь и – в костер.

                                 У них до темени нету времени

                                 (к тополям идут тополя),

                                 ведь выше темени нету времени,

                                 лишь голимые «пузеля».

                            На подпорочках, как помидорки,

                            с кусточка – по два/две, по три,

                            немилые братики-сестёрки,

                            фанфаны де ля патри.

                            А лён ваш так светел, так светел,

                            волна, завиток и волна…

                            Несильно немил, ведь над бесиком – петел.

                            Успеет еще дотемна.

                                          На всякую память —

                                          на вязкую камедь

                                          наклеены звездочки те.

                                          Легка жесть, мягка медь,

                                          легка жисть, покамест

                                          деревья видны в темноте.

                                          На всякую память —

                                          на вязкую камедь

                                          наклеены звездочки ведь?

                                          Легка же местами,

                                          покамест над нами

                                          ломается эта комедь?

                                    Опять бросаешь ветер на слова,

                                    и сохнет свет на капле покрывала,

                                    талатта выгибается едва

                                    и преломляет впившееся жало,

                                    и вот готовы «парус» и «волна»,

                                    и пару слов уже размалевало,

                                    и распускает (верная ж она),

                                    все то, что в просторечии соткала.

                                         Слов словесных,

                                         всем известных,