Читать книгу Уроды. Повесть о любви - Игорь Буторин - Страница 4

*

Из забытья его вывел звонок в дверь, который прозвучал резко и требовательно. Кусков нехотя подъехал к двери.

– Кто?

– Я это, Серега Селезнев. Помнишь?

Кусков помнил Серегу. Они были друзьями с детства. Вместе росли, вместе пошли в школу, вместе ушли в армию. Потом Серега женился и переехал в соседний дом в примаки к своей жене. Его же родители перебрались жить в деревню, откуда тридцать лет назад приехали в город за хорошей жизнью. А вот в старости потянуло их на малую родину, да и жалко было оставлять дома, которые достались в наследство от их деревенских родителей.

Последний раз Кусков видел друга детства на своих проводах в армию, и вот, вдруг, Серега объявился.

Серега ворвался в квартиру, как свежий ветер, хотя свежим его можно было назвать с большой натяжкой, потому что друг детства дополнил комнатное пространство запахом густого перегара.

– Здорово, – пожал руку Кускову Серега и, на алкогольном нерве затараторил, не прерываясь. – Ну, как ты? Да-а, жалко тетю Дусю. Теперь один… Ну, ниче, ты не боись, я тебе, если чё надо, помогу, друзья детства все-таки. Слушай, после поминок, может, у тебя выпить чего осталось, а то вчера ветку перегнул, сейчас трясет, как не знаю что.

Кусков, обрадовался Сереге и кивнул на старенький шифоньер, где была припрятана водка.

– О, ейс! Ты будешь? Давай помянем, легче будет.

Серега быстро разлил по рюмкам. Одну всучил Кускову, быстро чокнулся и стремительно опрокинул ее в свое пышущее похмельем нутро. Минуту сидел набычившись, переживая первую похмелочную, потом встрепенулся и уставился на Кускова уже посветлевшими глазами. Сереге явно полегчало, после чего, по старой русской алкогольной традиции, требовалось поговорить.

– Ты не боись, Серега Селезнев никогда своих друзей в беде не бросает, – начал разговор по душам друг детства. – Прорвемся. Может сразу по второй?

Серега разлил, сообщил, что за помин души надо пить не чокаясь, выпил сам. Кускову стало хорошо. Хорошо, что сейчас на следующий день после похорон матери сидит дома не один. Он был благодарен Сереге, что тот, вспомнив о друге детства, зашел его проведать. Благодарен, что тот не вовлекает его в разговор, а треплется сам, не жалеет друга и не задает лишних вопросов о будущем. Хорошо, когда есть друзья. Эта уже пьяная мысль согрела не хуже водки, и стало спокойнее.

– Классно было в детстве, рассуждал Серега. – Ни тебе забот, ни хлопот. Даже соплю тебе подотрут, живи и радуйся. А сейчас… Моя совсем оборзела. Сегодня просыпаюсь – так тошно, а она орет своим противным голосом. Так заколебала, ну, я и долбанул ей промеж рог. Так она, стерва живучая, топор схватила и нагло так мне в глаза говорит: «Убью на хрен, и мне ничего не будет». Прикинь, в каком настроении я сегодня из дома вышел.

Снова налил Серега, предупредив друга, что пьет теперь по половинке, чтобы на дольше хватило, и чтобы можно было толком поговорить.

– Конечно, все от водки, – настроение Сереги приобретало все более философские мотивы. – Ну вот, если разобраться, так ведь это она вместе с тещей меня на стакан посадили. Выпей, зятек, ты у меня хороший. А моя, я сколько раз ей говорил, давай вместе, я из запоя выйду, ты только гостей не приглашай, ну месяц, или два, а там я бы выправился. Так нет, сука, заявила, что из-за меня, пьяницы, она свой образ жизни менять не собирается. Вот оно и пошло-поехало. Она с бодуна не болеет, здоровая стерва, а мне с утра хреново. Ну, там, пивка или еще чего, а, как говорится, сто грамм не стоп-кран, дернешь – не остановишься. Понятно, что к вечеру нажрешься, да еще и эта халда постоянно орет своим противным голосом. Хотя, если разобраться, то моя-то тоже уже на стакане, бабы они быстрее мужиков спиваются. Только она этого не понимает. Для нее я главный корень зла и беспробудного пьянства. Запои, конечно, частенько стали случаться. Ну, ладно, загрузил я тебя, давай лучше выпьем. Что делать собираешься?

От такого резкого перехода Кусков не сразу понял, о чем это его спрашивают.

– Черт его знает. Пенсия пока идет, правда, небольшая, но жить можно.

Серега посмотрел в окно и предложил:

– Может, тебе бабу завести? Они хоть и стервы, но и польза от них тоже есть: там пожрать-постирать могут и вообще… секс.

– Чего молотишь, кому сегодня инвалид нужен? Да и вообще, кому мы, живые уроды, кроме матерей, нужны. Они, как привыкли с детства сопли да дерьмо за детьми убирать, так всю жизнь и убирают, пока не споткнутся о край могилы. Я вообще жалею, что не погиб, мать бы десять лет назад отревелась, нынче в гроб спокойней бы легла…

Сказал это Кусков зло, поэтому Серега насколько это было возможно с уже затуманенным сознанием, попытался успокоить товарища:

– Не боись, если чего надо, я тебе помогу, буду заходить, проведывать. Что ты здесь один будешь киснуть. А я тебя с корешками познакомлю, ну там, когда бутылочку раскатаем, когда просто потрендим. Не боись, я тебя не оставлю, ты мой корефан! Давай за настоящую мужскую дружбу.

Еще выпили. Серега, накидавшись на старые дрожжи, уже сильно окосел и Кусков это понял по заплетающейся речи друга.

– Заходи, Серега. Всегда рад.

Но Серега вместо того, чтобы откланяться, просто стек на пол. Кусков ощупью обнаружил обмякшее тело школьного товарища, достал еще одну бутылку водки, выпил из горлышка и вновь затянул песню про комбата. Раздался стук по батарее.