Читать книгу Таня. Чужая среди своих - Игорь Журавлев, Игорь Евгеньевич Журавлев - Страница 7

Свидание Таня назначила на вечер. Не на поздний вечер, конечно, а то мама с бабушкой такое ей устроят! Она все продумала: они встретятся в шесть часов и пойдут в парк у реки. Там только центральные дорожки более-менее ухоженные, шаг в сторону и начинаются заросли. Ну, как заросли? Так, небольшой и давно запущенный городской парк, тянущийся до самой речки. Лучшего места для поцелуев не придумаешь. Конечно, ее немного беспокоило то, что в это время в этом месте могут быть всякие хулиганы. Но беспокоило не потому, что она боялась хулиганов. В конце концов, с ней Саша, он сильный, ну а в крайнем случае, есть ведь и она. Подумав об этом, Таня хищно улыбнулась. Так что пусть хулиганы обходят их стороной ради собственной безопасности. Но она боялась, что в такой ответственный момент ее жизни, им может кто-то помешать и нарушить весь настрой, вообще все испортить. А вот этого ей совсем не хотелось: ее первый поцелуй должен быть сказочным, волшебным и ничем не омраченным.

Она посоветовалась с Тетушкой и та предложила ей вариант. М-да, вариант, от которого Таня сначала пришла в изумление, а потом в полный восторг. Дело в том, что время, как выяснилось, вещь довольно загадочная и практически неизвестная современной земной науке. Более того, науке даже неизвестно, что ей это неизвестно. Однако некоторые ученые уже давно подозревают, что время неустойчиво, неоднородно, может сжиматься и расширяться условно и относительно. Время в некотором смысле материально, точнее – имеет материальный носитель. Даже ставились опыты, показывающие, что в разных местах планеты Земля время течет по-разному, где-то быстрее, а где-то медленнее. Советский теплофизик, профессор Альберт Вейник, например, был убежден в том, что время – это своеобразное вещество, которое он назвал «хрональным полем». Он был убежден, что по мере того, как наша планета стареет, интенсивность процессов, происходящих на ней, замедляется, из-за чего реальное течение времени ускоряется.

Кроме этого, есть еще такое понятие как «хроностазис». Считается, что это некий тип временнóй иллюзии, когда при определенных условиях человеку кажется, что время сильно замедлилось или вообще остановилось. Самый простой пример: когда мы ждем, время, словно удлиняется, когда опаздываем – оно, словно летит. Были и другие вполне научные опыты, когда растения, взятые из одних широт, в других широтах не успевали созревать. Что интересно, вовсе не из-за того, что условия были другие (холоднее, теплее, почва не та и т.д.), а из-за того, что в другом месте время, похоже, текло медленнее. И здесь хороший вопрос: медленнее для растений (то есть – субъективно) или реально медленнее в этой конкретной местности? Но, так или иначе, а результат тот же.

Однако ученые цивилизации, пославшей Тетушку, давно научились работать со временем, как и с любой другой материей. И то, что сейчас предложила Тетушка Тане, как раз и относилось к этому умению. Ведь все знания относительно того, как это делается, так сказать – «технически», находятся у Тани в голове. А Тетушка научит ими пользоваться и поможет для первого раза. И тогда они в одном мгновении времени могут провести хоть вечность, не состарившись ни на секунду, при том, что для всего, что их окружает, время будет течь так же, как и прежде.

Придя домой, Таня крикнула бабушке, что она будет делать домашнее задание, и чтобы ей не мешали, а сама закрылась в своей комнате. Теорию она уже знала, Тетушка подсказывала только, как легче все делать. Таня села перед настенными электрическими часами, сосредоточилась и мысленно обвела комнату по стенам горизонтальной линией (так называемой «линией времени»). Что самое интересное, она эту линию, пульсирующую синим цветом, тут же увидела! Потом осторожно, следуя советам Тетушки, Таня попыталась растянуть эту линию тонкой пленкой по стенам, полу и потолку, таким образом, заключив комнату в некий временной кокон.

Сказать, что это у нее получилось с первого раза, значит просто соврать. Но где-то раза с пятнадцатого все получилось как надо, пленка полностью покрыла комнату, включая дверь и окно, ярко мигнула синим цветом и…исчезла, когда Таня мысленно произнесла «Стоп!». Впрочем, она могла бы ничего не говорить, но так ей было легче. После этого Таня уставилась на часы на стене, стрелки показывали два часа дня, четырнадцать минут и тридцать две с половиной секунды. Долго, не мигая, Таня смотрела на секундную стрелку, но часы словно встали. Тогда она поднялась, подошла к окну и посмотрела на здание политехнического училища, которое размещалось напротив их дома, по ту сторону дороги. Над входом в училище висело табло, показывающее время. И оно работало! Через равные интервалы цифры на табло менялись, отсчитывая минуты. Таня, завороженно уставившись на меняющиеся цифры, простояла так ровно пятнадцать минут, потом повернула голову к часам в комнате: два часа дня, четырнадцать минут и тридцать две с половиной секунды. Вновь посмотрела на табло на улице: четырнадцать часов, двадцать девять минут.

И тогда она мысленно произнесла «Время!». Мимолетный синий всполох в глазах и секундная стрелка на часах в комнате, наконец, дернулась. Вот только часы уже показывали столько же времени, сколько и на улице. Таня весело засмеялась – ура, у нее получилось! Еще несколько раз она потренировалась и, наконец, вышла в большую комнату, решив отметить это событие чаем с конфетами.

Первое, что она увидела, это расширенные ошеломленные глаза бабули.

– Что? – спросила Таня.

– Ты где была, Танечка? – тихо прошептала бабушка, но Таня ясно различила в ее голосе нотки зарождающейся истерики.

– Как где? – ответила она, уже все понимая, – в комнате, конечно.

– Не ври мне, – повысила голос бабушка, – я туда несколько раз заходила, даже в шкаф и под кровать заглядывала, не было там никого! Как и во всей квартире!

«Блин, – подумала Таня, – и что делать?». И тут же понимание того, что надо сделать, пришло к ней.

– Бабуля, посмотри на меня.

Та подняла недовольные, немного испуганные глаза и их взгляды соединились. И в тот же миг взгляд бабушки застыл и даже будто бы покрылся какой-то мутной пленкой.

– Бабушка, – сказала Таня, не отрывая от нее глаз, – ничего не было. Ты открыла дверь, я сидела за столом и делала уроки. Ты позвала меня пить чай, я сказала, что через пятнадцать минут приду, и вот – пришла. Ты меня не искала, я никуда не пропадала. Все, отомри.

Бабуля мигнула глазами, и взгляд ее прояснился:

– Ну что, отличница, все сделала?

– Да я еще на переменах сделала большую часть домашнего задания. Сейчас только доделала остатки. Ну, где твой чай, бабуля?

И они отправились на кухню.

***

Саша ждал ее там, где они и договорились – у входа в парк. Ждал уже давненько, она еще издали увидела как он то и дело смотрит на часы.

Таня вообще-то была девушкой дисциплинированной, но сегодня никак не могла собраться, волнуясь и переживая. Она меряла оба свои выходные платья, столько же юбок и блузок, пробуя их в разных сочетаниях. Бабушка, вспомнив молодость, активно участвовала советами, к сожалению, в условиях современности совершенно неактуальными. По сути, вывод был Тане известен заранее: выбирать не из чего. Причем, реально не из чего, а не потому, что из кучи одежды Тане ничего не нравится. И она вновь подумала, что с этим надо что-то решать. В принципе, у нее было несколько вполне реальных планов повышения своего финансового благосостояния, в этом знания и совокупный опыт цивилизаций были ей в помощь. Оставался вопрос: как легализовать деньги перед предками? И, сколько бы Таня ни думала об этом, выходило, что без воздействия на их сознание не обойтись, чего Тане делать не хотелось, хотя Тетушка и уверяла, что для них это совершенно безвредно, но как-то это было… неправильно все же. Все таки Таня всю свою жизнь старалась быть правильным человеком и когда это по тем или иным причинам не получалось, ей всегда было потом очень стыдно.

Впрочем, следует признать, что она уже сейчас стала совсем другой Таней, даже внешне мало напоминающей себя прежнюю, полумесячной давности. Но вместе с внешним поменялось и внутреннее. Впрочем, об этом она еще подумает, а пока надо бежать, у нее свидание! Она со вздохом сунула ноги в единственные босоножки (с обувью выбор вообще отсутствовал), чмокнула бабушку в щеку и была такова.

***

Они больше часа кружили по аллеям полузаброшенного парка, и на Сашином счету было уже несколько неудачных попыток обнять ее и поцеловать. Смотреть на него Тане было жалко, но она твердо придерживалась своей линии. Ей нужно было настроиться, а нужный настрой никак не приходил. И в этот момент она вдруг увидела двух голубей впереди на дорожке, которые самозабвенно терлись клювами друг о друга. «Вот он, знак!» – подумала она и потянула Сашу за рукав в сторону почти незаметной тропинки. И лишь стило им зайти за куст с еще не до конца распустившимися листьями, как Таня мгновенно, уже отработанным внутренним движением обвела их «линией времени», мгновенно усилием воли растянула ее и захлопнула вокруг них. Всё, теперь их никто не видит, люди даже могут проходить по этому месту и никого не заметят, ведь они уже целую секунду для всех в прошлом.

Тяня опустила руки, повернулось лицом к Саше, посмотрела ему прямо в глаза и замерла. Она очень-очень хотела и ждала этого первого в своей жизни поцелуя, но, все же, оставаясь еще девушкой «правильной», считала, что инициатором должен быть парень.

И Саша не подвел, все же кое-какой опыт в этом деле у него имелся. «Только бы не грубо, только бы нежно» – успела подумать Таня, и Саша очень осторожно привлек ее к себе, одной рукой мягко обняв за талию, а другой за плечи. Ее голова закружилась и неожиданно Таня ощутила вкус его губ. Она никогда бы не смогла его описать, но с этого мгновения она всегда могла его себе представить, ощутить, воссоздать в памяти.

Он тихонько и мягко касался ее губ, и она не выдержала – прижалась к нему всем телом и своими жаркими губами сначала робко, а потом все смелее и смелее стала отвечать на его поцелуи. А потом наступило счастье, которое длилось вечно, времени-то не было. Их губы стали одним целым и жили своей собственной жизнью, наслаждаясь друг другом. Ее руки поднялись вверх и обхватили его голову, одновременно прижимая ее к себе и лаская ладонями волосы. Его руки крепко прижимали Таню, лишь иногда нежно гладя по спине. Они вжимались друг в друга, словно стремились стать одним целым.

В разных интерпретациях разных религий то и дело встречается теория о том, что мужчина и женщина – это две половины одного некогда цельного человека, и сейчас было похоже на то, что их тела внезапно вспомнили об этом, и решили исправить случившееся в древности разделение.

Сколько это длилось – минуту, час, век, какая разница? Но вдруг она поняла, что ее тело хочет его, хочет по-настоящему, как женщина мужчину, чтобы пойти до самого конца. И тогда она сказала этому наглому телу: нет, не сейчас, не сегодня, но голосок ее был настолько слабым, что вряд ли мог на что-то серьезно повлиять. Да она и сама не верила это голосу.

Нет, нет, – чуть более твердо еще раз сказала она себе, одновременно ощущая, как наливаются кровью соски и каждое их прикосновение к одежде, вызывает в ней бурю эмоций. Тело, проклятое тело, жило само по себе, не желая считаться с ее планами. Однако хозяйка себе – она сама, а вовсе не ее тело. Оно не будет командовать ею, она не пойдет на поводу у инстинктов, но решать все будет, руководствуясь исключительно разумом.

– Только не сегодня, пожалуйста…, – чуть слышно удалось прошептать ей вслух, судорожно сжимая слабеющие ноги, и с каким-то благоговейным ужасом понимая, что если он сейчас не остановится, то случиться может все, что угодно. Вот уж не думала никогда, что она такая чувствительная в этом вопросе. Или в этом виноваты те изменения, что произошли с ней? Мысли судорожно метались испуганными ланями в затянутом сладким туманом разуме.

– Пожалуйста, Саша, – из последних сил прошептала она, страстно желая, чтобы он ее не послушался. Опыт любви миллионов женщин двух цивилизаций соблазнял и предостерегал ее, одновременно обещая райское наслаждение и пророча боль разлуки. Опыт этих женщин был сейчас ее опытом, их знания – ее знаниями, их умения – ее умениями. Она могла бы, она откуда-то умела сделать так, чтобы этот глупый мальчик годами ползал перед ней на коленях, вымаливая только один-единственный поцелуй в обмен на собственную жизнь. Она могла бы с его помощью вознести себя на вершину наслаждения, дальше которой только блестящие рельсы в свете прожектора летящего навстречу паровоза. Она хотела этого, она не могла уже сопротивляться этому многовековому зову, этому шепоту, почти шелесту опавшего листа, обещавшему всё счастье мира. Этот шепот, еле угадываемый, или громкий и настойчивый хотя бы раз в жизни слышала каждая женщина во всех мирах Вселенной и счастливы те, кто не поддался его безумию. Счастливы и равно несчастны, потому что те, кто поддался древнему зову, жалели об этом всю свою жизнь, и одновременно всю жизнь желали повторить этот опыт. Потому что самая скучная жизнь – это жизнь долгая, здоровая и стабильная, в которой нет места ни подвигу, ни подлости, в которой не о чем жалеть и не за что просить прощения. Жизнь, в которой не случилось ничего из того, что могло бы случиться, кроме стабильности и расчета. И стоило из-за этого жить?

Все это одновременно в какой-то один миг пронеслись в сознании Тани, и она уже раскрыла свое сердце безумию, но…

Но, к сожалению (нет, все же, к счастью), с ней Саша был всегда очень послушным мальчиком. Их губы разъединились, а он сделал шаг назад. Ей хотелось плакать от того, что он такой послушный и глупый, но уже через секунду она взяла себя в руки и облегченно выдохнула. Господи, как трудно справиться с самой собой, с собственной плотью! Господи, но как же это было прекрасно!

Еще одна секунда – и вот она уже твердо стоит на ногах, с благодарностью глядя на Сашу и держа его за руки. Она улыбнулась ему и почти твердым голосом, в котором только очень опытный человек мог бы уловить легкий трепет грустной нотки упущенной возможности, сказала:

– Спасибо тебе, Саша, это было так восхитительно, что я даже испугалась, что не смогу противостоять твоему напору.

И он кивнул, не очень понимая, о каком напоре с его стороны шла речь, но какая разница, правда? Любимая девушка рядом, они только что целовались, чего еще можно желать? Хотя, желать, конечно, можно, но не все же сразу?

– Проводишь меня?

– Я сделаю все, что ты скажешь! – несколько пафосно ответил Саша, но в этот миг он сам был уверен в своих словах.

А где-то внутри Тани древняя и опытная вечность с женским лицом коварно улыбнулась: что взять с глупого влюбленного мальчишки? Она могла сейчас сделать с ним всё, что пришло бы ей в голову. Вот только зачем? Пусть дети играют в свои игры.

Таня вздрогнула от этого неожиданно всплывшего в ней знания, словно на мгновение, почувствовав себя не подростком, и даже не одной, а целым множеством женщин, прожившим свои долгие жизни и умудренным очень разнообразным опытом.

Она тряхнула головой и наваждение схлынуло, будто его и не было.