Читать книгу По кому палка плачет? Рассказы о рязанских юродивых - Игорь Евсин - Страница 6

Тульский мещанин Матвей Пляханов со своей супругой Клавдией допрашивали свою дочь, юницу Дуню, о том, с какой стати она собралась уходить в монастырь.

– Да посмотри ты на себя, Дунюшка, – увещевал ее Матвей, крестьянин-крепыш, от которого пахло ядреной махоркой. – Ты ж молодая, красивая, тебе замуж надо, деток рожать. Ну зачем тебе в монахини уходить?

– Да я, батюшка, в монахини-то, может, и не уйду, а вот девство свое соблюду. Может, Христовой невестой стану да тем и душу свою спасу.

Матвей, подивившись рассуждению, которое не ожидал услышать от своей дочери-тихони, взял себя в руки и умно заметил:

– А что, разве семейный человек свою душу не может спасти?

Дуня хорошо знала Евангелие и потому рассудила так:

– Почему не может? Может. Просто, по слову апостола Павла, безбрачным спасаться удобней. Несвязанному, батюшка, удобней на пути к Богу, чем связанному.

– Удобное безбрачие… Думай, что говоришь! И к чему тебе монастырь?

– Батюшка, народ как говорит? Молитва да труд от греха берегут. В монастыре грешить некогда! А оттого душа становится как птичка Божия! И радость от молитв бывает… тихая, умилительная.

Тут Матвей задумался. Птичка Божия… Радость… В чем она? Вина да яств он накушался вдоволь. Женщину познал. Богатство, пусть небольшое, нажил. Почет и уважение заслужил. А вот радости, такой, о которой Дунюшка говорит, не имел. Лишь в храме Божием после причастия невидимо вливалась она в душу, да и то, когда домой придешь и опять в заботы окунешься, с женой поссоришься, радость от причастия, как вода из решета, выливалась. А дочка-то верно говорит. В монастырях молитва да труд от греха берегут. И где она такой премудрости набралась? Видать, не зря ее с пятнадцати лет в Соловецкий монастырь на богомолье брали. Верно, там, в Преображенском храме, и преобразилась. Эвон какая богомольная выросла… Только ведь и в монастырях скорбей да болезней хватает. Здесь при случае хоть мы с матерью ее утешим, а там кто? Надо ли ей становиться Божией птичкой? Как бы крылышки наша Дунька не опалила, не упала да не разбилась.

– Ты, Матвеюшка, вот чего, – прервала его размышления жена Клавдия, – не в бордель же какой-то Дунюшка просится, не вертихвосткой хочет стать. Она ж за нас молиться будет. Грехов на нас целый воз да две тележки. Не отмолим мы их, не сможем.

– Это почему же не сможем! – вскинулся Матвей Пляханов.

– Не той закваски!

– А кто ж это заквашивает так, что одни могут отмаливать грехи, а другие нет?

– Сам знаешь Кто.

Подумал-подумал отец семейства и, встав, взял из божницы икону Христа Спасителя, подошел к дочери и сказал:

– Мать права, только Господь решает, кому в монастыре быть, а кому детей рожать. Я же благословляю тебя побыть в монастыре, подумать… И помни, что путь к мирской жизни тебе не заказан.

– И я благословляю, – украдкой смахнув слезу, промолвила Клавдия. – Только сходи сначала к юродивому Матюше, пусть он подскажет, в какой монастырь ты должна поступать.

* * *

Великим постом, синим, мерзлым днем Дуня встретилась с тульским юродивым. Поговорила. Он вывел ее на улицу и вдруг лег на льдистую дорожку по направлению к городу Михайлову, и сказал:

– Туда тебе дорога.

И Дуня поняла, что ей предстоит поступить в Михайловский Покровский женский монастырь.

Собрала ей мама небольшую котомочку, и отправилась молодая красивая девушка в путь-дорогу.

В обители ее приняли радушно. Игумения Елпидифора назначила послушание у самой строгой монахини.

– Для духовной пользы, – сказала она Дуне, – надо научиться превозмогать себя.

Новая насельница старательно исполняла наказ игумении. Порхала по монастырю словно птичка. Прислуживая престарелым сестрам, носила им в кельи дрова, воду, стирала белье. Отличалась добрым нравом, кротостью и трудолюбием. Много молилась.

– Молитва и труд от греха берегут, – часто говорила она.

Особенно любила послушница Евдокия молиться у чудотворной иконы Богородицы «Взыскание погибших», которая находилась на столпе Никольского придела Покровского собора. Написали ее по желанию юродивого иерея Феофилакта. Однажды Евдокии рассказали о ней удивительную историю. Когда эту икону передали Феофилакту, он зашил ее в холстину, потом в другую, потом в третью. Для лика Богородицы вырезал в холстине круг, да так и поставил икону в своей келье, в селе Новопанском. Когда же спросили его, почему он в три холстины икону зашил, юродивый ответил:

– А это я на ней три ризы сделал.

Хотя икона «Взыскание погибших» и стала из-за холстин Феофилакта неблагообразной, однако по молитвам к ней исцелилась тяжко болящая купчиха Киселева. Случилось это так.

Однажды Киселева прибыла в келью иерея Феофилакта, почитая его за чудотворца.

– Батюшка, помоги, исцели меня своими молитвами, – просила купчиха юродивого.

Но он не стал молиться за нее, наказав ей самой искать исцеления.

– Молись, сударыня, Матери Бога нашего Иисуса Христа. Молись пред образом «Взыскание погибших».

Киселева послушалась и усердно помолилась пред зашитой в холстины иконой. Тогда-то и произошло чудо. Тяжко болящая женщина тут же почувствовала себя здоровой. В благодарность заказала купчиха для иконы хорошую ризу. А после того как святой образ по завещанию иерея Феофилакта передали в Покровский монастырь, для нее была сделана вторая, серебро-позлащенная риза.

Сколько чудесных исцелений было от этой иконы! В благодарность исцеленные пожертвовали для образа жемчужную ризу. Так сбылись слова юродивого иерея Феофилакта о трех ризах.