Читать книгу Римская сага. Том VI. Возвращение в Рим - Игорь Евтишенков - Страница 16

– Тише! – произнёс человек в длинной одежде, и Лаций с трудом распознал в нём молодого жреца.

– Апам? – осторожно спросил он. – Что ты тут делаешь?

– Молюсь богам и смотрю по сторонам, – уклончиво ответил тот. – Твои боги берегут тебя. Ты ещё жив.

– Что тебе надо? – Лаций по-прежнему не понимал, что тот от него хочет.

– Ничего. Я случайно увидел тебя. Тебе нужна помощь. Я хочу тебе помочь.

– Ты? Как?.. – время шло, и повозка могла проехать ворота в любой момент. Надо было спешить. Лаций решил довериться жрецу. – Мне надо выбраться за ворота…

– Да, я знаю… за ворота. Я помогу тебе. Когда мы выйдем, спрячься в повозку. Она привезёт тебя к реке. Там стоят жертвенные лодки. Заберись в одну из них и жди утра. Завтра утром их отправят по реке. Ты сможешь уплыть. Только ничего в них не трогай.

– Это правда? – Лаций всё ещё не верил жрецу и с подозрением смотрел на него, стараясь уловить малейший намёк на ложь или предательство.

– Правда, – коротко ответил тот.

Апам снял верхнюю накидку и отдал её Лацию. Сам он остался в длинной набедренной повязке.

– Тебе не холодно? – спросил Лаций. Длинная рубашка была ему явно мала, но в темноте оставалось надеяться, что никто не обратит на это внимания.

– Нет, я привык, – тихо ответил жрец. Он достал откуда-то маленький мешочек с маслом и смазал голову. Затем посыпал себя пылью и передал масло Лацию. Тот сделал то же самое. Затем достал из высокой сандалии маленький камень и протянул его Апаму.

– Возьми! Мне он ни к чему. А ты сможешь поменять на монеты и купить лошадей или слонов для своего храма, – улыбнулся он.

– Нам не надо покупать слонов и лошадей. Боги сами приводят их к нам, – ответил жрец. – Но я возьму его как память о тебе. Благодарю тебя!

К повозке они подошли, когда стражники уже поднимали решётку и лошади сделали первый шаг. Караульные находились с той стороны повозки, и им не было видно, кто находится здесь. Лаций сразу шагнул к борту, стараясь ссутулиться и опустить голову, чтобы выглядеть ниже. Он надеялся, что тогда его не заметят из-за нагруженной до верху поклажи. Его замысел удался.

– Жрец? Ты куда? – недовольно буркнул один из караульных, увидев Апама. Тот подошёл к задней части повозки и положил руку на один из мешков.

– Проводить дары богам, – тихо произнёс он и наклонил голову. – Мы совершаем обряд, – он склонил голову на грудь, и стражник, увидев посыпанное пеплом лицо, что-то пробубнил и отошёл к стене. На лавке сидели трое сонных товарищей, которые ждали, пока лошади проедут ворота, чтобы опустить решётку и лечь спать дальше. Отойдя шагов на десять, Лаций вздохнул и выпрямился. Но решётку почему-то не опускали. Он замер и уставился в темноту. Оттуда послышались быстрые шаги.

– Стой, стой! – это был голос Патьи. Он бежал за повозкой. Надо было что-то срочно делать. Сначала Лаций хотел забраться внутрь, однако времени уже не было. Ему пришлось присесть и спрятаться снизу. Там были всего две оси и одна доска над головой. За неё можно было схватиться руками. Выхода не было, надо было спасаться хотя бы так. Рядом послышались тихие шаги. – Возьми вот это и положи в левую лодку. Ты слышишь? – молодой грек обращался к вознице, который, судя по всему, тоже был в полусонном состоянии. – Не перепутай, понял? В левую, – он что-то положил в повозку и отошёл назад. – Апам? Что ты тут делаешь? – в голосе Патьи послышалось удивление.

– Молюсь Шиве. Здесь тихо, – кротко ответил тот. – Завтра день проводов умерших.

– Да, ты прав, – согласился молодой грек. – Ну давай, пошёл, пошёл! – крикнул он вознице, и повозка, раскачиваясь из стороны в сторону, заскрипела по каменистой дороге.

Лацию ничего не оставалось, как зацепиться руками за палку на дне. Спина лежала на передней оси, и он прекрасно понимал, что долго так не продержится. Руки ныли и постоянно срывались. Надо было соскользнуть на землю и уйти к реке или забрать лошадь у возницы. Однако здравый смысл подсказывал, что лучше держаться за телегу как можно дольше. Ночью найти дорогу было невозможно. Пришлось терпеть, стиснув зубы, хотя ноющие кисти рук говорили о том, что ему не продержаться и ста шагов. Боги за этот день помогли ему уже не раз, но новые руки они дать не могли.

Повозка скрипела и, казалось, ехала на край света. Лаций терпел, сколько мог, кусая губы и толкаясь ногами в землю, перехватывая руки, упираясь в косую палку сбоку, но силы были на исходе. В тот момент, когда пальцы уже готовы были разжаться навсегда, лошади вдруг остановились и возница спустился на землю. Лаций медленно выполз из-под повозки и какое-то время сидел, облокотившись на колесо. Дорога в этом месте была мокрая, и лошадям тяжело было тащить по ней такой груз. Наверное, их хозяин пошёл посмотреть, как объехать видневшуюся вдали большую лужу. Привстав, Лаций опёрся сзади на край повозки, и в это время послышались шаги возвращавшегося возницы. Руки сами потянулись к крайнему мешку. Пока повозка скрипела и чавкала в грязи старыми колёсами, ему удалось стащить ещё три мешка. Теперь можно было лечь с краю и прикрыться сверху какой-нибудь другой поклажей. Самое трудное оказалось забраться на задний борт. Когда это удалось, Лаций постарался свернуться калачиком и осторожно натянул на себя несколько ближайших тюков. Под мерное качание и равномерный скрип колёс он вскоре забылся тяжёлым сном, хотя старался сопротивляться до последнего.

Разбудила его тишина. С одной стороны в плечо давил жёсткий борт повозки, а с другой приятно грели мягкие мешки. Он лежал всё на том же месте и ничего не слышал. И поначалу не мог даже пошевелиться. Всё тело ныло, как будто по нему несколько раз прокатился огромный каменный шар, переломав кости, как пёрышко. Губы рассохлись и потрескались. Облизать их не получалось, потому что язык одеревенел, высох и тоже не шевелился. После недолгих мучительных усилий ему удалось выбраться из-под тюков и вдохнуть воздух полной грудью. Вверху, в лёгкой утренней дымке виднелось полупрозрачное небо. Выбираться из тёплой повозки не хотелось. В воздухе пахло тухлой рыбой и мокрой травой. Лаций лежал и прислушивался к окружающим звукам, стараясь услышать хоть какой-то звук. В конце концов он собрался с силами и выглянул из-за края. Открывшаяся картина одновременно испугала его и порадовала: повозка стояла у изгиба широкой реки. Дорога к воде была выложена брёвнами. Значит, этим местом пользовались часто. У берега виднелся узкий длинный мостик. Судя по всему, хозяин мешков собирался плыть с товаром по реке или, по крайней мере, переправиться на ту сторону. Значит, Апам не обманул. Пора было спускаться на землю. Но рядом были лошади. Они могли испугаться. Надо было делать всё очень медленно. Он осторожно перевалился через край и затаил дыхание. Животные молчали. Это был хороший знак. Лаций медленно высунул голову из-за угла повозки и от удивления сначала замер, а потом с облегчением вздохнул – лошадей не было. Кожаные ремни и верёвки свисали с повозки до самой земли, но самих лошадей куда-то увели. Чуть дальше виднелись остатки костра. Рядом с ним спали люди. Прячась от утренней прохлады, они с головой завернулись в старые тряпки и накидки. Подождав ещё немного, он выпрямился во весь рост. От костра шёл слабый запах еды. Ноги сами потянули его туда. Три сторожа спали с завидным спокойствием. Судя по торчащим босым ногам, это были слуги. Лаций обвёл взглядом костёр и заметил несколько кусков рыбы, завёрнутых в большие зелёные листья. Присев, он попытался взять один из них руками. Это оказалось нелегко. Пальцы не слушались. Тогда он проткнул лист обломком ветки и, приподняв её скрюченными пальцами, медленно отошёл в сторону. У реки росла высокая трава, и там можно было спокойно спрятаться.

Проглотив слюну, Лаций жадно впился зубами в бок рыбы и закрыл глаза. Удовольствие заставило его на время забыть даже о боли. Есть, есть и жевать… Жевать и медленно глотать – какое это было наслаждение! Он блаженствовал. «О боги, как же эти варвары всё-таки умеют готовить рыбу!» – подумал он. Их травы придавали любой еде особенный вкус, и он вспомнил, как во дворце раджи задолго до начала трапезы по двору всегда расползался слабый запах дыма, перемешанный со сладким ароматом готовящегося в травах мяса. В эти моменты в животе всегда непроизвольно возникало острое чувство голода, а рот обильно заполнялся слюной.

Последний кусок рыбы исчез во рту, и только теперь он обратил внимание, что ему ужасно мешает узкая рубашка жреца. Вскоре она полетела в кусты. Он поднялся и вышел к мостику. В одних штанах было прохладно. Лаций зябко поёжился и устало направился к лодкам. Первая оказалась довольно широкой. В ней могли переправиться человек пять или даже десять. Прямо к её борту была жёстко прикреплена вторая лодка – такая же широкая и большая. Они доверху были заполнены венками и какими-то мешками. На вид небольшими, но довольно тяжёлыми. Сверху они были прикрыты вязанками с хворостом. Лаций поспешил к другой паре лодок. Но и в них было то же самое. С берега донеслись голоса и стук копыт. Надо было срочно прятаться. Оставалось только перешагнуть через борт ближайшей лодки и спрятаться на носу под большой кучей верёвок и веток. Затаив дыхание, он замер. Теперь уже хорошо было слышно, что к берегу подъехали всадники. Около пяти человек. До него доносились их приглушённые голоса, и было ясно, что рано или поздно они подойдут к лодкам. Когда со стороны берега раздался тихий скрип досок и послышались шаркающие шаги, он набрал в грудь воздух и закрыл глаза, моля Нокса спрятать его в лёгком тумане наступающего утра.

ГЛАВА XV. НЕ КОПАЙ ДРУГОМУ ЯМУ, САМ В НЕЁ ПОПАДЁШЬ

Первый мешок упал прямо на грудь, второй – на живот, третий – на голову… Сухой хворост, под которым он прятался, трещал и ломался под их тяжестью. Мелкие ветки и сучки впивались в тело и шею, но он не шевелился. В лодки грузили трупы! Лаций вспомнил слова жреца о дне проводов мёртвых. Ему оставалось только благодарить богов за то, что его не обнаружили. На дне было много застоявшейся тухлой воды, в которую его тело буквально вдавило тяжестью мешков. Все штаны намокли, вода доходила до груди, и только лицо ещё было над поверхностью этой зловонной жижи, в которой плавали щепки, трава, цветы, дохлые насекомые и куски верёвок. Скользкие доски настила, под который он попытался осторожно засунуть ноги и часть туловища, теперь уже касались лица, прилипая иногда к щекам, дрожа и чавкая под весом качавшихся на корме мешков.

Когда через одну из щелей пробился солнечный луч, всё затихло. С берега ещё какое-то время доносились голоса, но потом и они исчезли. Вскоре послышался скрип колёс подъезжавших повозок, и в воздухе раздался звонкий, гулкий удар. Потом другой. Невероятно громко заныли длинные трубы из рогов горных баранов, которые обычно оповещали горожан о появлении раджи, и, услышав их, Лаций понял, что сюда зачем-то едет сам Синг Бугхараджа. Трубы ещё долго тянули свою заунывную песню, пока им на смену не пришли стоны и плач женщин. Всё это сопровождалось короткими, отрывистыми выкриками мужчин, скорей всего, стражников. Потом голоса переместились к лодкам, те снова закачались, и стало слышно, как внутри ходят люди. Кто-то невдалеке затянул монотонную песню, плач сменился завываниями, которые вдруг стали резко обрываться одно за одним. Где-то очень далеко, наверное, на берегу, послышался голос раджи. С мостика снова зазвучал монотонный голос, и всё это закончилось резким толчком. Лодка поплыла, и за бортом послышался тихий плеск воды. Однако тишина наверху настораживала. Не было слышно ни стука вёсел в уключинах, ни криков надсмотрщиков. Если они отправляли трупы умерших по реке просто так, без присмотра, то это было невероятной удачей…

Неожиданно сверху раздался дробный стук, как будто кто-то стучал по борту палкой. Лаций подумал, что это были жрецы. Скорей всего, они исполняли какой-то обряд. В подтверждение этой догадки внутри лодки стал распространяться едкий дым. Значит, брахманы стали жечь свою ритуальную траву. Дым становился всё горче, и горло стали схватывать спазмы. Он не выдержал и закашлялся. Сверху послышались невнятные звуки, похожие на мычание. «Коровы? В лодке?» – с недоумением подумал он. Мычание становилось всё настойчивее и было очень глухим. Коровы так не мычали. Дым к этому моменту уже стал таким едким, что оставаться под настилом было невозможно. Закашлявшись в очередной раз, он поспешил протиснуться между тяжёлыми мешками и выбраться наружу. Однако перед глазами открылась совсем не та картина, которую он ожидал увидеть. Причиной дыма, который заполнил всю лодку и выливался за борт, как вода, были не травы, а стрелы с горящими пучками травы. Они торчали повсюду, – в досках и мешках, – и именно горящие мешки вызывали такой ужасный смрадный запах. Лаций стал заливать их водой и в середине лодки, возле поперечной балки, наткнулся на двух связанных людей. Они были привязаны к доске. Их лица были наполовину закрыты лентами ткани, которые обычно использовались для тюрбанов. Невероятно, но один из них был Патья. Грек мычал и мотал головой, хотя делал это уже не так громко, как раньше. Видимо, дым сделал своё дело, и он тоже задыхался, как и второй несчастный, привязанный сзади.

– Что ж это такое? – пробормотал Лаций, но он не стал ждать и быстро сорвал повязку с лица грека.

– Антазира… – прохрипел тот и сильно закашлялся. Только теперь Лаций увидел, что спиной к нему сидела женщина. Это была жена раджи. Всё это было настолько странным и ошеломляющим, что он на мгновение опешил. Но Патья в отчаянии закричал и вывел его из этого состояния: – Помоги мне! Её надо развязать! – его слова прозвучали слишком громко, а, значит, это был не сон. Пока молодой грек, торопясь, развязывал жену раджи, Лаций продолжил сбрасывать в воду дымящиеся мешки. Тела были почему-то очень тяжёлыми.

– Что там внутри?! Почему они такие тяжёлые?! – крикнул он, обращаясь к Патье.

– Мёртвые, – хрипло ответил тот, откашливаясь и тяжело дыша. – Там по два человека… – оттащив Антазиру на корму лодки, он стал помогать ему тушить огонь. Лаций схватился за бамбуковые палки, соединявшие их с другой лодкой, но грек замахал руками и остановил его. – Не надо! Не надо! Там… Там… Не надо. Я сам… – он вёл себя очень странно, потому что во второй лодке мешки уже горели так сильно, что надо было торопиться. Чтобы сбросить их в реку, надо было сначала залить пламя водой. К тому же, там лежали несколько мужчин и женщин. Это были служанки Антазиры и евнухи. У всех было перерезано горло. Ничего не спрашивая, Лаций стал помогать Патье спускать их в воду, и, когда всё было закончено, они без сил рухнули на дно. Здесь, как и в первой лодке, лежали десятка два мешков размером в полчеловека.

– Что это? – Лаций пнул ногой ближайший тюк, но тот даже не пошевелился. По ощущениям, он был набит мелкой галькой или песком.

– Золото… – не глядя ему в глаза, ответил Патья. Какое-то время оба молчали.

– Золото? – переспросил Лаций и неожиданно рассмеялся. Но в этот момент сзади раздались несколько ударов в борт и, обернувшись, они увидели, что это снова были горящие стрелы. Обломав их, Лаций посмотрел на берег. Там, видимо, заметили, что дым в лодках потух, и спустились чуть ниже по течению. Здесь река делала поворот, и до лодок можно было достать из лука. Однако вскоре расстояние для стрел стало слишком большим, и небольшой выступ на берегу остался позади вместе с кричащими от злости лучниками.

– Через неделю, после праздника, они пустятся в погоню… – пробормотал Патья.

– За неделю мы уже будем далеко. Или я буду, – недобро скривившись, хмыкнул Лаций. – Скажи, зачем ты хотел меня отравить? Зачем вообще сказал, что я хочу убить раджу? Что случилось? Ты, что, сошёл с ума? – его прорвало, и вопросы сыпались один за одним. – Чего тебе не хватало? Я, что, тебя предал? Перешёл дорогу? Нет?! Тогда что? – кричал он. Лодки медленно плыли по ровной глади широкой реки, и теперь у них было достаточно времени, чтобы поговорить.

– Я принёс вино, чтобы ты не мучился, – не поднимая глаз, ответил Патья, и Лаций с пониманием кивнул головой.

– Хорошо, но предал почему? Я же тебя с победой послал вперёд. Где договор? Почему у тебя ничего нет? Зачем ты сделал меня врагом?

– Это не я, – с трудом выдавил из себя грек. – Это старший жрец. Он всё узнал…

– Что узнал? Ты можешь говорить нормально?

– Да… – собравшись с духом, Патья рассказал, что он был наполовину грек. Его мать была гречанка, а отец – важным вельможей при дворе раджи. Давно, ещё несколько поколений назад, его предки правили этими землями, но потом к власти пришёл род Бугхараджи. У них были родственники во всех городах этой земли. Отец Патьи умер в шестьдесят лет, совсем старым. И он очень хотел, чтобы сын подумал о том, как вернуть себе трон раджи. Он не верил, что тот вечно будет слугой Бугхараджи. И Патья придумал, как это сделать. Любовь к Антазире помогла ему сделать это. План, как всегда, оказался прост – избавиться от двух братьев Бугхараджей их собственными руками. И это уже почти удалось, однако раджа внезапно заболел и казнь его брата пришлось отложить на неопределённое время. Тогда Антазира помогла больному мужу встретиться с предками, подсыпав в питьё яд. Благодаря этому спасся не только брат раджи, но и Лаций. Однако новый раджа, видимо, подозревал, что его старшего брата отравили, и не доверял никому. Отравить его было невозможно, он не ел и не пил без того, чтобы раб не попробовал еду первым. Чтобы избавиться от него, Антазира от имени неизвестного благожелателя написала падишаху Васудеве послание, в котором сообщила, что раджа Бугхараджа собирается на него напасть. Зная вспыльчивый характер своего мужа, она надеялась, что тот погибнет в сражении. Но тот выжил и отправил умирать вместо себя Патью. Это было большим ударом по их планам, и юный грек не знал, что делать. Когда Лаций сумел победить Васудеву и отправил его к радже, у Патьи возникла надежда. Вернувшись ночью в город, он, позабыв об осторожности, решил побыстрее встретиться с Антазирой. Он нашёл её в храме, за стенами города, где она молила богов о его спасении. Там он сразу сообщил ей радостную новость о победе. Но Антазира не радовалась. Она сказала, что раджа убьёт и его, и Лация. Она была уверена, что её муж не простит им победы и убьёт всех, кто будет об этом говорить. Они поспешили выйти из храма, чтобы обсудить, что делать, но их короткий разговор подслушал старший жрец.

Во дворце Антазира рассказала своему юному любовнику, что раджа собрался покинуть город и собрал всё золото во дворце, на женской половине, чтобы никто об этом не догадался. Оно хранилось под большими коврами в её комнатах. Хитрая женщина предложила взять его и уплыть, чтобы в другом городе нанять войско и победить раджу. Так Патье было легче стать раджой, чем раньше. Он согласился, и Антазира приказала слугам начать выносить мешки из её комнат к конюшне. Патья тем временем дождался утра и поспешил к радже, чтобы рассказать о победе над Васудевой. Но тут его ждало разочарование. Вместо раджи его встретил старший жрец, который сказал, что всё знает. И о любви между ними, и о побеге. Патья чуть не умер от страха и горя. Но старый брахман сам предложил спасение: ему надо было убрать от раджи странного чужеземца и получить в руки договор с Васудевой. За это жрец обещал помочь им бежать во время праздника усопших. Главному брахману это тоже было выгодно. Всё оказалось просто – его племянница после бегства Антазиры могла бы стать женой раджи, и этого очень хотели её родственники. У Патьи не было выхода. Он отдал договор и выслушал, что надо сказать радже днём, когда тот вернётся с реки. Так он предал Лация.

– Да, ничего странного, – пожал плечами Лаций. – Деньги и власть. Всё понятно. Но что случилось с тобой ночью? Как вас схватили?

– Я – дурак! – на лице молодого грека появилась гримаса досады и обиды. – Старый жрец всё рассказал радже. Тот хотел сначала убить нас на месте. Но потом передумал. Сказал, раз хотели бежать, то пусть так и будет.

– Хотел, чтобы вы сгорели тут вместе с ними? – он кивнул в сторону оставшихся мешков с трупами.

– Да, – кивнул головой Патья. – Но жрец не знал, что всё золото лежит внизу. Здесь четыре лодки. Золото, посуда и драгоценные камни – всё здесь. Теперь ты знаешь всё. Ты убьёшь меня? – с трудом проглотив комок в горле, спросил он.

– Убить? Не знаю. Зачем? – Лаций молча наблюдал за Антазирой, которая опёрлась на борт и, опустив руку вниз, неподвижным взглядом смотрела на лёгкие завихрения воды. Он не стал рассказывать юному греку о помощи жреца Апама. В душе ему хотелось побыстрее избавиться от этих двух людей, но один он вряд ли смог бы найти дорогу к морю.

– Ты знаешь, куда плыть? – спросил он Патью, прищурившись от яркого солнца.

– Да… Ты не убьёшь нас?

– Нет, не убью. Говори!

– В город нам сейчас нельзя. Синг знает, что мы живы. Лучше остановиться в другом месте. На том берегу есть большая деревня. Я знаю их вождя. Мы сможем переждать там и потом поплывём в город Камбей. А оттуда – в Деметрию. Там у меня есть знакомые купцы. Они помнят моего отца и помогут.

– Ну, что ж… Тогда поплыли в твою деревню, – вздохнул Лаций, чувствуя, что невероятно устал и хочет спать. – Там посмотрим, что делать, – он перешёл на другую лодку и отпустил верёвку, оставив их вдвоём. После этого он вытянулся на мокром настиле, а Патья, поняв, что Лаций не будет ему мстить, поспешил к Антазире.

Несколько дней они гребли, помогая себе выломанными из настила досками. Жаркая погода заставляла Лация купаться за бортом по несколько раз в день, в то время как его спутники терпели до ночи и только с наступлением темноты позволяли себе быстро окунуться в воду. Еды почти не было, поэтому рыба, которую удавалось поймать сеткой, сразу жарилась на берегу и съедалась в считанные мгновения.

Деревня располагалась в устье небольшого притока большой реки, прячась в изобилии зелени и густых лесах. Там их встретили несколько старейшин племени, с которыми Патья, судя по их благосклонному отношению и улыбкам, был хорошо знаком. Однако Антазира заболела, и они не могли сразу отправиться к морю. Тогда Лаций сказал, что пойдёт один. Старейшины с пониманием кивали головами, когда Патья переводил им слова Лация, и через день выделили десять охотников, чтобы сопроводить его в сторону большого города Камбей. Несмотря на осторожные просьбы молодого грека, он категорически не хотел оставаться в этой деревне. Лаций был уверен, что раджа вскоре разгадает их замысел, и спастись можно будет только бегством. Но лучше это было сделать сейчас, не слыша позади свист стрел. К тому же, оставляя здесь молодого грека с его любовницей, он надеялся, что раджа ограничится только ими и не станет искать его.

Прощание было скупым и неискренним. Патья опустил глаза и пожелал ему удачи. Лаций ничего не ответил и, пожав плечами, поднял вверх палку. Сделав знак охотникам, он покинул деревню. Антазира так и не появилась, старейшины тоже стояли с каменными лицами, и только в глазах у них было заметно скрытое любопытство. В первый день проводники поднялись на невысокую гору, разделённую узким ущельем. Внизу текла небольшая река. Навесной мост был сделан из толстых сухих растений и не внушал доверия. При каждом порыве ветра он угрожающе раскачивался из стороны в сторону. Но все смогли через него перейти. Четыре дня они шли звериными тропами, пока неожиданно не столкнулись с поджидавшими их у костра соплеменниками. Между мужчинами завязался оживлённый разговор: все размахивали руками, кричали, делали страшные лица и показывали на Лация. К его огромному удивлению, один из охотников подошёл к нему и сказал на греческом языке несколько слов:

– Там раджа! Там люди! Плохие люди. Люди взять твой друг. Люди искать тебя. Раджа плыть сюда. Они убить тебя. Если тебя нет, убить всех нас и детей. Ты и я идти назад.

На все вопросы Лация этот человек повторял одни и те же слова, и ничего нового от него добиться было невозможно. Им пришлось возвращаться назад той же дорогой. Вскоре показался подъём к последней горе, на вершине которой находился верёвочный мост через ущелье. Подниматься днём было опасно. Раджа был хоть и горячим, но далеко не глупым человеком. Его воины могли ждать их в засаде. По крайней мере Лаций на его месте точно устроил бы им засаду, поэтому подниматься надо было до рассвета, когда все спали. Нарисовав на земле солнце и показав руками, как оно встаёт, он попытался жестами объяснить охотникам, что надо идти рано утром. К его удивлению, они поняли его без слов. Костры не разжигали. В эту ночь все долго не могли уснуть. Проводники вздыхали рядом, перешёптываясь на своём языке. Где-то в середине ночи в воздухе появился еле заметный запах дыма. Лаций привстал и увидел, что воины из деревни тоже его почувствовали. Это был дым чужого костра: где-то рядом была засада.