Читать книгу ДухСо пробы "Ф" за №55-12. Ледник - Игорь Галеев - Страница 44

В этом доме двери сегодня не закрываются с шести до семи часов вечера.

Раз в месяц по субботам в этот часовой промежуток земного времени региона Восток-Север 31 квартира Анжелики Пинсховны Намзагеевой постепенно наполняется разнополыми гостями. Ими займутся чуть позже. Их пока нет. Короткая стрелка часов застыла в районе цифры «четыре». Хозяйка дома и ее лучшая подруга – секретарь-машинистка одного очень известного начальника – ведут на кухне за мытьем праздничных импортных сервизов любопытный (для подслушивающего через вентиляционное устройство, верхнего соседа Намзагеевой, бывшего соседа Нихилова, пенсионера Высокой Квалификации, прибывшего в вышеобозначенный город два месяца назад по будто бы таинственно-дикой, несуразной прихоти) и неторопливый разговор.

– Ты точно рассчитала, хватит на всех пирожных?

– Хватит, исходя из расчета три на двоих. Кто-то съест два, кто-то три, кто-то одно, тогда кто-то может позволить себе и пять. Будут еще и два торта и три килограмма шоколадных конфет. Катька должна вот-вот принести.

– А он будет? – набралась смелости Жанна.

– Будет, твёрдо успокоила Анжелика Пинсховна, – его Бернштейн приведёт. Обещала. А если она обещает, то, сама знаешь, слово держит.

– Анжелочка, милая, мне не хотелось у тебя спрашивать…

– Ну?

– Но ходят слухи…

– Ну-ну?

– Будто она с ним…

– Сейчас же выбрось это из головы! Ну сама подумай, дурочка, он человек молодой, энергичный, интеллигентный, а она… Да что там говорить! Завидуют их творческому союзу, блестящим лекциям, дружбе в конце концов. Ты тоже – поверила! Ей все-таки пятьдесят, да и внешние данные не для него. Стал бы он мараться! Нас вон – пруд пруди.

– А будто ее Глобов говорит…

– Чепуха! Глобов! Он говорить-то умеет?

– Ну, а вот говорят еще – от него жена ушла?

– Не слышала и слышать не хочу! Сплетни. Вспомни, что обо мне несли, когда у нас с Митей началось.

– А кстати, – оживилась Жанна, – Митя будет?

– Ну ты же знаешь, он приходит одним из первых. Сегодня уже заходил.

– Вынюхивал? У вас все по-прежнему? Нет, Анжелка, я не собираюсь тебе давать советы, но три дня назад я видела его с какой-то дамой, очень ничего себе… Тебе бы неприятно было, если бы ты знала, что он живет с другой и рассказывает о тебе интимное? А сам всегда здесь. Странно это. Что, у него самолюбия нет?

– Жанна, ты сегодня задаёшь ненужные вопросы. Ты же знаешь, в субботу двери открыты для всех наших друзей. Дмитрий их всех отлично знает, они ценят и уважают его так же, как и меня, и наши личные отношения не имеют в этот день никакой силы. Если он поступил со мной, как… – ее губы задрожали, – свинья, то это не значит, что я ему буду мстить, как последняя мещанка. Он же поплатился сам своей собственной совестью, осознаёт и даже спрашивал у меня, может ли у нас начаться всё…

– Да ты что?!

– А я разве тебе не говорила?

– Ну-ка, расскажи, расскажи!

– Да что тут рассказывать. Я ему отказала.

– Ну это само собой, а он?

– Он, – Анжелика Пинсховна выпрямилась, ее лицо приняло черты каменной решимости, – этот человек упрекать начал, говорил, что я его предаю. А как же ты, голубчик, хотел!

– Как же ты, развратник, хотел! Тебе можно, а жене нельзя! Юбочник!

Чувство глубокой солидарности взволновало пылкую Жаннину натуру. Не сходя с места, она дала гневную отповедь бывшему мужу Дмитрию, требовала добиваться развода и брать от жизни все, что полагается умной, поэтичной, современной женщине.

– Ты сколько для него сделала, потратила на него годы, воспитала дочь, отказывала себе в любви, а он что тебе дал? Только в постели и был хорош (терпеливый Певыква чуть не брыкнулся со стула от изумления и восторга). Ты и теперь столько терпишь, я тебе удивляюсь, в медицинском отношении так нельзя… Я, конечно, тебе не советчица, но гнала бы ты его в три шеи отсюда!

– Ты забываешь, что он здесь прописан, и квартира на его имя.

– Вот поэтому надо действовать немедленно и активно! Видела бы ты глаза его новой подруги. Такая и тебя и дочку отсюда выживет. В два счёта.

Анжелика Пинсховна погрустнела. Неужели все-таки придется делить жилплощадь? Нет, она сумеет что-нибудь придумать. Друзья помогут, а в крайнем случае можно будет принять предложение мужа. На принципиальных условиях. Не забыл же он, что между ними было, что есть дочка, кто такая сама Анжелика и что она может, имеет…

Они дружно управились с сервизом и (к глубочайшему неудовольствию Певыквы – он не успел именно туда пробуравить маленькую дырочку) перешли в залу.

– Ты знаешь, призналась Жанна, он несомненно тот, кто мне нужен. Он идеал. Со школьной скамьи мое воображение навевало образ именно такого мужчины. Я так долго его ждала! Мне не везло, ты же знаешь, как я доверчива.

– Я думаю, ты ему понравишься, – чему-то улыбнувшись, подбодрила Анжелика Пинсховна.

– Робею я перед ним. Никогда со мной такого не было. А он будто не замечает.

– Тебе нужно поговорить с ним о фольклоре.

– Да что я в нём понимаю! – ломала пальцы отчаявшаяся влюбленная.

– Я тебе помогу. Кое-что сама расскажу, дам книгу, войдешь в суть дела. Да и сегодня слушай его внимательно, он же будет читать лекцию. Настройся и слушай. Не думай, ты ему обязательно понравишься. Меня другое беспокоит придёт ли Ударный? Если его не будет, то весь вечер полетит насмарку… Нихилов и Зоя Николаевна это хорошо, но Ударный! Многие из-за него только и придут. Представляешь – истоки русского языка, рассказы о поэтах, живой молодой поэт, обсуждение – вот будет масштаб и насыщенность! Как бы это было великолепно! Только бы он пришёл! Я всё-всё ставлю на этот вечер – свои мечты, надежды, будущее. Отныне к нам в Гостиную потянулась бы вся творческая интеллигенция города! Эта квартира стала бы интеллектуальным центром, духовной сокровищницей… После неудачных, говоря откровенно, серых вечеров многие перестали ходить сюда, но теперь лучшие люда города пойдут к нам! Ты увидишь, Жанночка, не зря было потрачено на это благородное дело столько сил, отдана, можно прямо сказать, вся жизнь. Не зря не было у меня семейного счастья ради такого дела можно отдать какое-угодно счастье, пойти на любые жертвы! Мы будем говорить и спорить о литературе, поэзии, музыке, театре, кино, живописи. Будем пить чай, кофе, есть пирожные, играть в шахматы, привлекать молодежь, ездить в творческие поездки, обмениваться опытом. Ты просто не представляешь себе, какое будет единение душ, сплочение сердец, умов! Единомышление! О нас заговорит весь город, и стар и млад не будет расставаться с книгой, вечным и мудрым спутником человечества. Будут любовь и спасение! Настоящая культура проникнет в каждый дом. Все будут понимать, ценить искусство и помнить нас, своих учителей. Своим трудом мы дадим пример другим городам, наши надежды и чаяния мы оставим всему миру…

О будущей деятельности и благородном влиянии Литературной Гостиной Анжелика Пинсховна могла говорить час, два, три, сутки и дольше. Дочь слабоизвестного, но плодовитого (о покойниках только хорошее или ничего) поэта, Анжелика Пинсховна с давних времен мечтала о культурном совершенствовании общества, о массовом искусстве и прочее; и так как сама получила в наследство тягу к стихосложению и умение бескорыстно восхищаться гармонией созвучий и звуков, то пять лет назад твердо решила посвятить себя всю без остатка пропаганде литературы и искусств. Благодаря ее пылкости и связям была создана Литературная Гостиная. Нашлись желающие.

Всяческими способами хозяйка и ее единомышленники заманивали к себе на чашечку чая местных и приезжих светил. Светилы приходили и уходили, чаще всего не очень довольные, и всё потому, что не нравилась им сервировка журнальных столиков, где были выставлены эти самые чашечки с чаем, торты, пирожные, конфеты, и больше ничего. Они привыкли к другим угощениям, а привычки – дело важное и ой какое щекотливое.

Шли годы, хозяйке все труднее стало заполучать великих и не очень великих мира сего. Но вот теперь, когда повсеместно заговорили о чашечке чая, представился случай завоевать пристальное внимание общественности к деятельности Гостиной.

Великолепный писатель, знаток фольклора, образованнейший человек Вячеслав Арнольдович Нихилов и шумный поэт Антошка Ударный приняли приглашение Анжелики Пинсховны. О, кто бы знал, каких стараний ей стоило заполучить Антошку! Жанне известно! Ведь Антошка презирает всех и вся, бывает груб и нетрезв, ходят слухи, что он даже лечился!.. Антошку последнее время хвалят, и, к удивлению многих, даже там, где особенно важно, тоже. За поиск, за современные тенденции и изобретательность в заковыристых языковых образах. Кому-то там, где чье-то мнение бывает решающим и бесповоротным, он пришелся по вкусу. И это не так уж странно на данном временном отрезке, когда поэзия явно бороздит и елозит, когда так упорно и долго ищут таланты. Он еще сравнительно молод. Тридцать один год. И кто его знает, куда, на какие высоты занесет его буйный темперамент?

Разве что Анжелика Пинсховна о чем-то догадывается… Она запоем читала Антошкины стихи. И какая надежда! ей до болей в сердце почудилось, что его стиль и его метод родственны ее складу ума, перечитывая свои стихи, она еще больше уверилась в этом открытии, обрадовалась и в три дня написала двадцать новых произведений, которые теперь с замиранием в груди хотела преподнести в дар ослепительному Антошке. Как знать, может быть, он отнесется благосклонно, и получится славный союз из двух чутких родственных сердец…

Жанна, уже не скрывая раздражения, зевала, а говорливая подруга, не замечая ничего вокруг себя, создавала с помощью слов, жестов и мимики глобальную панораму деятельности Литературной Гостиной. Подобное самозабвение наплывало на Анжелику Пинсховну довольно часто, так что Жанна привыкла слушать и смотреть. Но не сегодня же, когда решается и ее, Жаннина судьба, когда должен прийти тот, кто, быть может, станет наконец-то одним-единственным, долгожданным и ничьим больше! И потому втайне Жанна крепко обижалась, проклинала всё, что не касалось проблем любви и любимого, совсем сегодня не поддакивала, помышляла о своей подруге невесть что, и в конце концов резко встала и сама пошла открывать дверь.

Давно уже тренькал звонок. Пришла Катя, дочь Анжелики Пинсховны и Дмитрия. Остроглазая девица восемнадцати лет. Катя ругнула мать – дрыхнете тут, сороки! швырнула конфеты на журнальный столик и закрылась в своей комнате. Вскоре оттуда поползли по всему дому (и добрались до чуткого уха Певыквы) успокоительные звуки дорогостоящей музыки. Катя была не в духе, и в такие моменты мать старалась ее не замечать.